Поворот темы 19 страница

Слово "однажды" воспринимается мною как ключ к кладовой, где лежат

необходимые "живые" детали, лучшие доказательства, любые характеристики.

Д е в я т о е. Не могу исключить из техники разговора и вопрос-"провокацию" типа "украденной" работниками чешского телевидения вагонетки с людьми. Например, беру лист бумаги, незаметно от собеседника

пишу несколько слов, затем переворачиваю написанное текстом вниз и говорю не моргнув глазом:

- Скажите, это правда, что вы скряга?

Нет предела возмущению собеседника: "Я - скряга?! Да кто вам сказал такую глупость! Зайдите ко мне домой, посмотрите, как я живу: у меня один костюм, а у детей по три! Транзистор? Валяйте! Жене и дочери по свитеру? Мне не жалко! В театр? Только в партер! Зарплата? В серванте, который не запирается. В заначке, вы не поверите, оставляю пятерку! На работе скидываемся - никогда не считаю! Это, наверное, Сарычев вам сказал, так я с ним из принци-пиальных соображений в компанию не вхож: он форменный алкоголик! Но чтобы я хоть раз кому на по-дарок или в долг не дал. Вот Сарычеву - не дам, потому что он, кроме прочего, еще к директору бегает, мы при нем слово боимся сказать..."

Когда собеседник выложился, я прошу его перевернуть лист бумаги и прочитать, что там написано: "Уважаемый Имярек, не обижайтесь, никто мне о вас плохо не говорил, это всего лишь журналистский прием". - "Ну, даете! - может сказать собеседник. - Выходит, у каждой профессии свои хитрости?"

И вообще, спор как метод беседы весьма плодотворен. Это отметил еще А. Аграновский в своих "Записных книжках": "Вся русская литература начиналась с "не" - отрицания, диалога, спора..." Я тоже никогда не тороплюсь согласиться с собеседником, даже если всей душой на его стороне. Он злится, негодует, поражается моему непониманию, растолковывает, приводит все новые и новые доказательства, нервничает, бросает на стол карандаши - ничего, и ему, и мне надо потерпеть. Во имя общего дела. В итоге все инциденты оказываются исчерпанными к обоюдному удовольствию.

Д е с я т о е. Верить или не верить собеседнику? Как определить, говорит он правду или, скажем, слегка привирает? Здесь, очевидно, многое зависит от нашей интуиции, от суммы сведений, которыми мы располагаем о собеседнике, от его внешнего вида и манеры говорить, от степени его независимости - набор данных, влияющих на уровень нашего доверия, вряд ли исчерпаем.

Но, мне кажется, единственный способ гарантировать себя от всяческих недоразумений - это исходить только из того, что подтверждается объективно. Как говорил один мудрый, опытный адвокат, "выслушай все стороны, взвесь обстоятельства, а потом еще раз их взвесь и приди к выводу, что нужно вновь выслушать все стороны". Этот принцип, сформулированный для участников судебного процесса, на мой взгляд, полезно было бы взять на вооружение и журналистам.

О д и н н а д ц а т о е. Чем пользоваться газетчику: блокнотом, диктофоном или памятью? Дело сугубо индивидуальное. Я, например, пользуюсь блокнотом. Не доверяю своей памяти. Пишу сразу, параллельно рассказу собеседника, не стесняясь, иногда даже не поднимая на него глаз, если

некогда, - а что делать? Способ, конечно, несовершенный, сковывающий

партнера. Но потом к нему привыкают. Я заметил: даже входят в ритм. Пишешь -

собеседник говорит, прервал писанину - и тут же он умолкает. Чтобы не сбить

его с ритма, в тех случаях, когда кон-кретный кусок рассказа мне не нужен, а

переделывать вроде неудобно, я все же не перестаю писать в блокноте, но

заполняю его описанием внешнего вида рассказчика, манеры говорить, атрибутов

кабинета и прочего, что, кстати сказать, мы часто забываем фиксировать, а

потом, если удается, с великими трудностями восстанавливаем по памяти.

Лично я за блокнот, потому что в него есть возможность писать самое

важное и самое главное. Можно сразу, по ходу записи, сортировать материал,

производить его первичную обработку. Память тоже это делает, но,

согласитесь, с большими потерями. А диктофон в этом смысле туп. Но я против

диктофона еще и потому, что он куда больше пугает, сковывает, настораживает

собеседника, чем блокнот. От наших записей, думает собеседник, он всегда

может "отпереться", а вот попробуй от пленки! Кроме того, журналист,

пользующийся диктофоном, напоминает художника, рисующего натуру с цветных

фотографий, которые он сам предварительно делает. Ведь пленка все равно

нуждается в прослушивании и переписке, с нее очерки не сочиняются. Впрочем,

кулик всегда хвалит свое болото, а как его хвалить, не ругая со-седние?

Диктофон - современное вооружение со-временного журналиста, против

научно-технического прогресса не попрешь, каковы бы ни были твои симпатии.

По всей вероятности, я напоминаю сейчас врача, который доверяет своему уху

больше, чем самому усовершенствованному стетофонендоскопу, - при этом он

должен понимать, что его ухом может пользоваться только он сам. (Кто-то из

социологов, наверное в шутку, провел исследование и установил, что мужчины,

курящие "беломор" и никогда его не меняющие, предположим, на сигареты,

бреются безопасными бритвами: сказывается консерватизм характера, не

признающего ничего "нового". Добавлю от себя, что, если эти мужчины еще и

журналисты, они непременно пользуются блокнотами, а не диктофоном. Таким

образом, мои рассуждения о технике пользования блокнотом предназначены,

будем считать, только для "курящих".)

Допускаю ситуацию, когда записывать невозможно: в пути, на ходу, на

морозе. Делаю тогда в блокноте символические пометки типа закорючек, которые

помогают впоследствии вспомнить и записать необхо-димое, но это

"впоследствии" должно быть скоро, при первой же остановке. Наконец, и

собеседник далеко не всегда разрешает пользоваться авторучкой: как только

вытащишь, мгновенно замолкает и ревниво следит за блокнотом. В таких случаях

(это быва-ет, как правило, во время бесед с негативными героями) я прибегаю

к "уводу в сторону" и к "ложным записям" - методу, которому меня научил мой

мудрый старший брат. Я так называл Анатолия, а он, если его спрашивали, как

он "ставит" меня среди журналистов, говорил серьезно: "Валерий, безусловно,

второй в стране!" "А кто первый?" - неизменно задавался тут же "жгучий"

вопрос, на который Анатолий, после паузы, отвечал с небрежной интонацией в

голосе: "Ну, первых - много..." Но иногда он говорил обо мне щедро и

публично: "Валюшка - это мое второе, исправленное и дополненное, издание!" Я

всег-да надеялся, что в первом случае брат шутит, а во втором говорит

истинную правду, но, кажется, увы, ошибался...

Итак, что значит "увод в сторону"? Положим, идет разговор, блокнот спрятан, авторучка тоже. Собеседник достаточно откровенен, руки у журналиста чешутся, но, увы, "вето" на запись наложено. Дело происходит, представим себе, на ферме, потенциальный герой - председатель колхоза. Дошли в разговоре и на самом деле до загона, где находится корова-рекордистка. Вот тут-то и пришло время "уводить в сторону":

Сколько она дает литров? А в прошлом году сколько давала? А сколько даст в будущем? Как ее зовут? Какова жирность молока? Спокойный у нее характер? - Короче говоря, уймища фактологических вопросов. И наконец: - Вы

не возражаете, если я запишу?

Собеседник, естественно, "не возражает", какие у него, собственно, основания противиться записи элементарных сведений, и журналист спокойно вынимает блокнот. Время от времени подбрасывая все новые вопросы фактологического характера, он беспрепятственно записывает и то, что несколько минут назад не смог внести в блокнот из-за решительного протеста собеседника. Аналогичным образом можно "уводить в сторону" и начальника цеха ("Простите, какой принцип действия этого станка?"), и тренера по гимнастике ("Какова технология сальто назад с доворотом на девяносто градусов?"), и народного судью ("Объясните, пожалуйста, что такое дееспособность? А презумпция невиновности?"), и т. д.

Скажу в заключение, что, конечно, сколько журналистов, столько и методов работы. Однако я убедился: все начинающие и молодые газетчики работают в основном по-разному, а старые и опытные - одина-ково, с небольшими отклонениями. Полагаю, это ес-тественно: жизнь диктует самый рациональный путь, и все мы рано или поздно на него выходим. Жаль только, если очень поздно.