Екатерина Михайлова 7 страница

Не случайно Э. Эриксон выделял так называемый “модус вторжения” как доминирующий в детском поведении на данной стадии развития. Означенный “модус” включает в себя: “(1) вторжение в пространство с помощью активных движений; (2) вхождение в неизвестное с помощью всепоглощающей любознательности; (3) “влезание” в уши и головы других людей своими криками и воплями; (4) физическую атаку в отношении других людей; (5) а также первые пугающие мысли о том, чтобы ввести фаллос в женское тело”9. Лично я, правда, не считаю, что последний пункт присутствует у ребенка данного возраста в ясном и оформленном виде. Но об этом чуть позже.

В любом случае бесспорно одно: неуемная детская инициатива, подкрепленная бешеной энергией, создает немало трудностей даже для самых любящих, внутренне свободных и творческих родителей. Надо как-то перестраивать жизнь таким образом, чтобы сын или дочь не сделали вывод, что “всякая инициатива наказуема”, и в то же время не позволить им экспериментировать с электрическими ножами и оккупировать все наше личное время и пространство.

Стоящая перед нами задача сильно облегчается тем, что в три года (а тем паче в более старшем возрасте) ребенок уже достаточно развит для того, чтобы с ним можно было разговаривать и договариваться. Помните, мы говорили о контракте между супругами? Пришла пора заключить первый контракт между родителями и детьми. Однако любые переговоры требуют предварительной подготовки.

Подготовка к переговорам.

К какому типу личности

принадлежит ваш ребенок?

Итак, с чего начать? Как и в случае, когда мы впервые столкнулись с борьбой ребенка за свою автономию, на мой взгляд, необходимо прежде всего понять истинные причины его поведения, особенно тех аспектов, которые вызывают ваше недовольство или беспокойство. Как уже сказано, ведущей потребностью, влияющей на действия ребенка в этом возрасте, является проявление инициативы. Но ее конкретные особенности очень сильно зависят от все больше оформляющейся индивидуальности. В частности, от того, к какому психологическому типу принадлежит ваш сын или дочь. И здесь я хочу сказать несколько слов именно о типологии личности и особенностях каждого типа.

Существует много способов классификации человеческой личности. Я предлагаю вам остановиться на типологии Майерс — Бриггс, базирующейся на учении К.Г. Юнга о психологических типах. На мой взгляд, это наиболее последовательная, простая и в то же время точная система, удобная для использования в повседневной жизни.

Типология Майерс — Бриггс рассматривает четыре пары альтернативных базовых параметров, определяющих личность. Каждый человек появляется на свет с врожденной предрасположенностью к тому или иному параметру. Согласно Юнгу, эти параметры отвечают как генетической заданности, так и тому, в каких условиях ребенок окажется в первые минуты жизни. Его окружение оказывает влияние на то, в каком направлении станут развиваться личностные предрасположенности. В любом случае для нас с вами важно, что к трем годам предрасположенность личности к тому или иному параметру становится достаточно выраженной и влияет на поведение и реакции человека. Кроме того, мы должны иметь в виду, что предрасположенность к какому-либо параметру существует всегда. Однако это не исключает наличия личностных качеств и ресурсов, связанных с альтернативным параметром. Это становится очень понятным на примере праворукости и леворукости. Человек всегда либо правша, либо левша. Вместе с тем, каждый правша в большей или меньшей степени владеет левой рукой. И наоборот. Встречаются люди, способные даже писать, фехтовать или играть в теннис своей “нерабочей” рукой. Точно так же обстоит дело и с альтернативными парами в типологии Майерс — Бриггс. Рассмотрим эти пары подробнее.

Итак, первая из них — экстраверсия (Е) — интроверсия (I). Нужно отметить, что, в отличие от наиболее популярной трактовки данных терминов, в интерпретации Майерс — Бриггс речь идет в первую очередь не о том, как человек предпочитает проводить свое время вообще — общаясь с другими или с собой, а как он предпочитает проводить свое свободное время. То есть откуда он пополняет свои душевные силы. Где он черпает энергию — во внешних источниках или внутри себя. Например, писатель или физик-теоретик на протяжении очень большой части своей жизни могут пребывать наедине со своими мыслями и быть при этом выраженными экстра­вертами, отдыхая от профессиональной деятельности и восстанавливая свои силы и психическую энергию в шумных компаниях.

Различия между экстравертами и интровертами начинают отчетливо проявляться раньше других различий. Помните, мы говорили о грудных младенцах, предпочитающих спать в обществе? Научившись свободно двигаться и общаться, эти дети врываются в личное пространство родителей подобно урагану, постоянно требуя внимания к собственной персоне. Своим бесцеремонным вторжением в родительскую спальню малолетний экстраверт (не путать с малолетним преступником!) способен вывести из себя отца, даже если тот сам выдающийся представитель этого шумного племени. Для матери-интроверта такой ребенок может превратиться просто в ночной кошмар. И не только в ночной. В своем неуемном стремлении во­влечь всех и каждого в совместную деятельность даже взрослые-экстраверты часто не задумываются о том, хотят ли этого окружающие. Что уж говорить о трехлетнем ребенке! Естественно, что в общении с другими детьми и большинством взрослых он столь же бесцеремонен, как и с родителями. Это может приводить и, как правило, приводит к непониманию и конфликтам. Мало того, дети-экстраверты очень чувствительны к похвале и остро в ней нуждаются. Даже если их уже похвалили, скажем, за то, что игрушки аккуратно сложены, они готовы выслушивать одобрение снова и снова. Далеко не у каждого родителя-экстраверта хватит терпения на это. Тем более у родителей-интровертов. Однако игнорирование потребности экстравертированных детей в постоянном одобрении приводит лишь к тому, что они удваивают, утраивают свою активность, становятся еще шумнее и настойчивее и не отстают от родителей до тех пор, пока не получат очередное признание своей значимости. Пусть даже не в виде похвалы, а в форме родительского гнева или неодобрения.

С другой стороны, ребенок-интроверт тоже может доставить немало бес­покойства взрослым. Но уже, так сказать, тихой сапой. Объективная и естественная потребность таких детей к уединению, тишине, их немногословность и молчаливость сплошь и рядом внушают тревогу мамам и папам. Подозрения, что с сыном или дочерью что-то не так, что у них что-то болит, что они отстают в развитии от сверстников, и иные гипотезы в том же роде.

Эти апокалиптические мысли заставляют даже родителей-интровертов, которые сами не слишком общительны, развивать бурную деятельность. Без конца приставать к ребенку с вопросом: “Что у тебя болит?”, бесцеремонно вторгаться в его комнату, назойливо пытаться вовлечь его в игру или иную совместную деятельность, наконец, в крайних случаях — таскать по врачам и психологам. Между тем такое постоянное нарушение его границ со стороны взрослых заставляет ребенка-интроверта с удвоенной изобретательностью искать способы оградить себя от назойливых приставаний. Он еще больше замыкается в себе и все менее охотно идет на контакт. Есть прекрасный анекдот, иллюстрирующий проблему такого рода.

В английской королевской семье рождается наследник престола. Родители на седьмом небе. Ребенок растет красивым, крепким, но... не разговаривает. Врачи, светила детской психологии со всего света недоуменно разводят руками. Наступает седьмой день рождения принца. Он сидит во главе стола и неожиданно обращается к дворецкому: “А где же соль?”. Все замирают с открытым ртом. Опомнившись от первого потрясения, родители спрашивают:

— Сынок, почему же ты молчал до сих пор?

— До сих пор все было в порядке, — пожимает плечами мальчик.

Следующая альтернативная пара базовых параметров личности в типологии Майерс — Бриггс — сенсорность (S) — интуитивность (N). Она определяет способ, которым человек собирает необходимую информацию о мире. Согласно Юнгу, это одна из ведущих, определяющих функций человеческой личности. Основное различие между сенсорным и интуитивным типом состоит в том, что первые тщательно изучают детали и конкретные параметры явления, как бы складывают целую картину из отдельных кирпичиков. Вторые, напротив, предпочитают воспринимать картину в целом, окинув ее одним взглядом. Если что-то выпало при этом из поля зрения, то интуитивисту проще и удобнее добавить отсутствующую деталь, используя свое воображение и фантазию, чем снова и снова обращаться к предмету изучения. Можно сказать, что интуитивисты видят лес, сенсорики — отдельные деревья.

Если, например, попросить человека описать какую-либо хорошо ему знакомую комнату, то сенсорик предоставит вам точные и исчерпывающие данные о ее метраже, количестве и размере окон. Он назовет количество стульев, размер и местоположение дивана, порядок размещения картин на стенах, книг на полках и цветов на подоконниках. Интуитивист же может ограничиться сообщением типа “Это спальня” или “Это гостиная” и считать, что тем самым все сказано. При запросе на дополнительную информацию представитель этого типа будет использовать понятия общего характера: большая — маленькая, светлая — темная, уютная — неудобная. С этим связана одна очень типичная сложность, с которой сталкиваются дети N-типа в школе. Забегая вперед, хочу сказать о ней несколько слов. Многие учителя в обязательном порядке требуют прописывать подробный план сочинения и все формальные шаги решения математического уравнения. Невыполнение этих требований зачастую расценивается как грубая ошибка, со всеми вытекающими... Наверное, у них есть какие-то основания для подобного подхода. Однако ребенком-интуитивистом данные условия обычно воспринимаются не просто как бессмысленные и формальные придирки со стороны учителя, но и как реально и серьезно мешающие выполнению основной задачи. Отсюда стремление их игнорировать, приводящее к конфликтам. Коль скоро об этом зашла речь, позволю себе поделиться собственным видением ситуации. Я бы не стал доказывать такому учителю его некомпетентность в некоторых вопросах. Просто объяснил бы ребенку, что иногда бывает даже полезно в виде тренировки постараться выполнить требования, которые кажутся неудобными и нелогичными. Но сделал бы это без всякого нажима, памятуя о том, что оценка, сниженная за подобные вещи, не имеет ровно никакого отношения ни к литературным, ни к интеллектуальным способностям школьника.

На различиях между сенсориками и интуитивистами зиждется очень много непонимания и конфликтов в мире людей. Они проявляются повсюду — на работе, в личных отношениях и особенно часто в быту. Яркую картину того, как воспринимаются привычки и склонности интуитивиста человеком сенсорного типа, проживающим с ним под одной крышей, дает А. Конан Дойл, устами доктора Ватсона:

“...Когда я вижу, что человек держит свои сигары в ведерке для угля, табак — в носке персидской туфли, а письма, которые ждут ответа, прикалывает перочинным ножом к деревянной доске над камином, мне, право же, начинает казаться, будто я образец всех добродетелей. [...] Комнаты наши были вечно полны странных предметов, связанных с химией или какой-нибудь уголовщиной, и эти реликвии постоянно оказывались в самых неожиданных местах, например, в масленке, а то и в еще менее подходящем месте. Однако больше всего меня мучили бумаги Холмса. Он терпеть не мог уничтожать документы, особенно если они были связаны с делами, в которых он когда-либо принимал участие, но вот разобрать свои бумаги и привести их в порядок — на это у него хватало мужества не чаще одного или двух раз в год”10.

Отношения родителей и детей — едва ли не самая благодатная почва для такого рода непонимания и конфликтов. В период, когда дети начинают активно проявлять инициативу, эта почва обильно удобряется тем, что ребенок, даже принадлежащий к сенсорному типу, склонен к фантазированию, некоторой беспорядочности и невнимательности. А родители, пусть даже сами они выраженные интуитивисты, испытывают мощный прессинг архаичных представлений о том, что “с младых ногтей” детей следует приучать к порядку и дисциплине. Я не случайно мельком уже упомянул игрушки, которые часто бывают разбросаны тут и там. Дети этого возраста вообще предрасположены к тому, чтобы перевернуть в доме вверх дном все, что только возможно. Проблема заключается в том, что для интуитивного ребенка комната, представляющая собой сцену погрома, воспринимается не безобразной, напоминающей помойку кучей игрушек, мятой одежды, пакетов с недопитым соком и мандариновых корок, но первозданным Хаосом, дающим неограниченные возможности для полета фантазии и проявления инициативы по созданию новых миров. Кроме того, в очень структурированной, упорядоченной обстановке интуитивисты зачастую теряются, начинают чувствовать себя “не в своей тарелке”.

Я не столь беспорядочное существо, как мистер Шерлок Холмс, и потому один-два раза в год меня без постороннего напоминания посещает благочестивая мысль о том, что неплохо бы разобрать свои бумаги и навести хоть какой-то порядок на письменном столе. В тех случаях, когда я заста­вляю себя совершить такой подвиг, жизнь моментально становится чертовски сложной. В нужный момент под рукой не оказывается ни нужной книги, ни дискеты, ни телефона, ни ручки. Если мое рвение простирается дальше письменного стола и архива, то проблематичным становится вовремя успеть на работу или на важную встречу — с утра (и не только) не найдешь ни часов, ни подходящей рубашки. Про ключи лучше не вспоминать! Какое-то время я честно пытаюсь раньше вставать, запомнить новое местоположение нужных вещей, возвращать их туда, откуда взял. Все это кончается тем, что в один прекрасный момент я с сожалением бросаю взгляд на свой идеальный порядок, делаю глубокий вдох и переворачиваю все вверх дном. Ручки, бумаги, кассеты, пульт от телевизора и даже ключи моментально находятся. Рискну предположить, что подобный мотив присутствует и в действиях ребенка-интуитивиста, устраивающего очередной тарарам.

Сенсорный же ребенок может создавать проблемы своей неуемной тягой к тому, чтобы квантифицировать все подряд. Иными словами, разобрать на составные части не только новую игрушку, но и вообще все, что возможно. Его толкает к этому как любознательность, присущая всем детям такого возраста, так и потребность сенсорной личности в тщательном исследовании деталей всего и вся. В том числе розеток и выключателей, электрических ножей и стиральных машин. Кроме того, сенсорные дети нуждаются в ясных, четких и развернутых инструкциях. Многие родители, в первую очередь, естественно, относящиеся к интуитивному типу, могут воспринимать эту естественную потребность таких детей как бестолковость, нежелание считаться с их требованиями и даже издевку.

Третья пара альтернатив в рассматриваемой нами типологии — думающий или мыслительный тип (T) и чувствующий тип (F). Так же, как и предыдущую, Юнг считал эту пару ведущей в структуре личности. Данная дихотомия описывает процесс принятия человеком решения. Уже из названия этой пары очевидно, что люди, принадлежащие к думающему типу, при принятии решения опираются на факты, их изучение и анализ. Чувствующие же руководствуются в первую очередь эмоциями. Важно отметить, что это единственная в типологии Майерс — Бриггс пара предпочтений, связанная с полом. Большинство мужчин в европейской культуре (примерно две трети) — думающие, большинство женщин (также две трети) — чувствующие. В обыденном сознании этот факт часто фиксируется в рассуждениях о “женской логике” как альтернативе логике “нормальной” и муж­ской отстраненности и “бесчувственности”.

Проблемы чаще всего возникают в случае, когда реальное положение вещей не соответствует сложившемуся стереотипу. То есть женщина оказывается принадлежащей к думающему типу, а мужчина — к чувствующему. Мальчик F-типа может восприниматься отцом (и не только отцом) как чересчур мягкий, прилипчивый, феминный.

С другой стороны, думающая девочка зачастую производит на родителей впечатление недостаточно ласковой и любящей. Точно такие же трудности порой испытывают дети в отношении родителей, чей тип по данному параметру не соответствует стереотипным ожиданиям.

Надо сказать, что в первые три года жизни, как, впрочем, и в два последующих, такие разночтения меньше влияют на жизнь семьи, чем другие. Они начинают ярко проявляться позднее.

Последняя, четвертая пара предпочтений в типологии Майерс — Бриггс определяет стиль жизни человека. Различаются личности, ориентированные на результат (J) и на процесс (Р). Уже из названия параметров очевидно, что для представителей J-типа целью любой деятельности является достижение конечного результата кратчайшим путем и с наименьшими за­тратами. Они тщательно планируют свою деятельность, включая отдых, неуклонно следуют намеченному и, начав что-либо, стараются довести дело до конца во что бы то ни стало. Люди же, центрированные на процессе, получают удовольствие от самой деятельности. Результат для них вторичен. Если представителю Р-типа, взявшемуся за что-то, приходит в голову идея, кажущаяся более интересной и привлекательной, то ему ничего не стоит бросить начатое и приступить к реализации нового плана. Разница между J и Р становится очень понятной на следующем примере. Если два человека, представляющие каждый из этих типов, одинаково любят играть в карты, то из первого, скорее всего, получится профессиональный игрок, имеющий четкий план на каждый вечер и без колебаний прерывающий игру, как только он выиграл то, что наметил выиграть, или, наоборот, достиг лимита проигрыша, заранее определенного на случай невезения. Второй же, по всей вероятности, стяжает славу заядлого картежника, ведущего игру ради игры и остающегося за карточным столом “до упора”, что бы ни происходило.

Проблемы и противоречия, возникающие между J и Р, во многом схожи с теми, которые я описал, когда говорил о различиях между сенсориками и интуитивистами. Если же эти два вида различий еще и накладываются друг на друга, то жизнь очень осложняется. Родителям J-типа ребенок
Р-типа может казаться совершенно неуправляемым, не способным хоть как-то контролировать свое поведение. Его неожиданные желания и внезапные переключения с одной деятельности на другую могут восприниматься даже как поведение, неадекватное до такой степени, что требуется вмешательство специалиста. Для ребенка же бесконечные попытки родителей так или иначе заставить его довести что-то до конца превращаются в непрерывное наказание неизвестно за что. Кроме того, мама и папа воспринимаются как на редкость скучные и занудные существа, совершенно не способные понять и оценить ничего нового.

С другой стороны, целеустремленность и настойчивость сына или дочери J-типа часто воспринимается родителями Р-типа как вызов, проявление эгоизма и неповиновения. Взрослые в таких случаях, как правило, стремятся занять жесткую позицию, даже если она им не свойственна, пытаясь навязать свою волю во что бы то ни стало. Во взаимоотношениях с трехлетним ребенком это нередко удается сделать. Однако малыш, ориентированный на результат, лишь ждет удобного случая для следующей попытки “построить” маму и папу, которые кажутся чересчур легкомысленными и непоследовательными для взрослых. В итоге все повторяется сначала, и жизнь превращается в бесконечную череду подобных “боданий”.

Все, что мы сказали о базовых различиях, необходимо учесть при подготовке к заключению вашего первого контракта с сыном или дочерью11.

Оценка возможных рисков

и определение границ вторжения.

Выяснение условий и ожиданий

Прежде чем приступать к собственно к переговорам после того, как мы уяснили для себя мотивы поведения наших детей, связанные с их личностными особенностями и потребностями развития, стоит определить еще две вещи. Во-первых, какова максимально допустимая степень инициативы и связанного с ней риска, гарантирующая безопасность для жизни и физического здоровья сына или дочери. Постарайтесь быть реалистичными и объективными. Я понимаю, что многим мамам это трудно. Особенно учитывая то, что в три года, при всех своих неимоверно возросших возможностях, человек все еще весьма уязвим. Однако если мы действительно любим наших детей и по-настоящему переживаем за их жизнь, мы должны по-разному действовать в ситуациях, когда маленький человек хочет сам залезть на детскую горку или сам перебежать через дорогу. Несчастные случаи, увы, иногда бывают и на детских горках. Поэтому, как и при решении других уже знакомых нам непростых задач, делайте это вдвоем. Все соображения о том, почему “ум хорошо, а два лучше”, в полном объеме применимы и к данной ситуации.

Во-вторых, по-прежнему оставаясь по возможности реалистами и учитывая собственные желания и потребности (на которые вы, напомню, имеете полное право), определите, насколько вы готовы позволить ребенку вторгаться в ваше личное пространство. В какой мере вы согласны изменить привычный жизненный уклад, идя навстречу потребности сына или дочери проявлять инициативу и их личностным особенностям.

Если вы достигли некоторой ясности по этим двум позициям, сделайте еще один шаг. Подробно расскажите друг другу о своих личных требованиях к поведению сына или дочери и пожеланиях о том, какими вы хотите их видеть. Обсудите все это и выработайте единую позицию. Нечто подобное можно сделать и гораздо раньше, даже до момента зачатия. Но в обсуждаемый нами момент такой шаг становится насущно необходимым. Я уже говорил, насколько важно уже с момента рождения, чтобы требования папы и мамы к сыну или дочери не противоречили друг другу. Сейчас, когда мы собираемся предъявить свои требования в открытой и ясной форме и хотим, чтобы ребенок их понял и принял, это становится сверхважным. Поясню на примере, о чем конкретно идет речь. Понятно, что все родители в мире желают видеть своих детей красивыми, здоровыми, умными, добрыми... Какие, спрашивается, могут быть противоречия? Но представим себе, что мальчик постоянно слышит от папы: “Ты должен быть сильным и уметь постоять за себя!”. Мама же без конца повторяет: “Нужно всегда быть вежливым! Драться нехорошо!”. Таким образом, родители перекладывают на плечи ребенка сложную аналитическую работу по синтезу тезиса и антитезиса. Разумеется, в три года он не в состоянии самостоятельно справиться с подобной задачей.

Поэтому, получая столь противоречивые, во многом взаимоисключающие инструкции про то, как нужно жить, ребенок, оказавшись между двух огней, начинает вести себя неадекватно ситуации, результатом чего становится частый неуспех и родительское недовольство. Нередко конечным результатом подобной раздвоенности и связанного с ней постоянного напряжения становится серьезное невротическое расстройство. Чтобы избежать такого развития событий, работу по устранению противоречий должны выполнить родители.

Заключение контракта.

Правила и санкции

Ну вот, теперь, кажется, все готово. Можно сформулировать правила, по которым в дальнейшем будет жить семья. Не будем забывать, что нам предстоит договориться с еще очень маленьким человеком. Поэтому правила должны быть четкими, ясными и не слишком многочисленными. Естественно, они будут включать в себя какие-то запреты для ребенка. Обязательно объясните основания таких запретов в понятных сыну или дочери выражениях. Уважаемые папы и мамы моего любимого интуитивного типа! Помните: совершенно очевидная для вас недопустимость кормления птичек стоя на подоконнике перед распахнутым настежь окном далеко не столь очевидна для трехлетнего человека! Убедитесь, что правила поняты и приняты ребенком. В случае категоричного неприятия какого-то пункта не спешите “продавливать” его во что бы то ни стало. Проявите терпение. Выясните, что стоит за этим неприятием. Услышьте своего сына или дочь. И только потом принимайте решение о том, как поступить. Если вы найдете возражения маленького человека основательными и почувствуете готовность пойти ему навстречу, не бойтесь сделать это. Поверьте, ваш родительский авторитет в результате такого шага нисколько не пострадает. Скорее наоборот. Ребенок, убедившись, что к его мнению относятся серьезно и уважительно, охотнее воспримет ваши требования как продиктованные не силой, но любовью и опытом.

Не будем также забывать о том, что, коль скоро принимаются определенные правила, то за их нарушения должны быть предусмотрены определенные санкции. Если выше, кратко касаясь вопроса о наказаниях детей более раннего возраста, я рекомендовал применять их крайне осторожно и даже вовсе исключить, то теперь настаиваю на их необходимости. Мы подошли к моменту, когда ребенок способен и должен воспринять и осознать правила поведения и причины их необходимости. Он должен также иметь ясное представление о том, что последует за их нарушением. Такое подкрепление норм поведения, если хотите поведенческий тренинг, в этом возрасте, на мой взгляд, просто необходимо. Не случайно И.А. Ильин отмечал, что в семье должны закладываться основы здорового правосознания и законопослушности личности.

Другое дело, что наказание не должно быть жестоким и не причинять физических или моральных страданий. До сих пор встречаются сторонники порки, рассказывающие небылицы о том, будто в лучших частных школах Англии потомков лордов обильно кормят “березовой кашей”. Ответственно заявляю: подобной дикости там не существует уже давным-давно! Разумеется, за исключением самодеятельности отдельных психически и сексуально неполноценных лиц, с которыми, увы, можно столкнуться где угодно. Находятся и любители истязания детей, пытающиеся подкрепить свои взгляды авторитетом Священного Писания. От них иной раз приходится слышать, что Иисус Христос призывал отцов сокрушать ребра своим сыновьям. Между тем ничего подобного в Евангелии нет! Такие ревнители благочестия занимаются клеветой на Господа Бога.

Если же наказание не причиняет страданий и ребенок понимает его причину, то оно не влечет за собой формирование негативного образа родителей и восприятие их как источника угрозы. Более того, коль скоро мальчик или девочка заранее предупреждены о последствиях своего поступка, они вообще не связывают неприятности с личностью матери или отца. Наказание в этом случае есть реализация принципа “Закон суров, но это закон”. Как говорится, ничего личного. Здесь заложен, на мой взгляд, глубокий нравственный смысл: ребенок учится искать причины случившегося не во внешней злой воле или неблагоприятном стечении обстоятельств, а внутри себя. В осознании собственной неправоты. Он учится не только проявлять инициативу, но и контролировать ее, тем самым обретая новую степень внутренней свободы. Заканчивая разговор о наказании, хочу добавить, что, решая вопрос о конкретном проступке и применении соответствующих санкций, родители не должны ни на минуту забывать: речь идет о еще очень маленьком человеке. Поэтому всякий раз стоит проявить внимание и понять, что же произошло на самом деле. Скажем, если ночью ребенок входит в вашу спальню, хотя вы договорились, что он не должен этого делать, прежде чем реагировать на поступок, нужно понять: ему просто так захотелось или он чего-то испугался.

Первые проявления сексуальности.

Как говорить с ребенком на “скользкие” темы

Я не случайно привел пример со спальней. После трех лет родители впервые сталкиваются с проблемой детской сексуальности. Сколько бы ни обвиняли Фрейда в “пансексуализме”, невозможно отрицать тот факт, что в этом возрасте мимо внимания ребенка просто не может пройти различие в строении тела отца и матери, в том, как они одеваются. Он неизбежно сталкивается с различными аспектами проявления сексуального влечения взрослых друг к другу. Помимо половых различий в облике и поведении взрослых ребенок начинает подмечать разницу и между мальчиками и девочками. Я не склонен вслед за ортодоксальными фрейдистами утверждать, что каждый трехлетний мальчик непременно желает заменить отца в его сексуальных отношениях с матерью, а каждая девочка — мать в ее сексуальных отношениях с отцом. (Согласно Фрейду, ребенок в какой-то момент убеждается в неосуществимости своего желания, следствием чего является глубокая фрустрация и страх. Негативные эмоциональные последствия такого открытия он, собственно, и называл эдиповым комплексом.) Вместе с тем, на этой стадии помимо очевидного любопытства и любознательности, связанной с вопросами пола, безусловно, имеет место и генитальная возбудимость у ребенка и, как следствие всего этого, фантазии на сексуальной почве. Именно потребность в генитальных ощущениях может подталкивать ребенка к тому, чтобы всеми правдами и неправдами оказаться в родительской постели. При этом очень часто в качестве обоснования такого желания выдвигается тезис о том, что “одному мне страшно”. Вот почему понять истинные причины ночного визита сына или дочери важно еще и с этой, довольно щепетильной точки зрения.

Если вы пришли к выводу, что ребенком движет именно сексуальность, ни в коем случае не стоит показывать ни возмущение, ни смущение. Ведь детские сексуальные фантазии могут быть и завораживающими, и пугающими одновременно. В случае, когда страх ребенка перед пробудившимся влечением и содержанием картин, нарисованных воображением, подкрепляется соответствующей родительской реакцией, может сформироваться генерализированное, глубинное чувство вины — “странное чувство, потому что оно надолго поселяет в голове молодого человека уверенность в совершении им каких-то страшных преступлений и поступков, которые он в действительности не только не совершал, но и биологически был бы совершенно не в состоянии совершить”12.

Поэтому реакция родителей на подобные проявления должна быть чрезвычайно взвешенной. В нашем случае хорошим выходом из ситуации будет ответ на то, что произнесено вслух. То есть, коль скоро ребенок ссылается на страх (что, между прочим, в каком-то смысле правда), родитель одного с ним пола может отвести его в детскую и побыть там какое-то время вместе с сыном или дочерью. Таким образом, получая внимание и не сталкиваясь с отвержением, смущением, гневом со стороны родителей, ребенок вместе с тем не находит удовлетворения своей потребности в генитальных ощущениях и, убедившись в бесперспективности вторжения в родительскую спальню, скорее всего вскоре откажется от таких попыток. Немаловажно, что подобная реакция взрослых в данной ситуации не заостряет внимания ребенка на ее объективно сексуальных аспектах и его собственных сексуальных фантазиях и, следовательно, не генерирует чувства вины за них.