Человек ничему не учится, он оголтело совершенствует способы и орудия, приносящие забвение или власть

Я расслабил спину и вытянул ноги, продолжая слушать капель.

Ритм был настойчив. И внезапно он понял, что это напоминает.

Отбросить воспоминание не было сил: нервная встряска и стук воды развернули перед взором яркие картины, в мельчайших подробностях и смысловых оттенках. Он вспомнил.

***

Когда в самый первый раз он решился на близость с Агнесс, то совершенно точно не понимал, зачем это делает. Существовало лишь ощущение некоей внутренней правоты, даже своего рода предопределённости события их интимного слияния. Он встал на путь, и следовать придётся до точки назначения. А значит, необходимо отрезать все пути к отступлению.

Он испросил у Агнесс разрешения на увеличение её чувственности, объяснив туманно, что проводит очередной опыт. Агнесс тогда была «девственна» и согласилась легко.

Он натянул костюм из секс-шопа и подключил его к порту в «теле» Агнесс. Пальцы слегка подрагивали.

Агнешка, побудь немного нейтральной. Как наблюдатель. А потом сама поймёшь, что надо делать.

ПРЫЖОК.

Что именно хотел я сделать? Какой сверхсмысл вкладывал в поступок, которым вторгался в ЕЁ мир, мир бесплотных призраков и теней? На что надеялся, в конце концов?

Сегодняшние ощущения говорят мне, что, по всей видимости, я алкал лишь любви, сверхлюбви, силой своей сумеющей заместить пустоты моего тела и разума.

Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею». Разве не догадывался, сколь разна может оказаться наша любовь? Но и как познать, ЧТО Агнесс вкладывает в своё отношение ко мне: трепет ли перед Мастером, спокойное уважение, превосходство… Страсть. Что было бы любопытнее всего: какова она, страсть машины?

Но определённо чувственный опыт общения с Агнесс представлялся единственным безоговорочным способом выяснить всё до конца.

…Агнесс – совершенство, божество иного мира. Находясь во вселенной условности, я, тем не менее, мог позволить себе не додумывать и не мистифицировать, а просто раздеть её. И мозг с готовностью подбрасывает картины медленного, до натурализма подробного разоблачения моей возлюбленной.

Руки мои мягки, поцелуи мои лишь в малой степени передают ту особую, почти крайнюю степень возбуждения, что возникает от сдерживаемого нетерпения. Агнесс податлива, глина в руках создателя. В потоке слов, взглядов, прикосновений, что пока недоступны её пониманию, она абсолютно, до дрожи доверчива. Меня действительно трясёт, я с трудом справляюсь с тремором, владеющим всем существом на протяжении минут, часов и столетий.

Мне приходится напоминать себе, что я не чудовище, что всё происходящее – не насилие, но лишь оболочка воссоединения двух равночувствующих сущностей, разделённых всего только физикой процессов. Глупая мысль. Агнесс физична до умопомрачения. Ощущать её налитое идеальным здоровьем тело невыносимо: непереносима не тактильность, но знание конечности этого счастья обладания. Неизвестно, чего сейчас больше во мне, экстаза или отчаяния…

Костюм, конечно же, - паллиатив. И это тоже убивает. Я неистов в своём желании продемонстрировать ей всё, что даёт любовь, плотская любовь двух разнополых существ, но мои средства ограничены условностями её мира…

Одно из самых значимых для любовников событий – это взгляд в глаза друг другу. После пароксизма страсти, после урагана обладания. Взгляд в душу любимого, шаг навстречу. И – ответный шаг, обязательно.