Глава 10. – Эйла! Ты уверена? – с радостной улыбкой спросила Мартона

– Эйла! Ты уверена? – с радостной улыбкой спросила Мартона. Ей подумалось, что Эйла подобрала довольно странные выражения для сообщения о том, что Мать одарила ее зарождением Новой Жизни. «Что значит вынашиваю ребенка Джондалара?.. Возможно, конечно, что у нее будет ребенок его духа».

– Совершенно уверена. У меня уже два раза не было месячных дней, и по утрам я испытываю легкое недомогание, а также замечаю и другие изменения, обычно свойственные состоянию беременности.

Присев к низкому столу, молодая женщина развязала кожаный сверток и встряхнула наряд, чтобы разгладить складки на тунике и штанах, которые пролежали сложенными целый год их долгого Путешествия. Мартона внимательно взглянула на кожаную одежду и, почти не обратив внимания на эти складки, сразу отметила, какой великолепный наряд подарили Эйле. Конечно же, ей обязательно надо надеть его на Брачный ритуал.

Во‑первых, покрой его был очень оригинальным. Мужчины и женщины Зеландонии носили обычно похожую одежду, отличавшуюся легкими вариациями, связанными с полом, они предпочитали довольно свободные, с наплывом, туники, подпоясанные на бедрах, с украшениями из кости, ракушек, перьев или меха и обшитые по краю кожаной или льняной бахромой. Женские одежды, в частности нарядные платья, как правило, имели длинную бахрому, которая раскачивалась при ходьбе, и молодая женщина быстро соображала, какую надо выбрать походку, чтобы это болтающееся украшение выгодно подчеркивало ее формы.

Зеландонии привыкли видеть обнаженные женские тела, но бахрома действовала очень возбуждающе. В этом связанном тесными узами сообществе женщины, разумеется, обычно носили одежду, но едва ли задумывались о каком‑то уединении перед тем, как снять ее, чтобы выстирать, переодеться или еще по каким‑то причинам. С другой стороны, бахрома, а особенно красная бахрома, придавала женщине такую соблазнительную привлекательность, что могла до крайности распалить чувства мужчин, а изредка, в особых случаях, довести их даже до неистовства.

Когда женщины выполняли роль донии‑наставницы – проводя с юношами ритуалы Первой Радости и обучая их делить с женщинами Дары Великой Земной Матери, – они опоясывали бедра длинной красной бахромой, чтобы подчеркнуть важность их ритуального статуса. И в жаркие летние дни их наряды зачастую практически ограничивались такой соблазнительной и легкой бахромой.

Традиции и обычаи защищали донии‑наставниц от неуместных притязаний во время ритуалов, тем более что чаще всего они облачались в такую красную бахрому в специальных ритуальных местах, и считалось опасным для женщины носить этот наряд в другое время. Неизвестно, до чего это могло бы довести мужчин. Хотя бахрому других цветов женщины носили довольно часто, и любая бахрома неизменно пробуждала эротические чувства.

В результате само слово «бахрома» благодаря тонким намекам или грубым шуткам приобрело второе значение, подразумевающее лобковые волосы. Если мужчину, к примеру, так пленяла красота женщины, что он ходил за ней хвостом или постоянно бросал на нее пламенные взоры, то говорили, что он «запутался в ее бахроме».

Женщины Зеландонии носили и другие украшения или нашивали их на одежду, но больше всего любили бахрому, соблазнительно покачивающуюся во время ходьбы, причем не важно, что она украшала – теплые зимние туники или голое тело. И хотя откровенно красный цвет использовался редко, однако зачастую оттенки окраски бахромы были весьма близки к красному цвету.

Наряд Эйлы, сшитый в племени Мамутои, не имел бахромы, но на его изготовление явно затратили огромные усилия. Прекрасная тонкая кожа по цвету почти совпадала с оттенком ее волос, такого золотисто‑желтого оттенка добивались, осторожно и понемногу подмешивая к желтой охре красную, а также добавляя другие красители. Мартона подумала, что, вероятно, эта кожа выделана из шкуры какого‑то оленя или, возможно, из антилопы, хотя она отличалась от обычной, бархатистой и мягкой, хорошо выскобленной оленьей шкуры. Оставаясь исключительно мягкой, эта кожа имела блестящую полированную поверхность, отчасти даже непромокаемую.

Но превосходным качеством исходного материала дело не ограничивалось; именно изысканные украшения придавали этому наряду редкое великолепие. Длинную кожаную тунику и нижнюю часть узких штанов покрывали затейливые геометрические узоры, в основном из бусин, выточенных из бивня мамонта, часть которых была крепко пришита к коже. По самому низу шли направленные вершинами вниз треугольники, которые разворачивались по горизонтали в зигзагообразные линии, а по вертикали – в остроугольные ромбы и уголки, постепенно переходившие в более сложные геометрические фигуры четырехугольных спиралей и концентрических ромбоидов.

Узоры из костяных бус подсвечивались и подчеркивались множеством маленьких янтарных бусин, оттенки которых были как светлее, так и темнее самой кожи, и вышивкой красного, коричневого и черного цветов. На спине подол туники сходился в центре на конус, а лиф ее откидывался вниз, так что когда центральная часть лифа опускалась, то она сочеталась с задним конусом по длине и форме. Талия туго затягивалась плетеным кушаком, примерно с такими же узорами из рыжей мамонтовой шерсти, отделанным разными шерстяными нитями: желтоватого муфлона, коричневым подшерстком овцебыка и яркой багрово‑черной шерстью древнего носорога.

Этот наряд был просто великолепным, потрясающим произведением искусства. Все детали были выполнены с тончайшим мастерством. Очевидно, что надо было не только раздобыть все эти прекрасные материалы, но и привлечь для его великолепной отделки самых искусных и опытных мастеров, и их старания не пропали зря. Бусы были отлично отполированы. Хотя глаза Мартоны смогли разглядеть лишь их огромное количество, на самом деле этот наряд украшали более трех тысяч бусин из бивня мамонта, и каждая бусина была вручную вырезана, просверлена и отполирована.

Мать Джондалара впервые видела нечто подобное, но сразу поняла, что человек, организовавший изготовление такого наряда, должен был пользоваться огромным уважением и находиться на очень высоком положении в племени. Очевидно, что на изготовление этой красоты затрачена уйма времени и труда, и тем не менее этот наряд подарили Эйле на прощание. А ведь все эти красивые и дорогие украшения могли бы остаться в племени, сделавшем их. Эйла говорила, что ее удочерили, но те, кто предложил принять ее в члены племени, несомненно, обладали большой властью и высоким статусом – в сущности, богатством – и никто не понял бы этого лучше Мартоны.

«Неудивительно, что она хочет надеть этот Брачный наряд, – подумала Мартона, – и она просто должна появиться в нем. Джондалару также не помешает повышение статуса. Эта молодая женщина определенно полна неожиданностей. Несомненно, что о ней будет больше всего разговоров в этом году на Летнем Сходе».

– Потрясающий наряд, Эйла, просто великолепнейший, – похвалила Мартона. – Кто сделал его для тебя?

– Неззи, но у нее было много помощников. – Эйлу порадовала оценка этой пожилой женщины.

– Да уж, сюда явно вложено много труда, – заметила Мартона. – Ты уже упоминала ее имя, но я не запомнила, кто она такая.

– Она жена Талута, вождя Львиного стойбища, которая хотела удочерить меня, но Мамут решил принять меня в свой очаг. Я думаю, что именно Мамут попросил Неззи сделать этот наряд.

– А Мамут – один из служителей Матери?

– Мне кажется, его можно назвать Верховным жрецом, как вашу Зеландони. Во всяком случае, он старейший среди них. По‑моему, он вообще старейший среди всех людей Мамутои. Когда я уходила, моя подруга Диги была беременна, и подруга ее брата тоже должна была вскоре родить ребенка. Оба этих ребенка будут считаться его пятым поколением.

Мартона кивнула. Она понимала, что удочеривший Эйлу пользовался очень большим влиянием, но не осознавала, что он был, вероятно, самым почитаемым и влиятельным человеком в том племени. Теперь ей многое стало ясно.

– Ты сказала, что с этим нарядом связаны определенные обычаи?

– Не подобает носить Брачный наряд до ритуала. Можно показать его родным и близким друзьям, но не положено показываться в нем перед всеми, – сказала Эйла. – Ты хочешь посмотреть, как смотрится на мне эта туника?

Джондалар пробормотал что‑то во сне и повернулся на другой бок, а Мартона мельком глянула в сторону их лежанки.

– Можно, раз уж Джондалар пока спит, – еще тише сказала она. – Будем считать, что ему тоже не следует видеть тебя в Брачном наряде до церемонии.

Скинув легкую летнюю тунику, Эйла облачилась в тяжелую и богато украшенную.

– Неззи велела мне закрывать грудь, когда я захочу показаться кому‑то в этом наряде, – прошептала Эйла, туго затягиваясь поясом. – Но во время церемонии передняя деталь лифа открывается, вот так, – сказала Эйла, изменив вид наряда и перевязав пояс. – Неззи говорила: «Груди – это гордость женщины, и она должна показать их во время Брачного ритуала, принимая на себя обязанности хранительницы домашнего очага». На самом деле я не собираюсь носить его открыто до церемонии, но поскольку ты мать Джондалара, то я подумала, что ты имеешь право увидеть.

Мартона кивнула.

– Я очень рада, что ты все показала мне. У нас тоже принято показывать Брачные наряды раньше времени только женщинам, близким друзьям или родным, но я не думаю, что кому‑то еще стоит видеть его пока. Мне кажется… – Мартона улыбнулась, сделав паузу, – будет гораздо интереснее преподнести всем потом большой сюрприз. Если хочешь, мы можем повесить его в моей комнате, чтобы отвиселись все складки. Можно будет еще немного обработать его паром.

– Спасибо. Я как раз думала, куда бы мне пристроить его. А можно эта красивая туника, что ты подарила мне, тоже будет храниться в твоей спальне? – Эйла помолчала, вспомнив еще о чем‑то. – И у меня есть еще один наряд, я сама его сделала. Можешь ты сохранить его для меня?

– Да, конечно. Но давай пока просто отложим в сторону твою одежду. Мы уберем ее, когда встанет Вилломар. Может, ты еще что‑то хочешь отдать мне на сохранение?

– У меня есть ожерелья и мелкие вещи, но они могут полежать в дорожных сумках, поскольку я возьму их с собой на Летний Сход, – сказала Эйла.

– А много их у тебя? – не удержавшись, спросила Мартона.

– Два ожерелья, учитывая подаренное тобой, один браслет, его носят повыше локтя, пара сережек в уши из спиральных ракушек, их подарила мне одна танцовщица, и пара больших янтарей, которые Тули подарила мне на прощание. Она приходится матерью Диги и руководит Львиным стойбищем наравне со своим братом Талутом. Она считала, что мне следует вдеть их в уши во время ритуала, поскольку они очень подходят по цвету к тунике. Может, я и надела бы их, да только у меня не проколоты уши, – сказала Эйла.

– Я уверена, что Зеландони с радостью поможет тебе проколоть их, если захочешь, – сказала Мартона.

– Да, наверное, хочу. Мне бы не хотелось делать больше никаких других дырочек, по крайней мере пока, но эти янтарные подвески мне хочется надеть для ритуального обряда вместе с нарядом Неззи.

– Эта Неззи, должно быть, очень привязалась к тебе, раз так много для тебя сделала, – заметила Мартона.

– Я‑то уж точно привязалась к ней, – ответила Эйла. – Если бы не Неззи, то думаю, что я не последовала бы за Джондаларом, когда он уходил. На следующий день я должна была пройти Брачный ритуал с Ранеком. Он был сыном в очаге ее брата, хотя она заменила ему мать. Но Неззи знала, что Джондалар любит меня, и она сказала мне, что если я действительно люблю его, то должна пойти за ним и сказать ему об этом. Она оказалась права. Конечно, было очень трудно прощаться с Ранеком. Я привязалась к нему очень сильно, но люблю я все‑таки Джондалара.

– Должно быть, так и есть, иначе ты не покинула бы племя, которое так уважало тебя, и не отправилась бы с ним в такую даль, – сказала Мартона.

Эйла заметила, что Джондалар опять заворочался, и встала. Мартона допивала свой чай, поглядывая, как молодая женщина, сложив свой Брачный наряд и плетеную тунику, убирает их в свой дорожный мешок. Вернувшись, она взяла со стола швейный набор.

– В этом чехле лежит моя нитяная игла, – пояснила Эйла. – Может быть, нам стоит выйти на солнце, чтобы ты могла получше рассмотреть ее? Сейчас я только быстренько заварю Джондалару утренний чай.

– Да, я с удовольствием рассмотрю ее.

Пройдя на кухню, Эйла подкинула в костер топлива и несколько кухонных камней и взяла смесь высушенных трав для чая Джондалара. Его мать подумала, что ее первое впечатление об Эйле было верным. Она, безусловно, привлекательная женщина, но ей присуще и нечто более важное. Видимо, она искренне заботится о благополучии Джондалара. Она станет для него хорошей женой.

Эйла, размышляя о Мартоне, восхищалась ее спокойным, самоуверенным достоинством и величественной осанкой. Она чувствовала, что мать Джондалара крайне сообразительная и сочувствующая женщина, но Эйла была уверена, что, как бывший вождь, она может быть очень строгой и суровой в случае необходимости. Неудивительно, что люди этого племени не хотели, чтобы после смерти своего мужа она сняла с себя полномочия вождя, решила эта молодая женщина. Наверное, Джондалару было трудно равняться на нее, но сейчас, насколько она могла понять, он выглядит вполне довольным своим положением.

Тихо поставив рядом с Джондаларом чашку чая, Эйла подумала, что было бы не плохо найти несколько веточек, тогда он сможет, как обычно, пожевав их кончики, почистить зубы. Ему нравился вкус веточек грушанки. Надо бы при первом же удобном случае поискать здесь этот вечнозеленый кустарник, похожий на ивовый куст. Мартона закончила пить целебный настой, Эйла взяла свой швейный набор, и обе женщины тихо выскользнули из дома. Волк последовал за ними.

Было еще очень рано, когда они вышли на переднюю террасу. Солнце едва приоткрыло свой сияющий глаз и выглянуло из‑за восточных холмов. Его яркий блеск заливал скалы теплым розовым светом, но воздух был еще освежающе прохладным. Мало кто вставал в такую рань.

Мартона направилась в сторону темного круга сигнального очага. Они устроились на разбросанных вокруг больших камнях, сев спиной к ослепительному рассветному сиянию, лучи которого прорезали золотисто‑розовую дымку безоблачно синего неба. Волк покинул их и спустился в долину Лесной реки.

Эйла достала швейный набор из кожаного мешочка, сшитого из сложенной пополам полоски кожи и присобранного по верхнему краю. Оторвавшиеся костяные бусинки, которые когда‑то образовывали геометрический узор, и потрепанная вышивка говорили о частом использовании этого набора. Она разложила на коленях мелкие швейные вещицы. Среди них оказались разные кожаные шнуры, волокнистые веревки и жилы, а также разноцветные моточки шерсти мамонта, муфлона, овцебыка и носорога – все они были намотаны на мелкие фаланги. Несколько тонких и острых кремневых лезвий, используемых в качестве ножей, были обвязаны жильной веревкой, как и костяные и кремневые шильца, предназначенные для просверливания отверстий. Квадратик толстой мамонтовой шкуры служил наперстком. И наконец, имелось еще три узких закрытых с обоих концов трубочки, сделанных из полых птичьих костей.

Она взяла одну из трубочек, вынула кожаную затычку из одного конца и высыпала содержимое на ладонь. Из чехла выскользнуло тонкое костяное острие, напоминающее шильце, но с крошечным отверстием на одном конце. Эйла осторожно вручила его Мартоне.

– Ты видишь отверстие? – спросила она. Мартона отвела руку подальше от глаз.

– Мне плохо его видно, – сказала она и, поднеся иглу ближе, ощупала миниатюрный инструмент, сначала острый кончик, потом прошлась по отполированной иголке к другому концу. – Ах, вот же оно! Да! Я нащупала отверстие. Совсем маленькая дырочка, чуть больше, чем дырочка в бусине.

– Мамутои тоже просверливают бусины, но в Львином стойбище не было искусного мастера по изготовлению бус. Джондалар сделал специальную провертку, чтобы можно было просверлить такую маленькую дырочку. По‑моему, это было самым трудным делом при изготовлении иглы. Я не захватила с собой никакого образца для шитья, но покажу тебе, как шить таким инструментом, – сказала Эйла, забирая иголку. Она отмотала с костяной фаланги кусочек жилы, смочила ее кончик слюной и, ловко вставив в дырочку, вытащила ее с другой стороны. Потом она вновь вручила иглу с ниткой Мартоне.

Женщина посмотрела на вставленную в иглу нитку, но осознавала ее больше руками, чем близорукими глазами, они еще очень хорошо видели удаленные предметы, но гораздо хуже все то, что находилось вблизи. Сосредоточенно нахмурившись, она пыталась оценить это приспособление, и вдруг лицо ее озарилось понимающей улыбкой.

– Ну конечно! – воскликнула она. – Наверное, с помощью такой иголки я снова смогу заниматься шитьем!

– На некоторых материалах приходится сначала проделывать дырочки шильцем. Несмотря на всю свою остроту, костяная игла не так уж легко прокалывает толстую или плотную кожу, – пояснила Эйла, – но с иголкой все‑таки легче протягивать нитку через отверстие. Я делала дырочки, но никак не могла научиться пропихивать в них нити с помощью шильца, хотя Неззи и Диги были очень терпеливыми учителями.

Мартона одобрительно улыбнулась и вдруг озадачилась.

– Большинство девушек с трудом постигают это ремесло; разве в детстве тебя не научили шить?

– В Клане не шьют одежду, они поступают иначе. Они носят завязанные определенным способом накидки. Некоторые вещи связываются из нескольких кусков кожи, примерно как короба из березовой коры, но отверстия для протаскивания веревок значительно больше, вовсе не такие малюсенькие дырочки, в которые Неззи пыталась научить меня протаскивать нити, – сказала Эйла.

– Я все забываю, каким… необычным было твое детство, – с запинкой сказала Мартона. – Да, шитью научиться очень трудно, если к нему нет привычки с детства, но ты придумала замечательное приспособление. – Она подняла голову. – По‑моему, к нам направляется Пролева. Может, мы покажем и ей, если ты не против.

– Совсем даже не против, – сказала Эйла. Окинув взглядом залитую солнцем открытую террасу, она заметила, что к ним приближаются жена Джохаррана и Салова, жена Рашемара, а также, что под навесом уже началась оживленная утренняя суета.

После обычных приветствий Мартона сказала: – Взгляни‑ка на это, Пролева. И ты тоже, Салова. Эйла называет этот инструмент иглой. Она только что показала его мне. Очень хитроумное приспособление, надеюсь, с его помощью я вновь смогу заняться шитьем, несмотря на ослабевшее зрение. Буду полагаться на ощущения и шить на ощупь.

Обе женщины, которым приходилось шить много одежды, быстро уловили идею нового инструмента и вскоре уже увлеченно обсуждали его возможности.

– По‑моему, научиться им пользоваться довольно просто, – сказала Пролева. – Но вот сделать такую иглу, должно быть, гораздо сложнее.

– Эту иглу помог сделать Джондалар. Он изготовил тоненькую провертку для просверливания маленьких отверстий, – пояснила Эйла.

– Да, тут нужна рука такого мастера. Помню, еще до своего ухода он делал кремневые шильца и провертки для просверливания дырочек в бусинах, – сказала Пролева. – Мне кажется, Салова права. Будет трудно сделать такую иглу, но уверена, что овчинка стоит выделки. Хотелось бы испробовать ее в деле.

– Я с удовольствием дам тебе на пробу эту иглу, Пролева, у меня есть еще две разных размеров, – сообщила Эйла. – Выбор размера зависит от качества материалов, которые нужно сшивать.

– Спасибо тебе, только, по‑моему, сегодня у меня не будет времени: надо подготовиться к охоте. Джохарран считает, что на нынешний Летний Сход соберется очень много народа, – сообщила Пролева и, улыбнувшись Эйле, добавила: – Из‑за тебя. Новость о том, что Джондалар вернулся и привел домой женщину, уже долетела до низовий и верховий Реки, и даже дальше. Ему нужно убедиться, что наших мясных запасов хватит на всех, когда нам придется устраивать пиршество.

– Понятное дело, все будут стремиться познакомиться с тобой и выяснить, правда ли то, что о тебе рассказывают, – усмехнувшись, добавила Салова. Она и сама к этому стремилась.

– Да, а к тому времени, когда мы доберемся туда, правдивые истории уже превратятся в небылицы, – подхватила Пролева. – Ведь каждый рассказчик добавляет свои подробности.

– Ничего страшного, большинство людей понимают это и не верят поначалу даже половине услышанного. Мне кажется, Джондалару и Эйле все‑таки удастся удивить пару человек в этом году, – сказала Мартона.

Пролева подметила загадочный взгляд бывшего вождя Девятой Пещеры Зеландонии и озаренное лукавой и вполне самодовольной улыбкой лицо. Она подумала, что, вероятно, Мартона знала что‑то такое, о чем никто пока не догадывался.

– Ты пойдешь с нами сегодня, Мартона, к Скалам Двуречья? – спросила Пролева.

– Да. Наверное, пойду. Мне хочется посмотреть, как действует копьеметалка, о которой рассказывал Джондалар. – Если она так же хитроумна, как швейная игла, – сказала Мартона и, вспомнив вчерашние огненные уроки, добавила: – И другие сюрпризы, которые они принесли из Путешествия, то это будет интересная демонстрация.

Джохарран вел своих людей по краю крутого скалистого склона, так близко подступавшего к Реке, что им приходилось идти гуськом. Мартона радовалась, что теперь рядом с ней идет не только старший сын, но – впервые за много лет – и Джондалар. За ним шла Эйла в сопровождении верного Волка. А далее, на почтительном расстоянии от Волка, следовали остальные обитатели Девятой Пещеры. К ним присоединилось еще много народу, когда они проходили мимо Четырнадцатой Пещеры.

Они пришли к мелководью, находившемуся поблизости от расположенной на одном с ними берегу Четырнадцатой Пещеры, примерно напротив которого, на другом берегу, виднелась Одиннадцатая Пещера, здесь речной поток становился шире и пенился вокруг выступающих из воды камней. Реку здесь можно было легко перейти вброд, что обычно и делалось. Эйла слышала, что люди называют это место Переправой.

Часть людей задержалась на берегу, чтобы разуться. Остальные, очевидно, не боялись замочить обувь или же, как Эйла, шли босиком. Обитатели Четырнадцатой Пещеры стояли в сторонке, предоставив Джохаррану и Девятой Пещере право первыми переправиться на другой берег. Этого требовали правила вежливости, поскольку именно он предложил провести последнюю охоту перед выходом на Летний Сход и формально считался главным.

Войдя в холодную воду, Джондалар вдруг вспомнил, что хотел поговорить с братом.

– Джохарран, погоди‑ка, – позвал он. – Мужчина остановился. Мартона стояла рядом с ним. – Когда мы шли на место Летнего Схода Мамутои, то в конце пути нам пришлось переходить одну довольно глубокую реку. Люди Волчьего стойбища, на чьей территории в прошлом году устраивался Сход, соорудили на той речке переправу, притащив в воду большие камни и подсыпав для устойчивости между ними мелкий галечник, так что люди спокойно переходили но ним реку, не замочив ног. Я знаю, мы делали что‑то подобное, но их речка была довольно глубокая, так что можно даже было ловить рыбу между этими камнями. Мне показалось, что они хорошо это придумали, и я решил запомнить их изобретение, чтобы рассказать вам по возвращении.

– Здесь быстрое течение. Не будет ли оно уносить камни? – усомнился Джохарран.

– Их река была такая же быстрая и достаточно глубокая к тому же для лосося, осетра и других рыб. Вода просачивалась между камнями. Правда, во время половодий их уносит, но они ремонтируют переправу каждый год. С камней, лежащих посередине реки, отлично ловится рыба, – добавил Джондалар. Рядом с ними уже собралась группа заинтересованных слушателей.

– Возможно, об этом стоит подумать, – заметила Мартона.

– А как же плоты? Разве камни не будут мешать их проходу? – спросил кто‑то.

– Здесь редко бывает достаточная для плотов глубина. Все равно чаще всего приходится приставать к берегу и перетаскивать их по суше, – сказал Джохарран.

Пока шло обсуждение, Эйла заметила, что вода достаточно чистая, даже видно все камни на дне и изредка проплывающих рыб.

Потом она осознала: с середины реки открывается в этом месте уникальный вид. Впереди, на южном, левом, берегу Реки, виднелся изрезанный гротами скальный массив, к которому они, вероятно, и держали путь, а сразу за ним в главный речной поток вливался боковой рукав. За этой маленькой речкой начинался ряд крутых скал, что тянулись вдоль главного русла. Оглянувшись, она посмотрела в другую сторону. Вверх по течению на север уходили более высокие скалы, а за крутым поворотом правого берега высился огромный скальный навес Девятой Пещеры.

Джохарран продолжил переправу, ведя длинную вереницу людей в сторону поселения Третьей Пещеры Зеландонии. С другого берега им приветливо помахали руками очередные соплеменники. Среди них Эйла узнала Смелаю и Зеландони, лидеров Одиннадцатой Пещеры. Вереница еще больше удлинилась, когда они пристроились сзади. Проходя мимо высокой скалы, Эйла смогла получше рассмотреть эту мощную каменную стену, один из многочисленных впечатляющих известняковых массивов долины Реки.

Пещеры здесь нависали друг над другом, располагаясь на двух, а местами даже на трех уровнях, их создали те же Природные силы, что и все скальные пещеры в этом краю. На полпути к вершине этого массива находился навес пещеры, растянувшийся в длину более чем на триста футов. Это был главный уровень обычной бытовой деятельности Третьей Пещеры, и там же располагалось большинство жилищ. Его терраса являлась одновременно скалистым потолком для пристанища нижнего уровня.

Джондалар заметил, что Эйла внимательно посматривает на эти гигантские известняковые скалы, и подождал, пока она догонит его. Тропа здесь стала шире, и они могли идти рядом.

– Место слияния Луговой реки с Главной Рекой и называется Двуречьем, – сказал он. – А вон Скала Двуречья, она высится над этим слиянием.

– Я думала, что это Третья Пещера, – сказала Эйла.

– Верно, там находится Третья Пещера Зеландонии, но сама скала называется Скалой Двуречья, так же как селение Четырнадцатой Пещеры Зеландонии называется Малой Долиной, а селение Одиннадцатой – Поречьем, – пояснил Джондалар.

– А как же тогда называется Девятая Пещера? – спросила Эйла. – Так и называется – Девятая Пещера, – ответил Джондалар, заметив, что она озадаченно нахмурилась.

– Почему у нее нет второго названия, как у других? – спросила она.

– Не знаю точно, – сказал Джондалар. – Ее всегда называют просто Девятой Пещерой. Возможно, ее тоже могли бы назвать Скалой Двуречья, поскольку рядом с ней в Главную Реку вливается Лесная река, но такое название уже носила Третья Пещера. Или ее могли бы назвать Большой Скалой, но и такое место у нас тоже есть.

– Но у нее ведь много особенностей. К примеру, Падающий Камень. Ведь больше нигде нет такого странного объекта? – спросила Эйла, пытаясь понять его объяснения. Легче запоминать вещи, если они логично согласуются, но, видимо, из каждого правила есть исключения.

– Да, вроде подобного камня я больше нигде не видел, – сказал Джондалар.

– И все‑таки Девятая Пещера так и осталась просто Девятой Пещерой и не имеет никакого другого названия, – сказала Эйла. – Интересно, почему?

– Может, потому, что наша пещера особенная по многим другим причинам. Никто не видел и даже не слышал, что бывают такие огромные пещеры или что в какой‑то еще пещере живет так много народа. Она находится в месте слияния двух речных потоков, но деревьев в долине Лесной реки намного больше, чем в большинстве других долин. Одиннадцатая Пещера всегда просит у нас разрешения нарубить там деревьев для плотов. И еще, как ты и заметила, есть Падающий Камень, – добавил Джондалар. – Девятую Пещеру знают все, даже далекие племена, но никакому названию не удастся сочетать множество ее особенностей. И, наверное, ее обитатели это давно поняли.

Эйла кивнула, продолжая, однако, обдумывать все услышанное.

– В общем, я поняла, что ее название стало особенным для ваших людей.

Когда они вышли на первую террасу Третьей Пещеры, Эйла увидела россыпь палаток, односкатных навесов, каких‑то каркасов и стоек, тянувшуюся из глубины пещеры в сторону Реки. Среди этих сооружений беспорядочно темнели круги очагов, а в некоторых из них горели костры. Здесь находилась основная мастерская Третьей Пещеры, где занимались самыми разными делами, к ней же относилась и небольшая пристань на берегу для хранения плотов.

Территория Третьей Пещеры включала в себя не только скальный массив, но и все пространство под каменными террасами вплоть до того берега, где сливались две реки, и даже немного дальше. Это не означало, что территория принадлежала только живущим здесь Зеландонии. Люди из других Пещер, особенно ближайших, могли заходить на территории других Пещер и пользоваться их природными богатствами, но считалось приличным дождаться приглашения или спросить разрешения. Такие неписаные правила понимали все взрослые. А дети, конечно, могли гулять где угодно.

Местность вокруг Реки вместе с долиной Лесной реки, подходящей с севера к Девятой Пещере, и долиной Луговой реки в окрестностях Скал Двуречья принадлежала сплоченному сообществу племени Зеландонии, давно освоившему эти земли. В сущности, это была просто растянутая деревня, хотя они не имели понятия о том, что их стоянки можно было так назвать. Но когда Джондалар во время Путешествия называл своим домом Девятую Пещеру Зеландонии, он имел в виду не только людей, живущих в одной пещере, но и все окрестное сообщество.

Гости уже прошли часть тропы, ведущей к главной террасе Скал Двуречья, но задержались на нижнем уровне, поджидая спешившего к ним человека. Пока они стояли там, Эйла посмотрела вверх, и ей пришлось ухватиться за скалу, чтобы не потерять равновесие. Навес взлетал на такую высоту, что тому, кто пытался охватить ее взглядом, казалось, будто скальная стена вместе с ним отклоняется назад.

– А вот и Кимеран, – с усмешкой сказал Джондалар, когда подошедший мужчина приветствовал Джохаррана. Эйла взглянула на светловолосого незнакомца, возвышавшегося над Джохарраном. Ее поразил безмолвный язык жестов этих двух мужчин, которые, видимо, считали друг друга равными по статусу.

Кимеран с опасением глянул на Волка, но промолчал, продолжив вместе с остальными подниматься на следующую площадку. Когда они наконец оказались на главной террасе, Эйла вновь остановилась, на сей раз потрясенная другим впечатляющим зрелищем. С площадки перед навесом Третьей Пещеры открывался великолепный обширный вид на окрестности. Выше по течению Луговой реки она даже разглядела еще один, присоединяющийся к ней, речной рукав.

– Эйла. – Она оглянулась, услышав свое имя. За ней стоял Джохарран вместе с мужчиной, который только что присоединился к ним. – Я хочу представить тебя.

Светловолосый незнакомец сделал шаг вперед, протягивая руки, но глаза его настороженно следили за сидевшим рядом с ней Волком, который тоже с любопытством поглядывал на него. Он выглядел таким же высоким и светловолосым, как Джондалар, что наводило на мысль о каком‑то сверхъестественном сходстве. Опустив руку, она приказала животному оставаться на месте и выступила вперед для ритуала приветствия.

– Кимеран, познакомься с Эйлой из племени Мамутои… – начал Джохарран. Кимеран обменялся с ней жестом ритуального приветствия, пока вождь Девятой Пещеры продолжал перечислять все ее имена и родственные связи. Джохарран заметил тревожный взгляд мужчины и понял его чувства. – Эйла, познакомься с Кимераном, вождем Старшего очага Второй Пещеры Зеландонии, братом Зеландони Второй Пещеры, потомком основателя Седьмой Пещеры Зеландонии.

– Именем Дони, Великой Земной Матери, я рад приветствовать тебя в краю Зеландонии, Эйла из Мамутои, – сказал Кимеран.

– Именем Мут, Всеобщей Матери, также известной под именем Дони и под другими именами, я приветствую тебя, Кимеран, вождь Старшего очага Второй Пещеры Зеландонии, – сказала Эйла, с улыбкой повторив все его ритуальные имена.

Кимеран заметил ее странное произношение, а также и обаятельную улыбку. «Она по‑настоящему красива, – подумал он, – но можно ли было ожидать меньшего от Джондалара».

– Кимеран! – воскликнул Джондалар, когда ритуальное знакомство закончилось. – Как же я рад видеть тебя!

– И я тебя тоже, Джондалар. – Мужчины, наспех обменявшись рукопожатиями, заключили друг друга в грубоватые, но сердечные объятия. – Значит, ты стал теперь вождем Второй, – сказал Джондалар.

– Да. Руковожу уже пару лет. Я усомнился в том, что ты вернулся домой. Слухи о твоем возвращении уже разошлись повсюду, но я решил зайти к вам и лично убедиться, насколько они правдивы. И вот теперь убедился, – сказал Кимеран, улыбаясь Эйле, но по‑прежнему сторонясь Волка.

– Эйла, Кимеран мой старый друг. Мы вместе проходили ритуал инициации, вместе получили мужские пояса… в общем, одновременно стали мужчинами. – Джондалар улыбнулся и покачал головой, увлекаясь воспоминаниями. – Мы с ним почти ровесники, но до встречи с ним мне все время казалось, что я слишком вымахал, потому что был выше всех. И я ужасно обрадовался, познакомившись с Кимераном, ведь мы с ним одного роста. И мне захотелось почаще бывать с ним вместе, чтобы меньше выделяться. По‑моему, он испытывал такие же чувства. – Он перевел взгляд на друга, который также улыбался, но выражение его лица изменилось, когда Джондалар добавил: – Кимеран, я думаю, тебе стоит познакомиться с Волком.

– Познакомиться?

– Да, Волк не причинит тебе вреда, сейчас Эйла познакомит тебя с ним. И он воспримет тебя как друга.

Кимеран испытывал смешанные чувства, когда Джондалар подвел его к этому четвероногому охотнику. Таких большущих волков ему еще не доводилось видеть, но эта женщина, очевидно, совершенно не боится его. Она встала рядом с ним на колени и, обняв его за шею, посмотрела вверх. Пасть волка открылась, он оскалил зубы и вывалил набок язык. Неужели этот волк насмехается над ним?

– Давай поднеси свою руку к его носу, чтобы Волк узнал твой запах, – упорствовал Джондалар.

– Каким словом ты его называешь? – озабоченно переспросил Кимеран, уклоняясь от выполнения предложенного действия. Он сильно сомневался в своем желании подставить свою руку под нос этому хищнику, но все окружающие наблюдали за ним, и ему не хотелось, естественно, показывать свой страх.

– Такое имя дала ему Эйла, потому что так Мамутои и называют волков.

Эйла взяла правую руку Кимерана, и он понял, что назад дороги нет. Глубоко вздохнув, он позволил женщине поднести его руку к пасти, полной острых клыков.

Как и большинство людей, Кимеран с удивлением воспринял ритуал знакомства, проведенный Эйлой, он послушно почесал зверя за ухом и вздрогнул, когда Волк лизнул его руку. Но, ощутив живое тепло, исходящее от этого хищника, он подумал, почему же это странное животное спокойно терпит его прикосновения, а когда прошло первоначальное изумление, изучающе взглянул на эту чужеземку.

«Какими же силами она наделена? – размышлял он. – Может, она Зеландони?» Он отлично осознавал уникальные способности и могущество жриц. Она вполне понятно говорит на языке Зеландонии, хотя выговор у нее довольно странный. Его даже не назовешь акцентом, подумал Кимеран. Она словно проглатывает некоторые звуки. И звучит это совсем неплохо, но заставляет обратить на нее внимание… хотя в любом случае вниманием бы ее никто не обделил. Вид у нее был явно чужеземный, но, осознавая это, понимаешь, что перед тобой красивая, удивительная незнакомка и волк является частью ее облика. Как ей удалось приручить его? Его взгляд стал изумленным, почти благоговейным.

Наблюдая за реакцией Кимерана, Эйла подметила его изумленный взгляд. Опустив голову, чтобы скрыть улыбку, она вновь взглянула на него.

– Я нашла этого волка, когда он еще был сосунком, и сама выкормила его, – пояснила она. – Он рос вместе с детьми Львиного стойбища. Волк привык к людям.

Кимеран слегка опешил от неожиданности. Она словно поняла его мысли и ответила на еще не заданные вопросы.

– Ты пришел один? – спросил Джондалар, когда Кимеран перестал наконец таращиться на Волка и Эйлу и смог воспринимать окружающий мир.

– Остальные на подходе. Мы получили известие от Джохаррана о том, что он хочет устроить последнюю охоту перед выходом на Летний Сход. Манвелар послал гонца в Седьмую, а они известили нас, но я не стал ждать, пока все соберутся, и ушел вперед, – сказал он.

– Пещера Кимерана находится в той стороне, Эйла, – сказал Джондалар, показывая вниз по течению Луговой реки. – Видишь там узкий рукав? – Эйла кивнула. – Это Малая Луговая река. Она ответвляется от Луговой и течет мимо Второй и Седьмой Пещер. Они тесно связаны, их стоянки находятся по разные стороны от плодородного луга.

Встретившиеся друзья завели разговор, наперебой предаваясь воспоминаниям, а внимание Эйлы вновь привлекли окружающие пейзажи. Просторная верхняя терраса Третьей Пещеры давала ее обитателям много преимуществ. Надежно защищая от непогоды своим высоким навесом, она в то же время предоставляла им возможность широкого обзора окрестностей.

В отличие от лесистой местности, окружавшей Девятую Пещеру, долины Луговой и Малой Луговой рек изобиловали плодородными пастбищами и лугами, не похожими, однако, на обширные равнины и заливные луга Главной Реки. Разнообразные деревья и кусты обрамляли их берега, но за этими узкими лесными полосами начинались травянистые пастбища, на которых любили пастись жвачные животные. На запад от Реки простирались обширные заливные луга, а за ними возвышались холмы, постепенно переходившие в богатое травами нагорье.

Более влажные долины обеих Луговых рек временами становились даже заболоченными, что поддерживало разнообразие трав, выраставших местами в человеческий рост, и зачастую здесь смешивались разные виды растений. Флористическое разнообразие привлекало многочисленные виды травоядных животных, поскольку во время своих сезонных миграций каждый из них мог найти себе корм по вкусу.

С главной террасы Пещеры Двуречья открывался отличный вид на долины Реки и Луговой реки, что позволяло обнаружить любое бредущее стадо. В результате обитатели Третьей Пещеры со временем стали знатоками не только передвижения стад, но погодных или сезонных примет, предвещающих появление в этих местах различных видов животных. Благодаря почерпнутым знаниям возросло и их охотничье мастерство. Охотничьи отряды были во всех Пещерах, но копья охотников Третьей Пещеры, живших у слияния двух рек, поражали больше всего животных, которые мигрировали по окрестным лугам и долинам.

Первенство Третьей Пещеры в области охотничьего искусства признавало большинство Пещер Зеландонии, но особенно его ценили ее ближайшие соседи. Именно здешних охотников просили они оценить перспективы, планируя охотничью вылазку, особенно если речь заходила о большой охоте с участием нескольких Пещер.

Эйла посмотрела налево, в южную сторону. Просторные луговые земли Двуречья ограничивались высокими скалами. Приняв в себя воды Луговой реки, Главная Река устремлялась на юго‑запад, неся свои воды по скалистому извилистому ущелью, но в итоге Река становилась более полноводной и далеко на юго‑западе впадала в Великий Океан.

Посмотрев направо, в сторону севера, Эйла разглядела проделанный сегодня путь. Выше по течению Реки зеленели луга, а солнечные лучи поблескивали на извилистом речном потоке, пробираясь к нему сквозь росшие по берегам серебристые березы и ивы, минуя можжевельники, сосны и изредка встречающиеся дубы. Чуть выше, на противоположном берегу Реки, там, где она плавно поворачивала на восток, виднелся высокий скальный массив и огромный навес Девятой Пещеры.

Навстречу гостям, приветливо улыбаясь, вышел Манвелар. Хотя этот седой мужчина был не молод, его походка была уверенной и бодрой. Эйла затруднилась бы определить его возраст. После короткого ритуального приветствия Манвелар провел пришедших на свободную площадку основной террасы, к северу от жилых построек.

– Мы решили устроить дневную трапезу и предлагаем всем вам немного подкрепиться, – объявил Манвелар, – но если кто‑то испытывает жажду, то здесь имеются чашки и вода. – Он показал на плетеные чашки, стоявшие на камне, к которому привалились два объемистых влажных бурдюка.

Большинство приняло его предложение, хотя многие захватили с собой свои личные чашки. Отправляясь в однодневные походы или в гости к друзьям, люди обычно брали с собой дорожные мешки или сумки с личными вещами, среди которых были чашка, миска и столовый нож. Эйла захватила миску не только себе, но и Волку. Она наполнила ее водой, и все восхищенно смотрели, как этот замечательный зверь жадно лакает воду из миски, а некоторые даже смеялись. Было нечто успокаивающее в том, что зверь, явно связанный с этой женщиной какими‑то невообразимо таинственными узами, может попросту испытывать жажду.

В приятном предвкушении собравшиеся устроились кто как мог: одни присели на камни, другие стояли, ожидая начала совещания. Манверал дождался тишины и внимания и подал знак стоявшей рядом с ним молодой женщине.

– Последние два дня наши наблюдатели дежурили как здесь, так и на Втором Дозоре, – сказал он.

– Вот там Скала Второго Дозора, Эйла, – тихо сказал Джондалар. Она взглянула, куда он показывал. За слиянием двух рек и широкой поймой виднелась вторая скала с небольшой пещерой, находящаяся на углу протяженного скалистого хребта, вдоль которого текла дальше Главная Река. Несмотря на то что Пещера Второго Дозора находилась на другом берегу Луговой реки, Третья Пещера включала Второй Дозор в Скалы Двуречья.

Глядя на Пещеру Второго Дозора, Эйла подошла поближе к краю террасы и взглянула на бегущую внизу реку. Отсюда она хорошо видела, как веерообразно расширяется русло Луговой реки, приближаясь к месту слияния с большим потоком. На ее правом берегу, там, где находилась Пещера Двуречья, на запад в сторону реки шла разветвляющаяся тропа. Одна ее ветвь подходила к началу мелкой и широкой дельты Луговой реки, но удалялась от места бурного слияния двух рек. На этом участке Третья Пещера переправлялась через Луговую реку.

На другом берегу тропа петляла по пойменному лугу, в месте слияния этих двух рек, и примерно через три четверти мили упиралась в угловую Скалу Пещеры Второго Дозора. Этот маленький и высокий грот не мог служить надежной защитой от непогоды, но к нему поднималась тропинка, выводившая на каменистую площадку, с которой открывался вид на долины Двуречья с противоположного берега Луговой реки.

– …перед вашим приходом Тефона как раз принесла последние новости, – продолжал Манвелар. – Полагаю, Джохарран, у нас есть пара вариантов для удачной охоты. Мы продолжаем следить за перемещениями одного разношерстного стада, в нем около восьми взрослых оленей и молодняк, а Тефона только что заметила еще большое стадо бизонов.

– Оба варианта заманчивы, знать бы, какой из них более надежный. Как ты думаешь? – спросил Джохарран.

– Если бы мы собирались охотиться только силами одной Пещеры, то, вероятно, предпочли бы дождаться оленей у Реки и взяли бы парочку у переправы, но если мы хотим получить солидную добычу, то я бы предпочел устроить загон для бизонов.

– Мы можем использовать обе возможности, – сказал Джондалар.

Люди заулыбались.

– Ему все мало! Неужели Джондалар во всем такой жадный? – заметил кто‑то.

– Жадный, конечно, только чаще его жадность распространяется не на животных, – подхватил женский голос, вызвав у окружающих ухмылки и взрывы смеха.

Эйла перехватила взгляд автора последнего замечания. Его бросила Смелая, вождь Одиннадцатой Пещеры. Эйла вспомнила ее впечатляющее выступление на вчерашнем собрании, но ей не понравился тон, каким была произнесена эта фраза. Она, похоже, подсмеивалась над Джондаларом, а сама Эйла совсем недавно была объектом примерно такого же смеха. Она заметила, что он вспыхнул, но лишь криво усмехнулся. И Эйла поняла, что он пытается скрыть свое смущение.

– Наверное, это звучит немного дерзко, и вам кажется, что такое нам не по силам, но я думаю, можно попробовать. Когда мы жили в племени Мамутои, Эйла на своей лошади помогла охотничьему отряду Львиного стойбища заманить бизонов в ловушку, – попытался объяснить Джондалар. – Лошади бегают гораздо быстрее людей, и мы можем направить их в любую сторону по собственному усмотрению. Мы сможем загнать бизонов и отрезать им путь, чтобы не удрали. Кроме того, вы скоро поймете, как легко свалить большого оленя с помощью копьеметалки. Вероятно, мы уложим не только пару, а гораздо больше. По‑моему, вы все удивитесь, увидев, как далеко летят дротики из этого приспособления. – Говоря это, он поднял вверх свое охотничье оружие. На вид это была какая‑то узкая деревянная дощечка, казавшаяся слишком простой, чтобы совершить то, что приписывал ей этот вернувшийся путешественник.

– Так ты считаешь, что мы сможем урвать двух зайцев? – спросил Джохарран.

Совещание было прервано обитателями Третьей Пещеры, которые принесли еду. После неспешной полдневной трапезы, в ходе дальнейшего обсуждения выяснилось, что бизонов видели неподалеку от построенного ранее загона, который можно починить и использовать заново. В итоге решили сегодня отремонтировать этот загон и, если бизоны до утра никуда не уйдут, устроить на них охоту, но одновременно следить и за оленями. Эйла внимательно слушала тактический план охоты, но не рискнула предложить себя и Уинни в помощь. Надо посмотреть, как будет складываться дело.

– Что ж, Джондалар, покажи нам свое чудесное новое оружие, – сказал наконец Джохарран.

– Да уж, – поддержал его Манвелар. – Ты меня сильно заинтриговал. Можно спуститься на наше тренировочное поле в Луговую долину.