Глава 95. Змей

... чтобы разорвать на две части прожорливое земное чудовище...

– Тебя выдумали, – небрежно говорит Франк.

Таким тоном сообщают о незначительных неприятностях: «У тебя крошка в усах застряла», – или: «На твоем плаще болтается нитка». Ставят в известность о мелком бытовом недоразумении, уладить которое – плевое дело; впрочем, даже улаживать не обязательно, и так сойдет. Я уже поднял было руку, чтобы стряхнуть несуществующую крошку‑нитку, забыть о ней, и жить дальше, но тут до меня дошел диковинный, ни с чем не сообразующийся смысл его короткой фразы. «Выдумали»?! Что за чушь...

– То есть, поначалу‑то все шло как надо. Ты просто родился и жил, путал сны и явь, рос дикарем и с младенчества примерял на себя шкуру бродяги, – спокойно продолжает Франк. – Не то чтобы она действительно была тебе впору, но жала в локтях и коленках куда меньше, чем любая другая шкура. Натирала душу, но не до кровавых мозолей. В час рождения тебе посулили девять жизней, а такие обещания обычно сбываются. Первую из них ты должен был потерять в младенчестве, и это действительно произошло прежде, чем ты сказал свое первое слово; со второй же тебе предстояло распрощаться в возрасте тринадцати лет, на троллейбусной остановке, где слонялся некий пьяный юнец, вооруженный отцовским ножом; однако же, эта смерть с тобой разминулась и, раздосадованная, явилась к тебе во сне. Помнишь самый страшный сон твоего отрочества, про Мастерские?

Киваю, как кукла, зачарованный его новым монологом. Кажется, на сей раз меня действительно проняло; даже отсутствие Маши наконец‑то больше не имеет значения. Не до нее пока.

– Ну вот, – сочувственно улыбается Франк, – о чем я и толкую. И не делай такое страдальческое лицо. Мастерские из твоих сновидений сами по себе не опасны, просто это место, где, помимо прочего, вносят необходимые исправления в человеческие судьбы, только и всего. Ты сохранил неприятные воспоминания о визитах туда, поскольку два раза увиливал от обязанности умереть наяву, и тогда тебе приходилось переживать свою смерть во сне.

– Второй раз – в мае этого года? – спрашиваю, едва размыкая непослушные губы.

– Ну да, – равнодушно подтверждает Франк. – И не надо так пугаться. Речь в обоих случаях шла лишь о символической смерти; для человека с девятью жизнями все смерти – символические... кроме девятой, разумеется. А нас с тобой сейчас интересует совсем другой эпизод. Событие, имевшее место между двумя страшными снами о Мастерских. Вернее, два события, которые случились с тобой одновременно. Долгая прогулка пешком и короткая поездка в автомобиле... Ладно, ладно, не закатывай глаза, я умолкаю. Вижу, ты и так знаешь, о чем я толкую. В то утро тебя разорвали надвое: ты умер и остался жив, сохранив при себе оба воспоминания. Это действительно было роковое утро, Макс, потому что именно тогда тебя начали выдумывать.

– Как это? – лепечу. – Зачем меня выдумывать, когда я и так есть? Кому такая ерунда в голову могла прийти?

– Бывают такие люди, – сурово говорит Франк, – своего рода полевые генералы армии хаоса, которые достаточно могущественны, чтобы вносить беспорядок в любую череду событий и перекраивать чужие судьбы на собственный лад. Но они, как правило, не ведают, что творят. Они не добры и не злы, у них нет ни желания повелевать прочими, ни готовности подчиниться. У них нет цели, они не способны чувствовать правильное направление; беспокойный разум побуждает их к действию ради забавы, и никакая иная причина не заставит их пошевелить пальцем. Они ведут себя как демиурги, но редко выходят за пределы своей человеческой природы, ибо даже не подозревают о такой возможности...

– Просто монстры какие‑то, – бурчу нервно.

– Именно такие «монстры» и обчистили твои карманы, когда ты заснул в чужом дворе, – ухмыляется Франк. – Если бы это были обыкновенные воришки, ты получил бы хороший житейский урок, не более того. Но они не были воришками. Минутой ранее они не подозревали, что способны обшарить карманы пьяного прохожего; минуту спустя, удивлялись собственному поступку. С людьми, вроде твоих обидчиков, то и дело такое приключается: действуя, они не соразмеряют поступки с собственными убеждениями, а потом всякий раз изобретают причудливые объяснения, дабы оставаться в мире с собой.

– Мило, – фыркаю. – Экие, блин, тонкие артистические натуры!

– Именно. Тонкие и артистические, – без тени сарказма подтверждает Франк. – Поэтому они подошли к делу творчески. Взяли, да и выдумали историю о том, как с неизвестным пьяным прохожим случились два события вместо одного. Первая версия соответствовала действительности, а согласно второй, ты остался при деньгах, поймал поутру такси, да и сломал себе шею в дурацкой автомобильной аварии. Мораль выводилась следующая: не бывает ни «хороших», ни «дурных» поступков; обокрав беспомощного человека, можно спасти ему жизнь... ну и так далее. Ничего оригинального, но авторы обрели душевный покой. Историю эту они записали в толстую тетрадь в лиловой обложке и через несколько дней позабыли, заигравшись в какую‑то новую игру.

– Так значит, на самом деле я не ехал в том такси? Хорошая новость!

Я разве только не приплясываю. Радуюсь, что нашлось, наконец, объяснение одному из самых тягомотных кошмаров моей жизни. Объяснение, конечно, невнятное, и вопросов порождает куда больше, чем я готов задать, но самое главное прояснилось: не умирал я в то утро. Просто шел себе домой через весь город, проклиная портвейн, пиво, греческий коньяк «Метаксу» и собственную дурную башку. Прочее – от лукавого.

– Все не так просто, – хмурится Франк. – Как я уже сказал, у твоих случайных знакомцев достаточно могущества, чтобы перекраивать чужие судьбы. Без всякой выгоды для себя, разумеется. Они‑то поиграли и забыли, а вот ты с тех пор живешь двойной жизнью, и нельзя сказать, что это пошло тебе на пользу. Твоя связь с другим, выдуманным, Максом – односторонняя. Тебе от его присутствия никакого толка; ты, пожалуй, и не узнал бы о нем никогда, если бы не я. А вот он кормится твоей силой и твоей удачей. И, разумеется, твоими жизнями. Все у вас теперь пополам...

– Как это?

– Неважно, как. Важно, что ты вынужден содержать за свой счет призрака, рожденного, к тому же, чужим воображением. Если не можешь понять это, просто запомни. Пригодится.

– В общем, все плохо, да? – резюмирую растерянно.

– Это как посмотреть. История про пьяницу с выпотрошенными карманами просто записана в тетрадку. Никто из посторонних ее не читал. Поэтому твой двойник до недавних пор был слаб и вполне мог бы со временем тихо угаснуть, просто исчезнуть без следа, освободив тебя от обременительной обязанности делить с ним жизнь и судьбу. Текст, который никто не читает, постепенно теряет силу, кем бы он ни был написан.

– Ну и?.. Получается, проблема сама по себе рассосется?

– Вряд ли. Минувшей весной случай снова свел тебя с этой парочкой. Они тебя, разумеется, не узнали. Но в душу ты им на сей раз запал. Бродил за ними по ночному городу, напугал до полусмерти...

– Так это были они? – перебиваю его. – Те самые люди, которые меня обокрали? Такое совпадение?

– Ну да. Бедняги до сих пор в себя прийти не могут, все гадают: что же тебе от них было нужно? А, кстати, действительно, что?

– Они мне понравились, – говорю смущенно. – Славные ребята. И карточную колоду на скамейке забыли, а я подобрал. Самодельная игрушка, не то для гадания сделана, не то просто опыты авангардного книгоиздательства... Там все вдоль и поперек исписано моими любимыми феньками. Я глазам своим не мог поверить: словно бы сам все это написал. Рука чужая, а приколы – мои, фирменные. Я никак не мог понять, откуда они их взяли, да и сейчас не понимаю... Не надо было мне за ними ходить, да?