Глава двенадцатая. Лиза шагает. Приподнимает ходунки и толкает их вперед, потом включает здоровую ногу, потом собирает волю в кулак и подтягивает инсультную ногу

Лиза

Лиза шагает. Приподнимает ходунки и толкает их вперед, потом включает здоровую ногу, потом собирает волю в кулак и подтягивает инсультную ногу. Танцовщицы из «Рокеттс».

Дорогу Лиза знает. Она тысячу раз ходила по ней в бурном, как штормовое море, прошлом. Прошлое окружает ее, сейчас оно важнее и реальнее настоящего. Дорога ведет к дому Мелиссы Ричардсон.

Лоренс, возлюбленный Босса, пытался объяснить, но Босс не послушала или не поняла.

Виновата тут Лиза: Босс не поняла, потому что пока знает лишь про стакан. Существительное. Подлежащее. У Босса есть стакан, Лиза должна дать ей глагол. Этот глагол в Мелиссином доме, дорога Лизе известна. Нужно отвести туда Босса.

Слова постепенно возвращаются. Лиза уже пробовала поговорить с Боссом, но то, что нужно сказать, вихрем кружится в голове, а стоит открыть рот, разбивается на пары: предмет и действие. Зайки подходит. Лиза шагает.

Босс должна пройти этой дорогой, пройти вместе с Лизой и понять, что делает стакан. Зайки подходит. Лиза шагает. Босс должна догадаться, что делает стакан.

Лиза приподнимает ходунки и толкает их вперед. Ветер дует в лицо, течение относит назад, хотя ей нужно вперед. Ее сильные молодые ноги крутят педали. Она – та‑Лиза, из прошлого, едущая на велосипеде к своей лучшей подруге, и эта‑Лиза, ползущая туда же в ходунках, одна нога за другой. Бурное море воспоминаний перемещает ее во времени.

Та‑Лиза – быстрее. Велосипед пролетает шесть миль и пятнадцать лет, отделяющие от Мелиссиного дома. Лиза уже на пятом месяце и, встав на педали, чтобы скатиться с последнего холма, чувствует, как ребенок тихонько шевелится в ее чреве. О ребенке не знает никто, кроме Мелиссы, которая была что надо. Мелисса делала и говорила точно то и так, что и как нужно, когда твоя лучшая подруга беременна. Вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня после обеда Мелисса перестала ее замечать. После пятого урока Лиза растворилась в воздухе – Мелисса пронеслась мимо, не видя ее и не слыша. Лиза перестала существовать. Нужно выяснить, станет ли Мелисса разговаривать с ней сейчас.

Эта‑Лиза проползает еще три дюйма вперед, она менее чем в квартале от своего дома. Она знает: когда та‑Лиза приедет к Ричардсонам, Мелисса будет разговаривать. Это первая из их трех последних встреч, которых лучше бы не было, они‑то и изменят навсегда непростую Лизину жизнь.

Эта‑Лиза налегает на ходунки, стараясь догнать, но та‑Лиза уже катит по белой подъездной аллее, бетонной, а не гравийной. Сам дом тоже белый, с колоннами, изогнутым крыльцом и уймой недоступных Лизе вещей – кроватью с балдахином, кабельным телевидением, кашемировыми свитерами. У Мелиссы есть собственный компьютер, с которого они троллят форумы, где, как иногда кажется, они – единственные девчонки. У Мелиссы даже есть доступ к Лизиной электронной почте по адресу [email protected]. Мелисса вертит тремя братьями и стервой‑матерью как хочет. Да, миссис Ричардсон – стерва, зато правильного возраста и одевается по‑взрослому стильно. В отличие от Босса, которая носит джинсы той же марки, что Лиза, а узнав о Лизиной беременности, обнимет дочку, положит голову ей на плечо и расплачется. Мелиссина мать сперва убила бы дочь, а потом всплакнула бы в гордом одиночестве.

Богатый дом, правильная мать, целая орава братьев – о таком Лиза и не мечтает, но ее пускают сюда на правах Мелиссиного любимца: входи без стука. Мелисса владеет и папулей своим – до некоторой степени. Мелиссин папа умеет разделывать цыпленка и сидит во главе стола. У Мелиссиного папы грудь колесом, целая грива белокурых волос и смех такой раскатистый, что Лизе кажется, от него пол ходуном ходит.

Лиза залетает в переднюю, миссис Ричардсон оделяет ее традиционной улыбкой типа «что‑то завоняло», но Лиза спешит вверх по лестнице в Мелиссину комнату. Лиза без труда перескакивает по две ступеньки, но чувствует шевеление в своем чреве. «В следующий раз так легко не поднимусь», – думает она, не подозревая, что следующего раза не будет. Лиза больше никогда не переступит порог этого дома.

Мелисса лежит на животе поперек кровати, читает, согнув ноги в коленях, и болтает голыми ступнями. Она отрывает взгляд от книги и смотрит на подругу. Лиза впервые осознает, как сильно Мелисса похожа на миссис Ричардсон: те же холодные голубые глаза, тот же надменный кивок, та же кривоватая нехорошая улыбка.

– Что случилось? – спрашивает Лиза. – Что я не так сделала?

Мелисса улыбается, только улыбка у нее недобрая.

– Я все знаю. Я слышала ваш разговор.

Лизу тянет уточнить, что именно знает Мелисса, но слова застревают в горле. Она чувствует: Мелисса впрямь знает. Знает, кто отец ребенка. На один головокружительный миг планета останавливается, потом снова начинает вращаться.

– А если я скажу, что люблю его, тебе станет легче? Я очень‑очень его люблю.

Мелисса невесело смеется.

– Я тоже его люблю, – просто и искренне говорит она.

– Ну, значит, ничего нового!

Лиза пытается рассмешить Мелиссу, хотя это правда. Они и раньше любили одних и тех же мальчиков, но остались лучшими подругами. Они по очереди развлекались с Картером Мэком, передавали друг другу всех трех братьев Дэвидсонов, а с парнем по имени Пит устроили трио: обалдев от счастья, Пит тискал то одну, то другую и не роптал, что обе девочки наотрез отказались раздеваться. Это было бы слишком. Только на этот раз все иначе.

– Он мой папа, – говорит Мелисса.

Лиза понимает, хотя у нее папы никогда не было. Она владеет Мелиссиным папой единственным недоступным Мелиссе способом. Наверное, это Мелиссу и расстроило – в кои‑то веки она с пустыми руками и не у дел.

– Тебе придется с этим смириться. Ну, со временем, когда мы всем расскажем. – Лиза наклоняется к кровати, чтобы Мелисса видела: она говорит серьезно и искренне.

Вот теперь Мелисса хохочет.

– Господи, какая же ты дура! Думаешь, папа кому‑нибудь расскажет? Ты же моя ровесница, малолетка, это ж уголовка!

– Ты просто не понимаешь, – говорит Лиза.

Да, она молода, и его это тоже беспокоило. Он ведь не развлекается со школьницами. «Ты не такая, как они», – сказал он в самый первый раз.

Случилось все в четверг вечером, когда дома никого не было. Он привел Лизу в свой кабинет. «Ты красивая – и совсем не по‑детски».

– Ты хоть представляешь, сколько денег у моей матери? – Мелисса смотрит на книжную страницу, показывая, что разговор окончен, только ее взгляд не бегает туда‑сюда, как бывает при чтении. – Едрить, как же я тебя ненавижу, – будничным тоном говорит она странице.

– Деньги тут ни при чем.

– Еще как при чем! – молниеносно парирует Мелисса. – Папа нас не оставит, а тебя, если откроешь рот, убьет. Если только откроешь рот… А не убьет он – убью я. – Мелисса говорит сухо, как о решенном деле, только Лиза чувствует, как дрожит ее голос.

– Он меня любит! – Лиза гордо вскидывает голову. – У нас любовь, настоящая!

– Скажи это моей бывшей училке по фортепиано. Или нашей бывшей служанке. Или второй жене нашего соседа, той дуре с надутыми титьками.

Лиза не сразу понимает, о чем речь. А потом – понимает.

– Я тебе не верю… – наконец говорит она. – С тех пор как у нас все началось, он ни с кем, кроме меня, не был. Ни с кем.

Мелисса перестает притворяться, что читает, и садится на кровати, подвернув под себя ноги. Она по‑прежнему смеется, громко и отвратительно. А потом хохочет так, что из глаз текут слезы.

– Да ты полная идиотка! Дура клиническая! Думаешь, моя мама толстеет? Ты когда‑нибудь видела ее толстой? Она снова беременна, а родить должна на месяц раньше тебя. Он и теперь из ее спальни не вылезает. Ты потаскуха, тупая как пробка потаскуха!

На это Лизе возразить нечего. Лиза – женщина и достаточно взрослая, чтобы наблюдать за соперницей и сравнивать ее фигуру со своей. Разумеется, она все заметила, но решила, что Клэр наконец толстеет. Но ведь она так давно любит Тренера, а он – чудо из чудес! – все‑таки ответил ей взаимностью. Лиза уже представляла, как они живут в этом доме, как от его раскатистого смеха дрожит пол, как он разделывает цыпленка, а она сидит рядом и смотрит.

Тренер на первом этаже. Лиза разворачивается, чтобы побежать к нему: пусть успокоит. Мелисса вдруг вскакивает и хватает ее за руку. Лизе кажется, ее руку сжали в тисках.

– Не смей! – шипит Мелисса. – В этом доме ты ни слова при моей матери не скажешь!

– У меня нет выхода! – Лиза вырывается из тисков и пулей несется к двери.

Мелисса вопит громко и надрывно, словно сирена воздушной тревоги, и Лиза краем глаза замечает что‑то белое. Оно проносится мимо и врезается в дверь, которую она хотела открыть. Это же лампа с кружевным абажуром с Мелиссиной тумбочки! Мелисса верищит не умолкая и швыряет в дверь что под руку подвернется.

В комнату влетает миссис Ричардсон, следом Тренер, следом младший брат Мелиссы, на беду оказавшийся дома.

Миссис Ричардсон проносится мимо Лизы, обнимает бьющуюся в истерике дочь и сюсюкающим голосом спрашивает:

– Что случилось, ангел мой? Что она натворила?

Мелиссины вопли превращаются в членораздельные слова.

– Она увела моего бойфренда! Она увела моего бойфренда! – снова и снова повторяет Мелисса. Лицо у нее багровое, голос истеричный, зато в глазах холодный расчет.

– Вышвырни ее отсюда! – велит Клэр мужу.

Тренер проталкивает Лизу мимо Мелиссиного брата. Дэвис – так зовут мальчишку – разинул рот, глаза у него круглые, как плошки. Тренер ведет Лизу вниз по лестнице, грубо толкает перед собой, а ей кажется – тащит. Ее ноги едва касаются земли.

К рукам Тренера Лиза привыкла, только грубыми они прежде не были. Никогда. Эти самые руки тысячу раз ерошили ей волосы, с тех пор как в шестом классе Мелисса стала чуть ли не ежедневно приводить ее домой. В этом году эти руки впервые обследовали каждую клеточку Лизиного тела, показав, чем секс с мальчиком отличается от секса с мужчиной. Сейчас они холодные и толкают ее вниз по лестнице, словно мешок с мусором, который нужно вынести.

Лиза плачет, а когда они спускаются в переднюю, выдавливает сквозь слезы:

– Дело не в бойфренде! Мелисса говорила о тебе. В тебе все дело!

– Черт подери, ты сказала моей дочери? – шипит Тренер и, вместо того чтобы вышвырнуть Лизу из дома, заталкивает в свой кабинет.

Через шесть минут Тренер выйдет из кабинета и поднимется по лестнице утешать дочь и приглаживать перышки нахохлившейся от подозрения жене.

Лиза уйдет на две минуты позднее, и за это время очень многое изменится.

В кабинет она войдет заплаканная, а выйдет без единой слезинки.

Она войдет с пустыми руками, а выйдет с наволочкой от думки. Наволочку Лиза набьет вещами из кабинета, которые, во‑первых, принадлежат Тренеру, а во‑вторых можно сдать в ломбард.

Когда она закроет дверь кабинета, от любви к Тренеру не останется и следа.

Обратно Лиза поедет с двойной ношей – с ребенком внутри и наволочкой снаружи. Она заберется в свой шалаш на дереве, свалит украденное в сундучок, который раньше называла ларцом надежды, а теперь переименует в ларец мести.

– Мы не пропадем, – пообещает Лиза малышу и впервые почувствует его ответ. Бабочки хлопают крыльями о стенки ее чрева. Лиза сочтет это знаком.

Лиза в последний раз покидает Мелиссин дом. Она снова перемещается во времени, пролетает сквозь эту‑Лизу и несется дальше, домой. Эта‑Лиза упорно ползет вперед, надеясь подвести Босса к действию, которое совершает стакан.

Лиза даже за пределы района не выбирается: ее нагоняет перепуганная Босс. Она не желает слушать, не задает нужные вопросы – только орет, плачет и заталкивает Лизу в машину. Лиза вдруг понимает, как мало добилась. Менее чем за минуту Босс возвращает ее домой, то есть к самому началу. Пятьдесят секунд, никаких усилий – и Лизины старания летят коту под хвост.

Должен быть другой способ, но лишь через неделю и шесть пресеченных походов к Ричардсонам Лиза понимает, что все нужное есть у нее в комнате. Все нужное под кроватью, в фотоконтейнерах вместе с фотографией Зайки.