В.Ю. МЕЛЬНИКОВ 3 страница

С целью изучения активности адвоката - защитника в самостоятельном сборе доказательств на досудебных стадиях нами были проанализированы материалы 380 уголовных дел.

В рамках проведенного исследования было выявлено, что адвокат - защитник достаточно редко представляет собранные им доказательства на досудебных стадиях уголовного процесса. Согласно данным материалов изученных уголовных дел, это наблюдалось лишь в 12,8 %, причем во всех случаях представленные защитой материалы служили обоснованием ходатайств о проведении дополнительных следственных действий.

Очевидно, такая низкая активность защитника связана как со стратегией адвоката, которому выгоднее предъявить собранные доказательства непосредственно суду, а также с нечеткостью законодательного регламентирования закрепления доказательств адвокатом - защитником. В этой связи рассмотрим отдельные формы участия защитника в собирании доказательств более подробно.

Прежде всего, это «получение предметов, документов, иных сведений» (п. 1 ч. 3 ст. 86). Из данной нормы следует, что УПК РФ не оговаривает ни характера этих предметов, документов, сведений, ни допустимых способов их получения и фиксации.

Такая процедура предусмотрена лишь для органов, осуществляющих уголовное преследование. Согласно УПК РФ, основными процессуальными формами закрепления этих доказательств являются:

- в случае добровольного предоставления гражданами - осмотр и приобщение к делу в качестве вещественных доказательств (ст. 81 УПК РФ);

- в случаях, когда граждане отказываются добровольно предоставить эти предметы и документы - их осмотр и выемка, которые часто осуществляются в ходе еще одного следственного действия - обыска (ст. 182, 183, 184 УПК РФ).

Очевидно, что адвокат - защитник не имеет права осуществлять обыск и выемку. Эти следственные действия существенно нарушают права граждан, и потому не могут осуществляться без проведения установленных законом процессуальных процедур специально уполномоченными на то должностными лицами (1). Недопустимы и незаконные методы получения предметов, документов, сведений, находящихся в распоряжении граждан (обман, шантаж, запугивание, давление со стороны адвоката - защитника, а тем более - тайное изъятие этих доказательств), хотя действующая редакция УПК РФ прямо и не устанавливает этих требований для собранных адвокатом - защитником доказательств.

Представляется, что единственным доступным для адвоката - защитника способом самостоятельного получения предметов и документов может быть лишь добровольная их передача гражданами. Во всех остальных случаях он должен ходатайствовать следователю, дознавателю, прокурору или суду о производстве необходимых следственных действий.

В юридической литературе также активно обсуждается вопрос о том, в каком виде должны быть зафиксированы эти доказательства.

Так, сторонники идеи параллельного адвокатского расследования предлагают закреплять собирание доказательств по аналогии с органами предварительного расследования протоколами следственных действий (2).

Противники признания за адвокатом - защитником права самостоятельно собирать доказательства полагают, что прерогативой их закрепления обладают лишь следователь, дознаватель и суд, а, следовательно, адвокат имеет право лишь представить собранные им сведения для последующего приобщения к уголовному делу (3).

Несколько более компромиссную позицию занимают З.Д. Еникеев, Е.В. Мищенко, И.Л. Петрухин, В.С. Попов и др.(4). Они предлагают закрепить в УПК РФ норму, которая бы обязывала следователя, дознавателя в обязательном порядке приобщать в качестве доказательств предметы и документы, представляемые адвокатом - защитником, при условии их относимости к делу. На наш взгляд, такая норма неприемлема. Во-первых, это будет грубым нарушением принципа свободной оценки доказательств, закрепленного в ст. 17 УПК РФ, согласно которой следователь, дознаватель, суд оценивают доказательства «по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью». Следователь, дознаватель, суд, приобщая предметы и документы, должен быть уверен не только в относимости доказательства, но и в его достоверности. Обязать их принять эту достоверность как установленную данность значило бы нарушить их процессуальную самостоятельность, вторгнуться в пределы их компетенции. Кроме того, такое автоматическое признание доказательств защиты допустимыми вряд ли будет способствовать состязательности уголовного процесса и справедливости судебного рассмотрения дел.

Полагаем, что выходом из данной ситуации является именно признание собранных адвокатом - защитником сведений доказательствами, установление процессуальных требований к ним и регламентирование процессуальных форм их закрепления.

Представляется, что формой закрепления изъятых предметов, документов адвокатом - защитником может служить либо пояснительная записка, либо ходатайство о приобщении доказательства к материалам дела.

В этой связи мы полагаем, что указанный пробел может восполнить следующая редакция п. 1 ч. 3 ст. 86 УПК РФ:

«1) получение предметов, документов, иных сведений, подтверждающих невиновность подозреваемого, обвиняемого, либо смягчающих характер его вины. В случае, если эти предметы, документы, иные сведения предоставляются защитнику в добровольном порядке, защитник составляет пояснительную записку, в которой указывает время, обстоятельства получения доказательства, паспортные данные лица, его предоставившего, указание, что доказательство передано защите добровольно, а предоставившее его лицо предупреждено о цели и последствиях его использования, о возлагаемой на лицо обязанности подтвердить происхождение доказательства в суде и об ответственности за дачу ложных показаний либо отказ от показаний. Пояснительная записка заверяется защитником и лицом, предоставившим доказательство. В случае отказа добровольно предоставить документы, предметы, сведения, которые по убеждению стороны защиты содержат сведения, оправдывающие обвиняемого (подозреваемого) либо смягчающие степень его вины, он может ходатайствовать об их изъятии следователю, дознавателю либо суду».

Полагаем, что в этом случае процедура собирания предметов, документов, иных сведений у лиц, будет достаточной для закрепления их в качестве доказательств и последующего исследования в суде на общих основаниях.

Второй формой собирания доказательств адвокатом - защитником, предусмотренной ч. 3 ст. 86, является «опрос лиц с их согласия».

В связи с тем, что УПК РФ не раскрывает понятия «опроса», а также не разъясняет основания, порядок его проведения, способы фиксации информации, это действие адвоката - защитника вызывает в литературе наибольшее количество споров.

При этом часть авторов полагают, что адвокат - защитник не должен иметь права собирать какие-либо сведения путем опроса частных лиц, либо вести со свидетелями «предварительные беседы» (5). Так, А.В. Бойков утверждает, что общение адвоката с лицами, в распоряжении которых могут быть сведения, важные для защиты, недопустимо, поскольку нельзя исключить, что защитник может повлиять на будущего свидетеля (6).

Эта позиция представляется нам весьма спорной. Непонятно, каким образом адвокат должен строить защиту подозреваемого (обвиняемого) и предоставлять суду в соответствии с требованиями состязательности списки свидетелей со стороны защиты, ведь без предварительной беседы (опроса) он не может знать, какого рода информацией располагает то или иное лицо, оправдывает ли эта информация подзащитного, или, напротив, изобличает его.

Более последовательной нам представляется позиция тех авторов, которые справедливо полагают, что адвокат - защитник не может осуществлять допрос свидетелей в порядке ст. 187 - 191 УПК РФ, поскольку это следственное действие затрагивает права граждан. Однако это не означает, что адвокат - защитник не может опросить лицо и в тех случаях, когда гражданин желает сообщить сведения, оправдывающие либо смягчающие вину подзащитного (7). Именно такая позиция нашла свое закрепление в УПК РФ. Но ни ст. 86, ни другие процессуальные нормы не определили ни порядок опроса лиц адвокатом, ни способ фиксации полученной им информации, что низводит право адвоката опрашивать свидетелей до порядка «частных бесед» и «предпроцессуальной деятельности» (8).

В этой связи в литературе предлагается несколько вариантов фиксации результатов опроса свидетеля адвокатом - защитником.

Так, по мнению А.П. Лобанова, защитник может самостоятельно опросить гражданина с последующей просьбой изложить сведения в письменном виде лишь в двух случаях: при отказе следователя допросить свидетеля по ходатайству защиты и при заявлении свидетеля о применении к нему незаконных методов допроса (9). С данной позицией трудно согласиться, поскольку в первом случае адвокат, ходатайствуя о допросе свидетеля, в целях осуществления функции защиты должен иметь представления о характере сведений, которыми обладает опрашиваемое лицо. Второй же случай может стать причиной вынужденных злоупотреблений со стороны защитника в виде рекомендаций свидетелю написать заявление о применении к нему незаконных методов допроса.

В литературе высказываются предложения закреплять результаты опроса в виде «протокола следственного действия» (10), что также невозможно, поскольку осуществлять следственные действия и фиксировать их соответствующим протоколом может лишь лицо, осуществляющее расследование.

А. Давлетов рекомендует представлять опрос лица защитником в виде беседы защитника с гражданином, выразившим согласие на это, с целью получения сведений, относящихся к уголовному делу и позволяющих доказать невиновность или меньшую виновность подзащитного, результаты которой фиксируются в произвольной форме. В качестве формы фиксации он предлагает протокол опроса с указанием места и времени начала и окончания опроса, анкетных данных опрашиваемого и защитника, а также дополнительно вести видеозапись допроса (11). Другие авторы, в целом поддерживая эту позицию, предлагают заверять результат опроса у нотариуса как лица, выступающего от имени государства (12). Очевидно, такая позиция связана с недоверием к адвокату. Характерно, что нотариального заверения протокола допроса, произведенного следователем, эти авторы не требуют, хотя законодательное закрепление большего доверия к одной из состязающихся сторон по сравнению с другой стороной ведет, на наш взгляд, к существенному нарушению принципа состязательности.

Не менее странным выглядит и предложение о том, что провести такой опрос должен частный детектив, который зафиксирует его соответствующим протоколом допроса (13). Ведь речь идет не о сомнении в квалификации адвоката - защитника, который в сложившейся в стране ситуации на рынке труда чаще оказывается более подготовленным специалистом, чем следователь. Вызывает спор процессуальная форма закрепления доказательства. Введение в уголовный процесс новых процессуальных фигур - нотариуса, частного детектива этой проблемы ни в коей мере не снимает, а лишь ведет к удорожанию процесса.

На наш взгляд, процессуально более оправданным способом фиксации результатов опроса граждан будет протокол опроса, заверенный гражданином и защитником, который должен быть приложен к ходатайству защитника о вызове свидетеля для допроса на предварительном следствии либо в суде (по усмотрению стороны защиты). Использование при этом дополнительных средств фиксации опроса не противоречит действующему законодательству и может только приветствоваться. Однако это требование не должно быть обязательным.

Все же следует отметить, что опрос лиц с их согласия не создает самостоятельных доказательств. Он лишь является основанием для ходатайства о вызове данного свидетеля для допроса следователю, дознавателю либо непосредственно в суд.

Третий способ активного участия адвоката в процессе доказывания - это «истребование справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций» (п. 3 ч. 3 ст. 86).

Для этого способа собирания доказательств УПК РФ установил обязанность органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций предоставлять необходимые адвокату сведения. Однако он не определяет ни форму адвокатского запроса, ни сроков ответа на адвокатский запрос, ни уважительных причин отказа при невозможности предоставления запрошенных сведений, ни ответственности указанных лиц за неисполнение возложенной на них обязанности. И хотя в декабре 2004 г. законодатель внес изменения в п.п. 1 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре РФ», согласно которым органы государственной власти, местного самоуправления, а также общественные объединения и иные организации обязаны выдавать адвокату запрошенные им документы или их заверенные копии не позднее, чем в месячный срок со дня получения запроса, никаких механизмов ответственности за непредоставление информации закон не установил (14).

Анализ статей УПК РФ 2001 г. позволяет сделать вывод, что единственной возможностью адвоката - защитника отреагировать на непредоставление ему запрашиваемых сведений является обращение к следователю, дознавателю или в суд с ходатайством об истребовании необходимых справок, характеристик, документов. В частности, ч. 1 ст. 119 УПК РФ предусматривает, что адвокат - защитник «вправе заявить ходатайство о производстве процессуальных действий или принятии процессуальных решений для установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, обеспечения прав и законных интересов лица, заявившего ходатайство, или представляемого им лица соответственно». Согласно ст. 120 УПК РФ, ходатайство может быть заявлено в любой момент производства по уголовному делу.

На наш взгляд, право адвоката - защитника собирать доказательства по уголовному делу должно быть обеспечено не только правом заявления ходатайств, но и реальным механизмом его реализации.

Во-первых, зависимость адвоката - защитника от органов предварительного расследования и суда при собирании доказательств не отвечает в полной мере защите прав и законных интересов подзащитного в уголовном процессе. Запрашивая органы государственной власти, местного самоуправления, общественные объединения и организации, адвокат - защитник не всегда обладает возможностью заранее установить, оправдательное или обвинительное доказательство он получит. Если же это доказательство истребуется через органы предварительного расследования или суд, УПК РФ не позволяет в должной мере защитить интересы подозреваемого, обвиняемого, и не предъявлять полученное по запросу суда, следователя, дознавателя доказательство для приобщения к делу.

Во-вторых, отсутствие такого механизма часто способствует тому, что адвокатские запросы просто игнорируются данными органами. Например, в работе С.С. Якимовой приводится следующий пример такого игнорирования требований адвоката. Гражданин Н. вначале лично, а затем через запрос своего адвоката - защитника обратился в органы ГИБДД с целью получения копий материалов о дорожно-транспортном происшествии, непосредственным участником которого он был15. Н. в снятии копий было отказано, была лишь предоставлена возможность ознакомиться с материалами административного производства на основании ст. 25.1 КоАП РФ, где о праве участников дорожно-транспортного происшествия снимать копии не упоминается. В последующем, уже после обжалования этого решения через суд, орган ГИБДД вновь отказал в предоставлении адвокату - защитнику копий интересующих материалов.

Полагаем, что Кодексом должен быть предусмотрен и адекватный механизм реализации данного права стороны защиты. В частности, в п. 3 ч. 3 ст. 86 УПК РФ необходимо указать сроки ответа на запрос адвоката, которые целесообразно ограничить разумными пределами (5 - 10 дней), а также установить право адвоката - защитника истребовать необходимые документы через суд. Кроме того, на наш взгляд, в УПК РФ необходимо установить ответственность должностных лиц за необоснованный отказ от выполнения положения ст. 86. В частности, мы полагаем, что одним из видов такой ответственности может стать штраф, взимаемый судом в порядке ст.ст. 117 и 118 УПК РФ в случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством.

Представляется, что законодательное закрепление этих мер позволит укрепить позицию защитника как равноправного участника состязательного судопроизводства и окончательно узаконить его активное участие в собирании доказательств.

Во-вторых, отсутствие такого механизма часто способствует тому, что адвокатские запросы просто игнорируются данными органами. Например, в работе С.С. Якимовой приводится следующий пример такого игнорирования требований адвоката. Гражданин Н. вначале лично, а затем через запрос своего адвоката - защитника обратился в органы ГИБДД с целью получения копий материалов о дорожно-транспортном происшествии, непосредственным участником которого он был (15). Н. в снятии копий было отказано, была лишь предоставлена возможность ознакомиться с материалами административного производства на основании ст. 25.1 КоАП РФ, где о праве участников дорожно-транспортного происшествия снимать копии не упоминается. В последующем, уже после обжалования этого решения через суд, орган ГИБДД вновь отказал в предоставлении адвокату - защитнику копий интересующих материалов.

Полагаем, что Кодексом должен быть предусмотрен и адекватный механизм реализации данного права стороны защиты. В частности, в п. 3 ч. 3 ст. 86 УПК РФ необходимо указать сроки ответа на запрос адвоката, которые целесообразно ограничить разумными пределами (5 - 10 дней), а также установить право адвоката - защитника истребовать необходимые документы через суд. Кроме того, на наш взгляд, в УПК РФ необходимо установить ответственность должностных лиц за необоснованный отказ от выполнения положения ст. 86. В частности, мы полагаем, что одним из видов такой ответственности может стать штраф, взимаемый судом в порядке ст.ст. 117 и 118 УПК РФ в случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства процессуальных обязанностей, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством.

Представляется, что законодательное закрепление этих мер позволит укрепить позицию защитника как равноправного участника состязательного судопроизводства и окончательно узаконить его активное участие в собирании доказательств.

+++++++++++++++

пешность допроса подозреваемого и обвиняемого, а отсюда и значение для дела полученных показаний зависят от умелого выбора и искусного, эффективного применения выработанных теорией и практикой тактических приемов допроса.

При допросе в условиях бесконфликтной ситуации, когда допрашиваемый подтверждает правильность возникшего в отношении его подозрения, а обвиняемый признает себя виновным, основное внимание должно быть направлено на получение полных, подробных, детализированных показаний обо всех обстоятельствах совершенного преступления. Оценивая сообщаемые сведения, следует иметь в виду, что допрашиваемый, даже признавая себя виновным, нередко сознательно, а иногда неосознанно стремится по возможности умалить свою роль в расследуемом событии, представить себя в более выгодном свете, изобразить себя жертвой неблагоприятного стечения обстоятельств. Возможно, также проявление стремления скрыть или приуменьшить участие в преступлении лиц, к которым допрашиваемый испытывает чувство привязанности. Все эти моменты таят угрозу превращения бесконфликтной ситуации в конфликтную. Поэтому, особенно на первом допросе, не следует без необходимости при постановке после свободного рассказа вопросов сразу же акцентировать внимание допрашиваемого на спорных, противоречивых моментах его показаний.

Нужно еще иметь в виду, что ложные детали, надуманные объяснения и подробности, содержащиеся в показаниях подозреваемого (обвиняемого), могут свидетельствовать о самооговоре, т.е. ложном признании лица в совершении преступления. Самооговор является следствием не только неблагоприятной тактической ситуации, тех или иных процессуальных нарушений и тактических просчетов. В основе самооговора нередко лежат определенные личностные особенности, а также те нежелательные изменения, которые возникают в психике человека в результате ошибочного подозрения или обвинения его в совершении преступления. Ложному признанию благоприятствуют допросы в ночное время, а также их чрезмерная систематичность, длительность и повторяемость*.

*См.: Ратинов А.Р., Скотникова ТА. Самооговор (происхождение, предотвращение и разоблачение ложных признаний). М., 1973.

Замечено, что содержащаяся в ложном признании информация обычно не выходит за пределы того, что было известно следователю. Причем значительную часть ее занимают уверения в своем чистосердечном раскаянии и готовности содействовать в раскрытии преступления. При проверке достоверности полученных при допросе сведений необходимо обращать внимание: во-первых, насколько полно и подробно удалось выяснить все факты, относящиеся к предмету доказывания по делу; во-вторых, сообщил ли допрашиваемый такие детали и обстоятельства, которые не были известны следствию и которые безусловно должны быть известны лицу, действительно совершившему преступление; в-третьих, удалось ли подтвердить факты, сообщенные на допросе, другими доказательствами.

Наличие в показаниях перечисленных данных тем не менее еще не исключает ложного признания, поскольку допрашиваемый, оговаривая себя, может знать о подробностях преступления от лица, действительно его совершившего, или других лиц. Например, известную трудность для разоблачения представляет ложное признание, которое приносится с целью оградить от ответственности своих близких. Поэтому для распознавания подобных случаев нужно внимательно изучать личностные особенности допрашиваемого, его связи и не торопиться с исключением версии о совершении преступления другими лицами. В разоблачении самооговора большое значение имеют проверка показаний на месте, проверка алиби и тщательное, скрупулезное сопоставление полученных признательных показаний с другими добытыми по долу данными.

При анализе показаний нужно обязательно обращать внимание и на использование допрашиваемым несвойственных ему выражений, формулировок, понятий, что может свидетельствовать о формировании содержания показаний под воздействием заинтересованных лиц. Диагностировать ложное признание помогают повторные допросы. О ложном признании могут информировать буквально дословное повторение допрашиваемым первоначальных показаний, а также обратное явление, когда подозреваемый (обвиняемый) в силу естественного процесса забывания вносит на последующих допросах в свои показания все новые и новые подробности, нередко противоречащие тем сведениям, которые были изложены им вначале.

В конфликтной ситуации общим правилом является использование возможностей свободного рассказа для установления психологического контакта с допрашиваемым, более глубокого изучения его личностных особенностей и получения как можно более полных показаний по всем обстоятельствам, интересующим следствие.

Довольно часто конфликтная ситуация складывается при допросе подозреваемого. Конфликтность подобного допроса обусловлена прежде всего позицией допрашиваемого, отрицающего свою причастность к совершенному преступлению. Кроме того, поскольку допрос происходит в начале расследования, следователь обычно не располагает достаточной совокупностью доказательств для полного изобличения допрашиваемого. К тому же еще и нет полной уверенности, что подозреваемый – то самое лицо, которое виновно в преступлении. Поэтому первый допрос подозреваемого носит в определенной мере разведывательный характер и направлен на выяснение личностных особенностей допрашиваемого, его позиции, аргументов и получение той информации, которую он намерен сообщить.

При этом нужно учитывать, что подозреваемому свойственны противоречивые психические переживания. С одной стороны, он рассчитывает, что следствие не располагает достаточными доказательствами, и поэтому надеется, что ему удастся уйти от ответственности. С другой же стороны, факт задержания или внезапного вызова на допрос довольно часто оказывается для такого лица неожиданным, ослабляет его уверенность в том, что преступление останется нераскрытым, и способствует формированию в его сознании представления о неизбежности предстоящего разоблачения.

Противоречивость переживаний лица, совершившего преступление, их особая острота, затрудняют правильную оценку ситуации и приводят к грубым просчетам и неверным решениям.

Тактика допроса подозреваемого должна быть максимально осторожной, избирательной, поскольку не исключено, что подозрение в отношении определенного лица возникло в результате неблагоприятного стечения обстоятельств, оговора, заблуждения или ошибки. Известно, что фактор задержания или ареста может сломить волю лица, не виновного в совершении преступления, и привести к самооговору. Поэтому особенно важно проверить причастность допрашиваемого к расследуемому событию и получить от него такую информацию, которая может быть известна только лицу, совершившему преступление.

О причастности допрашиваемому к расследуемому преступлению чаще всего свидетельствуют характерные умолчания (например, сокрытие факта знакомства с лицом, связь с которым допрашиваемого по делу установлена), а также нередко появляющиеся в показаниях проговорки, т.е. невольное сообщение сведений, в которых проявляется осведомленность об отдельных обстоятельствах расследуемого преступления (например, о размерах, приметах похищенного, месте преступления).

При допросе подозреваемого нередко возникает необходимость в проверке его ссылок на алиби. Тщательный и детальный допрос выявит незнание допрашиваемым подробностей и обстоятельств, относящихся к пребыванию в определенное время в том месте, на которое он ссылается, заявляя о своей непричастности к совершенному преступлению. Например, неосведомленность о порядке проведения вечера отдыха или же незнание названия и содержания пьесы, которую он якобы смотрел дома по телевизору, и т.п.

На допросе могут быть использованы и данные о поведении подозреваемого после совершенного преступления – так называемые «улики поведения». Известно, что некоторые преступники до задержания проявляют повышенный интерес к ходу и результатам расследования, в частности результатам осмотра места происшествия, состоянию здоровья потерпевших и т.д. В других случаях, наоборот, окружающим может броситься в глаза нарочитая незаинтересованность такого лица в случившемся или проявлении им опасения и страха перед возможностью задержания и ареста.

В процессе допроса подозреваемого можно воспользоваться и большим психологическим влиянием на допрашиваемого будущих доказательств, которые могут появиться в распоряжении следствия позднее. С этой целью целесообразна некоторая демонстративность при подготовке и проведении отдельных следственных действий, а также различных экспертиз, разъяснение их сущности и тех доказательств, которые могут быть получены в результате их проведения. Например, получение пальцевых отпечатков, назначение судебно-медицинской экспертизы, изъятие образцов слюны, крови, волос, одежды, ее осмотр, состриг ногтей, изъятие подногтевого содержимого и т.п. следует производить таким образом, чтобы допрашиваемый понял, что у следователя в самое ближайшее время будет достаточно доказательств, чтобы установить истину.

При проведении допроса важно умело сочетать предъявление доказательств и изобличение допрашиваемого во лжи с использованием приемов, активизирующих эмоциональные переживания лица, совершившего преступление. Поколебать позицию допрашиваемого можно путем активизации в его сознании угрызений совести, усиления нередко довольно мучительных переживаний, обусловленных пониманием противоправности совершенного деяния и его тяжких последствий, а также разъяснением обстоятельств, смягчающих уголовную ответственность.

При участии в допросе подозреваемого (обвиняемого) защитника тактический рисунок следственного действия усложняется. Нельзя не учитывать, что защитник, имея право задавать вопросы (отведенные следователем вопросы подлежат занесению в протокол), может в значительной мере повлиять на ход следственного действия и его результаты. Поэтому необходимо особенно тщательно готовиться к такому допросу, предусмотреть позицию, которую займет защитник, с тем чтобы не упустить инициативу и при недобросовестных намерениях защитника не дать ему возможности помешать установлению истины.

Допрос обвиняемого производится, когда следователь располагает доказательствами, достаточными для предъявления обвинения и изобличения допрашиваемого в совершении преступления. Однако при допросе обвиняемого, как и подозреваемого, возможна ситуация, когда в системе доказательств, которыми располагает следователь, имеются пробелы. В такой ситуации тактику допроса целесообразно строить вначале без предъявления доказательств, с постановкой вопросов, содержание которых свидетельствовало бы о знании следователем обстоятельств совершенного преступления. Такая осведомленность складывается из знания обстановки места происшествия, показаний очевидцев, свидетелей и т.п., а также сведений о некоторых характерных деталях поведения допрашиваемого до момента совершения преступления или после него.

В процессе допроса можно использовать и большую впечатляющую силу отдельных улик, предъявляя их таким образом, чтобы у допрашиваемого сложилось убеждение в неотвратимости предстоящего разоблачения.

По делам о групповых преступлениях нужно учитывать характер взаимоотношений между участниками группы и умело использовать их нередко противоречивые интересы. Противоречия в показаниях таких лиц, разный объем сведений, сообщенный ими по поводу одних и тех же обстоятельств, как правило, нарушают согласованность их позиций, порождают взаимное недоверие и стремление выгородить себя или приуменьшить свою роль в преступлении за счет других. В подобной ситуации рекомендуется пробудить у допрашиваемого переживания, связанные с возможностью «опоздать» с чистосердечным признанием.