Правила охоты 14 страница

Лукас кивнул и промычал:

— Угу.

— Не переживайте, через час мы уже будем на месте.

Лукас повернул к ней голову — ему показалось, что со скрипом, как будто у него проржавел позвоночник.

— Через час? Мы уже летим черт знает сколько.

— Всего десять минут, — уточнила женщина.

— О Господи!

Психолог у них в полиции как-то объяснил ему, что он боится потери контроля. Он говорил Лукасу:

— Вы никак не можете свыкнуться с мыслью, что ваша жизнь находится в чужих руках, независимо от того, насколько умелы эти руки. Вы всегда должны думать о том, что ваша жизнь постоянно находится в чужих руках. Вы можете ступить на мостовую, и вас собьет какой-нибудь пьянчуга в «кадиллаке». Гораздо больше шансов погибнуть так, чем в авиакатастрофе.

— Но в случае с пьяным водителем, возможно, я бы смог заметить, как он приближается. Я мог бы это почувствовать и отскочить. Мне могло бы повезти. Или что-нибудь еще. Но когда летит самолет… — Лукас жестом изобразил, как самолет падает носом вниз. — Шлеп. И все всмятку.

— Это неправильно, — возразил психолог.

— Я понимаю, — ответил Лукас. — Я хочу знать, как мне с этим бороться.

Психолог покачал головой.

— Ну, можно подвергнуться гипнозу. Еще есть книги, которые могут помочь. Но на вашем месте я бы просто выпил пару стаканчиков. И постарался бы не летать самолетами.

— Может быть, какие-нибудь лекарства?

— Можно принять успокоительное, но от него будет тяжелая голова. Я бы не советовал ничего принимать, если вам нужно быть в форме и ко всему готовым там, куда вы летите.

Во время полета до Сидар-Рапидс спиртные напитки не предлагали. Таблеток у него не было. Когда самолет выпустил шасси, у Лукаса оборвалось сердце.

— Мы всего лишь идем на посадку, — с готовностью объяснила соседка.

— Знаю, — проскрипел он.

* * *

Лукас сдал обратный билет на самолет.

— Вы получите не полную стоимость, — предупредил его служащий.

— Это не самое страшное, — ответил Лукас.

Он взял напрокат машину, чтобы на ней вернуться в Миннеаполис, и поехал в сторону полицейского участка, который находился в старом доме, похожем на четырехугольную бетонную коробку. Полицейский по имени Макэлрени уже ждал его.

— Кэрол Макэлрени, — представился он. У него были крупные зубы и пышные усы. Одет он был в спортивную куртку в клетку, коричневые брюки и коричневые с белым ботинки.

— Лукас Дэвенпорт. — Они пожали друг другу руки. — Мы вам признательны за все. Мы завязли.

— Я слышал об этом. Сержант Андерсон сказал, что вы не подозреваете в этом Спаркса, но, возможно, он что-то знает. Это так?

— Да. Возможно.

— Пойдемте посмотрим.

Макэлрени провел его в комнату для допросов.

— Мистеру Спарксу у нас не нравится. Он считает, что с ним поступили несправедливо.

— Он просто сукин сын, — сказал Лукас. — Вы нашли его девчонку?

— Да. Уж очень молоденькая.

— А разве они не все молоденькие?

Когда Лукас вслед за полицейским из Сидар-Рапидс вошел в комнату, Спаркс сидел на одном из трех металлических стульев. «А он стареет», — подумал Лукас, глядя на него. В первый раз он увидел Спаркса на улице в начале семидесятых годов. Тогда у него были длинные курчавые черные волосы. Теперь он был весь седой, а его лоб прорезали глубокие морщины. Нос был сплющен в лепешку, кривые зубы пожелтели от никотина. Он явно нервничал.

— Дэвенпорт, — сказал Спаркс, не выказывая никаких эмоций. Глаза у него были такие же желтые, как и зубы.

— Спарки! Сожалею, что у тебя опять неприятности.

— Перестань молоть чепуху и говори прямо, что тебе от меня нужно.

— Я хочу знать, почему ты удрал из города через пятнадцать минут после того, как одной из твоих девчонок всадили нож в сердце?

Спаркс вздрогнул.

— Так вот…

— И не ври мне, Спарки. Мы только хотим узнать, куда ты выбросил нож. — Лукас внезапно замолчал и посмотрел на Макэлрени. — Вы объявили ему его права?

— Только по обвинению, связанному с проституцией.

— Господи, надо сделать это еще раз, где моя карточка…

Лукас потянулся за своим бумажником, но тут заговорил Спаркс.

— Эй, Дэвенпорт, подожди, — сказал он еще более озабоченно. — У меня есть свидетели, которые подтвердят, что я ничего такого не делал. Мне эта девчонка нравилась.

Лукас засунул бумажник обратно в карман.

— Ты видел, кто это сделал?

— Ну, я не знаю…

Дэвенпорт наклонился вперед.

— Лично я не думаю, что это сделал ты, Спарки. Но ты должен дать мне нечто такое, над чем я мог бы работать дальше. С чем я мог бы вернуться. Ребята из отдела по борьбе с проституцией имеют на тебя зуб. Ты знаешь, что они говорят? Так вот, они говорят: «Конечно же, он не виновен в этом. Но он виноват во многом другом, и за это его можно брать. Засадим старика Спарки в Стилуотер, это решит множество проблем». Вот что они говорят. Еще они обнаружили у твоей дамочки в сумке кокаин, это тоже не пойдет тебе на пользу…

Спаркс облизнул губы.

— Я так и знал, что эта сука не все отдает.

— Мне нет до этого дела, Спарки. Что ты там видел?

— Я видел этого парня…

— Дай я включу запись.

Спаркс употреблял крэк, и порой ему трудно было терпеть. В ночь, когда была убита Хизер Браун, он сидел на скамейке возле автобусной остановки на противоположной стороне улицы и ждал, когда она принесет деньги. Он видел, как к ней подошел клиент.

— Было темно?

— Да, но горели большие уличные фонари.

— Ладно.

Ничего примечательного в Бешеном он не заметил. Среднего роста. Белый. Правильные черты, округлое лицо. Да, он немного толстоват. Подошел прямо к ней, они не долго договаривались.

— Думаешь, она его знала?

— Да. Может быть. Но я не уверен. Я никогда не видел его раньше, а она уже довольно давно работала на улице. Он не постоянный клиент.

— Она продолжала обслуживать клиентов с садистскими наклонностями?

— Да, есть такие любители. — Тут он поднял обе руки вверх. — Я ее не заставлял. Ей самой это нравилось. Ну, чтобы ее побили немного. И деньги за это хорошие платят…

— Ладно, вернемся к этому парню. Как он был одет? Модно?

— Нет, — ответил Спарки. — Он скорее походил на фермера.

— На фермера?

— Да. На нем была такая кепочка с козырьком, ну, знаешь, с надписью спереди. Одет он был в дешевую куртку, такие продают на автозаправочных станциях. Бейсбольная куртка.

— Ты уверен, что это был ее последний клиент?

— Да. Должно быть, так. Они пошли в мотель, а я отправился выпить пива. А потом на улице завыли сирены.

— Фермер не очень-то вписывается в картину, — сказал Лукас.

— Ну… — Спаркс почесал голову. — Мне он тоже показался не настоящим. Что-то в нем было такое…

— Что?

— Не знаю. Но что-то было.

Он снова почесал голову.

— Ты видел его машину?

— Нет.

Дэвенпорт продолжал расспрашивать, но ничего нового не узнал.

— Как ты думаешь, ты его узнаешь?

— Гм… — Спаркс задумался, глядя в пол. — Не знаю. Может быть. Я хочу сказать, может быть, если бы я увидел, как он идет по улице ночью в той же одежде, тогда бы я сразу сказал, что это тот самый ублюдок. Но если вы поставите его в ряд с другими, то я не уверен. Я ведь был далеко, на другой стороне улицы. И горели только уличные фонари.

— Хорошо.

Лукас выключил магнитофон.

— Нам нужно, чтобы ты вернулся в Миннеаполис, Спарки. Можешь заниматься своими девочками. Никто не будет тебя трогать, пока мы не найдем этого индюка. Когда же мы его обнаружим, тебе нужно будет на него посмотреть. Так, на всякий случай.

— А вы меня дергать не будете?

— Нет, если будешь сидеть тихо.

— Хорошо. А как насчет здешнего обвинения?

Макэлрени покачал головой.

— Если миннеаполисской полиции ты не нужен, мы можем выпустить тебя через десять минут.

— Нам он не нужен, — сказал Лукас. Он снова повернулся к Спарксу. — Но ты должен вернуться в Миннеаполис. Если же ты будешь по пути заезжать в каждый айовский город, то тебе придется отдуваться за каждую остановку. Так что возвращайся в Миннеаполис.

— Конечно. Будь спокоен. На мой вкус, здесь слишком часто кормят кукурузой. — Спаркс взглянул на Макэлрени. — Я никого не хотел обидеть.

Но Макэлрени обиделся.

* * *

Лукас уже открыл дверцу машины, которую он взял напрокат, когда Макэлрени что-то крикнул ему со ступеней полицейского участка. Спаркс стоял прямо у него за спиной, и они вместе подошли к Дэвенпорту.

— Я вспомнил, что мне показалось странным в этом пижоне, — сказал Спаркс. — Его стрижка.

— Стрижка?

— Да. Ну, когда они шли от меня в сторону мотеля, он снял свою кепку. Мне не видно было его лица, только затылок. Но я помню, что подумал тогда, что он подстрижен не как фермер. Ты же знаешь, как у фермеров всегда торчат уши? А иногда они бывают подстрижены «под горшок». Так вот, похоже, что у этого парня была прическа. Ну как у тебя, как у бизнесмена, или адвоката, или доктора. Волосы прилизанные. Не как у фермера. Никогда не видел фермера с такой прической.

Лукас кивнул.

— Хорошо. Он блондин, так?

Спаркс наморщил лоб.

— Да нет. У этого пижона были темные волосы.

Лукас придвинулся к нему ближе.

— Спарки, ты уверен? Может быть, ты ошибаешься?

— Нет-нет. Темноволосый пижон.

— Черт! — Дэвенпорт задумался. Эта деталь не вписывалась. — Что-нибудь еще? — наконец спросил он.

Спаркс отрицательно покачал головой.

— Ничего, кроме того, что ты постарел. Я помню, что в первый раз узнал о тебе, когда ты отделал Болда Петерсона. У тебя тогда было лицо гладкое, как попка младенца. Жизнь тебя потрепала.

— Спасибо, Спарки, — сказал Лукас.

— Мы все стареем.

— Конечно. Кстати, я сожалею о твоей девчонке.

Спарки пожал плечами.

— Женщин действительно иногда убивают. Но пока недостатка в шлюхах не ощущается.

* * *

Поездка домой на машине заняла всю оставшуюся часть дня. Он остановился недалеко от границы Айовы и съел чизбургер с жареной картошкой, потом, придерживаясь скорости семьдесят миль в час, домчался до реки Миннесот, пересек ее, в восемь с небольшим вечера въехал в Миннеаполис. Лукас оставил взятую напрокат машину в аэропорту и на такси приехал домой. Он страшно вымотался. После горячего душа его сгорбленная спина распрямилась. Он оделся, достал из холодильника пиво, прошел в спальню, поставил банку с пивом на пол у кровати, улегся и принялся рассматривать приколотые к стене листы бумаги.

Белл, Морис, Руиц и Льюис. Бешеный. Даты. Личные качества. Он снова все это перечитал, вздохнул, поднялся с кровати, приколол еще один лист бумаги и написал сверху фломастером: «Браун».

Проститутка. Молодая. Темные волосы и глаза. Физические данные подходили. Но она была убита в мотеле, после того как с ней познакомились на улице. На всех других нападение было совершено в укромных местах, в домах, квартирах или, как в случае с Льюис, в пустом доме, который она хотела продать.

Он опять перебрал все факты, сопутствовавшие убийству Браун, включая ее появление в суде. Может, Бешеный юрист? Или даже судья? Или репортер, освещающий судебную хронику? А может быть, он заместитель шерифа или кто-то из тех, кто работает в суде? Таких десятки. Лукас особо отметил нож. Бешеный принес его с собой. Чикагская фабрика — это дорогая фирма, ее продукция продавалась во всех лучших универмагах и специализированных магазинах. Может быть, он гурман? Или помешан на готовке? Возможно, он купил нож недавно, и тогда при проверке магазинов, может быть, отыщется продавец, который продал один нож белому толстому парню.

* * *

Лукас взглянул на записи, сделанные на листе с пометкой «Бешеный». Обеспеченный человек, возможно, переехал сюда недавно. Откуда-то с юго-запада. Работает в офисе. Спаркс подтвердил, что у него светлая кожа. Вот только загвоздка с темными волосами. Карла была уверена, что у него очень светлая кожа, это предполагает светлые волосы. Конечно, есть черноволосые ирландцы, да и финны подойдут под такое сочетание, но это называется «притягивать за уши». Лукас покачал головой и приписал: «Темные волосы». В конце перечня он добавил: «Дорогая стрижка. Темные волосы? Парик? Изменяет внешность (фермер). Гурман?»

Он снова лег, подоткнул под голову подушку и отпил пива, потом поставил банку себе на грудь, придерживая ее рукой, и снова перечитал все, что было написано на листах. Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, юрист, индейский вождь. Полицейский.

Он посмотрел на часы. Девять сорок пять. Лукас встал, не выпуская из рук пива, прошел в рабочую комнату и взялся за телефон. Помедлив немного, он набрал номер восьмого канала телевидения.

— Передайте ей, что это Гнедой Конь, — проговорил Лукас.

Через пятнадцать секунд Макгаун была у телефона.

— Гнедой Конь?

— Да. Слушай, Энни, исключительные новости. На улице недалеко от того места, где убили Браун, был человек, который кое-что видел. Он видел Бешеного. Говорит, что тот похож на фермера. На нем была кепка с надписью. Так что вполне возможно, что он приезжает сюда из деревни.

— Убийца-гастролер?

— Да, можно и так назвать.

— То есть он приезжает сюда, убивает женщин, а потом возвращается домой и живет там как обыкновенный фермер, собирает картошку или что там он еще может делать?

— Ну, э-э, в полиции считают, что, может быть, он разводит свиней. Этот наш свидетель, проходя мимо, удивился, что общего у этого деревенщины с такой девушкой, как Браун. Кроме того, он сказал, что как будто от него исходил какой-то запах, понимаешь?

— Ты хочешь сказать… от него несло говном?

— Гм, да, свиным навозом. Это подтверждает наши предположения.

— Очень хорошо. Можем ли мы как-нибудь снять этого свидетеля?

— Нет. Никак нельзя. Если ситуация изменится, я дам тебе знать, ну а пока его личность держится в секрете. Если Бешеный узнает, кто он такой, то он может начать на него охоту.

— Ладно. Сообщи мне, если что-то изменится. У тебя еще что-нибудь?

— Нет. Это все.

— Спасибо, Гнедой Конь. Я очень, очень тебе признательна.

Повисла тягостная пауза.

— Э-э, — сказал наконец Лукас, — ну, пока.

Свиновод?

Бешеный в ярости прошелся по квартире. Они утверждают, что он свиновод. И они говорят, что от него несет свиным навозом.

Он с трудом смог собраться с мыслями.

Что-то важное говорили. Он должен вспомнить это важное: кто-то его видел и запомнил, как он был одет. Видел ли он его лицо? Может быть, художник уже работает над его портретом? Может быть, уже утром полиция окружит здание суда? Он грыз ноготь, расхаживая по комнате. Вдруг он почувствовал боль. Он посмотрел на свою руку и увидел, что оторвал от бледно-розового мяса большой кусок ногтя. Из ранки хлынула кровь. Ругаясь, он бросился в ванную, нашел щипчики и попытался отстричь ноготь. Руки дрожали. Когда это ему удалось, он залепил палец пластырем и вернулся к телевизору.

Показывали новости спорта. Он перемотал видеозапись назад и начал смотреть, как Энни Макгаун передает свое сенсационное сообщение. Она сказала, что он свиновод. Убийца-гастролер. От него воняет свинячьим дерьмом, возможно, этим объясняется то, что женщины отворачиваются от него. Он отключил звук и смотрел только изображение, ее черные волосы с завитками челки на лбу обрамляли лицо с бездонными темными глазами.

Она волновала его. Она походила на… на кого? На кого-то, кого он знал давным-давно. Он остановил ленту, перемотал назад и снова включил запись без звука. Она была Избранной.

* * *

Макгаун.

Ему понадобится навести справки, но время есть. То, что выбор пал на нее, хорошо по нескольким причинам. Она принесет ему удовлетворение и преподаст всем этим журналистам серьезный урок. Он не тот человек, над которым можно смеяться. Его нельзя называть свинарем. Весь город будет в ужасе, и никто не будет смеяться. Они узнают его силу. Все. Они все узнают. Он быстро ходил по комнате, наблюдая за лицом Макгаун. Он перематывал пленку и смотрел запись снова и снова. Это будет его фантазия. И урок всем.

* * *

Урок оставим на потом. У него была еще одна Избранная. Она являлась ему во сне, стояла перед глазами среди бела дня. Она не ходила, она передвигалась. Жила она менее чем в двух кварталах от Бешеного. Он несколько раз видел, как она едет по тротуару в своей инвалидной коляске. Он узнал, что она попала в автокатастрофу. Это случилось, когда она училась на последнем курсе университета. Приятель мчал ее поздно вечером на своей мощной спортивной машине. Они врезались в дорожное ограждение. У него от удара произошел перелом шейных позвонков. Ей каркасом сиденья раздробило спину. Ее целый час доставали из машины. Об этом происшествии даже писали в газетах.

Но она вернулась к учебе, и опять газеты поместили об этом большие статьи.

Она закончила бизнес-школу и начала изучать право. Женщина-правовед. Теперь их полно. Сбоку инвалидной коляски висел рюкзачок, в котором она возила книги. Она передвигалась на коляске с помощью рук, значит, она была сильная. Она жила одна в квартире дома с осыпающейся штукатуркой в шести кварталах от школы, где изучала право.

Бешеный уже изучил ее квартиру. Владелицей была старушка-вдова, она жила в передней части дома с полудюжиной пестрых кошек. Верхнее помещение снимали супруги-студенты. Калека жила в задней части дома. Пологий скат позволял ей прямо на коляске въезжать в кухню ее трехкомнатной квартиры. В газетных статьях говорилось о том, что она ценит свое одиночество и свою независимость. Она носила на шее цепочку, на которой висело стальное кольцо, оно принадлежало парню, погибшему в катастрофе. Она говорила, что теперь должна жить за обоих. Были и еще статьи.

Информацию он черпал в библиотеке, разыскивал ее имя в указателях, читал материалы на микрофильмах. В конце концов он убедился: она была Избранной.

Если бы только у него был шанс заполучить ее. Но его видели. Узнали. Что принесет с собой утро? Он ходил и ходил кругами по квартире в течение целого часа, потом набросил пальто и вышел на улицу. Было холодно. Сильно подморозило. Вот уже и зима приближается.

Он прошел квартал, потом еще один, мимо дома калеки. Наверху горел свет. Внизу, там, где жила старуха, было темно. Он прошел еще дальше и, оглянувшись, посмотрел на дом сбоку. Ее окна тоже были темными. Бешеный взглянул на часы. Час ночи. Она была лучшей студенткой в группе, так писали газеты. Он облизнул губы и почувствовал, как ветер обжег их. Она ему нужна. Действительно нужна.

* * *

Он все шел и шел, пересек улицу, прошел еще один квартал, потом еще. Перед глазами стояла искалеченная женщина. Его ведь видели. Неужели его портрет появится в завтрашних газетах? И кто-нибудь позвонит в полицию? Может быть, уже сейчас кто-то звонит в полицию? Они уже едут к его дому, разыскивают его. Бешеного затрясло, но он продолжал идти. Снова в мозгу всплыл образ калеки. Через некоторое время он обнаружил, что стоит перед университетским общежитием. Новое здание из красного кирпича. Внутри был телефон. Дэвенпорт.

Бешеный зашел в общежитие, пребывая в каком-то трансе. Когда он проходил через дверь во внутренний холл мимо стойки администратора, на него взглянула студентка-блондинка в белом лыжном свитере. Телефон висел на стене напротив туалетов. Он прижался лбом к холодным кирпичам. Он не должен этого делать. Бешеный сунул руку в карман в поисках монетки.

— Алло?

— Дэвенпорт?

Он почувствовал внезапное напряжение на другом конце провода.

— Да.

— Зачем эта игра? К чему вся эта ерунда со свиноводством?

— Э, не могли бы вы?..

— Ты знаешь, кто тебе звонит, и позволь предупредить: я уже выбрал следующую. Когда ты разыгрываешь свои карты, то тем самым сердишь меня, а расплачиваться будет Избранная. А сейчас я пойду посмотреть на нее. Я очень близко от нее. Я посмотрю. — Бешеному казалось, что его слова звучат приятно, сухо, официально. С достоинством.

Он повесил трубку и вышел через пустой холл и стеклянные двери. Свинарь! Его глаза увлажнились, он наклонил голову и устало потащился домой.

Весь обратный путь ему мерещились то Избранная, то Макгаун, то лицо Дэвенпорта. Когда тот зашел в архив и обернулся, разглядывая его. Бешеный не смотрел, куда идет, пока неожиданно для себя не обнаружил, что стоит перед своим домом. Ноги сами нашли дорогу назад. Он как будто только что проснулся. Он вошел, начал снимать пальто, потом передумал, взял телефонную книгу, нашел нужный номер и позвонил в «Стар трибюн».

— Справочная.

Голос был грубый, запыхавшийся.

— Когда выходит ваша газета?

— Уже должна быть в продаже.

— Спасибо.

На другом конце повесили трубку прежде, чем он успел договорить.

Бешеный вышел на улицу, сел в машину, завел мотор и поехал по Вашингтон-стрит-бридж в другую часть города. Туда, где перед зданием редакции «Стар трибюн» стояли два зеленых газетных автомата. Он подъехал к тротуару, бросил монету в автомат и посмотрел на первую страницу номера. НЕУЖЕЛИ БЕШЕНЫЙ СВИНАРЬ? ТЕЛЕРЕПОРТЕРЫ ГОВОРЯТ «ДА».

Статья была написана на основе выступления Макгаун по телевидению. Еще прилагалось краткое интервью по телефону, взятое у начальника полиции: «Я не знаю, где она взяла информацию, но мне об этом ничего не известно». Так сказал Даниэль. Тем не менее он не стал отрицать, что, возможно, убийца — фермер. «Все может быть», — добавил он.

Не было никакого описания. Не было никакого портрета-наброска.

Бешеный вернулся в машину. На третьей странице была еще одна заметка об убийствах, в ней они сравнивались с похожей серией убийств в Юте. Больше ничего. Он снова вернулся к первой странице.

Здесь было написано, что он свинарь.

Он не позволит, чтобы с ним так обращались.

Даниэль сидел, откинувшись в своем кресле, и, покусывая ластик на конце желтого карандаша, наблюдал за Слоуном. Андерсон и Лестер развалились на соседних стульях. Лукас шагал по комнате.

— Ты говоришь, что у нас ничего нет, — подвел итог Даниэль, когда детектив замолчал.

— У нас нет ничего такого, что помогло бы нам его арестовать, — подтвердил Слоун. — Когда мы его найдем, нам понадобится информация, чтобы его прижать. Можно даже попробовать показать его Джефферсону Спарксу, посмотреть, может, тот его вспомнит. Но у нас нет ничего, что бы прямо указывало на него.

— Ну а водительские права? Там что-нибудь получилось?

Андерсон отрицательно покачал головой.

— Они не ведут учет водительских прав людей, которые приезжают на жительство в штат.

Лукас шагал по периметру комнаты.

— Ну а как дела на почте?

— Мы уже получаем ответы. Их слишком много. Мы получили сто тридцать шесть возможных вариантов за период в последние два года, и это только из почтовых отделений, охватывающих всего лишь одну десятую часть населения, которое нас интересует. Если так и дальше пойдет, мы получим примерно тысячу четыреста фамилий. Мы полагаем, что наиболее вероятны молодые неженатые мужчины. Около трети нашего списка подпадает под эту категорию. Это где-то около пятисот подозреваемых. И все это базируется на том, что, возможно, этот парень говорит с акцентом.

— А что, если он приехал три года назад, а не два, тогда все насмарку, — произнес Даниэль.

— Но это все же кое-что, — продолжал настаивать Лукас. — Сколько одиноких молодых мужчин среди тех, по которым у нас уже есть сведения?

— Тридцать восемь из ста тридцати шести человек. Но некоторые из них на самом деле переехали вместе с женщиной или же сошлись с женщинами после того, как приехали сюда, или староваты. Двое наших людей быстренько проверяют список. Осталось двадцать два человека, которые соответствуют основным критериям: мужчина, молодой, неженатый, не имеет связи с женщиной.

— Они служащие? — спросил Лукас.

— Все, кроме двух. Рабочие сюда не едут. Для них работы больше в Техасе, и не так холодно, — пояснил Андерсон.

— Так о чем все-таки идет речь? — вмешался Даниэль.

— Ну, мы говорим о том, как проверять эти двадцать два человека. Мы должны суметь сразу отсеять половину из них или даже больше. А затем мы сконцентрируемся на оставшихся. Конечно же, к ним будут постоянно добавляться все новые и новые имена.

— Лукас, у тебя что-то еще?

Лукас еще раз прошелся по комнате. Прошлой ночью он уже говорил с Даниэлем о телефонном звонке Бешеного и в начале совещания рассказал об этом всем остальным. Он записал этот телефонный разговор на пленку. В последнее время он записывал все телефонные звонки. Сегодня утром он первым делом отвез копию записи в университет и договорился с двумя лингвистами, чтобы они прослушали ее.

Во время совещания лингвисты позвонили прямо в кабинет Даниэля. Один из них утверждал, что говорит техасец. Другой был не так категоричен: Техас или другие ограниченные районы на юго-западе.

Восточная часть Нью-Мексико или район вокруг Уайт Сендз. Оклахома и Арканзас исключаются.

— Его акцент имеет сильный налет среднезападного диалекта, — сказал второй лингвист. — Там есть такая фраза: «Я собираюсь на нее сейчас посмотреть». Так вот, если внимательно слушать, как он это произносит, то слышны типичные мидвестернизмы. Средний Запад, северная его часть. Поэтому я считаю, что он какое-то время прожил здесь. Не так долго, чтобы полностью потерять свой юго-западный акцент, но достаточно долго, чтобы он значительно сгладился.

— Ага, — встрепенулся Лукас.

Детективы с интересом посмотрели на него.

— Вчера вечером я смотрел восьмой канал. Показывали Макгаун, она говорила о том, что он свинарь. Бешеный позвонил через сорок пять минут. Я проверил, в каком часу вышли первые номера газет «Пионер пресс» и «Стар трибюн», и в той и в другой печаталось выступление Макгаун. Когда звонил Бешеный, ни той ни другой газеты в продаже еще не было.

— Таким образом, получается, что он видел ее по телевизору, — сделал вывод Андерсон.

— И вот что я подумал в отношении Макгаун, — сказал Лукас. — Она как раз соответствует тому типу женщин, за которыми охотится Бешеный…

— Господи, этого только не хватает! — воскликнул Даниэль.

— В этом звонке что-то было. Что-то особенное относительно этой «избранной», о которой он говорил. Я это просто чувствую.

— Так ты думаешь, что он может начать охотиться за Макгаун?

— Он смотрит ее передачи по телевизору. И внешне она соответствует его типу женщин. А потом все эти ее нелепые предположения. Кажется, этот тип добивается всеобщего внимания, но, с его точки зрения, все, что она говорит, негативно. Ему хочется быть единственным и неповторимым, а она говорит, что он импотент и от него воняет, что он разводит свиней. Вчера ночью он был вне себя.

— Вот именно, — сказал Даниэль, и лицо его побагровело. — Я хочу, чтобы за ней установили круглосуточное наблюдение.

— Но шеф… — начал было говорить Андерсон.

— Не важно, сколько человек для этого понадобится. Если необходимо, то освободите нескольких человек от дежурства. Я хочу, чтобы днем ее повсюду сопровождали, а ночью велось наблюдение за ее домом.

— Но делать это надо незаметно, — вставил Лукас.

— Это зачем?

— Она наш шанс схватить его, — пояснил Лукас. Он поднял обе руки вверх, прося, чтобы его не прерывали. — Знаю, знаю, что мы должны быть осторожными. С ней не должно случиться ничего плохого. Все это я знаю. Но она может послужить для нас великолепной подставкой.

— Если ты прав, то, возможно, он сейчас смотрит на нее, — сказал Лестер. — Прямо в эту минуту.

— Не думаю, что он осмелится на это днем. Она всегда среди людей. Если он и сделает попытку, то это произойдет ночью. Когда она будет возвращаться домой или уже будет дома. Он может проникнуть в ее дом днем и поджидать ее там. Мы должны предусмотреть и эту возможность.

— Ты уже подумал об этом, — сказал Даниэль, прищуривая глаза.

Лукас пожал плечами.

— Да. У меня кроме задницы еще и голова есть. Но, кажется, что это действительно наш шанс, за ней должно быть установлено наблюдение, как за мной, помнишь?

— Хорошо.

Даниэль повернулся и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Линда, позвоните на восьмой канал телевидения и скажите им, что мне срочно нужно переговорить с директором. — Он отпустил кнопку и сказал: — Лукас, задержись на минутку. Все остальные, давайте займемся работой. Начните разбираться со списком приехавших сюда. Конечно же, это не поможет, если он уже живет здесь некоторое время, но все равно надо проверить. Тебя, Андерсон, я попрошу снова просмотреть все, что у нас есть по этому делу, не пропустили ли мы что-нибудь важное.

Пока все выходили из комнаты, Лукас стоял, прислонившись к стене, и смотрел на ковер.

— Ну что? — спросил Даниэль.

— У этого типа не все в порядке с головой, но не так, как я думал раньше. Он не просто хладнокровный убийца. У него еще и крыша поехала. Вспомнить только, с каким превосходством он говорил о себе и об этих «избранных».