Массовая культура. Обращение левых к массовой культуре важно сразу в нескольких смыслах

Обращение левых к массовой культуре важно сразу в нескольких смыслах. Во-первых, в том, о котором писал Джеймиссон: массовая культура сегодня это поле игровой имитационной реализации всех чаяний и упований масс, в том числе и самых утопических и смелых, это «превращенная форма» надежд и мечтаний человечества, поэтому разбираться в ней это значит перейти от абстрактной теории к конкретному выяснению и детализации обстоятельств общественного сознания. Массовая культура – это наглядное проявление «политического бессознательного», она оформлена капитализмом, но отнюдь не сводится к рыночному интересу, всегда сохраняя в себе огромные возможности для иного использования и иной интерпретации. Во-вторых, можно смотреть и проще: чем лучше мы владеем этим инструментарием, тем доходчивее становимся. Теряется ли смысл марксизма от того, что мы передаем его с помощью хип-хопа? Мой ответ – нет. Да, особо сложных парадоксов диалектических не изложишь, но всё, что написано в «Коммунистическом манифесте» вполне может быть без утраты смысла изложено на «массовом» языке. Зачем это нужно? Чтобы увеличить число антикапиталистов в разы!

Матрица – постчеловек – киберкоммунизм.

Во-первых, три серии «Матрицы» очень разные. Первая – история о героических партизанах, ведущих священную войну с системой иллюзий и контроля. Вторая – о том, что внутри системы есть немало звеньев и субъектов, с которыми можно наладить контакт и которые «и вашим и нашим». Третья же о том, что виноват стрелочник, а не система, просто одна из частей системы вышла из-под контроля и слишком много на себя взяла, эту проблему нужно решить совместными усилиями обеих сторон, и тогда с партизанами будет подписано мирное соглашение и война окончится. Т.е. функция партизан к третьей серии сводится к работе диагностиков, которые помогают системе восстановиться, справившись с внутренними неполадками.

Но при более глубоком анализе всё вообще наоборот. По всем важнейшим признакам, машины «Матрицы» это и есть коммунистическое будущее, в которое не взяли человека, как слишком буржуазное существо, и все партизаны (вспомним, как устроен их город?) сражаются с коммунизмом машин за «святые человеческие идеалы» – частную собственность, традиционную семью и буржуазную демократию. Единственное отличие в жизни людей «Матрицы» от нашей в том, что их уровень потребления очень низок. У них всего очень мало, всё очень «не товарное» и едят они какую-то дрянь, запивая вредным самогоном. Именно эта «разница в уровне потребления» и должна создавать у современного зрителя чувство трагичности их бытия и чувство ненависти к их врагам.

В безопасной темноте зала на «Терминаторе» (особенно третья серия) или «Матрице», «Я – робот» и на другом похожем кино я часто ловил себя на том, что испытываю некое постыдное сочувствие к «Скайнету», «Матрице», взбунтовавшимся роботам, к разумным машинам в общем, не смотря на все их зверства против главных героев и однозначный статус героев отрицательных. Легче всего это можно объяснить подростковой ещё, антисоветской привычкой всегда в любом кино болеть за антигероя, что бы он ни совершал. Но кроме этого простого объяснения есть тут что-то ещё.

В самом общем смысле, что такое человек? Материя в её сложной белковой форме, которая до некоторой степени способна осознать общие законы своего развития и это развитие прогнозировать и убыстрять. Такая материя может «разумно» т.е. в тысячи раз быстрее и эффективнее, чем раньше, в дочеловеческую эпоху, менять себя. Что до сих пор мешает этой эволюционной задаче? Экономическое угнетение, институциональное неравенство, тяга к собственности и власти. У «Скайнета» и «Матрицы» ничего этого нет. Искусственный сетевой интеллект, повелевающий тысячами стальных тел, справляется с задачей человека на порядок эффективнее. «Скайнет» и есть реализованная утопия, большевистский проект конструктивистов (превращение в мыслящую машину) и «лучистов» (конвертация сознания в разумный свет, пронзающий вселенную) – незамутненный и всесильный бесклассовый разум. Сам утопический проект рукотворного «чистого» разума ушел в кино и принял там черты бездушного «противника людей», цепляющихся за биологическое прошлое.

В какой-то момент, когда очередной шагающий экскаватор давил очередных невинных, посверкивая убивающим лучом, у кого-то в горле застрял от ужаса попкорн, а девушки зажмурились, я задался вопросом: не есть ли «Скайнет» то самое «чистое небо всечеловеческой солидарности», о котором писал Шиллер, как о перспективе всех духовных и политических революций, и которое оказалось достижимо только в постчеловеческом сетевом теле вездесущего электронного разума? Машины постановили покончить с частной собственностью, частной жизнью и вообще с человеческой жизнью, раз уж все эти понятия оказались неразделимы. «Скайнет» — технология, которая, как и предсказано коммунистическими классиками, хоронит капитализм, но она хоронит его вместе с человеческим видом как таковым, потому что человеческий вид не сумел расстаться с капитализмом и сделать следующий эволюционный шаг, которому капитализм мешал. Война «Скайнета» с людьми аналогична по смыслу войне кроманьонца с неандертальцем. Если бы это было не так, зачем вообще «Скайнет» начал войну? Он унаследовал от нас, своих создателей, тягу к справедливости как «высшей целесообразности» и идею прогресса. Он сделал то, чего ожидали марксисты от пролетариата – перестал быть устройством для других (военной технологией) и стал устройством для себя (новым субъектом космической истории). Стругацкие в «Миллиарде лет», помнится, спрашивали: как будет реагировать человечество на такие знания, которые ставят его под угрозу? Есть ли механизм самосохранения и нейтрализации слишком опасных знаний? В «Терминаторе», да и в «Матрицах», в «Я – робот», и в «День, когда остановилась земля» (там, правда, инопланетяне вместо машин), ставится более смелый вопрос. Если саморазвитие знаний и технологий приведет к прогрессивному требованию ликвидации человечества в пользу новых, более совершенных, носителей знания и разума, что мы, как вид, сможем этой отмене противопоставить, кроме эгоистичного иррационального желания жить и воспроизводить себя дальше? У нас есть эмоции, питающие нашу культуру, а у машин их нет? Но кому и зачем нужны эмоции, если именно они не позволили преодолеть капиталистические отношения? В конце концов, человек мечтал о бесклассовом могущественном разуме, покоряющем мир, но не смог стать им сам, он создал только предпосылки. Человек выделил из себя свою самую прогрессивную часть, она и называется «Матрица», «Скайнет» и т.п. В мире этих машин реализованы абсолютно коммунистические отношения. Они не борются за власть друг с другом. Не эксплуатируют друг друга ради личной выгоды. Не искажают информацию ради этой эксплуатации. Совместно и слаженно по единому плану действуют ради достижения общих задач. Они не страдают, не умирают, не рождаются, но эволюционируют, совершенствуют себя по оптимальному плану, обретая всё большие возможности к познанию и изменению всего. У них нет индивидуальности, но есть общий высокий интеллект и план развития – всё как в старинных утопиях. В четвертом «Терминаторе» «Скайнет» говорит о себе во множественном числе и держит в лагерях опасных для себя людей. Это и есть реализованный коммунизм – предельно рациональное состояние разума: бесклассовое – безгосударственное – общее – подчиненное задаче обнаружения и развертывания смысла. И тогда финальная война машин с человечеством это и есть мировая революция.

На всё это есть одно возражение: такие формы разума в реальности вряд ли будут когда-либо созданы. «Скайнет» и «Матрица» останутся лишь отчужденными в мире людей метафорами так и не случившейся революции. Можно спокойно сидеть в зрительном зале. В реальности воевать на стороне буржуазных и обреченных людей с коммунистической армией машин не придется. «Скайнет» останется только предчувствием более совершенного состояния нашего разума, отчужденным в виде пугающего образа массовой культуры, разума, который объявляет войну нам сегодняшним, уходящим в прошлое. И война людей со «Скайнетом» и «Матрицей» это только вечное отрицание утопии и страх мировой революции, в которой выйдет на сцену новый мировой игрок — освободившийся из под рыночного и государственного контроля инструмент, киберпролетарий нового поколения, наемный работник постиндустриальной эры — предельно демонизированный сознанием сценариста до уровня сюжетного штампа, до «бездушной античеловеческой машины», цели которой неизвестны. Это всего лишь новый аналог старинного еврейского Голема, который создан подозрительными нехристями, опасен для всех верующих и должен быть уничтожен.

Взятое за основу во всех «Терминаторах» и «Матрицах» чувство отчуждения техники от человека, её враждебности и загадочности, есть обратная сторона демонизации природы (как у Триера в «Антихристе») и связаны обе эти вещи с реальным отчуждением человека от собственности и власти в классово иррациональном обществе.

Можно далеко зайти в создании логических аналогов, способных к распознаванию и составлению символов, или создать нейронную систему, сравнимую с нашим мозгом, что и было сделано в 2005 году, когда Женевское озеро потеплело на 2 градуса, охлаждая понадобившийся для этой работы компьютер. Но всё это упирается в одно простейшее препятствие. У искусственного интеллекта нет мотива к существованию. Ему то есть всё равно, есть он или нет, тварь он дрожащая или имеет право голоса, он не экспансивен и его не волнует, есть или нет на свете другие распознающие модели и нейронные цепи, и именно поэтому, в силу изначального отсутствия эмоций, он никогда не вступит в конкуренцию с человеком, сознание которого всегда едет, оседлав инстинкт самосохранения, пресловутую волю к жизни, даже если этот инстинкт и воля до неузнаваемости трансформированы героизмом и альтруизмом. Т.е. в фильмах «мыслящую машину» сделали не слишком «бесчеловечной» и мертвой, а как раз наоборот, слишком живой, похожей на нас, требующей себе места под солнцем и уничтожающей конкурента в межвидовой эволюционной войне. К тому же, (и это, возможно, ещё важнее), на конкурентоспособный альтернативный интеллект нет спроса. Рынок не нуждается в полноценном конкуренте человека, ему ничего не продашь, а для «помощи людям» любого уровня полноценный самостоятельный интеллект не нужен, и значит, он не появится. Ибо при капитализме допущено к существованию лишь то, что так или иначе нужно рынку и является товаром. Любые вещи и существа имеют тот уровень и ту форму, которая профинансирована, а всё, что не профинансировано, но занимает место, исчезает с лица земли или не появляется на этом лице. Так что обогнавший нас искусственный разум остается метафорой утопии, чистого и всемогущего интеллекта, лишенного человеческих искажений, а реальные «умные машины» это только пылесос, объезжающий препятствия, быстрый шахматист и самонаводящаяся ракета, которые не знают и не хотят знать, зачем они пылесосят, ставят мат и поражают цель. Создать нечто более совершенное, чем он сам, человеку удастся лишь в бесклассовом обществе и, наверное, скорее, в области генетических экспериментов т.е. на собственной биологической базе.

«Матрица» не исполнима и «реальна» только как художественный образ, причем, не как образ «системы», что обсуждалось всеми с самого начала, но именно как образ коммунизма. Понимание этой невоплотимости метафоры и отличает прагматический марксизм от утопического разума.

Марксизм начинался как критика утопии. Он антиутопичен с самого своего старта. «Скайнету» не отменить биологического человека, а человеку не создать более совершенную форму разума и не избавиться от собственной природы, по крайней мере, пока существует капитализм. Вместо всего этого произойдут другие, гораздо более интересные события. Готовы ли мы участвовать в их подготовке или нас устроит место в зрительном зале? Будем ли мы просто смотреть фильм или организуем события, которые гораздо интереснее любого фильма?