Глава 15. За три последних года в Гонконге Харри бегал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь

За три последних года в Гонконге Харри бегал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. И все же за те тринадцать секунд, что он потратил на преодоление ста метров, отделявших его от дверей изолятора, его мозг проиграл разнообразные сценарии, имеющие одно общее: он вернулся слишком поздно.

Он позвонил и поборол в себе искушение потрясти дверь в ожидании жужжания автоматического замка. В конце концов жужжание раздалось, и Харри взлетел по ступенькам в приемную.

– Что‑то забыли? – спросила надзирательница.

– Да, – сказал Харри, ожидая, когда она пропустит его за запертую дверь. – Включите тревогу! – прокричал он, бросил «дипломат» и побежал дальше. – Камера Олега Фёуке!

Эхо его шагов разносилось по пустому атриуму, пустым коридорам и слишком пустому общему залу. Он не запыхался, но собственное дыхание казалось ему похожим на рычание.

Вбегая в последний коридор, он услышал крик Олега.

Дверь в камеру была приоткрыта, и секунды, пролетевшие, пока он добрался до нее, показались ему кошмаром, снежной лавиной, но ноги отказывались передвигаться быстрее.

Наконец он оказался внутри и взял ситуацию под контроль.

Стол был перевернут, бумаги и книги раскиданы по полу. В дальнем углу спиной к шкафу стоял Олег. Черная футболка пропитана кровью. Перед собой он держал крышку от мусорного ведра. Рот его был открыт, он кричал не переставая. Перед ним Харри увидел спину в спортивной майке, натянутой на широкую потную бычью шею, над ней – лысый череп, над ним – поднятую руку с ножом для резки хлеба. Когда нож сталкивался с крышкой от ведра, раздавался лязг железа. Должно быть, мужчина заметил, что освещение в камере изменилось, потому что в следующий миг он обернулся. Он стоял, наклонив голову, и держал нож низко перед собой, направив его на Харри.

– Вон! – прошипел он.

Харри не дал себя обмануть и не стал следить за ножом, а сфокусировал взгляд на ногах. Он заметил, что в дальнем углу Олег съежился и сполз на пол. По сравнению с людьми, занимающимися боевыми искусствами, в арсенале Харри было до обидного мало техник нападения. Он был знаком всего с двумя. И только с двумя правилами. Первое: никаких правил не существует. Второе: нападай первым. И когда Харри начал действовать, он производил автоматические движения человека, который учил, тренировал и повторял только два способа нападения. Харри двинулся прямо на нож, чтобы противник был вынужден отвести его в сторону для придания ускорения лезвию. И когда мужчина начал это движение, Харри поднял правую ногу и ударил от бедра. Еще до того, как нож начал движение вперед, нога Харри уже опустилась вниз. Она попала мужчине в колено, в переднюю часть коленной чашечки. И поскольку человеческая анатомия не слишком хорошо защищает тело от ударов именно под таким углом, четырехглавая мышца тут же порвалась, следом за ней связки коленного сустава, и, когда коленная чашечка поползла вниз к малой берцовой кости, сломался надколенник.

Мужчина с криком повалился вниз. Нож ударился о пол, он начал искать руками свое колено. Глаза его расширились, когда он обнаружил его совершенно в другом месте.

Харри отпихнул нож и поднял ногу, чтобы закончить нападение, как его учили: ударить по мышцам бедра сверху вниз, чтобы вызвать обильное внутреннее кровотечение, после чего противник уже не сможет подняться. Но он понял, что дело сделано, и опустил ногу.

В коридоре раздался топот бегущих ног и звон ключей.

– Сюда! – закричал Харри и, перешагнув через орущего мужчину, направился к Олегу.

Он услышал, как в дверях кто‑то запыхтел.

– Уберите этого и вызовите врача, – приказал Харри, перекрикивая вопли пострадавшего.

– Черт возьми, что здесь…

– Сейчас это неважно, просто вызовите врача. – Харри разорвал футболку Олега, скользнул пальцами по крови и стал ощупывать окровавленное тело, пока не добрался до раны. – И чтобы врач сначала пришел сюда, у этого всего лишь разбито колено.

Обхватив лицо Олега руками, испачканными в крови, Харри услышал, как орущего мужчину выволакивают из камеры.

– Олег? Ты здесь? Олег?

Мальчик моргнул, и с его губ слетело слово, такое тихое, что Харри едва его расслышал. И почувствовал, как снова все сжимается в груди.

– Олег, все будет хорошо. Он не проделал дырку ни в чем, что тебе жизненно необходимо.

– Харри…

– И скоро наступит Рождество, потому что тебе дадут морфин.

– Заткнись, Харри.

Харри заткнулся. Олег открыл глаза. Они сияли лихорадочным, отчаянным блеском. Голос его был сиплым, но говорил он вполне внятно:

– Ты должен был позволить ему сделать свою работу, Харри.

– Что ты такое говоришь?

– Позволь мне это сделать.

– Сделать что?

Тишина.

– Сделать что, Олег?

Олег положил руку на затылок Харри, притянул его к себе и прошептал:

– Ты не сможешь остановить происходящее, Харри. Все уже произошло, просто предоставь событиям идти своей чередой. Если ты встанешь на пути, погибнет больше людей.

– Кто погибнет?

– Это слишком большое дело, Харри. Оно поглотит тебя, поглотит нас всех.

– Кто погибнет? Кого ты защищаешь, Олег? Ирену?

Олег закрыл глаза. Губы его слабо шевелились. Потом перестали. И Харри подумал, что сейчас он похож на себя одиннадцатилетнего, только что заснувшего после длинного дня. Но он продолжал говорить.

– Тебя, Харри. Они убьют тебя.

Когда Харри выходил из изолятора, «скорые» уже были на месте. Он думал о том, как все было раньше. Каким этот город был раньше. Какой раньше была его жизнь. Когда вчера вечером он пользовался компьютером Олега, он поискал заодно «Сардины» и «Russian Amcar Club». Он не нашел никаких подтверждений тому, что они воскресли. Возможно, на воскресение вообще не стоит надеяться. Возможно, жизнь учит человека не слишком многому, но одной вещи точно: назад дороги нет.

Харри прикурил сигарету, и перед тем, как сделать первую затяжку, в ту секунду, когда мозг уже предвкушает поступление никотина по кровеносным сосудам, он снова услышал этот звук, который, он уверен, ему предстоит слышать остаток вечера и всю ночь, – почти неслышно произнесенное слово, первым слетевшее с губ Олега в камере:

– Папа.