Карл Ясперс. Духовная ситуация времени 7 страница

БОГ ТРАНСЦЕНДЕНТНЫЙ И БОГ ИММАНЕНТНЫЙ

Мистицизм - религия имманентности, или Бога, который находится внутри. Ислам, даже больше чем иудаизм, - религия трансцендентности, или Бога, который находится бесконечно выше Человека. Таким образом, логично было бы ожидать, что ислам окажется по крайней мере таким же немистическим, как иудаизм. И это правда, что в Коране очень мало проблесков мистицизма - даже меньше, чем в Ветхом Завете. И, безусловно, первые два века ислама не породили никаких известных нам просветленных святых.

Но что удивительно - если достаточно сильно продвигать любое настоящее религиозное откровение, оно превратится в мистический опыт самого высшего толка. Все дороги ведут Домой. Мистики заявляют (хотя те, кто не является мистиками, вряд ли согласятся), что немистическая религия - на самом деле религия, которая не осознает своего собственного подтекста, который просто не развит. Так и ислам, религия трансцендентного Бога, когда ей следуешь со всей серьезностью и когда она встает во весь свой рост, неизбежно делает кувырок и становится религией имманентного Бога. Потому что если я полностью покорюсь Богу, от меня ничего не останется, будет только Он. Мое "Я" - теперь стало Его "Я", иными словами, " Я есть Он ". И это, безусловно, и есть великий мистический опыт.

На протяжении длинной истории духовной религии эти две фазы, эти противоречивые тенденции всегда чередовались: покорность Божественному там, вовне, и покорность Божественному здесь, внутри себя. В случае с исламом потребовалось около 200 лет для того, чтобы мистическая фаза вышла из немистической. Но когда это произошло, результатом стало самое оригинальное, глубокое и прекрасное духовное движение всех времен; и оно все еще живо и сегодня. Это суфизм.

СУФИЗМ, ИСЛАМСКИЙ МИСТИЦИЗМ

Опять же, его тема - покорность Богу. Не неохотная капитуляция, не просто когда позволяешь, чтобы тебя сбила и переехала неумолимая машина под названием Судьба, а радостная покорность любящего Возлюбленному, экстатическое блаженство переполненности, слияния с Ним, до полной потери себя. Для великих суфиев XII в. и позже, так же, как и для многих христианских мистиков того же периода, эта аналогия - поразительное сходство между человеческой любовью и растворением в Боге - больше, нежели просто аналогия. Она окрашивает всю духовную жизнь суфиев, и благодаря ей появилась лучшая в мире мистическая поэзия - особенно в лице Руми, великого персидского мистика. Язык суфизма эротичный, образный, обтекаемый и заставляет задуматься, как и подобает поэзии, а также полон сильного чувства. В этом он резко контрастирует с прямыми и прозаичными высказываниями буддизма. В нем есть особый незабываемый трепет и страстность, опьянение (любимое слово суфиев), присущая лишь ему радость.

Скольким суфизм обязан мистикам других великих религий, сказать трудно, но в своей основе он говорит то же, что и они. Вот несколько примеров:

Аттар (персидский поэт-мистик XII в.):

Когда мы видим, что только его Сущность существует, становится ясно, что нет ничего, кроме Него... Бог - это все, и вещи имеют только номинальную ценность; мир видимый и мир невидимый есть только Он Сам... Увидев Его лишь мельком, вы бы потеряли рассудок, а увидев Его полностью, вы бы потеряли себя.

Думаете, легко прийти к духовному знанию? Это значит, что нужно, ни много ни мало, умереть для всего остального.

Будь щедрым - отдай свою жизнь.

Если стремитесь к совершенству, ищите Единое, выбирайте Единое, будьте Единым.

Пока мы не умерли для самих себя, пока мы отождествляем себя с кем-то или чем-то, мы никогда не будем свободными.

На пути к самосовершенствованию человек не должен медлить ни секунды. Если он на мгновение перестанет работать над собой, он откатится назад.

Пребывайте внутри себя.

И Руми (персидский поэт-мистик XIII в.):

Когда я смотрел на себя, я больше себя не видел.

Отдайте вашу сладкую жизнь; что же вы можете поделать? У вас нет щита.

Я посмотрел в свое сердце. Там я увидел Его. Где еще Он мог бы быть?

Во мне есть Другой, благодаря которому эти глаза сияют.

Покиньте жизнь и мир, дабы увидеть Жизнь мира.

Когда телесная оболочка устранена, тот, кто стал свободным, воспринимает без всякого экрана, подобно Моисею, свет Луны, исходящий из собственной груди.

Здесь не существует ничто, кроме молниеносной вспышки Луны Аллаха. Это далеко за пределами всех концепций и воображения. Это Свет света света света света.

Все ваше тело станет подобно зеркалу: оно станет единым глазом и духовной субстанцией. Я не могу отличить себя от Света.

СУФИЗМ, КУЛЬМИНАЦИЯ ИСЛАМА

Это послание Упанишад, дзэн-буддизма и (хотя с большей осторожностью) Иоанна Рейсбрука; это опыт всех великих мистиков. Однако суфизм принадлежит исламу, естественным образом произрастает из него и сохраняет много из своего первоначального характера. Он ссылается на Коран и авторитет пророка: "Бог ближе к человеку, чем его шейная артерия". В его основе лежит мусульманская практика зикра, или поминания Бога. И его намеренное применение физических вспомогательных средств для поминания - которое ведет к духовному экстазу и иногда к трансу - типично для ислама и уникально среди религий.

Чтение вслух стихов, игра на музыкальных инструментах (знаменитое "Болеро" Равеля заимствовано у суфиев), пение, танец - это не столько полезные аксессуары, сколько радостное выражение жизни суфия, наполненной присутствием Бога. Это особенно относится к священным танцам, в которых участники встают в круг и начинают вращаться, увеличивая скорость, склоняясь или подпрыгивая, повторяя имя Аллаха; или в которых каждый участник вращается как юла.

Нам это кажется очень странной религиозной практикой. Но опять же, как и многое из того, что является отличительной чертой ислама, она работает. Суфизм, полностью непохожий на дзэн по стилю и настроению, по-своему такая же эффективная дисциплина. Обе нам дали многих истинно просветленных людей, некоторые из которых жили и в наше время. Вот что говорит один из них, алжирский шейх аль-Алави, который умер в 1934 г.:

Вы подобны миражу в пустыне, который человек, испытывающий жажду, принимает за воду; но когда он к ней подходит, то понимает, что она - ничто. И там, где он думал, что видит воду, он находит Бога. Точно так же, если вы изучите себя, то поймете, что вы - ничто, и вместо этого найдете Бога. То есть вместо себя вы найдете Бога, и от вас не останется ничего, кроме имени без формы.

Так как это истинный ислам, наивысшая степень покорности, это также, в двух словах, и является посланием всех пробужденных.

Когда человек обращается к великолепному сооружению физических наук и видит, как оно было возведено; сколько тысяч бескорыстных и моральных человеческих жизней похоронены в одном лишь его фундаменте; какое терпение и подчинение, какое подавление собственных предпочтений, какая покорность ледяным законам внешним фактам заложены в его камнях и строительном растворе; каким совершенно беспристрастным оно стоит в своем безбрежном величии, - то каким же ослепленным и презренным кажется ему каждый мелкий сентименталист, который своевольно выдувает кольца дыма и притворяется, что все решает на основе своих личных мечтаний! Стоит ли удивляться, что те, кто воспитывался в строгой школе науки, хотят выплюнуть подобного рода субъективизм?.. Клиффорд пишет: "Веру оскорбляют, когда ее отдают недоказанным и не подвергнутым сомнениям заявлениям, для утешения и личного удовольствия того, кто в них верит... Если верование принято на основании недостаточных доказательств, такое удовольствие - украденное... Оно грешно, так как украдено вопреки нашему долгу перед человечеством, ^гот долг - в том, чтобы защищать себя от таких верований как от чумы, которая вскоре может завладеть нашим собственным телом, а затем и распространиться на весь город... Этоо неправильно всегда, везде и для всех - верить во что-либо, имея на то недостаточно доказательств".

Уильям Джеймс (1842-1910)

7. РЕЛИГИЯ И НАУКА

РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВО

Мы завершили наш обзор великих религий мира - великих верований, возникших в этот замечательный период приблизительно с 800 г. до н. э. до 600 г. н. э. Какое это было великолепное цветение человеческого духа! Какой сильный, красочный, энергичный рост представляли собой эти религии в целом! И они и есть живое целое: только наша близость к той или иной из них скрывает их основополагающее единство.

И скольким мы им обязаны! Даже их враги признают, что история цивилизации - это история религии. Историки показали, что у наших искусств и науки до удивительной степени религиозное происхождение. Например, ранняя поэзия, музыка, танцы и живопись были священными, а не мирскими занятиями. На самом деле, вначале не было явного разграничения религии и повседневной жизни. И религия всегда была великим покровителем всех искусств, его главным покупателем. Важнее всего (как мы увидели) то, что она предоставила объединяющие идеалы, моральные санкции, правила, которые помогали сплачивать общество после того, как исчезло древнее инстинктивное единение. Даже сегодня, если мы называем себя атеистами или людьми антирелигиозными, все свои силы мы черпаем из нашего древнего, постоянно пополняющегося социального наследия, которое чем старше - тем религиознее. Нравится нам это или нет, религия является частью нас всех. В глубине души все мы религиозны.

Конечно, этот большой долг перед религией вовсе не должен мешать нам думать, что свою роль она выполнила и что теперь мы должны избавиться от ее разлагающихся останков - от донаучных, устаревших верований и отношений. Современный дух действительно против традиционных религий. Все они находятся под обстрелом, и многие из них отступают. Это не значит, что с ними покончено. Наверняка они еще вернутся, и не раз.

Можно часто услышать, что люди в Европе и Америке, и даже на Востоке, сегодня менее религиозны, чем когда-либо за всю историю человечества. Не знаю, как можно это проверить; и настолько, насколько я понимаю, что это значит, я сомневаюсь, что это правда. Несомненно, что на Западе - за последние несколько веков, и на Востоке - с более недавнего времени, религиозные идеи и чувства людей претерпели радикальные изменения. Идет великая религиозная революция. Так как процесс все еще идет, трудно его как-то конкретно назвать. Можно было бы его назвать Научным Гуманизмом, но у этого выражения есть и другие значения. Быть может, мы слишком вовлечены в процесс, чтобы четко его видеть, однако давайте в этой главе посмотрим в его направлении.

Для начала давайте рассмотрим некоторые причины этой великой революции - политические, научные и психологические.

РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА

Вряд ли религия когда-нибудь была вне политики. И дело не в том, что она связалась с дурной компанией. Нет, первоначально религия и политика были одним и тем же, и политическая история - рассказ об их медленном размежевании. Иногда король также был главным жрецом или даже богом, но в любом случае его персона и должность были священны. Все его законы были божественного, а не человеческого происхождения. Вся социальная структура - в том числе правила порядочного поведения, наказания за их нарушения и такие установления, как рабство, каста и зависимое положение женщин, - все было определено свыше. Подвергать что-либо из этого сомнению - означало подвергать сомнению саму религию. Таким образом, не удивительно, что религия по всему миру и на протяжении всей истории (с некоторыми достойными уважения исключениями, как мы увидим) оказывала исключительно консервативное влияние. Она почти всегда была на стороне правящих кругов и против реформ. Даже сегодня, например, Англиканская Церковь - часть государства, и в целом должна быть за сохранение существующего политического, социального и экономического порядка. А в военное время она всегда, в качестве официальной структуры, призывала Бога на сторону англичан. Так удивительно ли, что сегодня столько умных и морально чувствительных людей не хотят называть себя христианами и вообще не заявляют о своей принадлежности к какой-либо религии?

Карла Маркса, который умер в 1883 г., называли последним из великих еврейских пророков. С давним яростным моральным негодованием он осудил религию как "опиум для народа". Он не хотел сказать, что, например, феодал из средневековой Англии поддерживал Церковь просто потому, что она надлежащим образом воспитывала его несчастных крепостных, втолковывая им, что их хозяин был назначен самим Богом. Это было бы слишком просто и расчетливо. Именно сама религия рассматривалась как коррумпированная и коррумпирующая, а не те, кто ее использовал: они были просто вовлечены в процесс. Но в любом случае, бунт против притеснения естественно включал бунт против религии, которая стала одним из основных инструментов этого притеснения.

Конечно, еврейские пророки слишком "одержимы", чтобы быть справедливыми. Маркс не осознавал, сколько его моральных доводов пришло с другой стороны. Равенство всех людей перед Всемогущим Богом, который беспристрастен, и призыв любить своего соседа как себя - это постоянное осуждение всей социальной несправедливости и тирании. И именно перманентные религиозные установления типа этого вдохновляют на череду революций против плохого старого социального порядка и плохой религии, которая его поддерживает.

Выявляются три момента. Во-первых, религия на практике и моральная, и аморальная; она находится как на стороне справедливости и сострадания, так и выступает против них. Во-вторых, иногда бывает необходимым самым решительным образом осудить религию. И, в-третьих, это осуждение, этот антирелигиозный протест сам по себе - в своей наилучшей форме - движение за мораль и воздействие, обладающее чисто религиозными качествами. Конечно, в своей наихудшей форме он представляет собой нечто совсем другое, но это уже другая история.

РЕЛИГИЯ И АСТРОНОМИЯ

Как и в политике, в науке религия также выступает против перемен. Традиционная религия не просто

поддерживает существующий общественный порядок - каким бы он ни был несправедливым - против наступления нового порядка, но также существующее видение мира или космологию - какой бы она ни была неистинной - против новых идей, которые ей угрожают. История науки на протяжении последних 500 лет - это история целеустремленного сопротивления религии каждому большому шагу вперед. И каждый раз ее вынуждали уступать.

Но опять же, такой экстремальный консерватизм вполне естествен. Он уходит корнями в самое начало цивилизации, в те времена, когда вся космология была религиозной и вся религия была космологичной: они практически составляли одно целое. Если существовали какие-либо ясные представления об источнике и устройстве мира, они были неотделимы от идей о его Создателе и Господе и от божественной драмы, сценой для которой являлся мир.

Например, традиционное христианство, как и другие религии, точкой отсчета считало Землю. Оно рассматривало Землю как имеющее первостепенное значение ядро физической вселенной, центр, вокруг которого Солнце и звезды ежедневно вращались. И конечно, это было единственное возможное обстоятельство для великого Божьего Плана Спасения, в том числе для рождения его Единородного Сына в образе Младенца в Вифлееме, для его распятия на Голгофе и его вознесения сквозь облака на Небеса.

Не удивительно, что Церковь не приветствовала ни открытие того, что Земля - не центр нашей Вселенной; ни более позднего открытия, что ни наше Солнце, ни наша галактика не могут претендовать на такое уникальное право. У Вселенной вообще нет никакого физического центра: каждое из его миллионов миллионов миллионов небесных тел является, с его личной точки зрения, ступицей колеса Природы. Что касается духовного центра Вселенной, согласно астрономам, наверное, вполне в порядке вещей, что у звезд есть планеты: в таком случае, несомненно, сегодня существуют бесчисленные миллионы таких планет, как Земля, способных поддерживать жизнь. А биохимик добавит, что где появляются все условия для жизни, там непременно появится и сама жизнь. И было бы очень странно, если бы эта космическая жизнь не опережала (в духовном плане и во всех прочих) нашу.

Некоторые христиане искренне пытаются примириться с этой новой картиной мира, но насколько они могут преуспеть, не огорчив христианство? Другие христиане находят, что гораздо легче и безопаснее - временно - не лезть в науку. Но прежде чем мы обвиним кого-либо в нечестности, в том, что он хранит свои религиозные воззрения в "идеенепроницаемом" ящичке, хорошо изолированными от его научных воззрений, давайте посмотрим, насколько мы сами честны. Насколько мы усвоили этот урок смирения - что мы находимся на периферии, незначительны, фактически являемся ничем во Вселенной, которая ставит в тупик и превосходит воображение? Даже если мы не христиане, и вообще не религиозны, не находим ли мы, что гораздо удобнее оставаться религиозно донаучными - большими рыбами в нашем очень маленьком прудике?

РЕЛИГИЯ И БИОЛОГИЯ

Задача примирения традиционной религии и современной науки становится еще более трудной, если мы обратимся к источнику происхождения самой жизни и самого человека. Несомненно, большинство образованных христиан и евреев с долей недоверия относятся к истории об Эдемском саде - не как к буквальному факту, а как к мудрой притче или мифу. Однако остается смутная уверенность в том, что человек - каким-то образом особенное создание, сотворенный по образу и подобию Бога, и вовсе не всего-навсего очень умное животное. Это не удивительно, если мы вспомним, что решающим доказательствам против всех таких мифов о сотворении мира (а их много) еще не исполнилось двух веков.

Но, наконец, камни рассказали свою историю, и нашу тоже: историю о потеплении Земли, о постепенном наращивании ее поверхностных материалов, о появлении живых форм из неживого вещества, их эволюции в более и более высокие виды и со временем в самого человека. И эту нашу наследственную историю на Земле - наше медленное превращение из желеобразных сгустков или пластов живого вещества в червеобразные существа, рыбы, амфибии, обезьянообразных млекопитающих и "недолюдей" - всю эту наследственную историю каждый из нас полностью подтверждает и суммирует в своей собственной личной истории до своего рождения, в материнской утробе. Здесь, за какие-то девять месяцев, мы стремительно проходим все эти стадии жизни, начиная с низших. Дело в том, что чтобы быть человеком, нужно быть каждым видом существа. Нет исключительно человеческого состояния, нет такого существа, который был бы только человеком.

Религия, преданная довольно лестной вере в то, что Бог создал человека специально и мгновенно, по своему образу и подобию, непременно будет сопротивляться открытию того, что человек - животное. И каждый из нас, религиозный или нет, непременно будет сопротивляться дальнейшему открытию того, что он в течение своей собственной жизни был по своему развитию ниже мухи, ползающей по окну. Конечно, все мы знаем об эмбриологии, но осознание - совсем другое дело. Нужны необыкновенная честность и необыкновенное смирение, чтобы почувствовать себя братом этой мухи, и еще больше, чтобы уважать ее как какого-либо бога или ангела, по сравнению с собой пятнадцать или двадцать лет назад! Если бы вместо того, чтобы развиваться в виде эмбрионов в утробе у матери, мы бы росли на виду у всех в качестве личинок - в пробирках, на оконных рамах, в аквариумах и зоопарках - мы были бы вынуждены посмотреть правде о себе в лицо! А так мы умудряемся держаться за наши удобные, религиозные, донаучные иллюзии, на самом деле не веря в то, что геолог и эмбриолог - врут.

Это касается как нашего прошлого, так и нашего настоящего состояния: даже наименее религиозному человеку редко приходит в голову воспринимать науку всерьез. Биолог говорит, что по сути каждый из нас - некий Ходячий Город, огромное Сообщество" на-ножках, обитатели которого - смиренные клетки мышц, печени, мозга и пр. - проживают свою собственную маленькую жизнь и умирают своей собственной маленькой смертью. Как так получается, что Существо, которое проявляет себя как король этого замечательного Города (или, быть может" как его командный дух?) никогда не задумывается о своих жителях иди о том, что бы он без них делал? Опять же, безопаснее не думать об этих вещах - безопаснее для нашей гордыни и для религии, которая ее не подрывает.

РЕЛИГИЯ И ФИЗИКА

Конечно, ученый не останавливается на том, что разбирает нас на клетки. Разрушение - его работа. Он разбивает наши клетки на молекулы, наши молекула на атомы, наши атомы на простейшие частицы типа электронов и протонов, а их на - ну, уж точно не на что-либо вещественное. Физик говорит, что мое тело, которое кажется таким плотным, если его внимательно рассмотреть, окажется всего лишь наполненным энергией пространством, пустым как небо. На близком расстоянии я исчезаю. Только если на меня смотреть с расстояния, например, шести футов, я кажусь человеком; или с расстояния, скажем, одной шестой дюйма, я кажусь набором клеток; или с еще меньших расстояний я кажусь какими-нибудь частицами или энергиями. Там, вовне, тому, кто меня наблюдает, кажется, что я имею этот возвышенный - человеческий, животный, материальный или субматериальный - статус. Но прямо здесь я вовсе не являюсь чем-либо столь значительным.

Так как если я сейчас рассмотрю то конкретное место, которое занимаю, этот источник всех моих областных видимостей, этот кусочек мира, который никто, кроме меня, не в положении изучить, тогда я обнаружу, что я действительно не человек, не животное, не материя, не даже своего рода дымка или облако. Дымка рассеялась. Рассматривая себя прямо здесь, в той точке, к которой ученый подходит, но не может до конца добраться, без какого-либо расстояния между нами, я нахожу то, что мистики мне говорят, я найду - Пустоту, при условии, что я достаточно внимательный и смиренный, чтобы просто смотреть. Так как это величайшее уничижение - раствориться в воздухе. Быть полностью разрушенным неприятно, поэтому мы и не воспринимаем ученого всерьез и не смотрим вовнутрь, чтобы проверить и завершить его повествование. Опять же, гораздо удобнее руководствоваться здравым смыслом и той здравомыслящей религией, которая гласит, что мы являемся чем-то и кем-то. Если бы мы позволили нашей физике и нашей религии встретиться, результаты были бы более чем беспокоящими. Они обладали бы взрывной силой.

РЕЛИГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ

Новая астрономия, новая геология, новая биология - на самом деле, все физические науки дружно выступают против традиционного религиозного видения человека и мира. Есть ли сомнения относительно того, кто выиграет?

Еще более неравной эту битву делает то, что общественные науки и психология напирают все сильнее. Теперь мы можем проследить развитие религиозных идей от их самых грубых начал до их недавних и возвышенных усовершенствований и увидеть, что весь процесс определяется климатом, экономическими условиями и социальным напряжением. Мы можем делать то, что и делали в этой книге, - сравнивать собственную религию с другими - и не всегда в ее пользу. Мы можем путешествовать до тех пор, пока не начнем рассматривать каждую религию как своего рода местный колорит, живописное составляющее окружающей обстановки, и истинной только в том смысле, в котором истинны исторические здания и картины.

Мы можем поделить человечество на психофизические типы - толстых и веселых людей, поджарых и голодных и т. п. - и предсказать их религиозное отношение на основе их строения и веса. Мы можем связать весь религиозный опыт с психическими и физическими заболеваниями и показать, как иногда он является явной патологией. Мы можем проанализировать свои самые глубокие религиозные убеждения и показать, как они происходят от ранних проблем с родителями или от подавленного сексуального влечения.

Еще хуже для нашей религии, если и вовсе не фатальным, оказывается тот путающий факт, что наши верования определяются химией. Содержимое пробирки А, вколотое мне в руку, через несколько минут вызовет великолепные мистические видения Рая и, быть может, религиозный опыт по-настоящему высокого уровня. Содержимое пробирки Б вызовет обратный эффект и пошлет меня прямиком в Ад. Не правда ли, что все это превращает нашу заветную духовность в абсурд? Если все, что мы думаем и чувствуем, определено вдвойне - сначала нашими внешними обстоятельствами, а затем, менее явно, нашими собственными составляющими, тогда мы не более вольны выбирать свою религию, чем компьютер.

Как религия может смотреть в лицо таким фактам и при этом выжить? И как она может отказаться встать к ним лицом к лицу и при этом заявлять о своей заинтересованности истиной - уж не говоря о том, чтобы претендовать на то, чтобы рассказывать нам о Ней?

РЕЛИГИОЗНАЯ ОСНОВА НАУКИ

Не удивительно, что так много честных людей хотят поскорее похоронить религию и покончить со всем этим. Тем не менее на похоронах принято говорить об усопшем только хорошо, особенно если усопший - ваша родная мать! Христианство - родитель западной науки.

Как мы увидели, первобытный человек рассматривал мир как игровую площадку бесчисленных демонов или духов, чье поведение было непредсказуемым и случайным. Мир был не Королевством, а анархией, очень опасным и уж точно слишком рискованным для того, чтобы им занималась какая-либо наука. Мы также видели, что человек Востока рассматривал мир как майю, сон или мираж, и недостаточно реальный, чтобы заслуживать серьезного исследования: на самом деле, он и является тем, что скрывает от нас Реальность. Только западный человек стал рассматривать мир как полностью реальный, рациональный и заслуживающий восхищения - так как это дело рук самого Господа.

Идея одного мира, единой, универсальной системы естественных законов, управляющих поведением всего и везде и всегда, - по своей сути не естественная идея. Это поразительное и довольно изощренное понятие, которое могло никогда и не возникнуть, кроме как в форме понятия о Личностном Боге, Трансцендентном Творце, который находится за пределами своего творения так же, как часовщик находится за пределами своих часов. Вселенная - Его великое творение, воплощение Его мысли. Таким образом, она является чем-то одним - а не многими отдельными вещами - полностью законопослушным, добрым в своей основе, абсолютно реальным и очевидным. Таким образом, наука - привилегия и даже долг человека, который таким образом открывает природу и цель Бога, выраженные посредством места и времени. Иными словами, у первобытного человека не было мужества исследовать мир; у человека Востока не было к этому интереса; а у западного человека было и то, и другое - благодаря его идее Творца.

Но самое важное из открытий западного человека, из его проникновений в ум Бога как он выражен в Его Вселенной - в том, что Вселенная вполне может справляться и без Бога! Сначала Природой управляла всемогущая Воля Божья, затем - Его безличный Закон, а затем просто Закон. А сегодня отбросили даже и идею Естественного Закона: все просто течет само собой, как хочется - хотя, к счастью, хочется точно того же, что хотелось и вчера! Современная наука открывает закономерности в поведении всех вещей. И ни правитель, ни правила не признаются.

ПОЗИТИВИЗМ

Философия, которая водворяет науку на место религии, называется позитивизмом. Она презрительно указывает на конфликтующее множество теологических идей, рассуждений о Боге, душе, жизни грядущей, свободной воле и на тысячи других малопонятных тем; на вдохновенные догадки, мифы и легенды всех сортов и на явную чепуху - все то, чем образованные люди занимались в донаучную эпоху. Многие из аргументов были блестящими, многие идеи - смелыми и воодушевляющими, но они никуда не привели. Всегда появлялись столь же блестящие аргументы и столь же воодушевляющие идеи, которые им противоречили. Не было никакого прогресса, никакого накопления знаний.

Причиной этого был неправильный метод. Позитивист считает, что единственный способ узнать правду о мире - перестать о нем думать и терпеливо его наблюдать, выискивая закономерности, формулируя гипотетические "законы" (по возможности в математических терминах), а затем проверять эти законы путем эксперимента. Таким образом, осторожно нащупывая путь и, по ходу, все проверяя, вы обнаружите, что определенные законы природы объединяются в еще более общие законы - с двумя результатами. Во-первых, мы сможем все чаще и чаще предсказывать, что же произойдет в природе. Во-вторых, мы сможем все больше и больше применять свои новые знания для контроля природы. Этот контроль и подтверждает наш метод* Современный мир - один большой монумент позитивистской науке. Тридцать веков глубоких размышлений и тонких и обширных дискуссий так ни к чему и не привели: в нас меньше мудрости в конце пути, чем было в его начале. Они лишь наслаивают замешательство на замешательство. И от них человечеству было меньше практической пользы, чем от тридцати минут, проведенных в лаборатории за изучением капельки крови.