Уроки отца пимена

Незабываемой стала встреча с иеромонахом Пименом, кото­рый служил в г. Алейске Алтайского края после долгих лет ссылки на Колыму.

Услышал я о нем в декабре 1965 года от женщины, которую встретил в Барнауле, в доме у Клавдии Устюжаниной, к которой я приезжал узнать о случившемся с ней чуде исцеления. Женщина та была знакомой Клавдии, запросто пришла к ней и, перекре­стившись, сразу поделилась радостью:

—Клавочка! У какого батюшки я побывала! Он мне два таких греха облегчил...

Спросил я у нее адрес этого священника, да прямо и поехал к о. Пимену в Алейск. Я сам тогда еще не был священником — пел в церковном хоре в селе Тогур.

На станции в справочной еще спросил, когда пойдет поезд на Барнаул. Оказалось, через три часа. Ну, думаю, слава Богу, вре­мени хватит. Пришел к нему на квартиру. Выходит келейница ба­тюшки, Мария Яковлевна, старушка-монашка.

— Батюшка, гость к нам приехал...

— Знаю, матушка, знаю, отвечает он.

Смотрю — идет худенький священник, лет пятидесяти, бород­ка наполовину седая. Подходит ко мне, снимает пальто, берет меня под локоток:

—Пойдем. Будем водосвятный молебен служить. Сейчас мать приедет, у нее сын Анатолий как пришел из армии, так два месяца в больнице пролежал. Но не помогла ему больница ничем. Свя­той водички ему надо.

А сам готовит все для молебна: ставит на стол водосвятную чашу, кладет требник, кропило, свечи, надевает епитрахиль и крест стоит, ждет. Ну, я думал — они уже договоренные с той женщи­ной, которую мы ждали. Наконец, она приходит.

—Батюшка! Можно вас попросить...

— Ну, давай, давай, мать, раздевайся, бидон давай сюда... Вода уже налита, все приготовлено.24

— Благословен Бог наш... начал батюшка. Я помогал ему петь.

Сотворили водосвятный молебен. Отец Пимен сам попил святой водички, мне дал, пришедшей к нему женщине в бидон вылил воду. — Батюшка! Когда еще приходить?

— Никогда! Сын твой духовно больной, но сейчас ему уже по­лучше. Пусть по ложечке или по полстаканчика святой водички пьет натощак, молитвы читает — вот и поправится. Будет рабо­тать, хорошая работа у него будет, он у тебя молодец.

— Да, он хороший сынок... Батюшка, спаси Господи! — кланя­ется ему женщина...

Пошел отец Пимен в свою комнатку требник класть. Малень­кая такая комнатка — спальная, он в ней и молился по ночам. Как келейка она у него была.

Я же — за той женщиной. Спрашиваю:

— Вы уже были сегодня у батюшки?

— Нет. Никогда прежде не была! В первый раз пришла. Я сра­зу понял: правду говорили мне, что он прозорливец, иеромонах Пимен. Только скорей, скорей отхожу от той женщины. Думаю: сейчас батюшка меня увидит, неудобно будет, что такой я любо­пытный. Тут батюшка идет, сразу ко мне:

—Ну вот, теперь будешь знать...
Я покраснел до пяток. Как он узнал, что я полюбопытствовал у этой женщины?..

Ну, ничего, пойдем... В горницу зашли, где совершали молебен.

— Батюшка, обед готов, - говорит матушка Мария Яковлевна.

— Приглашайте гостя! Помолились мы, сели за стол. Я хоть и не хотел есть (не так давно обедал), хлебнул супа и так он мне понравился. Вкусный-превкусный! Начал есть быстро, по-солдатски, а сам думаю: «Ка­кой вкусный суп!» 25

А батюшка мне и говорит на ухо:

—Да вот потому и вкусный, что матушка Мария Яковлевна готовит. Она — монашка, все монашеские правила вычитывает.
И все с молитвою делает — зажигает огонек лампадки, от лам­ падки печку зажигает, печка-то своя, дровами топят. Вот она чис­тит картошечку «Господи, благослови!» Все крестит. Крупы сы­плет ли, капусту ли кладет, морковочку, свеклу, водичку льет, — все крестит, все с молитвочкой. Она без молитвы не живет. Вот поэтому и вкусный суп.

Я только на него посмотрел и думаю: «Как он жил, что мои мысли знает?» Он мне сразу отвечает:

—А вот сейчас покушаем — я и расскажу, как я жил.

Ох ты, Господи! Опять я попался! Я тогда понял, что он вправ­ду прозорливый. Видит меня насквозь. Мысли знает. Это какую духовную силу надо! Я тогда прошу мысленно: «Господи! Дай мне хорошие мысли» — а сам ложкой работаю. Он мне прямо тут же и говорит:

—Вот-вот! Проси Господа, чтобы Он даровал тебе хорошие мысли.

Боже мой! Я испугался. Мне неудобно уже смотреть на ба­тюшку Пододвигаю второе — гречневая каша была — уписываю кашу, и уже не смотрю, а только думаю: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» И слышу над ухом:

— Вот-вот, всегда Иисусову молитву читай. Монахи не разго­варивают ни о чем — только Иисусову молитву читают.

Так иты. И враг уже не влезет в душу, потому что там Бог работает Духом Своим.

Боже мой! Я уже не могу. Чувствую так покраснел, что даже нос у меня красный. Только торопливо читаю Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе...» А каша — я не знаю, как она у меня пролетела. И чай тоже. Все скушал. А батюшка еще кушает. Я посолдатски, а он по-граждански... Сижу, боюсь шелохнуться. Нако­нец, закончили трапезу, поблагодарили Господа. Я иконам покло­нился, хозяевам:

Спаси Господи, дай Бог здоровья!

Ну, пойдем в горницу, говорит мне батюшка, будем бесе­довать.

И пошел впереди меня, а я за ним. Когда зашли, увидел я у него на стене часы. Только глянул на них и подумал: «Сколько времени у меня осталось до отхода поезда?» — как отец Пи­мен, не оглядываясь, говорит мне:

—Два часа до отхода. Мы успеем. Нам хватит времени пого­ворить.

Я остолбенел. Не могу двинуться с места. То хоть рядом си­дел, а то затылком ко мне и мысли мои узнал!

—Что ты не садишься? Садись! 26

А я не могу садиться. Мне стыдно — вот истинно говорю. Думаю: «Что я буду сидеть? Я такой грешник». А он:

—Ну, что ты испугался-то? Кого ты испугался? Я же тебе не вpar. А что испугался — так это тебе полезно. Будешь чтить Бога.

Я сажусь и боюсь: вдруг мысли какие нехорошие могут быть, непрошено.

—Садись, ничего... Не бойся. Искушений не будет со мной.
И начал он рассказывать, как прожил свою жизнь.