II. История святого Бруно

Чтобы понять душу монаха ХI века, этого чистого созерцателя, одержимого одиночеством, основателя ордена картезианцев, следует посетить часовню св. Бруно, затерявшуюся в лесах.

Когда выходишь за ворота обители, взору открывается величественный амфитеатр Гран‑Сома, Пети‑Сома и Шармансон. Их высокие пики ограничивают ущелье, составляя дикий венец пустыни. У основания вершин громоздятся поросшие лесом холмы. Горная дорога идет по корабельному лесу, деревья становятся все выше и выше. Через три четверти часа оказываешься на поляне, где находится маленькая церковь Нотр‑Дам‑де‑Казалибю, возведенная на месте старого монастыря. В двух сотнях шагов, у истока ручья, в самой чаще леса на вершине скалы примостилась часовня. Силуэт этого приземистого строения, опирающегося на один из склонов горы и не доступного с остальных склонов, по внешнему виду напоминает изломанные линии предгорья. Три или четыре сосны растут прямо на голых камнях и бросают свою тень на белый, лишенный украшений фасад здания. У часовни есть лишь три окна в романском стиле и небольшой перистиль с двумя колоннами. У подножия скалы бьет ключ. Вода его чиста и обильна. Печаль этой часовни подчеркивает черный сосновый лес, поднимающийся вокруг. Он нависает над хрупкой постройкой, а густая тень как будто стремится раздавить его своей тяжестью. Дно ручья наполнено огромными камнями, отколовшимися от соседних скал и от самой горы еще в доисторические времена. За миллионы лет лишайники и папоротники укрыли эти обломки зеленым одеялом, а сосны встали вокруг них плотной стеной. Но их дикая разбросанность все еще свидетельствует о давней катастрофе.

Именно в этой зловещей тишине, в глубине этих чащ св. Бруно укрылся с шестью спутниками около 1070 года и основал братство, ставшее впоследствии орденом картезианцев. Войдите во мрак часовни, и вы увидите фрески на внутренних стенах. На них изображены последователи святого. Полутьма придает этим не особенно гениальным изображениям странную живость. Один из братьев, молодой человек, встретит вас печальным взглядом. Весь его вид говорит о том, что он все еще ищет учителя, который был вынужден покинуть своих учеников, чтобы удалиться в эти леса, повинуясь приказу папы.

Расскажем в нескольких словах о жизни человека, о существовании которого знают немногие. Это не легенда, это история, и из совокупности фактов отчетливо проступят самые яркие черты характера этого человека. [14]

Св. Бруно родился в 1035 г. в Кельне, в благородной семье. Душа нежная и мистическая, он с самого детства любил книги религиозного содержания, природу и одиночество. Этого прилежного, умного и рано повзрослевшего мальчика уже в десятилетнем возрасте часто видели склонившимся над молитвенниками и иллюминированными пергаменами в коллегии св. Гуниберта. У него, как у мадонн, которых много позже будут писать мастера Кельна, были чистые глаза цвета вероники и высокий лоб, который, казалось, с трудом вмещал невыразимые мысли и чувства. Плотно сжатые губы свидетельствовали о несокрушимой силе воли, а исхудавшее лицо – об аскетизме, достойном взрослого. Среди своих сверстников он напоминал лилию, взращенную в раю и упавшую в тернии. Такой цветок мог расцвести только в пустыне. Бруно стал каноником в Кельне. Потом он изучал теологию в Реймсе и философию в Туре у знаменитого Беранже, каноника церкви св. Мартина. В то время эти школы пользовались славой по всей Европе. Образованный, одаренный блестящим красноречием, способный вести за собой, Бруно, казалось, самой судьбой был предназначен для блестящей карьеры в церкви. Когда умер Гевре, архиепископ Реймса, молва прочила Бруно на это место. «Он нравился нам больше всех других кандидатов, – писал современник, – и он заслуживал этого поста. Он был милосердный, человечный, образованный, красноречивый, богатый и могущественный. Но когда все высказались за то, чтобы он стал архиепископом, он вдруг решил оставить все и последовать за Христом». Чтобы избежать ноши, которую на него хотели возложить, Бруно тайно покинул Реймс.

Что определило этот выбор? Какие страдания ему предшествовали? В жизни почти каждого святого были искушения. Как правило, главным искушением была женщина, и чтобы избавиться от этого наваждения, святые удалялись в пустынь. На память приходят известные слова Наполеона: «Лучшая победа над любовью – это побег». Если и это не помогало, они укрощали плоть самыми варварскими методами. В гроте Субиако св. Бенедикт, чтобы не уступить желанию воссоединиться с некоей римлянкой, воспоминания о которой его преследовали, катался по колючим кустам до тех пор, пока все его тело не стало одной кровоточащей раной. Зои, куртизанка Александра, решила во что бы то ни стало соблазнить молодого святого Мартиньяна. Она направилась в пустынь под видом старой нищенки и попросила приюта в келье святого. Однако утром она предстала перед ним полуобнаженной, блистательной и прекрасной. У святого от этого зрелища закружилась голова, и он почти сдался, но вдруг его охватил огонь, и он продолжал гореть до тех пор, пока с криком не упал на землю. Это, как говорит легенда, так удивило и поразило куртизанку, что она обратилась в христианство. [15] – Биографы Бруно не рассказывают о нем ничего подобного. Кажется, он не знал ни одного из трех искушений: ни женщины, ни гордыни, ни амбиции. Он с детства мечтал оставить мир и в одиночестве воплотить божественную жизнь. «Помните ли Вы день, – написал он своему другу Раулю де Веру, – когда я был с Вами и Фульциусом в саду, примыкавшему к дому Адама, в котором я нахожусь и поныне? Мы тогда говорили о ложных радостях и преходящих ценностях мира, как и о радостях вечной славы. Мы дали обет оставить мир как можно раньше и предаться монашеской жизни».

Ужасы ХI века лишь усилили это стремление св. Бруно. К тысячному году страсти несколько улеглись, но век милости так и не наступил, как и ожидавшийся конец света. Болезни, голод и войны опустошали земли в эту эпоху. Война французского короля и баронов, война между папой и германским императором, война бушевала даже в самой церкви. Папы и антипапы отлучали друг друга от церкви и осыпали проклятиями. Нравы были грубыми и чрезвычайно жестокими. Епископы добивались назначения на должность за деньги, они подкупали вооруженные банды, чтобы те врывались в дома их врагов и грабили их. Многие из них открыто жили с женами и конкубинами и раздавали своим детям церковные пребенды. Чтобы заставить всех священнослужителей соблюдать обет безбрачия, папа Григорий VII направил на них гнев людей, чей фанатизм поддерживался монахами. Нечестивцев с их детьми и женами изгоняли из храмов, толпа могла растерзать их на дороге. – Теперь понятно, что подобные зрелища подталкивали чувствительные души, подобные св. Бруно, к жизни в абсолютном одиночестве.

Итак, он удалился из Реймса с шестью учениками. Как и он, они отреклись от всех земных благ; как и он, они искали недосягаемого убежища, чтобы вести там отшельническую жизнь. Но они долго скитались, не зная, где преклонить голову. «Ибо в те времена, – сообщает нам биограф св. Бруно, – Гуго, епископу Гренобля, который следовал одно время учению Бруно, было видение. Он духовно перенесся во мраке ночи в горы Шартрез. Там, на поляне, окруженной темными лесами и высокими горами, в сердце пустыни, испещренной следами обвалов, ему привиделось, как Господь строит свой храм, исполненный великолепия. Тотчас же он увидел семь звезд, остановившихся над этим храмом и осиявших его неземным светом. На следующий день Бруно и его ученики бросились в ноги епископу Гренобля». «Убегая от скандалов и испорченности этого века, – сказали они епископу, – мы пришли к Вам, ибо нас достигла слава о Вашей мудрости и добродетелях». Бруно, которого бывший ученик узнал и принял с живейшим интересом, добавил: «Примите нас в Ваши объятия и проводите к убежищу, которое мы так давно ищем». Гуго, взволнованный этим зрелищем, поднял с колен своего учителя, обнял его и его учеников. Он оказал им милостивый прием и понял, что семь звезд из его видения предсказывали их прибытие и что звезды те обозначили место, где эти соперники Иллариона и Антония наконец‑то найдут то, что искали, и обоснуются там. Тем не менее, Гуго хотел проверить, насколько уверены его гости в своем решении, описав им во всех подробностях место, которое, согласно его видению, небо предназначило им для жизни: «Вы увидите там лишь ужасную местность, прибежище диких зверей. Вокруг – только непроходимые леса и горы, возносящие свои вершины к облакам. Земля, большую часть года покрытая снегом, не рождает никаких плодов. Шум потоков, тишина леса, часто наполняющегося шумом грозы или лавин, – все наполняет там ужасом, все навевает там грусть. Подумайте еще раз: чтобы остаться нам навсегда, нужно обладать особой милостью Господа». – Это описание не только не охладило путешественников, но и, напротив, укрепило их. Им показалось, что само Провидение нашло для них убежище, какого они искали. Несколько дней спустя епископ Гренобля сам проводил новых затворников в место, обозначенное семью звездами. Они шли через леса и пропасти в самую чащу, до места, где громоздились обломки скал. Именно там епископ оставил Бруно и его учеников, предварительно пожелав им, чтобы небо благословило все их начинания. [16]

После ухода епископа Бруно и его сподвижники построили себе хижины из жердей и веток и разместили в гроте молельню. Часто, рассказывает Мабиллон, Бруно уходил все дальше в лес в поисках более диких и запущенных мест, чтобы там предаваться размышлениям и познавать божественные тайны. Надо думать, что эта жизнь, напоминающая о самом тяжелом искуплении, была в радость как учителю, так и ученикам, и что полное погружение души в собственные глубины даровало Бруно видения и чудесные озарения. Иногда епископ Гренобля присоединялся к духовным занятиям затворников, чтобы отдохнуть от пастырских трудов. В этих занятиях он находил столько утешения и радости, что старался задержаться у Бруно как можно дольше. Семь затворников жили, как счастливая семья. Их мечта стала реальностью. Их небо отражало душу их учителя, его нежность, его кротость. Мистицизм его души был почти женским. Он говорил с Христом так, как чуть позже будет говорить св. Тереза: «Именно в одиночестве и молчании пустыни, – говорил он, – учишься смотреть на небесного супруга взглядом, проникающим в самое сердце».

Джотто. Св. Франциск Ассизский

(роспись из церкви св. Франциска в Ассизи)

Однако ни ему, ни его ученикам не было дано наслаждаться обретенным счастьем до конца жизни. Один из старинных учеников Бруно, ставший папой под именем Урбана II, призвал своего старого учителя в 1089 г. в Рим, чтобы тот помог ему советом в войне с империей. А поскольку Урбан знал об ужасе, который Бруно испытывал перед миром, он, пользуясь своей властью предстоятеля церкви, приказал ему явиться к себе. Ангельской душе Бруно были противны методы, которыми папа пользовался для того, чтобы обеспечить Святому Престолу политическое и духовное главенство; ему был отвратителен мир и церковь. Но Бруно был добрым католиком, поэтому он подчинился. Можно представить себе душераздирающую сцену прощания Бруно и его любимых и любящих учеников, печаль учителя, спрятанную под маской безмятежности, и растерянность учеников, когда они смотрели ему вслед, в то время как его силуэт исчезал за мощными стволами сосен навсегда. К концу года несчастные, не выдержав разлуки, отправились в Италию, чтобы, преодолев Альпы, воссоединиться с учителем в Риме, при дворе папы. Когда Бруно увидел прибытие своей маленькой духовной семьи, подобной разрушенному кораблю, ищущему своего капитана, сердце его взволновалось. Он принял их с великой радостью, но пожурил за слабость и уговорил вернуться в пустынь в Дофине, чтобы там создать убежище для тех, кто пережил крушение жизни. Он поддерживал связь со своими учениками посредством переписки. Позже на основе этих писем был создан устав ордена. Слабо заинтересованный в делах церкви, Бруно испросил у папы разрешения основать еще одну картезианскую обитель в Калабрии и под конец жизни стал советником графа Роже Нормандского, сына Танкреда и завоевателя обеих Сицилий. Этот жестокий воитель был покорен монахом, его мягкостью и безграничным дружелюбием. Незадолго до смерти Бруно Роже засвидетельствовал явленное им чудо, спасшее, как говорил граф, его жизнь. Этот факт удостоверен самим Роже в письме. Роже осаждал Капую. Грек по имени Сергий перебежал на сторону правителя Капуи и за некоторую сумму денег обещал ночью провести солдат правителя в лагерь Роже. Близился час преступления. Роже глубоко спал, когда ему приснилось следующее: «Старец почтенного вида вдруг предстал передо мной; его одежды были разорваны, глаза наполнены слезами. Я спросил его, чем вызвана его печаль. Он же ничего не ответил, лишь расплакался. Наконец, когда я спросил его еще раз, он мне ответил так: ЈЯ оплакиваю множество христиан и тебя, который должен погибнуть среди них, шум потоков. Но встань, выйди на поле брани, собери свои войска и, возможно, Господь спасет тебя и твоих воинов“. Пока я слушал старца, я начал узнавать в нем черты моего драгоценного Бруно. Я немедленно проснулся, испуганный этим видением, надел доспехи и крикнул своим людям седлать лошадей и следовать за мной». Сергий был пленен, и Роже захватил Капую. Когда, несколько позже, Роже рассказал об этом сне Бруно, «святой ответил смиренно, что это не его я видел, но ангела Божия, которому предписано хранить князей во время войны». Авторы недавно вышедшей очень интересной английской книги «Призраки живых», собравшие множество рассказов, как современных, так и старинных, о подобных видениях, усмотрели здесь проявление полусознательной телепатии. – Доктор Карл дю Прель, очень рассудительный ученый и автор труда «Философия мистики», нашел здесь действие скрытого высшего «Я», в обычное время подавляемого сознанием и проявляющегося только во сне; брахманы и каббалисты утверждают, что в подобных случаях имеют место проявления астрального тела святого визионера, действующего силой сознания и отдающего себе отчет в происходящем. – Если оставить в стороне все чудесное и все оккультные попытки его толкования, это предание доказывает особое воздействие, которое основатель Гранд‑Шартрез оказал на душу жестокого норманнского воина. – Святой Бруно умер вскоре после взятия Капуи в Калабрии в возрасте шестидесяти одного года, привязанный душей к обители в горах Дофине, где он обрел мир и где его ученики продолжили дело его жизни.

Святой Бруно занимает совершенно особое место в истории монашества. Все великие проявления человеческой воли способствуют тому, что моральный и интеллектуальный уровень всего человечества поднимается. Все это равным образом интересует как психологов, так и мыслителей. Мистицизм святых – явление именно этого порядка. Но человечество восхищается теми, делая их святыми, кто был охвачен пламенем деятельного милосердия и кто, не довольствуясь обретением счастья для себя, не переставая помогал страждущим и страдающим во всех битвах человечества. Таковы св. Бенедикт, св. Франциск Ассизский и множество других. Св. Бруно думал только о спасении собственной души и душ небольшого круга избранных, т. е. своих последователей. Среди святых он является представителем совершенного квиетизма, отстраненным от мира и тягот человечества. Монашеские ордены всегда остаются верными духу основателя. Поэтому бенедиктинцы и францисканцы оставили свой след в истории цивилизации; первые прославились своей ролью в развитии наук, вторые – милосердием и теплотой религиозного чувства. Картезианцы, несмотря на суровость их устава, никак не повлияли на светский мир. Основатель и святой покровитель ордена – чистый созерцатель. Его главное достижение – создание убежища для лишившихся надежды, для тех, кто бежит от жизни. Его заслуженно называют звездой пустыни.