Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

У трех дорог, не ведущих к победе



На военном совете 25 июля было решено двинуться по центральной дороге Смоленск — Рудня — Витебск. Расчет был на то, что по дороге на Рудню есть удобные позиции, заняв которые можно было дать Наполеону генеральное сражение. Идея движения на Рудню принадлежала Багратиону В конце июля он писал об этом Ростопчину: «Теперь, по известиям, неприятель имеет свои все силы от Орши к Витебску, где главная квартира Наполеона. Я просил министра и дал мнение мое на бумаге идти обеими армиями тотчас по дороге Рудни, прямо в середину неприятеля, не дать ему никакого соединения и бить по частям, насилу на сие его я склонил»15. Впрочем, порой и Багратионом овладевали сомнения — он ясно понимал, с кем имеет дело. 26 июня он писал Барклаю: «Ежели неприятель остановится в больших силах в своей позиции, то это мне кажется, лучше его не атаковать в крепкой его позиции, ибо сам мастер защищаться. Обеспокоить его казаками и выждать, чтобы он сам вышел нас атаковать, а тогда для нас лучше будет… Сие для того говорю, что вы мне сказывали, как нужно длить нашу кампанию»16. Да и сам Барклай склонялся к тому, чтобы с помощью маневров «вытащить» противника на открытые действия и, оценив его силы, дать ему сражение. Вообще, в этот момент он явно нервничал. «Я никогда не замечал у Барклая, — писал Левенштерн, — такого внутреннего волнения, как тогда; он боролся с самим собою: он сознавал возможные выгоды предприятия, но чувствовал и сопряженные с ними опасности»17.

Обоих полководцев страшило возможное окружение, мучила боязнь, что если армии разойдутся и растянутся по расходящимся от Смоленска дорогам, то неприятель этим воспользуется, чтобы разорвать их коммуникации и окружить поодиночке18. Поэтому было решено далеко от Смоленска не уходить, друг друга не терять и дальше, чем на один переход, не расходиться. Кроме того, решили присматривать за Московским трактом, выходящим из Смоленска на Дорогобуж, чтобы «корсиканское чудовище» не оказалось на нем раньше их самих. С продовольствием на это время проблем не было — его безостановочно подвозили из Торопца, Великих Лук и Белого.

К тому же армии отдохнули и пополнились резервами. Считается, что общая численность русских сил достигла тогда 120 тысяч штыков и сабель (77 тысяч в 1-й армии и 43 тысячи во 2-й). Помолясь, утром 26 июля обе армии выступили из Смоленска: 1-я армия (двумя колоннами) шла на Рудню по дороге через Приказ-Выдру, а Багратион (одной колонной) двинулся на Рудню через Катань. Впереди, как всегда, шел Платов со своими казаками и татарами. Для наблюдения за дорогой Смоленск — Орша к Красному из Смоленска был выдвинут генерал Неверовский с 27-й дивизией, прошедшей вместе со 2-й армией весь ее долгий путь от Волковыска до Смоленска. С Неверовским шли три казачьих полка и полк драгун. Первый день был удачен, обе армии беспрепятственно достигли мест ночевки, соответственно: 1-я — в Приказ-Выдре, а 2-я — в Катани. Но утром 27 июля приказа о выступлении в поход не последовало: Барклай вдруг получил сообщение об оживлении французов на другом прямом направлении, а именно на дороге Витебск — Поречье — Смоленск, то есть севернее дороги на Рудню. Не без оснований русское командование встревожилось: если основные силы неприятеля двинутся по Пореченской дороге, в то время как обе русские армии продолжат свой путь на параллельных с Наполеоном курсах, то французы захватят Смоленск, перехватят Московский тракт и зайдут им в тыл.

Особенностью положения русских командующих было то, что они не имели верных сведений о расположении противника и его силах. Было известно, что сам Наполеон находится в Витебске, но как он будет действовать — не знал никто. Барклай, получив сведения о движении французов по Пореченской дороге, предположил следующее: «Мне кажется, что сам Наполеон со своею гвардиею, частию легкой конницы и всею тяжелою кавалериею должен иметь пребывание в Витебске, по крайней мере на верное полагать можно, что сии войска стоят между Витебском и Поречьем, ибо в противном случае не мог бы оставаться в сем последнем месте находящийся там неприятельский отряд, который, по последним известиям, довольно силен и состоит из пехоты, конницы и артиллерии»". И хотя, судя по цитате, все еще было вилами на воде писано, Барклай решил изменить порядок движения войск: 1-я армия перешла на Пореченскую дорогу, а 2-я заняла ее место на Рудненской дороге, у Приказ-Выдры.

Барклай поступил так, исходя из полученных от пленных сведений: «Пленные, в сии дни взятые нашими войсками, показывают согласно со всеми прочими полученными известиями, что впереди Рудни стоит король Неаполитанский с частию своей кавалерии и несколько пехоты, в самой же Рудне находится корпус маршала Нея, в недальнем расстоянии позади оного корпус вице-короля Итальянского, большая часть корпуса маршала Даву расположена в Любавичах и Бабиновичах…»2"

Багратион с решением о переходе армий на другую дорогу согласен не был. При этом он вряд ли сам знал о неприятеле больше, чем Барклай, но считал, что действовать нужно иначе. 27 июля из Катани он писал Барклаю, что пока «узнать о силе его (Наполеона. — Е. А.) невозможно… средоточие его сил нам не довольно открыто, чтобы знать, где он именно находится». Поэтому Багратион опасался, что если 1-я армия двинется на Поречье, а 2-я — на Рудню, то Наполеон может «разделить нас вновь или, обойдя наш левый фланг», истребить обсервационный корпус Неверовского, расположенный в Красном, «которому помочь значущими силами мне будет чрезвычайно трудно или невозможно, если в то же время буду я сам атакован»21. Как стратег он рассуждал вполне здраво и поэтому опасался «сюрприза» от хитрого и опытного неприятеля — что вскоре, к сожалению, и последовало. Вместе с тем, заботясь о своем левом фланге, Багратион пренебрегал такими же заботами Барклая о правом (пореченском) фланге 1-й армии. Но ныне, знакомясь с перепиской обоих главнокомандующих, следует отметить, что Багратион, в отличие от Барклая, обладал некоей интуицией — это мы видели по его действиям в начале кампании, это видно и в процитированном письме об угрозе с левого фланга. Примечательно, что 27 июля Барклай писал императору, что «ночью от 25 на 26 число получены мною рапорты от начальников передовых войск, что все неприятельские аванпосты отступили из занимаемых ими мест, кроме состоящих в Поречье». Барклай не делает из этого никаких выводов, а вот Багратион в письме Аракчееву от 26 июля оценил этот внезапный и ничем не объяснимый отход французов из района Рудни, как бы почувствовав по легкому дуновению ветерка приближение грозы: «Я думаю, неприятель где ни на есть, да сильно сбирается, ибо со всех пунктов его кавалерия отходит. Сего мы узнаем не ранее как завтра», то есть не ранее 28 августа. Так, говорят, приближающуюся волну-убийцу цунами можно предугадать по необычайно сильному отливу… Действительно, Наполеон, узнав о передвижениях русских армий в районе Рудненской и Пореченской дорог, решил опередить Барклая и как раз в это время начал, согласно своему новому плану, собирать силы в кулак.

Как писал Клаузевиц, именно с этого момента между Багратионом и Барклаем «стали постоянно возникать разногласия и споры»22. 30 июля Багратион писал своему «агенту влияния» в штабе Барклая А. П. Ермолову: «Отношение обширное министра я получил, оно не заслуживает никакого внимания. Ибо невозможно делать лучше и полезнее для неприятеля, как он». Все, что делал или предлагал делать Барклай, начинает вызывать изжогу у Багратиона: «Истинно, я сам не знаю, что мне делать с ним? О чем он думает? Голова его на плахе, точно так и должно!» Из этого письма видно, что Барклай перестал советоваться с Багратионом и тот не знал общего положения дел. Неслучайно он просил Ермолова: «Узнай, ради самого Бога, где Тормасов, что он делает, куда он направит свой путь, где граф Витгенштейн? Без толку и связи не только операций, но ничего сделать невозможно»21. Самому Барклаю в тот же день Багратион со скрытой насмешкой и раздражением писал: «Прочитавши со вниманием мнение вашего высокопревосходительства, я не могу согласиться с причинами, которые заставили вас переменить прежнюю нашу диспозицию. Одни слухи не должны служить основанием к перемене операций, в которых всякая минута дорога, особливо по нынешним обстоятельствам. Естьли мы всегда будем думать, что фланги наши в опасности, то мы нигде не найдем удобной позиции…» В желании противоречить Барклаю во всем он тут опровергает главную мысль своего предыдущего письма министру от 27 июля, в котором высказывал особую заботу о своем левом фланге24.





Дата публикования: 2015-01-10; Прочитано: 259 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.006 с)...