Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Заговор и создание совета десяти



(1310)

В тысяча триста десятом году,

Еще не успели все вишни стрясти,

Как Баджамонте прошел по мосту.

И тут появился Совет десяти.

Старая венецианская песня

Весной 1310 года дож Пьетро Градениго стал самым непопулярным человеком во всей Венеции. Большинство его подданных продолжали подсчитывать убытки. Почти все возлагали на него вину за наложенный папой интердикт, который не просто отразился на жизни всех мужчин, женщин и детей республики, но практически заморозил всю торговлю. Особенно тяжело переживало интердикт купеческое сословие, обреченное на финансовый крах на этом свете и вечные страдания на том. Купцы и не скрывали недовольства человеком, которого они справедливо считали виновником своих несчастий.

Новость, достигшая лагуны в последние дни августа прошлого года, была для всех громом среди ясного дня. До этого считалось, авантюра дожа непременно пройдет удачно. Но даже и тогда, хотя Венеция и понесла материальные потери – владения в Ферраре и контроль над рекой По позволяли ей перенести многостороннюю блокаду, – ее престиж, по крайней мере, оставался высоким. Теперь не стало и этого. Продолжалась война, продолжался и интердикт, но надежды на победу больше не оставалось. Напрасны оказались все жертвы. Враги Пьетро Градениго начали заявлять о себе в полный голос. В зале Большого совета и за его пределами они снова и снова утверждали свою позицию: как дож Градениго предал республику; Якопо Кверини и его последователи никогда не были способны выступить против политики, которая привела к унижению и краху; а если бы выбрали Джакомо Тьеполо, как того хотел народ, Венеция не находилась бы сейчас в таком бедственном положении – войне с папой. Ее торговая империя не увядала бы на глазах, доведенная до крайности неразумной политикой «мудрого Совета» и некоторых своих выдающихся граждан. Старинная венецианская родовая знать (case vecchie), всегда пользовавшаяся поддержкой народа, еще раз доказала свою дальновидность и трезвомыслие. Репутация Пьетро Градениго как государственного деятеля упала вместе с его популярностью до самого дна лагуны.

Но Градениго все еще был дожем, и дожем могущественным. Демонстрации и уличные стычки, хоть и стали чаще, жестоко пресекались его вооруженными людьми, главами контрад (capi di contrada[124]) и пользующимися дурной славой надзирателями за порядком – signori di notte,[125]да и самим Пьетро, который был глух к чувствам народа и не утратил своей надменности. Возмущение продолжало расти, и ситуация накалилась так, что, казалось, вот‑вот произойдет взрыв. Итогом же стало событие довольно незначительное – на должность одного из шести советников предложили назначить Доймо, графа острова Вельи.[126]Против него яростно выступал Якопо Кверини, напомнивший всем, что графам Далматским не позволено участие ни в каких общественных органах, кроме Большого совета и pregodi. Его аргументы находились в полном соответствии с законами республики и были неопровержимы, тем не менее назначение утвердили.

Для Тьеполо, Кверини и их последователей наступил решающий момент. Опять начались стычки на пьяцце Сан‑Марко и повсюду, в ходе одной из них Дандоло тяжело ранил Тьеполо. Казалось, неизбежна междоусобная война, и правительство запретило носить оружие. Это было мудрое решение, но, к сожалению, оно дало обратный результат. Пару дней спустя Пьеро Кверини делла Ка'Гранде остановил один из синьоров ди нотте и приказал его обыскать. В ответ Кверини мощным ударом сбил синьора с ног. На помощь к тому поспешили сопровождающие, и в считанные минуты весь квартал звенел оружием. Пьеро арестовали, признали виновным и подвергли наказанию. Но на этом дело не закончилось. Его брат Марко еще раньше затаил на дожа обиду, поскольку тот публично обвинил его в трусости за бегство из Феррары. Теперь Марко втайне собрал своих друзей. Как он и ожидал, все охотно согласились, что Пьетро Градениго больше не должен занимать свой пост, однако первый же их совет был неожиданным. Для осуществления заговора они предложили Марко позвать из добровольного изгнания его зятя, Баймонте Тьеполо.

Хоть на нем и лежит клеймо (возможно, не вполне заслуженное) одного из самых отъявленных злодеев в истории Венеции, Баймонте Тьеполо остается загадочной и странной фигурой своего времени. Он был правнуком Боэмунда Бриеннского, князя мелкого государства Рашка, основанного крестоносцами в Боснии. (Вероятно, оттуда‑то он и взял свое необычное имя.) Дедом его был дож Лоренцо, а отцом – Джакомо. который отказался несколько лет назад бороться за место дожа с Пьетро Градениго. О нем самом известно не много, за исключением сообщения Марко Барбаро (написанного, напоминаем, через два столетия), согласно которому в 1300 году он был обвинен в вымогательстве в двух пелопоннесских колониях – Модоне и Короне. В 1302 году, хотя он все еще не рассчитался до конца с государством, он был назначен подестой в Нону и членом Совета сорока (кварантии), главной на тот момент юридической инстанции государства. Но обвинение продолжало тяготеть над ним, и, вместо того чтобы принять эти должности, он пересек лагуну и уединился на своей вилле в Марокко. Наверное не это, а какие‑то черты характера Баймонте Тьеполо или иные забытые подвиги сделали его известной, популярной и даже, может быть, романтической фигурой в глазах венецианцев. Мужчины называли его «il gran cavaliere» (настоящим рыцарем). Когда Марко Кверини и его друзья‑заговорщики составляли свой план свержения дожа, они верили, что его поддержка придаст плану надежность.

При первом обсуждении только один голос прозвучал против замысла, голос старого Якопо Кверини, большая часть политической жизни которого прошла в борьбе против Пьетро Градениго. Своих взглядов он не сменил и теперь, но категорически возражал против незаконного, насильственного свержения власти. Однако Якопо скоро уезжал с правительственной миссией в Константинополь, и через несколько недель он был бы уже далеко. Тем временем прибыл Баймонте и всей душой поддержал замысел. Политический авантюрист, каковым он, без сомнения, являлся, он увидел в этом заговоре возможность не только сместить Пьетро Градениго, но и подправить саму венецианскую конституцию, чтобы утвердить фамильную деспотию по образцу материковых государств.

Выступать решили в понедельник, 15 июня, в день святого Витта. Заговорщики поделились на три группы. Две из них, под предводительством Баймонте Тьеполо и Марко Кверини, должны были собраться накануне вечером у дома Кверини, в Сан‑Поло. Потом, с рассветом, им предстояло пересечь мост Риальто и разными путями направиться к Дворцу дожей. В это время третья группа собирается в деревеньке Перага под предводительством Бадоэро Бадоэра,[127]пересекает лагуну в последний момент и затем, когда правительственные силы уже будут поглощены сражением, обрушивается на них. План не блистал изобретательностью, но имел важное преимущество – внезапность, а значит, мог быть успешным. К несчастью, как и Марино Бокконио до них, Баймонте с сообщниками недооценили своего дожа. Некто Марко Донато, участвовавший поначалу в заговоре, отошел от него. Был он подкуплен или нет, мы никогда не узнаем, хотя это представляется весьма вероятным. С его помощью или другим путем, но только Градениго знал все о заговоре еще за несколько дней до решающего момента. У него было время вызвать всех своих верных сподвижников, подест Торчелло, Мурано и Кьоджи, с возможно большим количеством людей. Накануне дня святого Витта они вместе с синьорией, главами Совета сорока (кварантии), прокурорами (avogadori), синьорами ди нотте и стражниками Арсенала (традиционной гвардии дожа) тайно разместились во дворце. В это время на пьяцце Сан‑Марко несли стражу верные люди Дандоло.

Той ночью разразилась одна из тех жестоких бурь, которые издавна обрушиваются на Венецию летом. Волны в лагуне поднялись такие, что Бадоэр с сообщниками не могли переправиться в город. Если бы они нашли способ послать Баймонте весть, он смог бы отложить всю операцию. Но ничего не зная об их трудностях, равно как и о приготовлениях дожа, он, несмотря на проливной дождь, решил действовать как условились. Марко Кверини и его сын Бенедетто выступили во главе первого отряда, верхом проскакав[128]через узкие улочки с криками «Liberta!» («Свобода!») и «Morte al Doge Gradenigo!» («Смерть дожу Градениго!»), которые, как говорят, едва были слышны сквозь завывания ветра, двинулись к Пьяцце по северной стороне через мост, на месте которого сейчас находится Понте дей Даи. Здесь они угодили прямиком в руки людей Дандоло. Пораженные неожиданностью и численным превосходством противника, они не смогли ничего предпринять. Многие были убиты, в том числе оба Кверини – отец и сын. Остальные бежали к площади Сан‑Лука, где предприняли отчаянную попытку собраться, но снова были обращены в еще более позорное бегство братией скуолы Санта Мария Карита и несколькими членами гильдии художников.

В это время Баймонте, проезжая во главе своего отряда по Мерчерии, сделал остановку под огромным бузиновым деревом, росшим в то время у церкви Сан Джулиано. Неизвестно, зачем он это сделал. Возможно, перед решительным выездом на площадь он ждал, пока подтянется отряд. А скорее всего, один из людей Кверини мог вернуться с площади и предупредить об опасности впереди. Но предупреждение не понадобилось, поскольку тут же переполошились все жители сестьере. Понятно, что местное население вовсе не так радо было повстанцам, как они надеялись. Не было никаких приветствий. Из‑за окон запертых домов неслись лишь угрозы да проклятья. Едва Тьеполо собрался выехать на площадь, туда, где теперь башня с часами, как пожилая женщина выбросила из окна тяжелую каменную ступку. Каменная ступка пролетела мимо Тьеполо, но попала в его знаменосца и убила его наповал. Вид поверженного в грязь (наводнение продолжалось, а большая часть улиц не была вымощена) знамени с начертанным словом «Libertas» – «Свобода» – окончательно деморализовал заговорщиков. Промокшие, перепачканные, они бежали через бывший тогда деревянным мост Риальто и разрушили его за собой.

Мятеж, однако, еще не закончился. Хотя Бадоэр с отрядом быстро были окружены, привезены в Венецию и обезглавлены, Баймонте сумел укрепиться в своем квартале, где к нему вскоре присоединились уцелевшие из отряда Кверини. Район надежно защитили баррикадами. Жители дальней стороны Большого канала не любили обитателей площади Сан‑Марко, хоть и были лояльны родовой знати case vecchie, поэтому дож Градениго, несмотря на свою победу, не решился нападать, опасаясь вооруженного противостояния внутри. Его условия были мягкими, и Баймонте Тьеполо, вначале надменно‑непокорный, сдался и отправился в четырехгодичную ссылку в Далмацию, где, впрочем, не имел ни малейшего намерения задерживаться.

В бесстрастном описании мятеж Баймонте Тьеполо выглядит почти комично. Правда, сам Тьеполо мог бы заявить, что все силы и даже случай ополчились против него. Погода замедлила его продвижение, не позволила союзникам соединиться, что угнетающе подействовало на дух всех участников. Марко Донато предал его. Эта остановка у церкви Сан Джулиано, чем бы она ни была вызвана, отняла бесценные минуты, когда он мог бы выехать на площадь вовремя и спасти Кверини. Но никакие жалобы не отменяли того факта, что он досадно проиграл, и в будущем его ожидал позор, что вовсе не смешно.

В самом деле, в Венеции к такому, как теперь кажется, незначительному происшествию, отнеслись очень серьезно. Не получи Градениго заблаговременного предупреждения, заговор мог увенчаться успехом, даже без участия отряда Бадоэра. Успешный или нет, он оставался возмутительным покушением не просто на персону дожа, но на все законодательство, покушением, в которое были вовлечены три старейших и благороднейших семейства. Успешно погасив пожар на ранней стадии, правительство решило притоптать все угольки, которые еще могли вспыхнуть. Меры, принятые в отношении Баймонте, были мягкими только благодаря силе его влияния. Из него предусмотрительно решили не делать жертву. Когда мятежник оказался в ссылке на безопасном расстоянии, его имя и репутацию начали систематически очернять. Его дом на площади Сан‑Аугустино, больше известной на венецианском наречии как «Сан‑Стин», был разрушен до основания за пару дней. На его месте воздвигли так называемую Колонну бесчестья с надписью:

Земля Баймонте дана в обладанье,

Но он запятнался изменой кровавой,

Владенье общественным стало по праву,

Навеки позор, а другим – в назиданье.

Дом Кверини ждала почти такая же печальная участь. Но здесь сложность заключалась в том, что Марко и Пьетро владели им совместно с третьим братом, Джованни, который не принимал участия в заговоре. Сначала власти постановили снести две трети строения. Тогда возникли трудности с разделением, и было решено выплатить Джованни компенсацию за его часть, а дом отдать под скотобойню. Далее последовал приказ убрать все гербы и эмблемы обоих обесчещенных семейств, правда, им позволили вместо старого оружия носить новое, без гербов. Исключения не допускались. Сняли даже гербы под портретами двух дожей Тьеполо в зале совета и на гробницах дожей в церкви Санти Джованни э Паоло.

Но если эти два семейства (Бадоэры по некоторым причинам не были таким образом наказаны) расплатились за измену, то другие получили награду за службу. Марко Донато,[129]чей донос позволил дожу Градениго узнать о заговоре, был удостоен членства в Большом совете для себя и своих потомков. Но если это всего лишь знак отличия того, кто, как считается, спас государство, то тем приятнее читать о других благодеяниях. Камни от дома Баймонте заложили в основу церкви Сан Вио, поскольку восстание случилось в канун дня святого Витта. Она украшена рельефными изображениями с этого разрушенного здания.[130]Было объявлено, что каждый год в день святого Витта дож будет посещать эту церковь во главе торжественной процессии, стоять благодарственную службу, а затем давать официальный пир. В то же время считалось, что площадь Сан‑Лука, где были рассеяны остатки отряда Кверини, обладает чудесной силой к вящей славе скуолы Санта Мария Карита и гильдии художников.[131]

Ну вот мы добрались и до последнего пункта, подлинной и, пожалуй, единственной героини драмы – Джустине (или ее звали Лючия, теперь точно не сказать) Росси, пожилой женщине, уронившей ступку на знаменосца Баймонте. Когда ее спросили, как республика может выразить ей благодарность, у нее оказалось лишь две просьбы. Во‑первых, чтобы она и те, кто будет жить в этом доме после нее, могли на все главные праздники вывешивать из этого славного окна флаг Венеции. Во‑вторых, чтобы землевладельцы, прокураторы Сан Марко, никогда не повышали бы арендную плату. Обе просьбы были приняты. И хоть в наши дни тщетно 15 июня искать взглядом флаг в ее окне и хотя арендная плата в одном из крупнейших торговых городов мира давно превышает 15 дукатов в год, глядя на верхнюю часть стены, понимаешь, что история не забыта.[132]

Но самым глубоким следом, оставшимся в Венеции от событий дня святого Витта 1310 года, было не знамя, не пир, даже не Колонна бесчестья, но организация, прожившая столько, сколько сама республика, с названием, вызывающим благоговейный трепет, – Совет десяти. Он был основан в июле 1310 года указом Большого совета всего лишь как временная мера, наподобие комитета общественной безопасности на период неспокойной обстановки, и обладал большими полномочиями. Сам факт его учреждения и указы, которые он издал за первые три недели своего существования, говорят о том, насколько напряженной была обстановка в период после восстания. 12 июля членам Большого совета было разрешено присутствовать на заседаниях с оружием. 19 июля решили, что двери зала Большого совета во время заседания должны оставаться открытыми. Сотню вооруженных людей отрядили, чтобы они в лодках патрулировали лагуну и каналы. Особый отряд из двухсот человек, отобранных главами сестьере, должен был охранять пьяццу Сан‑Марко, еще тридцать охраняли Дворец дожей и еще по десяти размещалось в каждой контраде, следя, чтобы ни один человек не ходил между ними после наступления темноты. Пока требовалось охранять каждый сестьере, единовременно дежурили 1500 человек. Большой колокол с колокольни Сан Марко мог подать сигнал, по которому половина состава патрулей должна была сразу же мчаться на Пьяццу, а остальные продолжали оставаться на местах.

Когда утвердили Совет десяти, предполагали, что он просуществует два с половиной месяца, до Михайлова дня, который выпадал на 29 сентября. Потом его жизнь продлили еще на два месяца, но обновленная власть стояла за увеличение сроков его действия, и в 1334 году он стал постоянным. Хотя власть его была огромна, венецианцы, привыкшие все взвешивать и проверять, приняли меры, чтобы никто не мог воспользоваться ею в личных интересах. Участников выбирал Большой совет из списков, составленных им же и синьорией. Выбирали только на год, избираться повторно запрещалось в течение года, а за это время тщательно проверялось, не было ли каких‑нибудь злоупотреблений. В Совете десяти не могли одновременно присутствовать двое из одной семьи. Более того, он управлялся не единолично, его возглавляли всегда трое – capi dei dieci. На этом посту они находились в течение месяца, и на этот месяц им запрещалось выходить в свет, чтобы их не смущали слухи и сплетни. И наконец, самое важное, о чем почему‑то чаще всего забывают. Члены Совета десяти сами по себе не обладали властью, они могли действовать только вместе с дожем и его шестью советниками, таким образом, число участников совета фактически доходило до семнадцати. Вдобавок всегда присутствовал один из троих «адвокатов Коммуны» (avvogadori di comun) – государственный прокурор, не имевший права голоса, но охотно вносивший предложения и дававший совету разъяснения по вопросам, связанным с законами. Совет собирался каждый будний день и. казалось, был перегружен работой. Однако эта работа не оплачивалась, а взятки и подкуп карались смертью.

Обращаясь к истории, можно еще многое рассказать об этой замечательной организации и ее работе. В первые годы работы многие характерные ее черты еще не проявились. Однако она сослужила республике дне службы и очень быстро доказала свою важность. Во‑первых, она создала разведку, быстро сформировав сеть шпионов и тайных агентов по всей Европе и даже за ее пределами. Несмотря на бытующие легенды. Венеция никогда не была полицейским государством в современном понимании этого слова, но ее разведка и служба безопасности были превосходны. Меньше чем через год агент из Падуи доложил, что Баймонте нарушил условия своей далматской ссылки, вернулся в Ломбардию с двумя Кверини (один из них – священник) и затевает новый мятеж. Хотя в Венецию он не возвращался, разведка могла просчитать любые его действия на шаг вперед. Но даже Совет десяти не мог пресечь интриги опального мятежника, пока кто‑то не сделал этого в 1329 году. После этой даты о нем больше ничего не слышали.

Второй вклад в жизнь государства Совета десяти в первые годы его существования даже еще важнее, чем первый. Кризис с Феррарой выявил серьезные недостатки конституции: невозможность быстро принять решение по главным государственным вопросам и столь же медленное выполнение решений. Боясь сосредоточения власти в одних руках, венецианцы очень сильно снизили ее эффективность. Все важные решения ратифицировались Большим советом, который после десятилетия ограничения (serrata) разросся до 1000 человек. Такая крупная организация была вынуждена делиться на комитеты так называемых savii, старейшин‑экспертов по определенному вопросу. Некоторые из них являлись чиновниками, наподобие министров, хотя и обладали меньшей властью. В самом деле, в середине столетия коллегия (collegio) с дожем и его советниками напоминала полноценный кабинет министров. В это время главные политические вопросы, например: «Как удержать Феррару при постоянных угрозах со стороны папы?», выносились на пленарное заседание совета. Получалось, чем серьезнее вопрос, тем более громоздкий аппарат занимается его решением.

Все изменилось с появлением Совета десяти. Действуя, как всегда, в согласии с дожем и его советниками, они принимали решения, равносильные решениям Большого совета. Таким образом, появлялась возможность оперативно реагировать на проблему. Насколько же велика была потребность ускорить административную машину, чтобы такой институт, как Совет десяти, создали так стремительно! Однако это случилось и было прямым следствием заговора Тьеполо. Баймонте совершенно не преуспел в своем деле, но того, чем ему будет обязана Венеция, не могли предугадать ни он, ни она.





Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 280 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.007 с)...