Выбор оружия 6 страница

других, точно таких же кораблей, и,

разумеется, людей. Название корабля... нужно ли вспоминать его? Спустя мгновение

он увидел этот корабль в центре

города и почувствовал себя сбитым с толку - корабль напоминал крепость - или

наоборот - крепость походила на корабль.

Наверное, все ото имело некий тайный смысл, которого он пока не улавливал...

Что же касается названия корабля, то оно, подобно морской твари,

толкалось в борт его лодки, тараном било в

стены его крепости, но он не желал, не хотел слышать его! Скорее зажать уши!

Жерла пушек изрыгнули черный дым и

желто-белый огонь, и оно в щепы разнесло лодчонку, разрушило стены крепости и

теперь толкалось, звучало внутри его

черепа, подобно смеху какого-то безумного бога. Свет погас, и он опять начал

погружаться во тьму, с облегчением уходя,

спасаясь от этого ужасающего, обвиняющего слова.

* * *

"Стабериндо" - произнес чей-то спокойный голос. Это всего лишь слово?

Нет, "Стабериндо" - это название корабля.

Он отвернулся от света - обратно в темноту.

* * *

Свет. И звуки тоже. Голос. О чем это я думал прежде? Похороны. Это уже

было. А еще - лодка, океан, корабль,

крепость... Все это тоже было, но сейчас куда-то исчезло из поля его зрения.

Теперь он ощутил чье-то прикосновение. Да-да, не боль, а прикосновение.

Разумеется, это не одно и то же. Судя по

ощущениям, это было прикосновение чьей-то руки. Но когда пальцы коснулись лица,

опять пришла боль. Должно быть, он

изуродован и ужасно выглядит.

На чем я остановился? Похороны. Фолс. Крушение... Конечно же! Меня

зовут... нет, это слишком трудно,

слишком тяжело. Тогда... чем же я занимаюсь?

Это уже легче. Высокооплачиваемый агент самой... энергичной, не так ли? -

гуманоидной цивилизации. Самой

энергичной во Вселенной? Нет, в Галактике. И ты присутствовал в качестве ее

представителя на... на похоронах, а затем

отправился на каком-то дурацком самолете туда, откуда тебя должны были забрать и

увезти подальше от всего этого... Но в

самолете что-то случилось - пламя, да-да, именно так! Джунгли стремительно

неслись прямо на тебя... а потом боль -

ничего, кроме боли. Рука снова коснулась его лица, и добавилось еще несколько

ощущений: какая-то жидкость... Тебе дали

что-то выпить? Судя по тому, что эта жидкость не выливается изо рта, я нахожусь

в вертикальном положении. Ощущение

открытости, уязвимости, наготы... Но мысли о собственном теле опять вернули

боль. Попробуй снова начать с крушения...

что там было? Джунгли? Нет. Горы, пустыня?., нет. Где же тогда все это

происходило? Не знаю.

"Я спал" - подумал он вдруг. Точно, ты спал ночью в самолете, и времени у

тебя хватило только на то, чтобы

проснуться в темноте, увидеть пламя и начать соображать, прежде чем свет яркой

вспышкой сдетонировал в твоей голове.

А после этого - боль. Но ты не видел никакой местности, стремительно

приближавшейся к тебе, мчавшейся навстречу,

потому что было очень темно.

* * *

Когда он снова очнулся, все изменилось. Коричневый мрак пронизывали

проникавшие откуда-то узкие полоски

света, в которых кружились пылинки; возле темной - то ли глиняной, то ли

земляной - стены в ряд стояли неуклюжие

глиняные горшки разных размеров. Посреди помещения располагался маленький

примитивный очаг. С трудом повернув

голову, он смог увидеть еще кое-что - грубую деревянную раму, к которой его

привязали за руки и за ноги. Она

представляла собой квадрат, пересеченный по диагоналям двумя жердями. Толстый

сыромятный ремень, обхватывая его

талию, был прикреплен к пересечению этих жердей; обнаженное тело покрывали

многочисленные пятна крови и краски.

- Дерьмо, - услышал он свой хрип.

Почему никто до сих пор не пришел ему на помощь - он ведь делал за них

всю грязную работу, а они должны были

обеспечивать его безопасность. Где же их черти носят?

Вернулась старая подруга - боль. Болела голова, сломан нос; возможно,

ребра, руки и ноги постигла та же участь.

Но сильней всего болели внутренности - он чувствовал себя наполненным гнилью,

словно испорченный плод.

"Наверное, я умираю". Опустив глаза, он посмотрел на грубые веревки,

которые обвивали его ноги. Вытяжением

перелом не лечат - эта сказанная самому себе фраза вызвала недолгий приступ

хриплого смеха, и боль стремительно

метнулась в низ живота, обжигая ребра яростным огнем.

Снаружи доносились неясные звуки: кричали какие-то люди, лаяли собаки. Он

закрыл глаза, но не стал слышать

отчетливее, зато когда открыл их, земляные неровные стены, казалось,

приблизились к нему, протягивая кривые обрубки

корней. Проникавшие сюда два почти вертикальных солнечных луча свидетельствовали

о наступлении полудня.

Что еще можно было разглядеть? Недалеко от его ног находилась кожаная

подушка со вмятиной: похоже, на ней

кто-то недавно сидел. Наверное, этот некто прикасался к нему - если испытанные

им ощущения не были плодом

воображения... Взгляд выхватил несколько копий, сваленных в углу, и еще какое-то

оружие, судя по размерам и цвету, не

боевое, а предназначенное для церемоний... или для пыток.

Вошла невысокая, стройная, темнокожая девушка, неся перед собой глиняный

кувшин. Он взглянул на нее и

попытался улыбнуться. Еще бы! Появление этой юной особы свидетельствовало о том,

что события развиваются не так уж

плохо. Девушка мельком посмотрела на него и вышла. Спустя несколько минут она

вернулась с небольшой миской, налила

туда воды из кувшина и принялась смывать чем-то вроде губки кровь и краску с его

тела. Когда нежные маленькие руки

коснулись его гениталий, он не почувствовал возбуждения.

Он попытался заговорить, но ничего не получилось. Девушка дала ему

напиться воды из кувшина, он невнятно

прохрипел слова благодарности. Она снова вышла, но вернулась довольно скоро в

сопровождении нескольких мужчин, ярко

раскрашенных и довольно странно одетых: перья, шкуры, примитивные доспехи -

узкие деревянные дощечки, связанные

между собой жилами. Они принесли с собой горшки и палочки; оживленно

переговариваясь на звучном незнакомом языке,

мужчины начали разрисовывать его. Прошло не меньше получаса, прежде чем работа

была закончена, и "художники"

отступили от него на несколько шагов - полюбоваться результатом. Он попытался

сказать им, что красное ему не идет, но

из горла не вырвалось ни звука. Спасительная темнота быстро пришла на помощь.

* * *

Когда он снова очнулся, то выяснилось, что его куда-то несут вместе с

рамой. Он открыл глаза и увидел над собой

голубое небо с редкими облаками. Глаза слепил яркий солнечный свет, рот

мгновенно наполнился пылью, а уши - дикими

пронзительными воплями. Затем движение прекратилось; тело снова приняло

вертикальное положение. Судя по тому, что

вокруг стояли шатры из прутьев и глины, его принесли в деревню. Очевидно, раму

установили на каком-то холме, и он мог

видеть низкое солнце над горизонтом, какие-то кусты, окаймлявшие расчищенную

местность, и озерцо невдалеке - почти

правильный овал, над которым поднимался вязкий туман желтоватого цвета.

Местные жители - не более двух дюжин полуголых стариков, детей и взрослых

- дружно упали перед ним на

колени. Полог одного из шатров откинулся, и оттуда вышла уже знакомая ему

девушка в сопровождении двоих мужчин,

один из них нес перед собой большой глиняный горшок, другой - держал в руке

широкий кривой меч. Теперь на девушке

было длинное красное платье (а во что она была одета раньше, он не мог

вспомнить).

- Эй, - с трудом выдавил он из себя.

Боль вспыхнула с новой силой; в голове постепенно нарастал страшный рев.

Солнце скрылось за тучей, все вокруг,

казалось, покрыла легкая дымка, отчего фигуры обступивших его людей выглядели

размытыми. Девушка приблизилась к

нему, схватила его за волосы, рванула голову к себе. Он закричал. Мужчина поднял

сверкнувший, как голубая молния, меч.

Он успел выкрикнуть один-единственный слог: "Ли..."

Значит, все закончилось... Исчезла боль, рев толпы стал тише. Он смотрел

с высоты на деревню и спины людей,

склонившихся перед ним, видел внизу обмякшее, повисшее на раме обезглавленное

тело с залитой кровью грудью. "Это я!

Я!"

Его убийца стирал тряпицей кровь с клинка, а другой мужчина держал в

руках глиняный горшок. "Так вот для чего

эта штуковина", - подумал он, чувствуя себя странно-спокойным. Рев продолжал

стихать, панорама перед его глазами

заливалась красным. Интересно, сколько способен прожить мозг без кислорода? Он

подумал о своем сердце, уже

остановившемся, и хотел заплакать - все-таки он потерял ее - но не смог.

Страшный грохот расколол небеса. Пальцы, что держали его голову за

волосы, разжались. Мужчина с горшком

выглядел испуганно. Люди поднимали головы. Порыв ветра взметнул пыль, заставив

девушку, державшую его голову,

пошатнуться. Над деревней завис черный продолговатый силуэт.

"Немножко опоздали", - услышал он свою мысль, прежде чем она, подобно

ящерице, соскользнула в черноту. На

секунду-другую снова возник какой-то шум, его голова покатилась куда-то, пыль

забила рот и глаза... он начинал терять

интерес ко всему происходящему и рад был темноте, которая сомкнулась над ним.

* * *

Когда раздался страшный шум и огромный овальный камень приземлился

посреди деревни - после того как

Подношение небу отделили от тела и таким образом соединили с воздухом, - все

поспешили укрыться в зарослях вокруг

озера. Всего через пять-десять ударов сердца темный силуэт снова взлетел над

деревней и растворился в голубизне неба.

Жрец послал своего ученика в деревню, посмотреть, что там происходит, и

дрожавший юноша нырнул в заросли.

Вернулся он целым и невредимым, и тогда жрец отвел все еще напуганных жителей

обратно. Тело Подношения небу висело

на деревянной раме, стоявшей у холма. А вот голова, до этого лежавшая на земле

(девушка, испугавшись, выронила ее),

исчезла. Все решили, что это было добрым знаком и одновременно неким

предупреждением. Они принесли в жертву

животное, принадлежавшее семье девушки, которая не сумела сохранить голову

Подношения небу.

Глава 5

- Диззи! Черт возьми, как поживаешь? Он помог ей сойти с модуля на

деревянный пирс и крепко обнял.

- Искренне рад видеть тебя! И Скаффен-Амтиско с тобой! Надо же - тебя все

еще не отпускают без охраны?

- Здравствуй, Закалве, - дрон неторопливо покинул крышу модуля, который

спустя мгновение скрылся под водой.

- Нам надо поговорить. - Сма высвободилась из объятий.

- Пойдем позавтракаем, я рад гостям.

- Идет! - кивнула она.

От пирса к белевшим между деревьями коттеджам вела узкая дорожка,

выложенная розоватым с прожилками

камнем. Сма с любопытством рассматривала растущие вдоль дорожки деревья:

пушистые кроны невольно притягивали

взгляд своей яркой голубизной, соперничающей с небом. Дрон летел вровень с

верхушками, внимательно обозревая

окрестности. Они не стали входить в здание, а, сопровождаемые Скаффеном,

поднялись по ажурно-легкой лестнице прямо

на балкон. Хозяин жестом указал на одно из плетеных кресел, расставленных вокруг

небольшого столика на изогнутых

ножках. Сма грациозно опустилась в него и устремила взгляд поверх перил - на

узкий канал, что вел в лагуну на

противоположной стороне острова. Дрон облюбовал для себя небольшой выступ над

дверью.

- Это правда, что все здесь принадлежит тебе?

- Гм... - Он неуверенно оглянулся, затем кивнул. - Так оно и есть.

Подхватив с пола бутылку, он наполнил два бокала и один из них протянул

Сма. Расположившись в кресле,

пригубил спиртное, затем закрыл глаза, удерживая бокал на уровне груди. Дизиэт

придирчиво изучала его лицо - надо же,

он ничуть не изменился, и прическа все та же: волосы зачесаны назад, открывая

широкий загорелый лоб, и стянуты в хвост

на затылке. Выглядит он замечательно, форму сохраняет... Еще бы, ведь возраст

ему стабилизировали в качестве платы за

последнее задание.

Закалве поднял тяжелые темные веки и бросил на нее осторожный взгляд.

"Так может смотреть только древний

старец", - невольно подумала Дизиэт.

- Итак, - она внутренне напряглась, - мы здесь в игры играем?

- Что ты имеешь в виду, Диззи?

- Меня прислали за тобой. Надо выполнить еще одно задание. Я так понимаю,

ты сразу это понял, и поэтому скажи

прямо: стоит ли мне терять время на уговоры? Признаюсь, нет ни сил, ни

желания...

- Диззи, - ее слова, казалось, задели его, он вскочил с кресла, - конечно

же, ни о какой потере времени не может

быть и речи. Мои вещи собраны, я готов.

Он стоял перед ней, улыбаясь, как ребенок, которому подарили долгожданную

игрушку. Сма почувствовала

облегчение, которое, правда, почти сразу сменилось недоверием. Она подозрительно

посмотрела на него.

- А зачем понадобились все эти гонки?

- Какие гонки? - с невинным видом осведомился Закалве, снова опускаясь в

кресло. - Мне просто надо было заехать

сюда - сказать "до свидания" близкому другу. Повторяю - я готов. Что мне

предстоит?

Сма повернулась к дрону.

- Мы отправляемся прямо сейчас?

- Нет. Исходя из курса МЗС, ты можешь пробыть здесь часа два, а потом

вернуться на "Ксенофоб". Стыковка

произойдет через тридцать часов. - Скаффен подлетел к нему, чтобы, заглянуть в

лицо. - Нам нужен определенный ответ,

потому что сюда летит гигантский МЗС. Если он должен подождать здесь, ему

необходимо время для торможения. Ты

действительно отправляешься? Сегодня в полдень?

- Дрон, я же сказал, что готов. Да, и еще раз да. - Он улыбнулся Сма. -

Так как насчет задания? Что я должен

сделать?

- Вуренхуц, - кратко ответила она. - Цолдрин Бейчей.

Закалве сверкнул белозубой улыбкой.

- Старина Бейчей еще жив? Рад буду увидеться с ним.

- Ты должен уговорить его снова надеть деловой костюм.

Он отмахнулся.

- Пустяки. - И сделал глубокий глоток. Сма некоторое время наблюдала, как

он пьет, затем не выдержала:

- Разве ты не хочешь знать, почему, Шераданин?

- Мгм... разумеется. - Он сделал неопределенный жест. - Итак, почему,

Дизиэт?

- Вуренхуц включает в себя две группы, и та из них, которая сейчас берет

верх, собирается проводить агрессивную

политику. Они называют себя гуманистами, их цель - ввести особую систему прав, и

тогда они сумеют поработить любые

миры. Уже сейчас несколько локальных войн могут перерасти в широкомасштабные, и

это на руку гуманистам. Они ведь

утверждают, что Скопление перенаселено и нуждается в новых планетах.

Скаффен-Амтиско тоже решил сказать свое слово:

- Они отказываются признавать машинный разум, эксплуатируют компьютеры с

протосознанием и утверждают,

что только человеческий субъективный опыт обладает истинной ценностью... Вот они

какие - шовинисты углеродные!

- Понятно. - Закалве кивнул и внезапно стал очень серьезным. - Так вы

хотите, чтобы старина Бейчей обуздал этих

гуманистов, верно?

- Шераданин...

- Их ведь называют гуманистами, я прав?

- Это всего лишь название, которое они сами себе придумали.

- Названия важны... - Он продолжал сохранять серьезный тон. - Ладно, вы

хотите, чтобы Бейчей потянул в другую

сторону, как в прошлый раз?

- Да, - кивнула Дизиэт.

- Хорошо, я это сделаю.

- Мне кажется, я слышу странный звук - словно скребут по дну бочки, -

вполголоса проворчал дрон.

- Не рассуждай, а просто отправь сообщение, - велела ему Сма.

- Ладно, - ответил Скаффен, - сообщение отправлено.

Дрон довольно удачно, с помощью синего цвета своего поля, изобразил,

будто недовольно смотрит на него.

- Но тебе лучше не передумывать.

- Одна только мысль о необходимости провести какое-то время в твоем

обществе, Скаффен-Амтиско, может

заставить меня отказаться от такой чести - сопровождать очаровательную Сма, - он

озабоченно взглянул на женщину. - Ты

ведь летишь? Кивнув, она немного отпила из бокала, наблюдая за тем, как служанка

ловко расставляет тарелки на столике.

- Для тебя все это так просто, Закалве? - поинтересовалась Дизиэт, едва

только девушка удалилась.

- Что "так просто"? - он улыбнулся уголками рта, глядя на нее поверх

бокала.

- Отправляешься в путь. После стольких... ах да, пяти лет? А как же мечта

создать собственную империю и прочие

честолюбивые планы? Неужели ты все это бросишь? И тебя совсем не интересуют

сроки твоего путешествия? Просто

возьмешь и отправишься к черту на куличики?

Он пожал плечами.

- Почему нет? Люблю долгие путешествия.

Сма, внимательно рассматривая своего собеседника, ощутила смутное

раздражение. Надо же, какой он:

энергичный, напористый.

-... Кроме того, за всем этим присмотрят, пока я не вернусь.

- Если будет к чему возвратиться, - заметил дрон.

- Конечно, будет, - и он ловко выстрелил косточкой в сторону ограды

балкона. - Здешние господа любят

порассуждать о войне, но не склонны к самоубийству. - Ты не голодна, Сма? -

Улыбаясь, он жестом указал на нетронутую

тарелку.

- Потеряла аппетит. Он поднялся с кресла.

- Тогда пойдем, искупаемся.

* * *

Сма наблюдала за тем, как он пытается поймать рыбку в маленьком озерце,

образовавшемся в углублении скалы.

Закалве казался всецело поглощенным своим занятием.

- По-прежнему неплохо выглядишь. Надеюсь, это тебе приятно слышать. -

Неожиданно обратился он к ней.

Она тщательно отжимала волосы и не сразу ответила.

- Я слишком стара для лести.

Вскрикнув, он вдруг рванулся вперед и через мгновение резко вынул из воды

сложенные в чашу ладони.

Осторожно ступая, направился к Сма, желая показать добычу. Рыбка переливалась

зеленым, красным и золотым в его

ладонях.

- Отпусти ее.

Его лицо вытянулось, и прежде чем Дизиэт смогла что-либо добавить, он

размахнулся и бросил рыбку в воду.

- Неужели я мог поступить иначе?

Она посмотрела в сторону моря, затем огляделась в поисках дрона и

обнаружила его в нескольких футах слева,

парящим над пляжем. Тряхнув влажными кудрями, она взглянула мужчине в глаза. Он

выдержал ее взгляд.

- Зачем ты делал это?

- Зачем я давал эликсир молодости нашим славным вождям? - Закалве пожал

плечами. - Думал, это сработает. Чем,

кстати, плоха была идея? Не знаю... К тому же мне казалось, что я, как лицо,

начисто лишенное амбиций и не

заинтересованное в собственном возвеличивании, способен как-то изменить

ситуацию.

- Закалве, ничего не получится. Ты оставляешь нам здесь политический

хаос.

- Желаю удачи...

Он замолчал и прикрыл глаза руками. Не отнимая ладоней от лица, спросил:

- Дизиэт, я здорово влип?

- Из-за этого?

- Да, и еще - управляемый нож, слышала о нем?

- Слышала. - Она кивнула. - Думаю, нынешняя ситуация мало чем отличается

от той, в какие ты попадал раньше.

Закалве улыбнулся.

- Ненавижу эту вашу... терпимость.

- Итак, - Сма натянула через голову блузку, - твои условия?

- Такая же оплата, а? Минус омоложение и плюс десять процентов кредитных

документов.

- Точно такая же? - Сма печально смотрела на него.

Он кивнул.

- Ты дурак, Закалве.

- Я продолжаю...

- И опять получится то же самое.

- Ты не можешь этого знать.

- Отчего бы не предположить?

- Отчего бы не надеяться, Диззи... Слушай, это мое дело, и если ты

хочешь, чтобы я отправился с тобой, придется

дать согласие. Идет?

- Идет.

Он, похоже, насторожился.

- Вам по-прежнему известно, где она? Сма кивнула.

- Да, нам известно.

- Это точно установлено?

- Да, абсолютно точно. - Она отвела взгляд в сторону моря. - По-моему,

тебе не следует с ней встречаться.

Закалве медленно встал и отряхнул с колен песок.

- Запомню.

Он направился в коттедж, Сма, осталась ждать его во внутреннем дворе,

невольно прислушиваясь, не доносятся ли

уже из дома плачь или звон битой посуды? Но все было тихо. Она закрыла глаза,

вдыхая нежный аромат каких-то

невидимых цветов, и звуки обступили ее, подобно верным слугам: шелестели кроны

деревьев, волны с шуршанием

набегают на песчаный берег... Еще что-то неясное, но удивительно приятное ее

слуху. Наверное, она скоро вернется в дом

под серой плотиной.

"Какого черта, надо было остаться дома. Вместо меня могли бы просто

отправить дублера или дрона... Ведь

Закалве все равно бы согласился".

Он появился в дверях, бодрый и свежий, с небольшим чемоданом в руке.

- Пошли.

Скаффен-Амтиско сопровождал их, снова набрав высоту - вровень с

верхушками деревьев.

- Кстати, - не выдержала Дизиэт, - почему на десять процентов больше? -

Она чуть замедлила шаг в ожидании

ответа.

Он пожал плечами и ступил на заскрипевшие доски пирса.

- Инфляция. Сма нахмурилась.

- Это еще что такое?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВЫЛАЗКА

Глава IX

В то время он очень много думал, наверное, больше, чем когда-либо. Или,

возможно, он просто больше осознавал

этот процесс - тождество движения мысли и хода времени. С другой стороны, ему

казалось, что ее присутствие -

единственная вещь, достойная быть осознанной, воспринимаемой всеми органами

чувств. Остального для него не

существовало. Каждое проведенное с ней мгновение казалось ему некой драгоценной

капсулой - драгоценной, потому что

она была наполнена его чувством, - капсулу эту следовало спрятать в недоступном

месте, подальше от пошлости обыденной

жизни. Он часто рассматривал ее, спящую, в странном мягком свете, проходившем

сквозь стены этого необычного дома. И

ошеломленный сладковатым ароматом кожи, мягкостью длинных послушных волос,

царственным спокойствием нежных

черт лица, застигнутый врасплох самим фактом ее физического присутствия рядом,

он спрашивал себя: как такая красота

могла сохраниться без какого-либо сверхчеловечески мощного сознательного усилия?

Прислушиваясь к тихим,

таинственным звукам, гулявшим по дому, он пытался услышать ответ на свой вопрос

или, возможно, в который раз

осознавал, как это жилище похоже на нее. Увидев это строение впервые, Закалве

подумал, что первый же серьезный смерч

разрушит его, обратит в груду развалин. Но, похоже, таким домам редкие в этих

широтах шторма не были страшны - его

обитатели беспечно собирались вокруг очага, а легкие, но прочные перекрытия и

раздвижные стены истощали и гасили силу

ветра.

Извилистой тропинкой они прошли через лес и, петляя по дюнам, неожиданно

вышли к этому дому. На его

замечание о том, что подобное жилище очень легко поджечь или ограбить, почему-то

она ответила тихим смехом, а потом

прижалась к нему и крепко поцеловала в губы. Жилище этой женщины и привлекало, и

тревожило его, потому что вполне

соответствовало ее характеру, походило на образ, символ или загадочную метафору

из какого-нибудь написанного ею

стихотворения.

Стихи! Он так любил их слушать, хотя и признавался, что не все в них

понимает - мешало недостаточное знание

языка, а также множество культурных иллюзий. Напротив, их физические отношения

оставляли ощущение полноты и

целостности, в то же время превращаясь в нечто более сложное. Секс был

вторжением в ее плоть, нападением, атакой, и

сколько бы ни получала она удовольствия в спровоцированном ею слиянии, она все

равно оказывалась побежденной в этой

борьбе, ибо он нес в себе мужское, агрессивное начало. Разумеется, он сознавал,

что нелепо сравнивать секс и войну.

- Закалве, - она касалась прохладными гибкими пальцами его шеи и бросала

на него лукавый взгляд. - Как у тебя

все непросто.

Он мог часами смотреть на нее, укутывая в свое обожание, как в теплый

мех, рассматривать ее тело,

прислушиваться к звучанию ее голоса, следить за ее движениями.

Ради этого и стоит жить, говорил ему внутренний голос. Можно оставить в

прошлом все, что так тяготит тебя:

вину, ложь, корабль, стул и другого человека...

* * *

Они познакомились в небольшом баре на окраине города, который ему

рекомендовали как место, где всегда

имеется спиртное на любой вкус. Из соседней темной кабинки донесся пьяный

мужской голос:

- Так, говоришь, ничто не вечно? - (Боже, какая банальность, подумал он).

- Нет, - услышал он ее ответ, - за очень немногими исключениями, ничто не

вечно, и среди этих исключений мысли

или труд человека не числятся.

Женщина продолжала что-то говорить, но он сосредоточился именно на этой

фразе. Мне это нравится; интересно...

стоит посмотреть, как она выглядит?

Закалве поднялся и заглянул в соседнюю кабинку. Мужчина - какой-то юнец,

с лицом в размазанных слезах и

соплях. Что касается женщины, то ее скрывала полутьма, поэтому удалось заметить

только вьющиеся черные волосы,

острые черты лица...

- Извините, - вежливо обратился он к ним, - но я просто хотел заметить,

что выражение "ничто не вечно" может

быть и позитивным... в некоторых других языках.

Едва он закончил фразу, как мгновенно осознал, что именно в этом языке

имелось множество слов для

обозначения "ничего". Он смущенно улыбнулся и нырнул обратно в свою кабинку.

Бутылка была уже пуста, и он нащупал

на стене кнопку вызова официанта. Не прошло и четверти часа, как из соседней

кабинки донеслись крики и грохот, затем

юнец стремительно направился к двери, расталкивая всех на своем пути. Спустя

мгновение перед Закалве появилась

женщина. Ее лицо было влажным, она несколько раз глубоко вздохнула, потом

старательно вытерла лоб носовым платком.

- Благодарю за содействие, - ледяным тоном произнесла она, - все

складывалось как нельзя удачно, пока не

вмешались вы.

- Сожалею, - холодно ответил он, хотя на самом деле почувствовал

непонятное волнение.

Женщина склонилась над столом и тщательно выжала платок в его бокал.

- Какая щедрость, - спокойно заметил он.

Незнакомка повернулась к нему спиной, очевидно, намереваясь уйти. Он

попытался остановить ее.

- Пожалуйста, позвольте и мне тоже быть щедрым.

У входа в кабинку появился официант. "Удача! Весьма кстати!"

- Еще один бокал... того, что я уже заказывал, а для дамы...

Она заглянула в его бокал.

- То же самое, - и уселась напротив него.

- Считайте это репарациями, - слово подсказал имплактированный словарь.

Похоже, его фраза несколько озадачила незнакомку. Она сдвинула тонкие,