В.Ю. МЕЛЬНИКОВ 2 страница

Практически с момента опубликования нового УПК РФ у многих практических и научных работников вызывала сомнение конституционность ч. 6 ст. 234 УПК РФ, согласно которой "ходатайство стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого подлежит удовлетворению лишь в случае, если оно заявлялось в ходе предварительного расследования и было отклонено дознавателем, следователем или прокурором. Данное ходатайство может быть удовлетворено также в случае, если о наличии такого свидетеля становится известно после окончания предварительного расследования".

Группа депутатов Государственной Думы обратилась с запросом в Конституционный Суд РФ, оспаривая конституционность ч. 6 ст. 234 УПК РФ как необоснованно ограничивающей возможность доказывания невиновности обвиняемого и тем самым не согласующейся со ст. 45, 46 (ч. 1) и 55 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ согласился с доводами авторов запроса, указав в Постановлении от 29 июня 2004 г. N 13-П, что

"согласно ст. 49 (ч. 1) Конституции РФ каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Доказывание в уголовном судопроизводстве состоит в собирании, проверке и оценке доказательств и осуществляется дознавателем, следователем, прокурором и судом (ст. 14, 85 и 86 УПК РФ). Исходя из предписаний ст. 2, 18 и 45 (ч. 1) Конституции РФ о том, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется и именно права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти и обеспечиваются правосудием, дознаватель, следователь, прокурор и суд, осуществляя доказывание, обязаны принимать в установленных процессуальных формах все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминируемого ему преступления. Обвиняемый в соответствии со ст. 49 (ч. 2) Конституции РФ не обязан доказывать свою невиновность. Однако это не означает, что в случае отказа обвиняемого от участия в доказывании или неспособности по каким-либо причинам осуществлять его, доказательства невиновности могут не устанавливаться и не исследоваться. То обстоятельство, что обвиняемый воспользовался названным конституционным правом, не может служить основанием ни для признания его виновным в инкриминируемом преступлении, ни для наступления каких-либо неблагоприятных последствий, связанных с применением процессуальных санкций, в том числе с ограничением возможности реализации им своих процессуальных прав. Между тем ч. 6 ст. 234 УПК РФ... ограничивает обвиняемого в возможности отстаивать в ходе судебного разбирательства свою позицию по уголовному делу, чем нарушается его конституционное право на защиту своих прав и свобод всеми способами, не запрещенными законом, в том числе в суде. Понуждая обвиняемого ходатайствовать о вызове свидетеля для подтверждения алиби в период предварительного расследования, т.е., по существу, к отказу от гарантированного Конституцией РФ права не доказывать свою невиновность, названная норма фактически вводит процессуальную санкцию за использование этого конституционного права" <*>.

--------------------------------

<*> СЗ РФ. 2004. N 27. Ст. 2804.

Конституционный Суд РФ признал ч. 6 ст. 234 УПК РФ в той мере, в какой содержащейся в ней нормой исключается возможность удовлетворения судом ходатайства стороны защиты о вызове свидетеля для установления алиби подсудимого, если, несмотря на то, что о наличии такого свидетеля ей было известно в период предварительного расследования, соответствующее ходатайство в этот период не заявлялось и не было отклонено дознавателем, следователем, прокурором, не соответствующей ч. 2 ст. 45, ч. 1 ст. 46 и ч. 2 ст. 49 Конституции РФ.

Весьма полезна ч. 5 ст. 165 УПК, которая говорит о том, что, если в исключительных случаях, когда осмотр жилища, обыск и выемка в жилище, а также личный обыск не терпит отлагательства, их производят на основании постановления следователя без получения судебного решения, следователь в течение 24 часов с момента начала производства следственного действия уведомляет о нем судью и прокурора. К уведомлению прилагаются копии постановления о производстве следственного действия и протокола следственного действия для проверки законности решения о его производстве. Затем, получив указанное уведомление, судья в срок не позднее 24 часов с момента его поступления проверяет законность следственного действия и выносит постановление о его законности или незаконности. Если судья признает следственное действие незаконным, все доказательства, полученные в его ходе, признаются недопустимыми в соответствии со ст. 75 УПК, т.е. лишаются доказательственной силы. Данное правило в литературе со ссылкой на американскую доктрину называют "плодами отравленного дерева" <*>.

--------------------------------

<*> См., например: Чувилев А., Лобанов А. Плоды отравленного дерева // Российская юстиция. 1996. N 11. С. 49.

Пороки вещественных доказательств

Необходимо обратить внимание на проблему, с которой сталкивался каждый практикующий юрист. Нередко предметы, изымаемые в ходе осмотров, обысков, выемок, направляются на экспертизу, и лишь потом с учетом ее результатов принимается решение об их приобщении или неприобщении к уголовному делу в качестве вещественных доказательств. Такой подход оправдывается тем, что якобы невозможно приобщить к уголовному делу предмет, относимость которого еще не установлена.

Но по смыслу закона экспертиза - это следственное действие, направленное на проверку доказательства (ст. 87 УПК РФ). При направлении на экспертизу предмета, в отношении которого не вынесено предварительно постановление о признании его вещественным доказательством (ч. 2 ст. 81 УПК РФ), т.е. не облеченного в требуемую законом процессуальную форму, следует признавать недопустимыми доказательствами как этот предмет, так и заключение эксперта. Если при обнаружении и изъятии предмета закон не был нарушен, то впоследствии можно в любой момент производства по делу вынести постановление о признании его вещественным доказательством и вновь назначить экспертизу.

Однако если речь идет о небольшом количестве наркотиков, патронов и прочее, которые были полностью израсходованы в ходе первого экспертного исследования, то новую экспертизу провести будет невозможно. Это тоже развитие доктрины "плоды отравленного дерева": последовательную цепочку доказательств образует использование только тех предметов, процессуальный статус которых непорочен (процессуальная форма вещественного доказательства предполагает приобщение предмета к уголовному делу в данном качестве). Общеизвестно, что выводы об относимости, достоверности и т.д. могут быть предварительными и окончательными.

По многим делам решение о допустимости или недопустимости одних и тех же сведений в качестве доказательств принимается неоднократно: ходатайства разрешаются в ходе досудебного производства, затем в суде первой инстанции выводы относительно них могут быть пересмотрены; в вышестоящих инстанциях обвинение или защита вновь могут поставить вопрос о допустимости конкретного доказательства. Вопрос, который не решен и в действующем УПК РФ: имеет ли решение о допустимости доказательств, принятое вышестоящей инстанцией, отменяющей приговор, кассационное определение и т.д. и направляющей дело на новое рассмотрение, преюдициальное значение?

В отечественном уголовно-процессуальном праве господствует точка зрения, согласно которой не только относимость, достоверность, сила и достаточность, но и допустимость доказательства оценивается по внутреннему убеждению (см. ст. 17, 88 УПК РФ). Еще в конце 70-х гг. XX в. Г.М. Резник отметил, что допустимость оценивается не по внутреннему убеждению, а на основе знания закона: "Оценивая доказательства с точки зрения их допустимости, судья руководствуется нормами уголовно-процессуального закона, устанавливающими исчерпывающий круг источников доказательств и подробно регламентирующими правила их получения и закрепления. При определении допустимости имеет место подведение признаков, характеризующих процессуальную форму доказательства, под нормы уголовно-процессуального права, т.е. вопрос разрешается путем применения права к факту, а не по внутреннему убеждению субъекта" <*>.

--------------------------------

<*> Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 19.

Думается, решение о допустимости конкретного доказательства должно иметь преюдициально обязывающую силу, если ситуация полностью разъяснена вышестоящей инстанцией. Конечно, если судебное решение отменяется и в определении (постановлении) указывается, что при новом рассмотрении дела для решения вопроса о допустимости необходимо что-то исследовать, осмотреть, кого-то допросить, в этом случае не может быть преюдициальности.

Если вышестоящая инстанция четко указывает, что конкретное доказательство является недопустимым, при новом рассмотрении дела было бы неправильно вновь требовать от суда пересматривать вопрос о допустимости, если не появилось новых обстоятельств. Заслуживает поддержки ч. 2 ст. 390 ГПК РФ: "Указания вышестоящего суда о толковании закона являются обязательными для суда, вновь рассматривающего дело".

Наши "пуритане"

Известно, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, супруга и близких родственников, круг которых определяется законом (ч. 1 ст. 51 Конституции РФ; п. 4 ст. 5; п. 3 ч. 2 ст. 42; п. 7 ч. 4 ст. 44; п. 4 ч. 2 ст. 54; п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ). Российские суды стоят на "пуританской" позиции: штамп в паспорте создает родственные отношения, а та психологическая близость, свойственная родственным отношениям, ради чего, собственно, сам запрет и установлен, не учитывается (советское законодательство не признавало этот запрет из-за приоритета интересов общества над интересами личности, а в настоящее время приоритеты изменились).

Из решений Верховного Суда РФ видно, что, если люди живут вместе много лет, но их брак в органах ЗАГСа не зарегистрирован, они обязаны свидетельствовать друг против друга: "Венчание в церкви, наличие совместных детей и ведение общего хозяйства не порождают супружеских отношений и не освобождают от обязанностей свидетеля" <*>.

--------------------------------

<*> Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 4-й квартал 1995 г. М., 1996. С. 21.

Еще более жуткие ситуации возникают, когда юридически неусыновленных детей, которых обвиняемый воспитывал с годовалого возраста, заставляют свидетельствовать против человека, которого они считают своим отцом (матерью).

В УПК РФ содержатся понятия "близкие лица" (п. 3 ст. 5) и "близкие родственники" (п. 4 ст. 5). При ознакомлении с данным Кодексом выясняется, что у обвиняемого близких лиц нет; близкие лица (любые лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги в силу сложившихся личных отношений) есть только у свидетелей и у потерпевших. Введен этот термин, чтобы принимать в отношении указанных лиц меры безопасности (ч. 3 ст. 11, ч. 9 ст. 166, ч. 2 ст. 186, ч. 8 ст. 193, п. 4 ч. 2 ст. 241, ч. 5 ст. 278 УПК РФ).

У обвиняемого же есть исключительно близкие родственники, причем все родственные связи должны быть подтверждены документами из органов ЗАГСа, иначе никакой "близости" не возникает. Посмотрим на судебную практику.

Если в присутствии сожителя убивают его сожительницу, то содеянное квалифицируется как убийство с особой жестокостью, потому что оно совершено в присутствии близкого потерпевшему лица <*>.

--------------------------------

<*> БВС РФ. 1998. N 11. С. 21.

При привлечении же сожителя к уголовной ответственности, когда сожительница на основании ст. 51 Конституции РФ и п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК просит предоставить ей свидетельский иммунитет, в просьбе ей отказывают, ссылаясь на то, что только близкий родственник вправе отказаться от дачи показаний.

Думается, что установление принципиального различия между терминами "близкие родственники" и "близкие лица" свидетельствует о чрезмерном цинизме и правоприменительной практики, и законодателя.

Существенными недостатками страдает законодательная конструкция ч. 8 ст. 234 УПК РФ. Действующий УПК РФ, учтя недостатки своего предшественника, разрешил на предварительном слушании допрашивать свидетелей для решения вопроса о допустимости доказательств, но в ч. 8 ст. 234 УПК РФ указано, что можно допросить свидетелей, кроме лиц, пользующихся свидетельским иммунитетом.

Буквальное толкование ч. 8 ст. 234 УПК РФ на практике привело к тому, что, например, ходатайство о допросе присутствовавшего при производстве обыска близкого родственника, который мог бы дать показания о нарушениях закона, допущенных в ходе этого обыска, оставлялось судом без удовлетворения, что серьезно нарушало право обвиняемого на защиту.

Осознавая несовершенство законодательной конструкции ч. 8 ст. 234 УПК РФ, группа депутатов Государственной Думы обратилась с запросом в Конституционный Суд РФ, оспаривая конституционность этой нормы как необоснованно ограничивающей возможность доказывания невиновности обвиняемого и тем самым не согласующейся со ст. 45, 46 (ч. 1) и 55 Конституции РФ.

Проверяя обоснованность доводов авторов запроса, Конституционный Суд РФ в упоминавшемся Постановлении от 29 июня 2004 г. N 13-П указал, что

"освобождение лица от обязанности давать показания, могущие ухудшить положение его самого или его близких родственников либо привести к разглашению доверенной ему охраняемой законом тайны, т.е. наделение этого лица свидетельским иммунитетом, является одной из важнейших и необходимых предпосылок реального соблюдения прав и свобод человека и гражданина. Вместе с тем применительно к уголовному судопроизводству свидетельский иммунитет, по смыслу ст. 51 Конституции РФ и конкретизирующих ее п. 40 ст. 5, ст. 56 и ч. 8 ст. 234 УПК РФ, не может рассматриваться в качестве препятствия для реализации лицом, обладающим таким иммунитетом, права использовать известные ему сведения, в том числе в целях обеспечения и защиты прав и законных интересов лиц, которых эти сведения непосредственно касаются. Правовая позиция по вопросу о возможности допроса лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, ранее уже была выражена Конституционным Судом РФ. В Определении от 6 марта 2003 г. по жалобе гражданина Г.В. Цицкишвили <*> Конституционный Суд РФ, признав допустимым при определенных обстоятельствах допрос лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, указал на то, что безусловный запрет допроса этих лиц во всяком случае приводил бы к нарушению конституционного права на судебную защиту и искажал бы само существо данного права. Согласно ч. 8 ст. 234 УПК РФ по ходатайству сторон в качестве свидетелей могут быть допрошены любые лица, которым что-либо известно об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов, за исключением лиц, обладающих свидетельским иммунитетом. Из данной нормы во взаимосвязи с п. 40 ст. 5, ст. 56, ч. 4 ст. 271 и ст. 278 УПК РФ не следует, что запрет обязывать лицо, обладающее свидетельским иммунитетом, давать показания относительно обстоятельств досудебного производства исключает право такого лица дать соответствующие показания в случае, если оно согласно на это, при условии, что ему как свидетелю разъясняется возможность использования показаний в качестве доказательств по уголовному делу" <**>.

--------------------------------

<*> Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. N 108-О "По жалобе гражданина Цицкишвили Гиви Важевича на нарушение его конституционных прав п. 2 ч. 3 ст. 58 УПК РФ" // СЗ РФ. 2003. N 21. Ст. 2060.

<**> СЗ РФ. 2004. N 27. Ст. 2804.

Конституционный Суд РФ признал ч. 8 ст. 234 УПК РФ не противоречащей Конституции РФ, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу во взаимосвязи с иными нормами УПК РФ она не исключает возможность допроса, в том числе по ходатайству стороны защиты, лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к уголовному делу документов при условии их согласия на это. При этом Конституционный Суд РФ обратил внимание правоприменителей на то, что в силу ст. 6 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" (далее - Закон о КС РФ) <*> выявленный Конституционным Судом РФ конституционно-правовой смысл положений ч. 8 ст. 234 УПК РФ является общеобязательным и исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

--------------------------------

<*> СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447 (с послед. изм.).

Нередко протокол следственного действия на основании ч. 1 ст. 75 УПК РФ признают недопустимым доказательством, а затем допрашивают участников этого действия в качестве свидетелей. Обычно сторона защиты заявляет возражение, ссылаясь на то, что осведомленность подобных свидетелей вытекает из незаконно проведенного следственного действия.

На это сторона обвинения и суд отвечают, что из материалов уголовного дела исключен такой вид доказательств, как протокол следственного действия (п. 5 ч. 2 ст. 74, ст. 83 УПК РФ), а показания свидетеля - это совершенно другой вид доказательств (п. 2 ч. 2 ст. 74, ст. 79 УПК РФ). Поэтому если следователь, оперуполномоченный, судебный медик и другие расскажут, что происходило, то содержание следственного действия и обнаруженные при его производстве существенные для дела обстоятельства (см. ч. 4 ст. 166 УПК) будут установлены на основе свидетельских показаний.

Сторона защиты должна занимать по этому вопросу жесткую, абсолютно законную и обоснованную позицию - процессуальная осведомленность так называемых свидетелей вытекает из незаконного следственного действия. Они не невольные очевидцы, они были целенаправленно вовлечены в производство следственного действия. Если оно недопустимо по форме, то вся осведомленность о его ходе и результатах тоже является недопустимой для обоснования вывода о виновности лица.

Не всякой стороне санкция

Наконец, необходимо кратко остановиться на институте, который не удалось прямо закрепить в действующем УПК РФ. Речь идет о таком понятии, как асимметрия правил о допустимости. О нем, в частности, писали профессора А.М. Ларин, В.М. Савицкий, считавшие, что когда сторона обвинения получает доказательство с нарушением закона, но результат следственного действия сомнений в достоверности не вызывает, то сторона защиты вправе использовать такое доказательство. Классический пример - опознание с одним понятым. Результат опознания - отрицательный для обвинения: подозреваемый (обвиняемый) не опознан. Адвокат (особенно это актуально в суде присяжных) стремится к тому, чтобы судьи знали, что, посмотрев на подсудимого, потерпевший его не узнал.

Противники института асимметрии традиционно мотивируют свою точку зрения тем, что в соответствии с Конституцией РФ при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50). Рассматриваемый вопрос и подробное обоснование приводятся в книге "Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность" <*>, поэтому обозначим лишь ключевые тезисы.

--------------------------------

<*> См.: Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В.А. Власихина. М., 2000. С. 173 - 195.

Мотивировка с позиции защиты может быть следующей: исключение недопустимого доказательства - это процессуальная санкция за процессуальное нарушение. Если сторона обвинения нарушила закон, то по ходатайству стороны защиты доказательство должно быть исключено.

Когда же сторона защиты говорит об асимметрии с просьбой разрешить огласить то, что изначально получалось обвинением с целью изобличить лицо, но объективно доказательство получилось защитительным, и когда защите отказывают в ходатайстве об исследовании этого доказательства, то, по сути, к ней применяют процессуальную санкцию при отсутствии нарушения. Защита не собирает доказательства в процессуальном смысле, и, если сторона обвинения, которой предоставлено эксклюзивное право собирать доказательства, не соблюдает закон, неправомерно возлагать ответственность на сторону защиты.

Одновременно нельзя не учитывать, что в применении института асимметрии может быть ряд сложных моментов. Например, если по обвинению в совершении преступления привлекаются к ответственности два лица, интересы которых прямо противоположны (коллизионная защита), то необходимо обосновать, что в отношении одного обвиняемого оправдательное доказательство в силу асимметрии будет допустимым, а в отношении того обвиняемого, против которого данное доказательство устанавливает что-либо изобличающее, оно будет недопустимым как обвинительное, поскольку получено с нарушением закона.

++++++++++++++++++

Текст статьи: Роль защитника в процессе доказывания, при производстве расследования по уголовному делу

Доказывание[1] в уголовном процессе направлено на установление обстоятельств преступления, т.е. объективно имевших место событий в их действительной (реально имевшей место) последовательности. Обязанность доказывания по уголовному делу возложена уголовно-процессуальным законом на органы, осуществляющие уголовное преследование. Учитывая наличие властных полномочий и возможности их злоупотребления со стороны государственных органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, в уголовно-процессуальном законе закреплено два конституционных принципа - законности и состязательности. Существенным моментом в регламентации принципа законности является включение в его содержание санкции за нарушение норм УПК РФ — признания недопустимыми полученные незаконным путем доказательства; а также установление требований законности, обоснованности и мотивированности к определениям суда, постановлениям судьи, прокурора, следователя, дознавателя (ч. З и 4 ст.7 УПК РФ). Иными словами, данные положения указывают на существование системы гарантий реализации принципа законности, в частности, на досудебном производстве Дополнительной гарантией правомерности процессуальных действий и решений следователя и дознавателя выступает система процессуального контроля и надзора на данном этапе.[2] Еще раз напомним, что данная процессуальная деятельность осуществляется специально уполномоченными на то государственными органами и должностными лицами. Однако, в данном случае законодатель делает оговорку, указывая в ч.ч. 2 и 3 ст. 86 УПК РФ, что подозреваемый и обвиняемый имеют право собирать и представлять письменные документы и предметы для приобщения их к делу в виде доказательств,[3] адвокат же кроме этого имеет право опрашивать лиц с их согласия, истребовать справки, характеристики и иные документы. Здесь мы видим градацию, проведенную законодателем между объемом прав подозреваемого (обвиняемого) и адвоката. Следовательно, если обвиняемый не имеет адвоката, он ограничен в возможности участия в собирании доказательств. Отсутствие у обвиняемого такого элементарного права, как возможность опроса лиц с их согласия, влечет за собой ничем необоснованное ограничение права обвиняемого на защиту. В данном случае мы приходим к выводу о необходимости обращения к принципу состязательности уголовного судопроизводства как основополагающему, определяющему сам характер уголовного процесса. Данный принцип закреплен в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, анализ которой позволяет утверждать, что речь о состязательности и равноправии сторон идет лишь применительно к судебному разбирательству, и никак не по отношению ко всему уголовному процессу. Это обусловлено, с одной стороны, расположением ст. 123 в главе, посвященной судебной власти; с другой, — действием этой нормы применительно ко всем видам судопроизводств: а также содержанием и пределами данного принципа, конкретизированными в отраслевом законе — в УПК РФ.[4] Исходя из Конституции Российской Федерации, государство должно обеспечить охрану личности, ее прав и свобод, в том числе в ходе уголовного судопроизводства. Вряд ли правомерно, к примеру, фактически лишать судебной защиты обвиняемого, в силу различных причин (плохого материального положения, противоправного давления на него и др.) не имеющего возможности отстаивать в суде свои права и законные интересы.[5] Обосновывая заключение о необоснованности ограничения права на защиту можно привести лишь один довод о том, что бессмысленно ограничивать возможность осуществления того, что и так не имеет никакой процессуальной ценности, или, иначе говоря – доказательственной силы. Все виды доказательств перечислены в ч. 2 ст. 74 УПК и фактически этот перечень является исчерпывающим. В главах 23, 24, 25, 26, 27 УПК перечислены следственные действия, посредством которых возможно получение доказательств по уголовному делу на досудебных стадиях уголовного процесса. Ни в одной из норм уголовно-процессуального закона, регулирующих деятельность по собиранию доказательств об адвокате, как лице, имеющем право осуществлять производство следственных действий, не упоминается. Любое отдельное следственное действие, как и производство по уголовному делу вообще, имеет особую процессуальную форму, которая является одним из видов правовой формы государственной деятельности и направлена, в первую очередь, на обеспечение режима законности при производстве по делу. Исходя из того, что адвокат (защитник)[6] не упоминается в Кодексе как лицо, имеющее право производить следственные действия по уголовному делу, следовательно, он, невзирая на положения ч.3 ст. 86 УПК, субъектом доказывания не является. Как известно, процесс доказывания состоит из трех этапов: 1) собирание доказательств; 2) проверка собранных доказательств; 3) оценка имеющихся доказательств. Как мы выяснили, адвокат фактически лишен возможности участвовать в деятельности по собиранию доказательств по уголовному делу. Рассматривая второй этап доказывания, т.е. проверку собранных доказательств, мы сразу исключаем из числа субъектов осуществления проверки адвоката. Данное решение полностью и однозначно подтверждается ст. 87 УПК, где содержится исчерпывающий перечень субъектов проверки, т.е. дознаватель, следователь, прокурор и суд, адвокат там не упоминается, следовательно, осуществлять проверку доказательств имеющихся по уголовному делу, в котором он участвует как защитник, адвокат права не имеет. Таким образом, мы приходим к выводу, что адвокат не участвует также и на втором этапе доказывания. Остается третий этап, т.е. оценка доказательств. Обратившись к ст. 88 УПК РФ также приходим к выводу, что адвокат из числа субъектов оценки доказательств законодателем исключен. Правда, здесь сделана небольшая уступка – указано, что доказательство может быть признано недопустимым по ходатайству подозреваемого или обвиняемого. Обращает внимание тот факт, что в ч. 3 ст. 88 УПК, отсутствует указание на то, что адвокат также имеет право обращаться к дознавателю, следователю, прокурору, суду с ходатайством о признании доказательства недопустимым. Толкуя данную норму буквально, приходим к выводу, что адвокат (защитник) таким правом не обладает. В ст. 53 УПК содержится указание на то, что адвокат имеет право заявлять ходатайства и отводы, в ст. 47 УПК – «обвиняемый» имеется аналогичное указание, и, тем не менее, в ст. 88 УПК есть еще и конкретное указание, как уже было сказано выше, о праве обвиняемого (подозреваемого) обращаться с ходатайством о признании доказательства недопустимым. Исходя из сказанного, приходим к выводу, что в настоящее время в уголовном судопроизводстве России, невзирая на закрепление в уголовно-процессуальном законе конституционного принципа состязательности, по прежнему происходит неравная борьба стороны обвинения и стороны защиты, одна из которых наделена властными полномочиями, осуществлять которые предназначена целая система государственных органов, другая же по прежнему не имеет каких-либо реальных прав и возможностей активно участвовать в процессе доказывания по уголовному делу, защищая интересы своего подзащитного. Иллюстрируя вышесказанное можно привести следующий статистический пример: так, из 60 опрошенных автором данной статьи, в июне 2004 года, адвокатов адвокатской палаты Курганской области, 47 респондентов или 78,3% заявили, что не имеют какой-либо реальной возможности участвовать в процессе доказывания по уголовному делу и в настоящее время не видят путей решения данной проблемы, кроме законодательного разрешения альтернативного адвокатского расследования. Девять адвокатов или 15% из опрошенных сообщили, что полагают возможность участие адвоката в процессе доказывания только с пассивной стороны, т.е. постановка под сомнение доказательственного значения, а также допустимости доказательств, представленных стороной обвинения, и лишь 4 адвоката или 6,7% респондентов полагают, что состояние уголовно-процессуального законодательства вполне их устраивает и в каких-то преобразованиях нет необходимости. Кроме этого, изучение более ста конкретных уголовных дел, как находящихся в стадии расследования, так и рассмотренных в порядке уголовного судопроизводства показало, что ни по одному делу сторона защиты не принимало активных действий по участию в процессе доказывания и лишь в 24 случаях из 135, сторона защиты заявляла ходатайство о проведении предварительного слушания на предмет признания доказательств стороны обвинения недопустимыми. Из приведенной статистики следует, что подавляющее большинство практикующих адвокатов считают исключенным сторону защиты из процесса доказывания по уголовным делам и необходимым усовершенствование существующего законодательства, в первую очередь, в сторону расширения прав и предоставления возможности адвокату и его подзащитному активного участия в процессе доказывания по уголовному делу. Значение данного аспекта заключается прежде всего в том, что через процесс доказывания происходит познание истины по уголовному делу. От субъекта доказывания полностью зависит объективное и всестороннее расследование и рассмотрение уголовного дела, т.е. настоящая истина, а не та «истина», которая выгодна дознавателю, следователю или прокурору, одним словом стороне уголовного преследования и которая преследует цель не выяснения реальных обстоятельств происшедшего, а благополучное вынесение судом обвинительного приговора. По нашему мнению совершенно справедливо, что принцип состязательности относится к числугарантий правосудия, который одновременно служит и инструментом защиты личности.Являясь очень емким принципом судопроизводства, состязательность одновременно есть способ исследования и оценки доказательств, способ отстаивания участниками процесса своих или представляемых интересов и способ реализации трех самостоятельных процессуальных функций: обвинения, защиты, разрешения дела.[7] Доказательственная деятельность осуществляется непрерывно на протяжении всего предварительного расследования и как из кирпичиков складывается из отдельных элементов доказывания, т.е. следственных действий. Адвокат же, не имея фактической возможности участвовать в этой деятельности, остается сторонним наблюдателем. Интересен еще один момент. После вступления в действие Уголовно-процессуального кодекса РФ в законе отсутствует требование к дознавателю, следователю, прокурору и суду расследовать и рассматривать уголовное дело полно, объективно и всесторонне.[8] Отсутствие данного требования, снимает со стороны уголовного преследования обязанность объективного расследования уголовного дела и, как правило, влечет за собой возникновение обвинительного уклона. Предъявляемое ст. 73 УПК требование о необходимости доказывания по каждому конкретному уголовному делу, не только обстоятельств, подтверждающих виновность, но и обстоятельств, свидетельствующих о невиновности обвиняемого (подозреваемого) только на первый взгляд говорит о всесторонности и объективности предварительного расследования, на практике же данные требования субъектами производящими предварительное расследование игнорируются, т.к. носят фактически декларативный характер и каких-либо гарантий, как правовых последствий несоблюдения данного требования не имеют. Причины возникновения обвинительного уклона на стадии предварительного расследования абсолютно разные, как пример можно привести несколько, на наш взгляд самые распространенных: это некомпетентность лица расследующего уголовное дело, ложно понятые им интересы службы или карьеризм. Конечно, круг причин гораздо шире, кроме того, они могут встречаться и в совокупности, однако темой нашего исследования не является изучение этих причин, а определение места защитника в процессе доказывания по уголовному делу. Как отмечает И.С. Яртых, в криминологической литературе последнего десятилетия неизменно отмечается снижение профессионального уровня работников правоохранительных органов, рост злоупотреблений, коррупции в их среде. Это ведет к ослаблению борьбы с преступностью, снижению уровня правовой защищенности законопослушных граждан, их доверия государственным институтам.[9] Одной из проблем обеспечения объективности в ходе предварительного следствия являются нарушения закона самими субъектами расследования, как пример можно привести данные Химичевой Г.П. о том, что на практике уровень нарушений закона из года в год остается высоким, о чем может свидетельствовать целый ряд показателей. В частности, по данным ее исследования, по 38,4 % изученных ею уголовных дел и «отказных материалов» были допущены те или иные нарушения закона. Некоторые из них существенно затрудняют, а иногда и препятствуют эффективному осуществлению уголовного судопроизводства. В стадии предварительного расследования наиболее типичными нарушениями закона являются: принятие необоснованных решений по ключевым вопросам расследования, а также о применении мер принуждения (35,1 % от количества нарушений); несоблюдение процессуальных сроков (53,7 %); несоблюдение процессуальной формы при производстве следственных действий (49,5 %); нарушения прав участников процесса (61,8 %). Некоторые из таких правонарушений носят преступный характер. Так, по данным Следственного комитета при МВД России, в 2001 году увеличилось количество зарегистрированных должностных преступлений, совершенных лицами, осуществляющими уголовное судопроизводство (прокурорами было возбуждено 215 уголовных дел в отношении 223 следователей, что на 40 % больше, чем в 2000 году и на 80 % - в 1999 году).[10] Из вышесказанного следует, что у стороны уголовного преследования отсутствует какая-либо заинтересованность в объективном расследовании уголовного дела и вся тяжесть обеспечения объективности при расследовании уголовного дела ложится на сторону защиты, т.е. на адвоката. Режим законности при расследовании уголовного дела полностью зависит от объективности субъекта уголовного процесса осуществляющего это расследование. Таким образом, приходим к выводу о том, что, то реформирование законодательства, о котором столько говорится в последнее время, фактически не коснулось уголовно-процессуального права. Продолжая наше исследование, приходим к неизбежному выводу о необходимости обращения к зарубежному опыту. Например, в Англии свойство допустимости доказательства рассматривается не как неуклонное соблюдение всех требований уголовно-процессуального законодательства к порядку получения конкретного доказательства, а как «его способность доказывать обстоятельства, подлежащие установлению в ходе судебного разбирательства».[11] Таким образом, в Английском доказательственном праве, преобладает требование содержания доказательства над процессом его получения, т.е. доказательство оценивается лишь с точки зрения его относимости к предмету доказывания по конкретному уголовному делу и его достоверности. Говоря о необходимости исключения из свойств доказательств стороны защиты такого обязательного на сегодняшний день свойства как допустимость,[12] наверное, нельзя ограничиться только этим, т.к. здесь необходимо рассматривать возможность участия адвоката в процессе доказывания в современном уголовном процессе России, как комплекс мер по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства и приведения, в первую очередь досудебных его стадий, в соответствие с требованиями состязательности. Необходимость активного участия стороны защиты и адвоката в частности в процессе доказывания подтверждается выводами А.Б. Соловьева, по мнению которого, неполнота и односторонность расследования, как правило, бывает обусловлена несвоевременным и неквалифицированным производством отдельных следственных действий, а также неиспользованием в процессе доказывания по делу всех необходимых следственных действий.[13] Именно поэтому одним из важнейших конституционных принципов уголовного процесса является гарантированное право на защиту, позволяющее обвиняемому как самому лично, так и с помощью защитника, активно доказывать свою невиновность и опровергать обвинительные версии стороны уголовного преследования, либо приводить смягчающие вину обстоятельства. Обеспеченное государством право обвиняемого на защиту служит не только охране его законных интересов, оно также позволяет успешно решать задачи правосудия в целом, в том числе правильно проводить предварительное расследование преступлений, добиваясь объективных результатов и преследующих своей целью принятие справедливого и законного решения по уголовному делу.

++++++++++++++