Ученому языковеду

О смерти языка спокойно, без участья,

Ты речь свою повел, ученую весьма.

Что для тебя язык? Глагол, деепричастья…

А для меня он – жизнь. Ты понял? Жизнь сама

Когда я слушаю слова родимой речи,

Я вижу тех, кто пал, но кто свободу спас.

Я вижу храбрецов, чье слово в жаркой сече

Горело, словно кровь, как день в закатный час.

«Будь с нами, мужество!» – слова из уст летели

Из окровавленных, как птицы, напролом,

И гнали пришлецов разбойных из ущелий,

И смелых славили на языке своем.

Поныне те слова стоят, как наши скалы,

Поныне те слова сверкают, как мечи.

В них раны сабельной огонь кроваво‑алый,

В них вечной доблести горячие ключи.

Мужчины, чьи уста полны были и кровью

Сраженья правого и кровью слов родных!

О, жены, что детей баюкали с любовью.

Оплакав их отцов на языке живых!..

О смерти языка ты говоришь бесстрастно,

Но мне‑то слышится, как девушка на нем

Твердит слова любви, – они звучат прекрасно.

Как листья, как родник в цветении лесном.

Прислушайся, – тебе откроются долины,

И блеск травы, и шум дождя в словах простых,

В них ветки шелестят, и клекот в них орлиный,

И ум пословицы, и звонкий древний стих.

Не этот ли язык звенел над колыбелью?

Не он ли хлеб растил с упорством и трудом?

Не он ли горевал? Не он ли звал к веселью

И «Мир вам» говорил, вступая в каждый дом?

Он молоком блеснет, теплом тебя согреет,

Когда произнесешь на нем ты слово «мать»,

А скажешь «яблоко» – все расцветет, созреет,

А скажешь «небосвод» – весь мир начнет сиять.

Язык не слабый снег, он не растает вскоре,

Язык – могучая гранитная скала.

С народом он делил и радости и горе,

И в споре с ним позор познали силы зла.

Язык народа жил, как всадник и как воин,

Родной земле служил, как пахарь и мудрец.

Он так же, как народ, бессмертия достоин,

А если он умрет, умрет он как храбрец.

Перевел С. Липкин

КАМЕНЬ

Много раз я писал о тебе… Издавна

Были камнем богаты аулы нагорий,

И народ мой оставил свои письмена

В камне: мудрость свою, и надежду, и горе.

Мысль народов других в древних книгах жила,

В фолиантах хранились былого анналы.

А у горцев бесправных – скала да скала.

Мысль вверялась камням. Камни, камни и скалы –

Наши книги, история нашей земли!

Потому‑то и камень везде в преизбытке.

Что столетия в нем свой язык обрели.

Это скорби и стойкости твердые свитки!

Вот надгробья, вот мельничные жернова,

Башни… Память о войнах, набегах, обвалах.

Выразительны камни, как будто слова.

Заливала их кровь, лунный свет заливал их.

Это плач матерей и томленья подруг,

Боль поэта и мысль мудреца‑чародея,

И умельца движения чуткие рук,

Дух борца… Я читаю их, сам каменея!

Сколько каменных я раскрываю страниц!

Это всадников‑кровников единоборство,

Это крик полонянок и ропот темниц,

Это наших крестьян трудолюбье, упорство.

Это каменное их терпенье. Борьба

Их за жизнь. Их глазами глядят эти камни

На меня так внимательно! Предков судьба

В них живет и становится сразу близка мне.

В доме каменном, у очага, сколько раз,

Камень, ты согревал мои ноги босые.

Нам при жизни служил. А придет смертный час –

У могил имена сохранишь ты людские.

Я уйду, ты же будешь веками храним.

Нет без камня и дерева горской дороги.

Так недавно ты грел мои детские ноги

У огня… Скоро станешь надгробьем моим…

Перевел С. Липкин