Всея Русь» при Иоанне Грозном

После смерти Василия III его жена Елена Глинская осталась одна с малолетним сыном, будущим Грозным, и по завещанию мужа была регентом при нём в 1533–1538 годах. Умом и распорядительностью она превосходила окружающих мужчин, а действовать силой дозволила своему фавориту князю Ивану Овчине‑Телепнёву‑Оболенскому. Чин конюшего боярина давал этому богатырю право председательствовать в Думе, где никто не смел поднять голос против воли его любимой Елены. Крымские нападения были отражены, со шведами заключён договор о мире и свободной торговле.

Оценив значение для внешней политики крепостей, Елена стала энергично укреплять ими владения своего сына. Густо населённый посад Москвы был окружён мощной кирпичной стеной, Китай‑городом, возведённым итальянцем Петром Малым. Были восстановлены или заново отстроены крепости во Владимире, Твери, Новгороде Великом,

Вологде, Ярославле, Устюге, Балахне, Стародубе, Пронске и Почепе. Крепкими городами укреплены были земли Пермские, Мещерские и Костромские.

При ней совершенствовалось отлаженное ещё при Василии III почтовое сообщение, позволявшее не медлить с отражением неприятеля от самых дальних границ, как об этом с радостью сообщают историки. Это происходит, наверное, из‑за узкой специализации разных историков, так как другие историки уверяют, что почтовую систему придумал ещё монгол Чингисхан.

Продолжая дело мужа, Великая княгиня Елена стремилась превратить крестьян, принадлежащих вотчинникам, в плательщиков государственных налогов, которые до этого платили «чёрные», дворцовые (государевы) и помещичьи крестьяне. Дело было трудное, поскольку многие крупные вотчинники, особенно монастыри, имели великокняжеские жалованные грамоты, освобождавшие их владения от податей и пошлин. Сам Василий III, отбирая привилегии у одних, вынужден был жаловать ими других. Его хозяйственная вдова и в наступлении на податные привилегии оказалась более последовательной, нежели Василий.

1533.– В Москве прошли казни за «порчу денег». Голод.

1533, декабрь. – Чтобы обеспечить права сына на царство, Елена Глинская приказывает заточить в тюрьму обоих своих деверей. Один из них – удельный князь Юрий Иванович Дмитровский попытался выдвинуть свои права на престол; он умер в тюрьме в 1536 году.

1534.– Дядя Елены Глинской Михаил Глинский вступил в переговоры с Сигизмундом I и, совершая очередную афёру, попытался перебежать к нему, но был пойман, привезён в Москву и приговорён к смерти. После ареста был ослеплён, а несколько позже умер в тюрьме.

В эти же поры произошли улучшения в судьбе Шах‑Али: в 1533 году в Казани был убит его брат, казанский хан Джан‑Али; с крымской стороны на престол претендовал свергнутый до этого Сафа‑Гирей, а Шах‑Али оказался единственным кандидатом со стороны партии, сочувствовавшей союзу с Россией. Но в это время он был в России под арестом. Казанские эмигранты, приехавшие в Москву, заявили: «Государь бы нас пожаловал, Шигалею бы царю гнев свой положил и к себе бы ему велел на Москву быти; и коли будет Шигалей у великого государя на Москве, и мы совокупимся с своими советники, кои в Казани, и тому царю крымскому в Казани не быти».

Правительство Елены Глинской нашло это целесообразным, и по постановлению боярской думы Шах‑Али был освобождён в декабре 1535 года. В Москве состоялся официальный приём хана и царицы Фатимы Великим князем и регентшей, но далее дело не двинулось, так как престол силой вернул себе Сафа‑Гирей, получив поддержку Крыма. В Москву прибыло посольство от князя Сафы, и русское правительство предпочло заключить с ним договор. Шах‑Али в этот раз не стал ханом Казанским, но всё же вместо жизни под арестом получил в управление свой прежний Касимовский удел.

В дальнейшем, в качестве претендента на казанский престол Шах‑Али участвовал в русских походах против Казани: в 1537 году он был в штабе русской армии во Владимире, в 1540 году действовал против казанцев на Муромском направлении, в 1541 году был вновь на сборном пункте русских войск во Владимире. В 1543 году он владел Коширой (может быть, вместе с Касимовым).

1535.– Образован разрядный приказ. Проведена денежная реформа. Завершено создание единой монетарной системы в стране.

1537.– Заключение перемирия с Литвой на пять лет. Удельный князь Андрей Старицкий (Новгород) попытался организовать заговор против Елены Глинской, опираясь на новгородское дворянство. Он приехал на переговоры в Москву, был арестован и умер в тюрьме.

Елена Глинская ввела в обиход главную русскую монету, копейку (до Петровского времени рублём назывался обрубленный слиток серебра, рубли не чеканили, в них только считали серебряные копейки).

Единая для всего государства копейка заменила новгородские и московские деньги. Прежние тоненькие монетки Василия III, на которых изображался всадник с мечом[19], легко было подрезать по краям: великий князь казнил мошенников толпами, но число их не уменьшалось. Елена запретила хождение старой испорченной монеты и велела чеканить новую, совсем маленькую, с выбитым на ней от края до края всадником с копьём; так и получились копейки.

Но внешняя политика Глинской была неудачной: в войне с Великим княжеством Литовским Россия потеряла Стародуб, в 1537 году Литве уступили Гомель и Любич. Внешнее окружение страны претендовало на её земли.

Елена Глинская умерла 3 апреля 1538 года. В это время Иоанну IV было 8 лет, брат его Юрий был слабоумным. Её смерть (по слухам, её отравили) открыла период междуцарствия, боярского правления, борьбы за власть между знатными фамилиями и кланами; государственная система пришла в упадок. Усиливался произвол бояр‑кормленщиков на местах: они желали жить хорошо, но скудный ресурс страны не позволял этого без наложения дополнительных тягот на народ. Население, спасаясь от притеснений, бежало на окраины; происходили восстания в городах.

Сначала власть перешла к боярским группировкам Шуйских и Бельских. Начался период боярского правления, в течение которого во главе государства находятся то одни, то другие. Впрочем, обе группировки пытались проводить внутреннюю политику своих предшественников: в частности, по‑прежнему шла губная реформа. Но бесконечная борьба за власть сводила на нет все их усилия.

Бояре достигли желанного: получили царство без правителя, и ринулись к богатству и славе, вступив при этом в непримиримую борьбу друг с другом. Они стали присваивать себе дворы, сёла, и имущество, принадлежащее семье Великого князя. Расхватав в кормление города и уезды, бояре «грабили» жителей, не считаясь с нормами «кормов», секли плетьми посадских людей и вымогали у них деньги.

1538.– Бывший фаворит Елены Глинской князь Иван Фёдорович Овчина‑Телепнёв арестован, а в следующем году умер в тюрьме.

1539.– Бельские берут верх над Шуйскими.

1539.– Губные грамоты белозерцам и каргопольцам.

1540.– Макарий редактирует «Четьи Минеи», чтения ежемесячные, официальный русский церковный календарь, действовавший до Петра I.

Казна Великого князя была расхищена, и полки было не на что содержать, а между тем, с юга приступала новая грозная опасность – турки. В 1541 году пала Венгрия. В битве под Будой янычары перебили 16 тысяч австрийских солдат, пытавшихся помочь венграм. Сулейман Великолепный считал себя повелителем всех тюркских ханств: Крымского, Астраханского и Казанского, и непобедимые янычары были готовы двинуться на север. Крымский хан грозил, что придёт на Москву с янычарами и «нарядом пушечным». Вскоре после битвы при Буде янычары впервые приняли участие в татарском набеге; над Московией нависла смертельная опасность, а воеводы ссорились за «места» и не хотели идти против крымцев.

В среде московских горожан всё больше росло недовольство боярским правлением. Налицо был кризис власти, экономики, армии. Следует понимать, что проблема была не в турках, а во внутреннем устройстве. В Европе возникли новые методы ведения войны, появилась новая техника. Сосед Руси – Польша, уже начала перестройку армии на новых основах, и чтобы не отставать в этом деле, Москве требовались радикальные реформы и большие материальные затраты. А вместо этого, при отсутствии твёрдой власти в стране шло её разграбление. Встал вопрос о выживании страны.

1541.– Поход крымского хана Сагиб‑Гирея на Москву. После безуспешной осады Зарайска войска хана двинулись к берегам Оки, но русские войска, которыми командовал князь Дмитрий Фёдорович Бельский, вынудили их отступить.

1542.– Иван Шуйский захватывает власть и отправляет Ивана Бельского в заточение на Белоозеро, где его убьют в тюрьме.

1543, декабрь. – Иоанн IV приказывает своим псарям задушить Андрея Шуйского.

1544.– Волнения в Пскове.

1546.– Волнения в Казани, изгнание крымского хана Сафа‑Гирея, и его очередное возвращение в Казань.

В этот краткий период Шах‑Али совершил новую попытку вступления на казанский престол. Он прибыл в Казань по полой воде, и церемония возведения на престол была совершена 13 июня в присутствии русских послов. Однако история повторилась: свергнутый Сафа‑Гирей успел заключить договор с Ногайским правительством, и со значительным военным отрядом двинул на Казань. Шах‑Али бежал, и русское правительство долго не знало о его местонахождении. Оказалось, он бежал из Казани вниз по Волге на судах; на Волге встретил касимовских татар и на их лошадях добрался до русской границы.

Он опять поселился в Касимове.

В Казань беспрепятственно вступил хан Сафа. Однако в марте 1549 года он скоропостижно скончался, и опять встал вопрос о престолонаследии. И опять Крым пожелал видеть в Казани своего ставленника.

У Сафа‑Гирея осталось трое взрослых сыновей, живших в Крыму, и один младенец при его вдове Сююн‑Бике, жившей в Казани – Утямыш. Казанцами был избран царевич Булюк, но крымский хан Сагиб не дал согласия, и просил у султана Сулеймана назначения на казанский престол царевича Девлета, двоюродного дяди Булюка, жившего в Стамбуле. А царевич Булюк (будущий убийца Сагиба) был Сагибом арестован и заключён в Инкерманскую крепость. Вообще для Сагиба эта история закончилась как‑то нехорошо: турецкий султан, за что‑то на него сердитый, для вида назначил Девлета ханом казанским, но одновременно приказал Сагибу идти войной на черкесов. Сагиб, довольный своим политическим успехом, двинул всей ордой через таманскую переправу, а Девлет прибыл в Крым, захватил власть и освободил Булюка и прочих врагов Сагиба. Кстати, сам Булюк впоследствии «был убит собственноручно Девлет Гераем по самому ничтожному поводу», как сообщает крымский историк XVIII века Сеид‑Мухаммед Риза.

В Казани же, как только выяснилось, что царевич Булюк не приедет, в том же 1549 году провозгласили ханом маленького Утямыша, а царица Сююн‑Бике была объявлена регентшей. Правительство сформировалось в прежнем составе, – из крымских татар.

Тем временем в Москве, в январе 1547 года, на царство венчался Иоанн IV, официально приняв титул царя и Великого князя всея Руси. В конце 1548 года царь начал зимний поход против казанцев. Вдохновителем этого похода, как и следующего, был митрополит Макарий; русские источники говорят, что царь «умыслил поход вместе с митрополитом» – молодой государь в тот период был проводником широких замыслов, которые возникали у митрополита Макария. Первый поход Иоанна IV на Казань окончился неудачно; его организация оказалась совершенно неправильной.

Несколько слов об обстановке, в которой вырос царь. Историки частенько приводят сплетни, чтобы объяснить его жизнь и действия. Вдруг напишут: «он ещё ребёнком любил сбрасывать с крыши собак и потом любоваться их предсмертными судорогами, но в жестокий век на это не обратили внимания». И вот уже вроде как целая эпоха в истории государства Российского объяснена.

Однако вот что писал сам царь в первом послании Курбскому:

«…Когда по Божьей воле, сменив порфиру на ангельскую [монашескую] одежду, наш отец, великий государь Василий, оставил бренное земное царство и вступил на вечные времена в Царство Небесное предстоять перед царём царей и господином государей, мне было три года, а покойному брату, святопочившему Георгию, один год; остались мы сиротами, а мать наша, благочестивая царица Елена, – столь же несчастной вдовой, и оказались словно среди пламени: со всех сторон на нас двинулись войной иноплеменные народы – литовцы, поляки, крымские татары, Надчитархан, нагаи, казанцы, а вы, изменники, тем временем начали причинять нам многие беды – князь Семён Бельский и Иван Ляцкий, подобно тебе, бешеной собаке, сбежали в Литву – и куда только они не бегали, взбесившись! И в Царьград, и в Крым, и к нагаям, и всюду подымали войну против православных. Но ничего из этого не вышло: по Божьему милосердию и молитвам наших родителей все эти замыслы рассыпались в прах, как заговор Ахитофела. Потом изменники подняли на нас нашего дядю, князя Андрея Ивановича, и с этими изменниками он пошёл было к Новгороду, а от нас в это время отложились, и присоединились к князю Андрею многие бояре во главе с твоим родичем, князем Иваном Семёновичем, внуком князя Петра Львова‑Романовича, и многие другие. Но с Божьей помощью этот заговор не осуществился. Не это ли то доброжелательство, за которое их хвалишь?.. Затем они изменническим образом стали уступать нашему врагу, великому князю литовскому, наши вотчины, города Радогощь, Стародуб, Гомель, – так ли доброжелательствуют?..

Когда же Божьей судьбой родительница наша, благочестивая царица Елена, переселилась из земного царства в Небесное, остались мы с покойным братом Георгием круглыми сиротами – никто нам не помогал… Было мне в это время восемь лет; подданные наши достигли осуществления своих желаний – получили царство без правителя, об нас, государях своих, заботиться не стали, бросились добывать богатство и славу и напали при этом друг на друга. И чего только они не наделали! Сколько бояр и воевод, доброжелателей нашего отца, перебили! Дворы, сёла и имения наших дядей взяли себе и водворились в них! Казну матери перенесли в большую казну и при этом неистово пихали её ногами и кололи палками, а остальное разделили между собой. А ведь делал это дед твой, Михаиле Тучков. Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно заняли при мне первые места и стали вместо царя, тех же, кто больше всех изменял нашему отцу и матери, выпустили из заточения и привлекли на свою сторону. А князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди, князя Андрея Ивановича, и его сторонники, собравшись, подобно иудейскому сонмищу, на этом дворе захватили Фёдора Мишурина, ближнего дьяка при нашем отце и при нас, и, опозорив его, убили…

Нас же с покойным братом Георгием начали воспитывать как иностранцев или как нищих. Какой только нужды не натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чём нам воли не было, ни в чём не поступали с нами, как следует поступать с детьми. Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит – ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга на своих господ. Кто же может перенести такую гордыню? Как исчислить подобные тяжёлые страдания, перенесённые мною в юности? Сколько раз мне и поесть не давали вовремя. Что же сказать о доставшейся мне родительской казне? Всё расхитили коварным образом – говорили, будто детям боярским на жалованье, а взяли себе, а их жаловали не за дело, назначали не по достоинству; бесчисленную казну нашего деда и отца забрали себе и паковали себе из неё золотых и серебряных сосудов и надписали на них имена своих родителей, будто это их наследственное достояние…»

Нельзя даже сказать, что Иоанн всего лишь полагал себя владыкой Руси от Бога. Нет, он не разделял в уме своём её интересы от своих.

После венчания на царство в январе 1547 года он правил с помощью советников, среди которых его духовный наставник митрополит Макарий, священник Сильвестр, князь Андрей Курбский и Алексей Адашёв. Все они были сторонниками реформ.

Мы не раз ещё увидим случаи, когда всем в стране ясно: нужны реформы! – но стоит им начаться, и вчерашние сподвижники оказываются не просто недругами, а лютыми врагами. Ведь пока обсуждаются будущие перемены, нет ничего, кроме слов, планов и возвышенных мечтаний; но жизнь вносит свои коррективы. Сегодня можно сказать: при всех своих метаниях, сомнениях и ошибках царь видел дальше всех своих советников. На государстве замыкаются интересы всех общественных структур. Государю выбирать путь.

Сами историки следующим образом вскрывают подкладку завоевательных замыслов, возникавших в то время у государства: «Дворянский публицист настаивал на энергичной внешней политике. Он требовал завоеваний. Прежде всего – завоевания Казани, а затем вообще наступательной, завоевательной войны… Для небогатых землевладельцев той поры не было другого источника достать денег для первоначального обзаведения хозяйством, как получая из казны жалованье. Жалованье давалось за походы. Отсюда для массы «убогих воинников» походы представлялись желательными, не говоря уже о том, что во время походов можно было грабить, и что последствием завоеваний был захват обширных земель, где помещики надеялись найти выход из земельной тесноты. То, что Казань действительно была завоёвана вместе с Поволжьем до Астрахани именно в это время, показывает, что пожелания мелко‑дворянской массы не были пустым звуком, что с её требованиями достаточно считались. В то же время мы видим, что её интересы сходились с интересами торгового капитала. Если помещику нужна была земля под Казанью, то торговому капиталу нужна была Волга, как торговый путь из России на Восток, откуда тогда шёл в Европу шёлк и разные другие, очень ценившиеся в Европе товары. Помещики имели, таким образом, могучего союзника в лице торгового капитала». (См. М. Н. Покровский, «Русская история», т. I, стр. 315.)

Вот, пожалуйста, перечислены все основные структуры, на совпадении интересов которых сама собою строится политика государства. Если бы военные желали завоеваний, а торговый капитал – нет, войны бы не начинались. Также и М. Худяков делает вывод: «Завоевательная политика была результатом совпадения интересов дворян‑помещиков, духовенства и торгово‑промышленного капитала». Историкам давно понятно, что политика государства определяется совпадением интересов различных общественных структур.

1547, 02 февраля. – Иоанн IV вступил в брак со своей первой женой Анастасией Романовной Захарьиной‑Юрьевой.

1547.– Грандиозный пожар в Москве. Уничтожены дворцы царя и митрополита, оружейная палата и много церквей. Составление «Домостроя». Первый, неудачный поход на Казань. Предпринята попытка вербовки в Европе учёных и ремесленников.

1547–1550.– Волнения в Москве и других городах всей Руси из‑за того, что положение народа ухудшилось из‑за неурожая.

А что же представляла собою «всея Русь» во времена Иоанна IV? Его иностранный современник Джованни Ботеро в своей книге просто и ясно пишет, что Москва в

XVI веке была центром трёх образований: Володимерии (Владимирская Русь, она же «Низовские города» в междуречье Оки и Волги), Новогородии (Нижний Новгород – Ярославль – Тверь – Белый – Новгород – Псков), и собственно Московии (Замосковенские города от Вязьмы и Можайска до Серпухова и Коломны). Это были феодальные территории. Северные (Поморские) города имели только выборное крестьянское самоуправление, – там не было ни бояр, ни дворян! – и назывались провинциями (Двина, Устюг и т. д.). Напомним, что слово города имело ещё и в первой половине XVII века значение область, регион: «Низовские города», «Замосковные города», «Заоцкие города», «Северские города», «Украинные города», «Поморские города» и т. д.

Южные города (Северские, Заоцкие и Украинные) до поры, до времени Московии административно не подчинялись; эта местность входила в Тартарию, находясь под протекторатом Царьграда‑Стамбула. Лишь «около 1638 г. … образовались „слободы“: Острожск, Чугуев и др. Впоследствии весь этот край стал называться „слободско‑украинской областью“ (см. Н. Н. Воейков, «Церковь, Русь и Рим», стр. 453). Слово «слободы» православно‑монархический историк Н. Н. Воейков здесь закавычил вынужденно, поскольку если кавычки убрать, то станет очевидно, что эти города и были свободными. Имперская администрация пришла сюда только в 1765–1768 годах!

Но не нужно воспринимать государственное строительство тех веков так, как мы понимаем его сейчас. Жизнь держалась в большей степени на обычаях, нежели на юридическом праве. В местностях, где шастали грабители‑крымчаки, – за спиной которых маячил Стамбул, жители могли быть свободными только в той мере, в какой их свободу могли защитить. А кто мог бы это сделать? В частности, Москва. А нужда в сторонней защите возникала оттого, что, как и Сибирь, причерноморские степи были чрезвычайно мало заселены, и немногочисленное население затруднялось само обеспечить свою оборону. А потому, оставаясь до поры административно свободными от северного соседа, эти земли естественным образом склонялись к федеративным отношениям с Московией.

Русь двигалась к югу посредством строительства засечных линий. Засеки – это оборона от внешнего врага, заграждения из поваленных деревьев; создавать их начали ещё в XIII веке. Кроме засёк строились валы, рвы, частоколы; при этом использовались и природные преграды, – реки, овраги. На всём протяжении засёк появлялись опорные пункты: остроги, крепости, сторожки. Важнейшей была Большая засечная черта – линия обороны от Рязани до Тулы, но она была не одна, а новые появлялись всё южнее и южнее. В 1630–1640‑е, как раз при юридическом оформлении здесь «слобод», была построена новая линия укреплений – Белгородская засечная черта для защиты от крымских татар, в неё входили крепости Белгород, Воронеж, Тамбов. В ходе войны 1677–1681 была создана третья оборонительная линия, Изюмская.

Москва к середине XVI века превратилась в столицу феодальной федерации, в состав которой, пусть и без должного порой оформления, входили и свободные земли. Впрочем, бывало, и с оформлением. Для примера посмотрим, на каких условиях вошли в состав России башкиры, населявшие бывшее Ногайское царство (кстати, примерно на этих же условиях предусматривался союз с Казанским царством; почему он сорвался, рассмотрим позже).

Как известно из школьных учебников, сразу после взятия Казани, в 1554–1557 годах главы большинства башкирских племён добровольно вошли в состав России. Оригиналы договоров между Иоанном Грозным и башкирами не сохранились, хотя, по сообщению исследователя из г. Миасса А. В. Горохова, ещё в начале XIX века главы башкирских племён берегли их как зеницу ока, ибо они были доказательством их исключительного права на собственные земли. Из сохранившихся же исторических фрагментов башкирских шежере (родословных) следует, что они были, по современной классификации, договорами о демаркации границ и совместных оборонительных действиях на союзнических условиях. В них признавалось полное право башкир распоряжаться своей территорией, иметь на ней собственное войско, администрацию, религию. А Россия брала на себя обязательства помогать башкирам в отражении внешней агрессии, за что башкиры должны были платить ясак и выделять войска для участия в оборонительных войнах России.

Важнейшим признаком вхождения Башкирии в состав России считается размещение на башкирских землях русских гарнизонов и назначение русского администратора‑воеводы, однако, во‑первых, русских войск во всех гарнизонах на территории Башкирии было менее тысячи человек ещё в начале XVIII века, а во‑вторых, полномочия русской администрации были более чем скромными. Русские власти отвечали исключительно за своевременность и полноту сбора ясака, который им привозили в Уфу избранные самими башкирами главы племенных объединений, а также набор башкирского войска (тоже только через представителей племён) в случае необходимости.

В‑третьих, русские воеводы не могли вмешиваться во внутренние дела башкир: отношения между племенами, выборы их глав, споры между башкирами. Они даже не имели права запрещать башкирам вести войны с другими кочевниками. При таких чудесных условиях, да с учётом богатой местной природы, в Башкирию бежал народ со всего Поволжья: булгары, мещеряки, русские, удмурты, чуваши, мордва, марийцы. И русская администрация не имела права ловить их на территории Башкирии, чтобы вернуть назад.

Даже через сто лет «Соборным Уложением» 1649 года под страхом государевой опалы запрещалась конфискация имущества у башкир. Вот текст: «…бояром, околничим, и думным людям, и стольникам, и стряпчим и дворяном московским и из городов дворяном и детям боярским и всяких чинов русским людям поместным всяких земель не покупать и не менять и в заклад, и сдачею и в наём на многие годы не имать». Лишь в имперский период отношения стали другими: уже Пётр I заявил в 1720‑е годы И. К. Кириллову о необходимости окончательного покорения «этого самовольного народа».

Сходным образом были организованы отношения с другим «членом федерации», например, Войском Донским, где вплоть до Пугачёвщины существовала формула «с Дону выдачи нет». На «Великой Перми» крещённые Пелымские и Кондинские князья продолжали оставаться в своих землях самостоятельными правителями до 1740‑х годов. Документы говорят, что они имели собственное войско, администрацию, законы; ходили в походы против недружественных соседних племён, не уведомляя об этом русскую администрацию, полностью распоряжались имуществом и жизнью своих подданных.

Эта оригинальная федерация по принципам построения во многом напоминала и канувшую в Лету Византийскую (Ромейскую) империю, и так называемую «Орду». Чуть позже к федерации присоединился Смоленск, ранее остававшийся предметом спора с Литовской (Белой) Русью, по случаю чего в 1589 году к девяти шатрам Иерусалима (так называли тогда храм Василия Блаженного) был пристроен десятый.

Важнейшей предпосылкой, обеспечившей Москве победу в борьбе за лидерство, стал монархический строй.

Любая страна характеризуется своим климатом, размерами, определённым экономическим развитием. Эти параметры являются как бы граничными условиями, в которых функционирует государство, и живут его граждане. Подобно тому, как закреплённая с двух сторон струна может издавать звуки не любой частоты, так и при определённых граничных условиях далеко не любой общественный строй может существовать в конкретной стране. Управлять общими делами большой страны с суровыми природными условиями можно только централизованно, а не с помощью «говорильни», пусть даже самой наидемократической. А вот «на местах» монархическая страна может, и даже должна позволить любую демократию.

Вообще монархия и демократия – понятия, лежащие в разных плоскостях. Польша, со своим выборным королём была, по сути, республикой, Речью Посполитой, где король правил по общественному согласию. Поэтому Польша и не смогла объединить Русь под своим контролем, хотя такие попытки и предпринимались. Не смог стать объединителем Руси и демократический Новгород. Напротив, образование Владимирской Руси стало как раз результатом отхода от боярской демократии; зато та же Польша, войдя в состав России, и присоединённая позже Финляндия имели собственные конституции. И мало того, – финская письменность и литература появились лишь после перехода Финляндии от Швеции к России.

Но это более поздняя история.