Леонид Кроль 13 страница

Духовность включает в себя чувство юмора: оно помогает воспринимать себя не слишком всерьез и дает возможность подтрунивать над нашими житейскими невзгодами. С помощью юмора удается извлечь самое лучшее, что есть в личности наших клиентов, и слегка облегчить тот груз безысходности, с которым они обычно приходят к психотерапевту. Позвольте закончить доклад на шутливой ноте и рассказать вам одну из моих любимых историй.

Девятый случай

В наш институт обратилась семейная пара, которая переживала ряд серьезных проблем. У жены развилась тяжелая форма диабета на фоне алкогольной зависимости. Она выпивала по полбутылки водки на сон грядущий, не утруждая себя диетами и лекарствами. Мужа нельзя было назвать буйным, но это был крупный, мощный мужчина, и уж если его заносило, то зрелище было не для слабонервных: в припадке ярости он мог запустить в стену тарелку со спагетти. Жена, высокая дама с расползшейся фигурой, заявилась на прием в шортах и бигуди. Во время сеансов они бесконечно препирались относительно уборки и прочих домашних дел, желая взвалить их друг на друга.

Слушая эти семейные препирательства, молодой симпатичный психотерапевт приуныл. Его клиенты принадлежали к тому типу людей, пообщавшись с которыми, невольно задаешь себе вопрос: “Стоило ради этого защищать докторскую диссертацию?”

Как куратору, мне надо было заинтересовать коллегу, вдохнув в него новую энергию, чтобы работа продвигалась дальше.

Посетив несколько сессий, я предложила ему следующее: “Сегодня, когда вы с ними встретитесь, спросите у жены, читала ли она роман или хотя бы смотрела ли фильм “Унесенные ветром”. Скажите, что оба они похожи на Рета Батлера и Скарлетт О’Хара,— точно так же любят друг друга и вечно ссорятся. Жена, как и Скарлетт, изо всех сил, но так же безуспешно, старается переделать мужа, а муж, как и Рет, едва сдерживается, чтобы не взорваться”.

Когда терапевт задал вопрос, муж тут же взглянул на себя в зеркало. О его сходстве с Кларком Гейблом не стоит и говорить, но у них обоих были усы и муж довольно пригладил свои. Жена с восторгом воскликнула: “Мой любимый роман! Я его пять раз перечитывала, а фильм смотрела раз восемь, а может и девять, Скарлетт- таки переделала Рета”. — “Вы ошибаетесь, — заметил терапевт, — ей это не удалось. Ставлю десять долларов, что вы не найдете ни одного отрывка, который бы подтверждал, что она его переделала. Просто удивительно, что, перечитав книгу столько раз и так поразительно походя на Скарлетт, вы все еще пытаетесь переделать мужа, вместо того чтобы восхищаться его непредсказуемостью и тем сильным чувством, которое вас соединяет”. Женщина пообещала еще раз перечитать книгу, но этот разговор создал канву для новых взаимоотношений. Теперь они отождествляли себя с новым романтическим образом любящей пары. Терапевт как бы приподнял их в собственных глазах.

“Попробуйте вспомнить все самое лучшее, что было между вами, — продолжил терапевт. — Расскажите, как вы познакомились, какими были самые радостные мгновения ваших встреч”. Сначала в голову ничего не приходило. Но мало-помалу стали всплывать отдельные моменты. Так, муж вспомнил, как во время медового месяца они побывали в одном месте во Флориде, где выступали дрессированные дельфины. Однажды муж гулял у дельфиньего залива и услышал, как дрессировщик занимается с животными, подавая им условные сигналы. На следующее утро он привел к заливу жену и, подав такой же сигнал, устроил для нее настоящее представление. Рассказ заставил терапевта взглянуть на мужа совсем другими, заинтересованными, глазами. А жена просто растаяла, слушая супруга. На следующие две недели задание терапевта состояло в том, чтобы супруги устроили себе радость, какое-то светлое переживание, что запомнилось бы им по крайней мере лет на десять вперед.

В тот день, когда они получили это задание, выпал первый зимний снег и муж слепил у входа в институт огромную снежную бабу. Не знаю, как он, но мы запомнили этот день навсегда. А муж с женой обнаружили, что в Вашингтоне можно найти массу чудесных занятий. В течение двух месяцев им поручалось творить для себя добрые воспоминания. Не прошло и трех месяцев, как здоровье жены значительно улучшилось. Она перестала пить, хотя терапевт и словом не обмолвился об этой ее слабости, и начала соблюдать диету. Настал день, когда лечение закончилось, и они с благодарностью расстались с терапевтом.

Накапливайте добрые воспоминания, это никому не повредит в жизни. Думаю, что и эта конференция запомнится нам надолго.

Выступление Мэри М. Гулдинг

Хочу поблагодарить миссис Маданес за прекрасный доклад. Слушая ее, я радовалась тому, что здесь собралось созвездие профессионалов, представляющих самые разнообразные подходы. И еще я поняла, что до этого дня мне всегда казалось, что, обладая высоким интеллектом и выдающимися способностями, Маданес все же в какой-то мере морочит людям головы. Однако, вслушиваясь в ее слова, я словно увидела на трибуне Вирджинию Сатир, потому что в голосе Маданес звучала та же любовь и доброта к людям, что были присущи Вирджинии. Я думаю, поэтому ей и сопутствует успех.

Мне понравилась программа из восемнадцати шагов. Мне особенно по душе замечание, что терапевт должен проявлять терпимость, любить своих клиентов и сострадать им.

Я разделяю мысль о том, что нужно помнить добро, а не зло. А ведь сколько терапевтов не жалеют времени, раскапывая прошлые ужасы! Я не люблю лечиться у зубного врача и терплю до последнего, но если уж деться некуда, я предпочту такого, что работает быстро. Думаю, эта метафора поможет понять, что значит заново пережить жуткие моменты своей жизни. В жизни следует ориентироваться на добрых людей, ну, а если, к несчастью, таких поблизости не окажется, то их надо просто придумать. “Каков, по вашему мнению, добрый человек?”, “Как вам хочется, чтобы к вам относились другие?”, “Станьте своим собственным родителем, вспомните тот возраст, в котором вам особенно не доставало доброты, проведите с этим ребенком минут пятнадцать и восполните эту нехватку добра”. При таком подходе у клиента всегда найдется в прошлом какой-нибудь человек, которого он примет за образец в создании своего доброго гения.

В отличие от Маданес, я считаю, что люди должны осознавать, когда и как к ним приходит прозрение, это дает им возможность гордиться собой, своими внутренними резервами, которые помогают им излечиться. Меня чрезвычайно заинтересовала идея, что члены семьи способны быть терапевтами по отношению друг к другу. Мы должны поддерживать веру в то, что семья становится основным источником силы для каждого из ее членов, если они любят и помогают друг другу.

Тем не менее, на мой взгляд, бывают моменты, когда человеку нужно помочь отделиться от семьи. В нашем институте психотерапевты проходят квалификационные собеседования. Меня просто ужасает количество специалистов, которые избрали свой путь в психотерапию только потому, что в семье находится больной с тяжелым психическим расстройством, особенно если болезнь сопровождала детские годы будущего терапевта. Многие и сейчас несут тяжкий крест, ухаживая за членами семьи с серьезным психическим заболеванием. В нашей среде это довольно-таки распространенная точка зрения: при любых обстоятельствах члены семьи должны оставаться вместе, храня ее целостность. Мне кажется, не менее важно знать, когда можно отделиться от внутрисемейных обязательств, оборвать связи, где пролегает граница, за пределами которой заботу о больном человеке должно принять на себя государственное медицинское учреждение.

Совсем другое дело, когда семья хочет сохранить свою целостность, но этого не позволяют материальные условия. Весь ужас заключается в том, что в нашей стране всегда находятся деньги для военных, но их не хватает, когда речь идет о помощи семье, даже если последней грозит распад. Об этом неравенстве надо говорить во весь голос. Нам необходимо иметь службу, представители которой могли бы оказывать помощь на дому одиноким матерям, малоимущим с инвалидами на руках. Государство должно заботиться о своих гражданах с такой же любовью и состраданием, с какими Маданес относится к лечащимся у нее семьям.

Вопросы и ответы

Вопрос: Доклад тронул меня до глубины души. Хотелось бы побольше узнать, как вы используете открытость терапевта во время терапии.

Маданес: Мне кажется, чем больше у вас опыта как у терапевта, тем проще быть открытым в отношении вашей собственной жизни. Если вы ощущаете некую скованность со стороны семьи, вызванную боязнью не встретить понимания и сострадания, ваш откровенный рассказ об аналогичном переживании из вашего собственного опыта поможет установить доверительные отношения.

Вопрос: Я учитель, у нас такая школьная система, в рамках которой ученики объединяются в группы. Можно ли считать такую группу семьей? Применим ли к такой группе подростков ваш подход из восемнадцати шагов? Обязательно ли семья должна быть биологической?

Маданес: Семью отличает то, что у близких друг другу людей, которых она соединяет, есть общее прошлое, настоящее и будущее. А группа учеников — это союз друзей с совершенно иными принципами организации и взаимопомощи. Кое-какие из шагов, конечно, можно использовать для укрепления подобного союза, но превратить его в семью, как мне кажется, невозможно, поскольку у каждого из них есть своя собственная семья.

Вопрос: Меня интересует ситуация, когда заботу о родителях берет на себя ребенок. Подобная роль обычно бывает связана с большим эмоциональным стрессом для детей. Во всех ли семьях возможен такой способ решения родительских проблем? В каких случаях следует придерживаться семейной иерархии?

Маданес: Конечно, бывают ситуации, когда самым естественным для терапевта будет обращение к старшему поколению, которому присуще заботиться о детях и внуках. Но в отдельных случаях самыми преданными и чуткими оказываются дети. В нашем обществе не так уж редки семьи, где о родителях заботятся дети, делая это совершенно неосознанно и бескорыстно. Как правило, они действуют достаточно неумело. Вот здесь-то и следует вмешаться терапевту, направив детскую помощь в нужное русло, чтобы дети чувствовали удовлетворенность от того, что они такие замечательные помощники, и могли гордиться своей ролью в семье.

Вопрос: Ваше мнение относительно использования психотропных препаратов в сочетании с психотерапией?

Хейли: Считаю лекарственную терапию самым больным вопросом, она всем осложняет работу, а главное — психиатрам. По моему мнению, лекарства используются бездумно, часто ошибочно, без должного учета побочных эффектов, которые они вызывают. Использовать их можно только в тех случаях, если пациент социально опасен, если человек действительно свихнулся, в прямом смысле — “лезет на стену”, и надо сделать все, чтобы его обуздать. Но такие случаи не имеют ничего общего с психотерапией.

Вопрос: У меня вопрос по поводу седьмого шага — заключение пакта о ненападении. Если семья характеризуется буйным поведением и люди не управляют собою, то заявления типа “Я больше так не буду” вряд ли дадут положительный результат. Как же сделать такой пакт действующим?

Маданес: Заключение пакта вовсе не означает, что в семье больше не будет никаких проявлений насилия. Вы как терапевт всегда должны держать в голове главную цель — предотвращение насилия — и довести до семьи свое неприятие насилия как способа решения проблем. Это не значит, что насилия больше не будет, но вы четко определите свои принципиальные позиции в отношении данной проблемы.

М. Гулдинг: Я приостановлю всякую другую работу и обращусь к семье с настоятельной просьбой заключить перемирие и строго соблюдать его хотя бы в течение одного дня, если клиент поначалу не решится сам принять на себя более серьезные обязательства. На следующий день я обязательно поинтересуюсь, как выполнялся договор. “Никаких самоубийств!”, “Никаких убийств!”, “Никакого насилия в отношения себя и других!” — вот наипервейшие пункты такого контракта. Я могу попросить клиентов заглянуть в свое прошлое, поскольку огромное большинство людей, проявляющих жестокость, росли в атмосфере жестокости. Я попробую дать им почувствовать, что ощущает человек, ставший объектом насилия, если он слишком слаб, чтобы дать отпор. Я использую любые техники и все свои умения, чтобы эта проблема не осталась неразрешенной.

Вопрос: Как вы считаете, достаточна ли помощь психотерапевта в случаях проявления насилия? Может быть, в отдельных случаях следует прибегнуть к дополнительной помощи, например, направить клиента в группу коррекции агрессивного поведения, где, объединенные общей проблемой, люди скорее найдут взаимопонимание?

Маданес: При наличии опыта и терпения психотерапевт вполне может справиться с данной проблемой. Я предпочитаю никуда не отсылать своих клиентов. Если уж возникает необходимость разделить супругов, то им лучше перебраться в семьи своих родителей или ближайших родственников, при этом, конечно, круг лиц, вовлеченных в терапию, расширяется.

Вопрос: Счастливая семья возможна только при наличии обоих родителей?

Маданес: Считаю, что семья с одним родителем управляется со сво­ими делами ничуть не хуже, а иногда и лучше, чем полная семья.

Вопрос: Вы встречаетесь с каждым членом семьи по отдельности или обязательно со всеми вместе?

Маданес: И отдельно, и по двое, и по трое — в самых разнообразных сочетаниях. Здесь нет никакой жесткой схемы.

Вопрос: Когда вы имеете дело с супружеской парой, где каждая сторона считает другую страдающей душевной болезнью, стоит ли побеседовать с другими членами семьи по отдельности, чтобы прояснить картину?

Маданес: Да, это хорошая идея. Как говорится, сколько людей — столько и мнений, а это как раз то, что нужно для психотерапевта.

Вопрос: Разъясните подробнее, как следует понимать восемнадцатый шаг, “дорогу героя”. Нельзя ли привести примеры из практики?

Маданес: Надо помочь каждому члену семьи найти смысл в жизни, то есть нечто такое, что сделало бы его существование интересным и полезным. Не столь важно, сумеет ли человек достичь цели, но важно, чтобы он стремился к ней. Это может быть артистическая карьера, участие в политической деятельности, знакомство с восточными философскими учениями или просто помощь тем, кто в ней нуждается. Это отвлечет от мыслей о перенесенной клиентом психической травме. Памятуя о людской жестокости, человек сможет переключиться на помощь молодым поколениям с тем, чтобы уберечь их от того, что случилось с ним самим.

Вопрос: Клу, вы говорили о надежде и оптимизме. Как вселить их в родителей, которые потеряли двухгодовалого малыша? Мать думала, что за малышом присматривает отец, а отец понадеялся на сестру, в результате — ребенок утонул.

Маданес: Можно помочь родителям осознать, что их безмерная печаль — отражение их бесконечной любви к ребенку, и хотя они и потеряли малыша, любовь к нему осталась с ними. Надо направить это чувство на другого ребенка, на другое существо, на тех, кто сможет стать объектом их любви.

Вопрос: Когда Клу говорила о различных формах построения человеческих взаимоотношений и об использовании внеиерархических отношений внутри семьи, я вспомнила об организации, которая называется Национальная ассоциация душевнобольных и существует независимо от соответствующих государственных учреждений. Взгляды членов этой организации представляют интерес. Они несколько расходятся с тем, что мы здесь слышали, — для них, например, характерно отрицательное отношение к семейной терапии. Хотелось бы услышать ваше мнение. Кстати, есть достаточно сторонников психотропной терапии и более широкого использования сети опекунских и лечебных учреждений.

Маданес: Мое несогласие с теми целями, которые провозглашают некоторые группы взаимопомощи, отнюдь не означает, что эти организации не имеют права на существование. Такова, к счастью, суть демократии.

Вирджиния М. Сатир

Что кроется за очевидным:

психотерапевтическое

путешествие

Вирджиния Сатир занимается практической и преподавательской работой около сорока лет. Одна из создателей семейной терапии, она написала пять книг и выступила соавтором четырех трудов. Американская Ассоциация cупружеской и семейной терапии присудила ей премию за заслуги в области семейной терапии.

В. Сатир участвовала в создании Института психиатрических исследований, была президентом Ассоциации гуманистической психологии. Ей присуждена степень почетного доктора наук рядом высших научных учреждений. Степень магистра она получила в 1948 году в Школе управления социальной службы Чикагского Университета.

Взяв за точку отсчета вторую мировую войну, ставшую поворотным пунктом в развитии ее взглядов, В. Сатир утверждает, что сфера приложения сил для психотерапии значительно расширилась и теперь в основу должна быть положена главная человеческая ценность — здоровый образ жизни. Значение системного подхода в этом свете особенно возрастает.

Психотерапия должна сосредоточиться на позитивном начале в человеке, а не на его патологии. В.Сатир излагает историю собственного становления как психотерапевта, раскрывая, как формировались ее профессиональные представления и оттачивались техники.

Я хочу пуститься вместе с вами в далекое путешествие. Вернемся в 1900 год и посмотрим, что же произошло с того момента и до настоящего времени. В 1900 году лошади были привычнее нашему глазу, чем автомобили, а зеленые луга — чем асфальт и цемент. Мы жили, не торопясь, и одевались совсем не так, как сегодня. В страну хлынул поток иммигрантов из Европы, которые привнесли с собой наследие своих культур и национальных особенностей. Но рядом поселились и тревоги, связанные с обживанием новой для них культуры, новой действительности. Города были небольшими. Большинство населения занималось сельским хозяйством, люди жили на собственных фермах.

Сейчас мы обитаем совсем в ином мире. Продолжительность жизни в 1900 году не превышала 55 лет — для женщин чуть больше, для мужчин чуть меньше. Ныне человек в среднем живет почти 75 лет. Но есть вещи, не подвластные времени: люди все так же рождаются, живут, находят партнеров, дают жизнь детям и умирают. В строении человеческого скелета все столько же костей, да и сам скелет не изменился.

Зато сильно изменилось представление людей о самих себе. В 1900 году мало кто знал, что человек обладает бессознательным, которое независимо от сознания определяет его поступки. За прошедший период нам удалось разгадать некоторые из тайн бессознательного, а также лучше узнать, как функционирует человеческий организм. Ряд блестящих открытий помогли понять связи, существующие между разумом, организмом и эмоциями, и установить, что от согласованности действий этой триады зависят наши болезни и наше здоровье. Это тройственное взаимодействие нашло отражение в понятии “ холистического здоровья ”.

К 1900 году уже прочно сложились строгие каноны, определяющие представления человека о себе и своем поведении. Ни у кого не вызывало сомнений, что глава семьи — мужчина, этот гигант мысли и мудрый вершитель семейных судеб. Жена и дети были не более, чем прочий домашний скарб. В лучшем случае муж выступал в роли великодушного диктатора, в худшем — тирана. Роль женщины в основном сводилась к обслуживанию мужчины, вынашиванию и вскармливанию детей. Даже в современном обществе не редкость убеждение, что женщина в большей мере ответственна за родительские обязанности. Лишь в недавнее время общество пришло к пониманию, что мужчина является той фигурой в семье, от которой зависит ее эмоциональный и психологический климат. В наше время женщины могут работать вне дома, зарабатывать собственные деньги, быть владельцами собственности и играть заметную роль в мире бизнеса. Мужчины, напротив, проявляют все большее стремление к участию в семейной жизни. Они понимают, что без их помощи ребенку не стать полноценной личностью.

Начало века совпало с началом индустриального прогресса. Семья стала использовать детей как рабочую силу и источник получения доходов. На смену сельскохозяйственному жизненному укладу пришла урбанизация. Начиная с четырех-шести лет, дети работали на заводах, шахтах и текстильных фабриках по десять часов в день, с одним выходным в неделю. Тогда не существовало обязательного школьного образования. Дети находились в самом зависимом, униженном и бесправном положении. Наиболее сознательные из женщин стали объединяться, чтобы защитить детей и добиться для них больших прав. Так возникло женское движение в защиту детей, а в 1899 году был создан судебный орган, специально занимавшийся делами несовершеннолетних. Цель движения — побудить государство принять на себя родительские обязанности (in loco parentis) применительно к тем случаям, когда сами родители не в состоянии справиться со своей функцией в силу личных качеств, по причине болезни или в связи с другими обстоятельствами. Этот принцип действует и по сегодняшний день.

Власти впервые на юридической основе вторглись в семейный мир, получив отныне возможность контролировать и направлять действия родителей по отношению к детям. Принцип всевластия отца в семье был подвергнут пересмотру, получив существенные ограничения. Появилась сеть приютов для нуждающихся в опеке детей: брошенных, потерявших родителей или рожденных “вне брака”. Заботу о них взял на себя персонал приютов, заменивший родителей. Только в последние тридцать с лишним лет начался процесс постепенной замены приютов системой небольших семейных домов с приемными родителями. Возникла также практика, когда отдельные семьи принимают таких детей на воспитание без оформления родительских прав.

В начале века дети не считались полноправными людьми. Ими в основном управляли, их учили покорности и послушанию. Воспитание детей больше напоминало дрессуру животных. В смысле ухода — животным, пожалуй, даже можно было позавидовать. Очень немногие понимали, что ребенок — полноценный человек с самого момента своего рождения, и видеть в нем лишь слабое, не достигшее совершенства подобие взрослого — значит, негативно влиять на формирование его личности.

Согласно Конституции, в 1900 году мужчины пользовались всеми правами и свободами, а женщины не имели даже избирательных прав, как не имели их и национальные меньшинства. Но всегда находились люди, готовые восстать против унижения и неравенства. В 1920 году женщины добились права голоса. Чернокожее население получило это право лишь в 1953 году.

С изменением политического статуса женщин значительно изменились и их отношения с мужчинами. Однако несовершенство законов и устарелые представления общества о роли женщины до сих пор мешают полному осуществлению женского равноправия.

Меня часто спрашивают, не считаю ли я, что семья как общественный институт распадается, исчезает или даже намеренно разрушается. Я отвечаю, что это естественный ход эволюционного развития, где его мирная поступательность чередуется с революционными вспышками. Женщины восстают против неравенства и обретают самостоятельность.

В течение веков структура семьи оставалась неизменной, с четким распределением ролей. Главенствующее положение мужчины казалось незыблемым. Естественно, что изменения в мироощущении женщин и переоценка своей роли не могут не вызвать сотрясения традиционной системы, что мы и наблюдаем в современных семьях. Коренным переменам всегда сопутствует хаос, даже когда они носят обновляющий, оздоровительный характер. Когда мы полностью пересмотрим свои взгляды на равенство и ценность человеческой личности, этот скачок неизбежно найдет отражение и в семейной структуре. Появится новое отношение к понятию “власть”. Когда люди понимают, что они равны, власть проявляется в доверии к силам и возможностям других, а не в контроле над ними на основе тех преимуществ, которые даруются возрастом, положением, богатством, полом или расой.

Закончилась вторая мировая война, и добрая половина человечества с облегчением вздохнула. Мы мечтали построить более справедливый мир, и воплощением этой мечты нам казалась Организация Объединенных Наций. Наши мечты также послужили основой для новых веяний в психологии. В 1946 году зазвучали голоса Абрахама Маслоу, Ролло Мэя, Карла Роджерса и других психологов, полагавших, что потенциал каждого человека неизмеримо выше, чем позволяют предполагать внешние проявления его личности. Работая в этом направлении, исследователям удалось установить, что человек может управлять своим здоровьем, может сделать свое существование более полным и счастливым, а отношения с окружающими — более разносторонними и плодотворными. Каждый в состоянии так организовать свою жизнь, чтобы она никогда ему “не приедалась”, как выразился доктор медицины Ханс Селье.

Я считаю, что именно попытка раскрыть человеческий потенциал привела к развитию семейной терапии. Центром внимания психотерапевта становится не патология, а укрепление здоровья. Семья — это место, откуда человек начинает свой путь к взрослению. С изменением целей терапии меняются и теории, которые он использует, и методы. Выбранный путь, например, будет разным, в зависимости от того, в чем терапевт видит свою цель — в уменьшении патологии пациента или в развитии его здоровья.

Раньше психотерапия видела свою задачу в том, чтобы помочь человеку приспособиться к окружающей среде, но не вооружала его средствами, с помощью которых он мог бы трансформировать среду. Человека пытались подогнать под общепринятые нормы и представления, часто в ущерб тому новому, что могло бы в нем проявиться. Иначе говоря, психотерапия играла роль универсального супер-родителя, который всегда знает, что хорошо для его подопечного. После войны, с появлением растущего интереса к холистическому здоровью, ситуация в корне изменилась.

После 1946 года пошатнулись считавшиеся до этого священными устои в таких областях, как права национальных меньшинств, права женщин и нормы сексуального поведения. В 1930 году, например, немыслимо было представить, чтобы профессор университета позволил себе открытую внебрачную связь. Теперь в подобном случае никто и бровью не поведет. Каким позором раньше считалось рождение ребенка вне брака! Между тем, сегодня многие женщины осознанно выбирают именно такой путь, чтобы стать матерью. Нельзя сказать, что эти перемены всегда происходят без боли, душевных мук, а порой и разрушительного воздействия на личность. Бросается вызов существующему порядку вещей, а это не безболезненно. Не все, что всплывает на поверхность в период кризиса, представляет собой здоровое явление. Все должно успокоиться и рассортироваться — шелуха отсеется. Думаю, мы всегда можем изменить направление, если обнаружим, что идем по ложному пути.

Объем наших знаний о человеческом организме, включая работу мозга, значительно увеличился, что делает психотерапию более эффективной. Благодаря кибернетике и теории общих систем наши представления о способах коммуникации стали глубже и объемнее. Эти знания нашли практическое применение в системной семейной терапии.

До 1946 года к хорошим психотерапевтам относили тех, кто строго придерживался одной определенной теории. Эклектика считалась признаком непрофессионализма. Когда я училась на последнем курсе, мне было предложено определиться: кто будет моим теоретическим кумиром — К. Юнг, З. Фрейд или А. Адлер? Подразумевалось, что, выбрав одного, я должна отречься от остальных, а утвердившись в своих теоретических взглядах, я буду более уверенно и целенаправленно заниматься практической работой. Такой подход годится для выпечки печенья, когда тесто вырезается одной и той же формочкой. Человека же нельзя лечить по шаблону. Не случайно тех пациентов, кто не вписывался в схему, считали неподдающимися. Можно представить, насколько успешнее шли бы у нас дела, если бы мы подбирали наши техники не в соответствии с суровой теорией, а “по индивидуальной мерке”. Сейчас наблюдается большая гибкость в этом вопросе, мы уже не так убеждены, что в терапии существует какой-то путь, который является единственно правильным.

Период между 1900 и 1914 годом был отмечен ускоренным темпом индустриализации. С 1914 по 1918 год — время первой мировой войны. Как всякий кризис, война вместе с разрушениями несла и новые возможности. С 1918 по 1929 год мы стали свидетелями небывалого до тех пор явления, ставшего известным под названием “ветреный век”. Это был период отрицания общепринятых ценностей и полного беспредела в поведении людей. Мораль дала трещину, через которую хлынул гедонизм. Законы, запрещающие производство и потребление спиртного, словно подхлестнули творческую изобретательность в этом деле. Параллельно возрастала преступность. Королем преступного мира стал Аль Капоне, а Чикаго — центром преступности. Аль Капоне так и остался не наказанным за свои уголовные дела: он попался на неуплате налогов.

Страна оказалась в тяжелейшей за всю свою историю депрессии, которая длилась с 1929 по 1941 год. Будучи в Чикаго в 1932 году, я видела бесчисленные толпы безработных. В то время многие не могли найти иного выхода, как покончить жизнь самоубийством. Бесконечное отчаяние, безнадежность, душевные муки старили людей раньше времени. Людям внушалось, что их жизнь зависит только от них самих — великая депрессия показала, что есть силы, которые действуют независимо от воли людей. Общество оказалось гораздо более сложным организмом, чем представлялось ранее.