Оставьте его (от нем. lassen sie ihn)

За ней встают все, и начинается раздача пастилы. Когда очередь доходит

до Темы, бонна колеблется. Наконец она отламывает меньшую против других

порцию и молча кладет перед Темой.

Тема возмущенно толкает свою порцию, и она летит на пол.

- Очень мило, - говорит Зина. - Мама все будет знать!

Тема молчит и начинает ходить по комнате. Зину интересует: отчего

сегодня Тема не убегает, по обыкновению, сейчас после завтрака. Сначала она

думает, что Тема хочет просить прощения у бонны, и уже вступает в свои

права: она доказывает, что теперь уже поздно, что после этого сделано еще

столько...

- Убирайся вон! - перебивает грубо Тема.

- И это мама будет знать! - говорит Зина и окончательно становится в

тупик: зачем он не уходит?

Тема продолжает упорно ходить по комнате и наконец достигает своего:

все уходят, он остается один. Тогда он мгновенно кидается к сахарнице и

запускает в нее руку...

Дверь отворяется. На пороге появляются бонна и Зина. Он бросает

сахарницу и стремглав выскакивает на террасу.

Теперь все погибло! Такой поступок, как воровство, даже мать не

простит!

К довершению несчастия собирается гроза. По небу полезли со всех сторон

тяжелые грозовые тучи; солнце исчезло; как-то сразу потемнело: в воздухе

запахло дождем. Ослепительной змейкой блеснула молния, над самой головой

оглушительными раскатами прокатился гром. На минуту все стихло, точно

притаилось, выжидая. Что-то зашумело - ближе, ближе, и первые тяжелые,

большие капли дождя упали на землю. Через несколько мгновений все

превратилось в сплошную серую массу. Целые реки полились сверху. Была

настоящая южная гроза.

Волей-неволей надо бежать в комнаты, и так как вход туда Иоське

воспрещен, то Теме приходится остаться одному, наедине со своими грустными

мыслями.

Скучно. Время бесконечно тянется.

Тема уселся на окне в детской и уныло следил, как потоки воды стекали

по стеклам, как постепенно двор наполнялся лужами, как бульки и пузыри точно

прыгали по мутной и грязной поверхности.

- Артемий Николаич, кушать хотите? - спросила, появляясь в дверях,

Таня.

Теме давно хотелось есть, но ему было лень оторваться.

- Хорошо, только сюда принеси хлеба и масла.

- А котлетку?

Тема отрицательно замотал головой.

В ожидании Тема продолжал смотреть в окно. Потому ли, что ему не

хотелось оставаться наедине со своими мыслями, потому ли, что ему было

скучно и он придумывал, чем бы ему еще развлечься, или, наконец, по

общечеловеческому свойству вспоминать о своих друзьях в тяжелые минуты

жизни, Тема вдруг вспомнил о своей Жучке. Он вспомнил, что целый день не

видал ее. Жучка никогда никуда не отлучалась.

Теме пришли вдруг в голову таинственные недружелюбные намеки Акима, не

любившего Жучку за то, что она таскала у него провизию. Подозрение закралось

в его душу. Он быстро слез с окна, пробежал детскую, соседнюю комнату и стал

спускаться по крутой лестнице, ведущей в кухню. Этот ход был строго-настрого

воспрещен Теме (за исключением, когда бралась ванна), ввиду возможности

падения, но теперь Теме было не до того.

- Аким, где Жучка? - спросил Тема, войдя в кухню.

- А я откуда знаю? - отвечал Аким, тряхнув своими курчавыми волосами.

- Ты не убивал ее?

- Ну вот, стану я руки марать об этакую дрянь.

- Ты говорил, что убьешь ее?

- Ну! А вы и поверили? так, шутил.

И, помолчав немного, Аким проговорил самым естественным голосом:

- Лежит где-нибудь притаившись от дождя. Да вы разве ее не видали

сегодня?

- Нет, не видал.

- Не знаю. Польстился разве кто, украл?

Тема было совсем поверил Акиму, но последнее предположение опять

смутило его.

- Кто же ее украдет? Кому она нужна? - спросил он.

- Да никому, положим, - согласился Аким. - Дрянная собачонка.

- Побожись, что ты ее не убил! - И Тема впился глазами в Акима.

- Да что вы, панычику? Да ей-богу же я ее не убивал! Что ж вы мне не

верите?

Теме стало неловко, и он проговорил, ни к кому особенно не обращаясь:

- Куда ж она девалась?

И так как ответа никакого не последовало, то Тема, оглянувши еще раз

Акима и всех присутствовавших, причем заметил лукавый взгляд Иоськи,

свесившегося с печки и с любопытством наблюдавшего всю сцену, возвратился

наверх.

Он опять уселся на окно в детской и все думал: куда могла деваться

Жучка?

Перед ним живо рисовалась Жучка, тихая, безобидная Жучка, и мысль, что

ее могли убить, наполнила его сердце такой горечью, что он не выдержал,

отворил окно и стал звать изо всей силы:

- Жучка, Жучка! На, на, на! Цу-цу! Цу-цу! Фью, фью, фью!

В комнату ворвался шум дождя и свежий сырой воздух. Жучка не

отзывалась.

Все неудачи дня, все пережитые невзгоды, все предстоящие ужасы и муки,

как возмездие за сделанное, отодвинулись на задний план перед этой новой

бедой: лишиться Жучки.

Мысль, что он больше не увидит своей курчавой Жучки, не увидит больше,

как она при его появлении будет жалостно визжать и ползти к нему на брюхе,

мысль, что, может быть, уже больше ее нет на свете, переполняла душу Темы

отчаянием, и он тоскливо продолжал кричать:

- Жучка! Жучка!

Голос его дрожал и вибрировал, звучал так нежно и трогательно, что

Жучка должна была отозваться.

Но ответа не было.

Что делать?! Надо немедленно искать Жучку.

Вошедшая Таня принесла хлеб.

- Подожди, я сейчас приду.

Тема опять спустился по лестнице, которая вела на кухню, осторожно

пробрался мимо дверей, узким коридором достиг выхода, некоторое время

постоял в раздумье и выбежал во двор.

Осмотрев черный двор, он заглянул во все любимые закоулки Жучки, но

Жучки нигде не было. Последняя надежда! Он бросился к воротам заглянуть в

будку цепной собаки. Но у самых ворот Тема услышал шум колес подъехавшего

экипажа и, прежде чем что-нибудь сообразить, столкнулся лицом к лицу с

отцом, отворявшим калитку. Тема опрометью бросился к дому.

II