Глава 55. Гвелиспери

Гвелиспери наносит поражение врагам божества и помогает его преданным слугам в несчастье.

В общем, хреново мне. И еще страшно. Очень страшно. Понято, что от чудес я не удрал, только еще хуже влип, увяз в них по уши, как в болоте, а вытаскивать себя за волосы не обучен, увы. Сижу вот в одном купе с незнакомым человеком – хорошо еще, если действительно с человеком! – созерцаю в окно чудесные видения, и деться мне отсюда особо некуда, разве из поезда на ходу выскочить в «степь да степь кругом». Оч‑ч‑чень романтично!

Хорошо хоть на курносого незнакомца из худших моих кошмаров Карл Степанович не похож– хотя – что внешность? Насколько я понимаю, для тех существ, соседство с которыми по‑настоящему опасно, выглядеть всякий раз иначе – сущие пустяки.

– Кто вы? – спрашиваю попутчика, без особой, впрочем, надежды на удовлетворительный ответ. Кто, кто– Дед Пихто в кожаном пальто.

– Да так, ничего особенного, отнюдь не инициатор, а почти случайный свидетель чуда, которое было готово с вами случиться, но не случилось, – приветливо откликается он. – Странно, кстати, что вы столь болезненно реагируете на исполнение вашего же собственного потаенного желания– Вероятно, то, что легко дается, действительно редко ценится, – драматическая пауза. – А что вы будете делать, если чудеса вовсе перестанут с вами случаться? Вы об этом думали?

– Только об этом в последние дни и думаю. Как – что?! Просто жить и наслаждаться душевным покоем. Крышу чинить буду, – я выразительно постучал костяшками пальцев по собственному темечку.

– Вы меня не поняли, – настойчиво говорит он. – Вот, положим, приведете вы в порядок смятенный свой разум, отдохнете, обдумаете все, что случилось, успокоитесь– Пройдет, скажем, год. Никаких странностей, никаких недоразумений, ничего настораживающего. Даже сны вам больше не снятся‑

– Красота какая! – бурчу. Догадываюсь уже, к чему он ведет.

– Проходит еще год, и еще. Скажем, десять лет. Чудеса по‑прежнему с вами не случаются. Вы смотрите в зеркало, обнаруживаете мешки под глазами, мимические морщины, пивное брюшко и прочие приметы зрелости– Проходит еще десять лет – ничего необычного, кроме, разве что, лысины на макушке. Зато пейзаж за каждым окном всегда соответствует вашему представлению о том, каким ему следует быть. Зато никаких странных типов, никаких шокирующих высказываний, трамваи ездят лишь там, где проложены рельсы, а соседи не взмывают к потолку‑

– Откуда вы знаете, что мой сосед?.. – я в панике.

– Да не знаю я ничего о ваших соседях. Так, для красного словца приплел. А что, он действительно взмывает к потолку?

– Периодически, с похмелья, – вкладываю в эти слова все жалкие остатки былого сарказма. Выпендриваться я, пожалуй, и на смертном одре не прекращу.

– Надо же, – Карл Степанович неодобрительно качает головой.

Уж не сулит ли это моему соседу Диме строжайший выговор с занесением в какие‑нибудь сионские протоколы небесной канцелярии? Впрочем, его проблемы. Мне бы со своими разобраться! Спрашиваю:

– Все, что вы мне сейчас сказали насчет жизни без чудес, брюха и прочих житейских радостей – это лирическое рассуждение, пророчество, или угроза?

– Неужто я должен выбирать одно из этих трех определений? Ни одно не подходит. Есть в русском языке слово из шести слогов: пре‑ду‑преж‑де‑ни‑е. Мне оно больше по душе.

– Желтая карточка?

– Вот именно.

– Игрок, нарушивший правила, сначала получает предупреждение, а с поля его удаляют лишь после повторного нарушения, – говорю тихо, почти нараспев. – Но я не знаю правил этой вашей игры. Наверное, надо бы ловить на лету, но я дурак дураком– Налейте‑ка мне еще рому, а то в ушах звенит, виски словно ватой набиты. Я ничего не понимаю, а вы не объясняете. Мне грустно и страшно. Я влип?

– Ага, – смеется, – влип. Но не сейчас, а двадцать семь лет назад. А теперь начинаешь вылипать.

– "Вылипать"? Ну‑ну‑

Я и не заметил – когда это он перешел со мною на «ты»? Только что? Или раньше? И что это значит? Что спутник мой снял маску вежливого интеллигентного дядечки? А что под маской‑то? Смотрю на него внимательно. Никаких перемен, лицо как лицо, вполне себе человеческое. Налил мне рому, чуть‑чуть совсем, птичью порцию.

– Правил, – говорит, – не существует. И «удалять с поля» тебя никто не будет. Плохо другое: ты, как и любой другой человек, вполне способен «удалиться с поля» самостоятельно. Игрок, добровольно покидающий поле, обычно полагает, что просто берет тайм‑аут. Короткую передышку. Отдохну, дескать, и с новыми силами– Но так не бывает.

– Как не бывает? – кажется, за этот вечер я изрядно отупел. Никак не мог взять в толк, что он имеет в виду.

– А вот так. Нельзя «отдохнуть» и «вернуться в игру с новыми силами». Вернуться после перерыва почти невозможно. Мне кажется, ты должен это знать. Ты ведь как раз собрался спрятаться от собственной судьбы? Потому и сорвался с места как укушенный? Ну, положим, Москва – не то место, где можно спрятаться от судьбы– Но когда человек искренне хочет, чтобы чудеса ушли из его жизни, желание, как правило, исполняется. А потом‑

– А потом – что? – спрашиваю, содрогаясь.