Расширение методологического сознания в рамках формирующихся исследовательских программ

Здесь, очевидно, необходимо показать, как связаны две главы этой книги, почему исследование философских оснований современной революции в естествознании было сосредоточено на расширении категориальных оснований точного естествознания. В процессе изложения мы опира­лись в основном на один — предметный — аспект этой свя­зи Имеется в виду то обстоятельство, что переход физи­ко-химических наук к изучению объектов в процессе их становления повлек за собой необходимость обращения к адекватному таким процессам категориальному аппарату:

к категориальным структурам диалектики.

Но для того чтобы сделать из наших исследований соответствующие методологические выводы, необходимо рассмотреть еще один, методологический аспект связи вы­бора категорий как средства философского анализа разви­вающегося знания с выбором исследовательских программ в качестве методологической модели формы развития нау­ки Практически речь идет о том, чтобы выяснить место категориального осмысления познавательных проблем в функционировании исследовательской программы как формы теоретического освоения действительности.

Ключевым моментом этой связи является проблема понимания. Что касается философских категорий как пре­дельных определителей смысла, то их роль в процессе понимания как реконструкции смысла достаточно ясна. Важно определить место проблемы понимания в успешном функционировании и развитии исследовательской програм­мы. Мы уже пытались сделать это в первой главе, восполь­зовавшись понятием «интертеория». Но, как нам предста­вляется, эти предварительные попытки были достаточны для необходимого на том этапе работы обоснования обра­щения при анализе становления и развития новых иссле­довательских программ к философскому и, в частности, категориальному контексту этих познавательных процес­сов. Однако методологические выводы из категориального

анализа требуют более детальных представлении о месте понимания в деятельности субъекта теоретического освое­ния действительности в процессе реализации им исследо­вательской программы. Для прояснения этого вопроса об­ратимся к методологическим исследованиям деятельности субъекта по развитию теории, предпринятым С. Б. Крым­ским и В. И. Кузнецовым. «Понимание как реальная гно­сеологическая проблема, — пишут они, — при обычной ре­конструкции хода познания отсутствует как раз в силу того, что эта реконструкция имеет дело с вполне опреде­ленными познавательными результатами, в отношении ко­торых уже ясны и очевидны, по крайней мере, их принци­пиальные связи» [42, 203].

Та «обычная» реконструкция хода познания, о которой упоминают Крымский и Кузнецов, связана с кумулятивистским подходом к познанию как приращению готового знания. Даже лишенный позитивистских крайностей, он суживает познание, сводя его к отражению, элиминируя субъект познания и понимания. Мы уже упоминали в пер­вой главе о том, что для такого гносеологического под­хода характерно неразличение форм деятельности по по­лучению нового знания и форм его фиксации. Для теоре­тического знания в качестве единой формы развития зна­ния рассматривалась теория.

Стремление методологов исследовать деятельность по получению нового теоретического знания может приводить к рассмотрению теории двойственным образом. Так, в ин­тересном исследовании Крымским и Кузнецовым развития теории как последовательного решения задач авторы при­ходят к необходимости выделения двух значений терми­на «теория»: «...под теорией подразумевается не только дедуктивная или гипотетико-дедуктивная организация всего имеющегося знания в целом, но и каждый этап его развития» [42, 108}.

Ограниченная методологическая модель приводит ав­торов к противоречивым выводам, хотя само рассмотре­ние теории в контексте эвристики продуктивно и позволя­ет естественным образом включить в методологический анализ проблему понимания. Противоречие мы усматри­ваем в том, что, с одной стороны, «макротеория» рассмат­ривается как иерархия «микротеорий» (решений задач), а между отдельными микротеориями отсутствует отношение выводимости [42, 201], поскольку это отношение между разными теориями; с другой стороны, «макротеория», как уже цитировалось выше, выступает гипотетико-дедуктивной системой. Это противоречие можно было бы снять,

расширив понимание макротеории за пределы стандарт­ной гипотетико-дедуктивной модели, но. очевидно, гораздо продуктивнее было бы различение формы развития зна­ния и формы его фиксации, т. е. формы деятельности по отражению действительности и системы знания как ре­зультата этой деятельности.

То обстоятельство, что в иерархии микротеорий (в про­цессе решения задач) происходит движение от абстракт­ного к конкретному (и наоборот) и исходная по степени абстрактности теория, судя по приводимым примерам, мо­жет служить в качестве аналога абстрактной базисной теории физической исследовательской программы, дает нам основание использовать результаты исследования Крымского и Кузнецова в контексте методологического подхода, рассматривающего исследовательские программы как форму теоретического освоения мира, т. е. как фор­му деятельности по его теоретическому отражению.

Нам импонирует в работе Крымского и Кузнецова, во-первых, само их обращение к решению задач как спосо­бу развития теории. Известно, что наличие «позитивной эвристики» как признака «прогрессивного сдвига проб­лем» было конструктивным моментом в концепции науч­но-исследовательских программ Лакатоса [46, 203—270}, и отсутствие аналогичных моментов в концепции физиче­ских исследовательских программ (модифицирующей под­ход Лакатоса) хотелось бы восполнить. Во-вторых, важ­ной нам представляется очевидная в контексте эвристики связь способности субъекта к решению задач и его спо­собности к пониманию теоретического знания. «Понима­ние в системах конкретно-научного... знания включено... в эвристический процесс. А в контексте эвристики понима­ние конкретно-научной теории опирается на способность исследователя решать новые задачи, которые, хотя и ге­нерируются данной системой, требуют осознанного выхо­да за ее пределы... Задача решается в процессе нетривиального развития теории, и конечным пунктом развития оказывается новая теория» [42, l94\.

Полезным, на наш взгляд, является и наблюдение, сог­ласно которому новая теория может быть более или ме­нее общей по сравнению с исходной [42, 202]. Напомним, что речь идет об иерархии теорий в пределах одной дис­циплины: например, о теориях движения свободной мате­риальной точки, теории движения маятника и пр. в систе­ме такой дисциплины, как теоретическая механика.

В терминах концепции исследовательских программ отношение этих теорий можно охарактеризовать как реа-

лизацию исследовательской программы, в основу которой положена абстрактная базисная теория. Осознание того факта, что реализация программы предполагает решение определенных задач, позволяет поставить вопрос о соот­ношении теории и метода в пределах исследовательской программы. Авторы концепции исследовательских прог­рамм считают, что в жесткое ядро программы входит «не­кая абстрактная физическая теория (с комплексом мето­дологических принципов ее построения),—это есть базис­ная теория физической исследовательской программы» [11, 50]. Хотелось бы подчеркнуть, что в исследователь­ской программе должны быть явным образом сформули­рованы не только принципы построения абстрактной ба­зисной теории, но и основные положения методов перехо­да от нее к фундаментальным теориям, т. е. принципы ре­шения конкретных познавательных задач. Куда могут быть отнесены эти принципы — к «твердому ядру» или к «защитному поясу», зависит, очевидно, от стадии решения задачи, от оценки на истинность полученного познаватель­ного результата.

Поскольку исследовательские программы являются не формой систематизации готового знания, а формой раз­вития научного познания, они представляют собой весьма динамичные образования. Пока они работают, они однов­ременно продолжают совершенствоваться: успехи опреде­ленных методов свидетельствуют об истинности теорети­ческих соображений, положенных в их основу, что может способствовать их переходу из «защитного пояса» в «жест­кое ядро» и соответственно его развитию.

Кроме того, следует иметь в виду, что научное сооб­щество может развивать конкурирующие исследователь­ские программы, постоянно оценивая их по степени эф­фективности. Возможен и вариант, при котором в форми­рующейся исследовательской программе на роль твердого ядра могут претендовать разные теоретические подходы, которые впоследствии могут обнаружить и свою близость. Так, при формировании ядра квантово-механической прог­раммы была обнаружена теоретическая эквивалентность волнового и матричного подходов.

Близкая ситуация сложилась в синергетике как фор­мирующейся исследовательской программе. Если подход к описанию самоорганизации на основе динамических тео­рий и метод кинетических моделей различаются методо­логическими основаниями и их в принципе можно рас­сматривать как основу формирования конкурирующих программ, то применение к описанию процессов самоорга-

низации методов теории фазовых переходов оказывается столь схожим по своим основаниям с методом кинетиче­ских моделей, что здесь речь может идти скорее об уста­новлении их теоретической близости и возможном объеди­нении [78, 295] в ядре одной программы. Впрочем, все перечисленные подходы приводят к сходным типам нели­нейных уравнений и соответственно к одним и тем же ти­пам решений. Так что не исключено, что в результате си­нергетика все же сформируется в единую программу. И в этом процессе, на наш взгляд, важную роль призвано сыграть философское осмысление как познавательных ре­зультатов, так и методов их получения. Философское же осмысление—это прежде всего категориальное осмысле­ние.

И вот здесь мы подходим к вопросу, сформулированно­му в начале главы: каково место категориального осмыс­ления методов познания и познавательных результатов в развитии и реализации исследовательских программ? Мы предполагали возможность существования специфики функционирования категориального аппарата в рамках исследовательской программы, поскольку, рассматривая ее как форму теоретического освоения действительности, от­личали ее как способ деятельности субъекта от теории как формы фиксации готового знания. Здесь уместно, на наш взгляд, сопоставление вышеназванных форм с различными аспектами трактовки познания: познание как отражение действительности и познание как духовное производство. В первом случае речь идет о бесконечном процессе, резуль­тат которого — истина как процесс — предстает в единстве абсолютного и относительного в форме теории. Во втором случае имеется в виду решение конечных познавательных и практических задач. В качестве формы организации ду­ховного производства, очевидно, и может выступать ис­следовательская программа, а конкретные теории являют­ся «продуктом» этого производства. Причем речь идет не о разрозненных теориях, а об их комплексе. Такие комп­лексы теорий, связанные единым подходом к предмету ис­следования, общим кругом идей и понятий, короче говоря, единой концепцией, В. Гейзенберг удачно назвал концеп­туальной системой*.

Понятно, что такое разделение аспектов познания оп­ределяется целями философского исследования и в извест­ной мере условно. Но различение этих аспектов позволит

________________________

* Гейзенберг выделял в современной ему физике пять концепту­альных систем.

избежать односторонности и подмены одного аспекта дру­гим при изучении реальных познавательных процессов. Что касается исследовательских программ, то единство указанных аспектов проявляется здесь в том, что форми­рование и развитие программ, как уже было сказано, не­отделимы от оценки на истинность конкретных теорий как реализации этих программ, т. е. как «продуктов» духов­ного производства.

И все же исследовательские программы отличает наце­ленность на действие, на дальнейшее развитие знания, на применение методов. Это сказывается и в том, что исход­ные положения абстрактных базисных теорий формулиру­ются в виде принципов. Принцип же, как известно,— субъективное выражение закона, он выступает в качест­ве требований к деятельности субъекта. Таковы принципы перенормируемости и симметрии в ядре программы уни­тарных калибровочных теорий. Они определяют требова­ния к построению конкретных теорий и задают как опре­деленные процедуры проверки соответствия этим требо­ваниям со стороны теорий, так и основные положения ме­тодов их построения. Таков и принцип подчинения в синергетической исследовательской программе.

По мере укрепления статуса принципов на основе их эффективного применения вырабатывается философское их обоснование в связи с развитием соответствующей на­учной картины мира и категориальным осмыслением тер­минов полученных конкретно-научных теорий. Так, прин­цип симметрии осмысливается на основе представлений о гармонии мира, а спонтанное нарушение симметрии трак­туется с помощью идеи саморазвития материи. Принцип подчинения может быть сопоставлен процессу формиро­вания целым своих частей.

Таким образом, категории, благодаря своей всеобщ­ности, способствуют генерализации [18, 151] и универса­лизации [42, 123—124] знания, которые характерны для перехода от теорий к высшей форме систематизации те­оретического знания — научной картине мира.

Пока мы, как видим, находимся в рамках категориаль­ного осмысления теории как формы отражения действи­тельности и зафиксировали ту функцию категорий, кото­рая связана с осознанием истины, выраженной в теории [40, 60}. Здесь понимание, как приобщение понимаемого. к миру человеческой культуры, происходит за счет вовле­чения теоретического знания в мировоззренческий кон­текст, в котором понятия «мир» и «человек» неразделимы.

Являясь важнейшим компонентом мировоззрения — миро-

представлением, научная картина мира связывает резуль­таты теоретического освоения мира с его духовно-практи­ческим освоением

Получив в научной картине мира философское обосно­вание, принципы построения абстрактной базисной теории приобретают статус методологических принципов, регули­руя деятельность ученых по теоретическому отражению определенного круга явлений действительности.

Таким образом, оказывается, что один и тот же прин­цип в зависимости от его места в познавательном процес­се приобретает различные функции. Так, принцип локаль­ной симметрии и ее спонтанного нарушения, выступая в ка­честве математически определенного алгоритма деятель­ности ученого по построению определенного варианта уни­тарной калибровочной теории, в содержании этой теории (например, в экспериментально подтвержденной единой теории электромагнитных и слабых взаимодействий Вайнберга и Салама) оказывается теоретическим принципом, отражающим определенные стороны действительности. Будучи же осмыслен с помощью категорий «гармония», «развитие», «мир» в научной картине мира, преобразован­ной на основе обобщения нового теоретического знания, принцип локальной симметрии и ее спонтанного наруше­ния приобретает статус методологического принципа абст­рактной базисной теории физической исследовательской программы. В этом своем статусе он выступает в качест­ве регулятива деятельности ученого, являясь важной частью его методологического сознания

Чтобы привести более знакомый и признанный пример, сошлемся на математически выраженное соотношение не­определенностей Гейзенберга и интерпретирующий его принцип дополнительности Бора, имеющий статус методо­логического принципа в квантово-механической исследо­вательской программе. Принцип дополнительности сфор­мулирован на основе философского истолкования соотно­шения неопределенностей. Истолкование в рамках диалектико-материалистической трактовки копенгагенской ин­терпретации квантовой механики академиком В. А. Фо­ком зиждется на таких философских категориях, как «субъект» и «объект», «активность субъекта», «противо­речие», «возможность», «практика». Принцип относитель­ности к средствам наблюдения, потенциальная возмож­ность микрообъекта проявлять волновые или корпускуляр­ные свойства в зависимости от экспериментальной ситуа­ции — вот конкретное методологическое воплощение наз-

ванных категорий, результат осмысления с их помощью реальной познавательной ситуации

Те методологические принципы, о которых мы ведем речь, являются еще более конкретными, чем принципы методологии определенной частной науки Это принципы не просто физики, а квантовой физики, квантово-релятивистских теорий и т. д. Таким образом, мысль (высказы­вавшаяся, в частности, П Фейерабендом в «анархической» форме) о методологическом плюрализме [72, 125—450], о невозможности задания единого списка методологиче­ских принципов построения теории в любой области зна­ния (идеал позитивизма) получает, казалось бы, неожи­данное подтверждение

Вопрос о месте методологических принципов в концеп­ции физических исследовательских программ, об их соот­ношении с традиционно признаваемыми регулятивами ме­тодологии физической науки заслуживает особого рассмот­рения, потребует специальных методологических исследо­ваний. Однако уже сейчас можно сказать, что многие об­щие методологические принципы, связанные с важнейши­ми гносеологическими и мировоззренческими положения­ми, либо сохраняют свое значение, либо получают свое конкретизированное воплощение в методологическом со­держании определенных исследовательских программ. Так, полностью сохраняет свое значение принцип соот­ветствия, выражающий диалектику абсолютной и относи­тельной истины применительно к соотношению старой и новой теорий Например, единая теория электромагнит­ных и слабых взаимодействий содержит указание на ус­ловия, при которых за счет нарушения симметрии эти взаимодействия разделяются и становится применимой квантовая электродинамика как теория электромагнит­ных взаимодействий. Неравновесная термодинамика И Пригожина, определяя границы применимости класси­ческой термодинамики и формулируя условия локального уменьшения энтропии, сохраняет значение второго закона термодинамики для более общих систем, включающих са­моорганизующиеся, передающие среде избыток произве­денной энтропии. Сохраняет свое значение и принцип про­веряемости теорий, выражающий значение практики как критерия истины. Как видим, однако, полем действия этих принципов является не собственно исследовательская программа, а концептуальная система теорий, ее реали­зующая. Обратимся теперь к методологическим принци­пам, действующим в рамках самой исследовательской программы.

Принцип перенормируемости, определяющий выбор среди возможных вариантов унитарных калибровочных теории сопоставляемых с экспериментом конструкций, хо­тя и связан с требованием проверяемости, по своим функ­циям сходен с принципом простоты.

Несколько иную судьбу имеют те методологические принципы физики, которые связаны с определенными он­тологическими предположениями. Если эти предположе­ния основаны на преувеличении эвристической роли одной из парных категорий, то они могут быть дополнены, рас­ширены или изменены учетом противоположной стороны и более глубоким пониманием их диалектического соотно­шения. Такие изменения произошли с методологическими установками, воплощающими категории целого и части. Сведение целого к частям и их взаимодействию, выразив­шееся в принципах редукционизма и элементаризма и уместное при идеализациях, связанных с изучением став­ших объектов, как было показано, проявило свою ограни­ченность при переходе к описанию процессов самооргани­зации. Принцип подчинения в синергетике выражает ме­ханизм становления целого, формирования целым своих частей. Что касается отношении между этим новым прин­ципом и принципами элементаризма и редукционизма, то пока кажется очевидным, что области применения прин­ципа редукционизма и принципа подчинения полностью разнесены. Что же касается принципа элементаризма, то можно предположить, что его значение сохранится и в теориях самоорганизации, где для понимания глобальных эффектов важно знать и их элементную базу, и близко­действующие силы между элементами в каждом конкрет­ном случае самоорганизации, чтобы правильно определять значения коэффициентов в общих нелинейных уравнениях теории самоорганизации.

Проводимое нами соотнесение отдельных методологи­ческих принципов исследовательских программ с отдель­ными парами категорий является методологической абст­ракцией. Эвристическую роль в формировании теорий са­моорганизации играют целостные категориальные струк­туры. В особенности это касается группы категорий детер­минации, что было показано в последнем параграфе вто­рой главы. Понятию «порядок через флуктуации» в его методологической функции должен быть сопоставлен в ка­честве философского обоснования не принцип причинно­сти из методологии классической физики и даже не прин­цип вероятностной причинности из методологии кванто­вой физики, а та категориальная модель детерминации,

которая соответствует историческому рассмотрению объек­та. Таким образом, принцип упорядочения через флуктуа­ции необходимо рассматривать в тесной связи с принци­пом историзма, впервые занявшим такое важное место в физических и химических теориях. Его введение сближа­ет физико-химические и биологические науки в их методо­логических основаниях. Это обстоятельство подчеркивают ученые, используя биологическую терминологию для вы­ражения общих синергетических закономерностей: «Ос­новные причины упорядочения могут быть сформулирова­ны в виде принципа обобщенного дарвинизма, суть кото­рого сводится к следующему: пространственные, времен­ные и пространственно-временные структуры в органиче­ском и неорганическом мире возникают как проявление коллективных колебаний через флуктуации, их взаимо­действие и отбор тех из них, которые обладают наиболь­шим временем релаксации» [79, 132]. Вопрос о новой си­туации в соотношении естественных наук уже был затро­нут выше в связи с проблемой изучения живого. Более об­щее его рассмотрение в связи с естественнонаучным освое­нием процессов самоорганизации будет возможно, на наш взгляд, несколько позже, когда синергетика как общена­учная исследовательская программа изучения процессов самоорганизации продвинется дальше по пути своего фор­мирования.

Теперь же вернемся к рассмотрению вопроса о роли ка­тегориального осмысления методов и результатов позна­ния субъектом (т. е. их понимания) в осуществлении поз­навательного процесса как реализации исследовательских программ. «С точки зрения философской существенно, что неизбежно обнаружится несколько уровней понима­ния, понимание разной глубины... — от «запомнить и на­учиться употреблять» до понимания как оценки с общеми­ровоззренческих позиций» [61, 23]. В этом смысле тот или иной уровень понимания (хотя бы как понимания нере­шенной проблемы, задачи) постоянно присутствует в на­учном сообществе при разработке им определенной иссле­довательской программы. Контекст этого понимания (ин­тертеоретический фон, по нашей терминологии) может далеко выходить за пределы этой программы, а кроме то­го, он постоянно меняется с развитием программы и уче­том степени эффективности применения ее методов.

На наш взгляд, зрелость программы знаменуется тем уровнем ее понимания субъектом, когда возможно осоз­нание ее принципов с мировоззренческих позиций. Необ­ходимым моментом такого уровня понимания является

адекватное категориальное осмысление полученных поз­навательных результатов (конкретно-научных теорий, про­шедших экспериментальную проверку, т. е. оценку на ис­тинность). На этой основе возможно расширение метода, применяемого при построении этой теории (и имеющего, конечно, некоторое предварительное основание, например, аналогию в математическом описании различных явлений, как при становлении синергетики), за рамки его техниче­ской стороны до уровня методологического сознания. Именно на этом этапе категории, проявляя себя как всеоб­щие формы мышления, выполняют методологическую и эвристическую функцию благодаря их экспликации в сис­теме методологических принципов абстрактной базисной теории.

Такой взгляд на развитие исследовательских программ вполне вписывается в устоявшиеся взгляды современной методологии науки. Описанная выше ситуация может быть выражена в терминах стиля мышления *. Действи­тельно, если рассматривать методологическое сознание как единство метода и стиля, а стиль рассматривать как способ погружения метода в конкретный материал, то тогда расширение метода до методологического сознания и означает формирование соответствующего стиля мыш­ления. А такое формирование предполагает и реализацию эвристичности определенных групп категорий, и соответст­вующий способ видения мира

Таким образом, категориальное осмысление теорий, развитых в рамках формирующейся исследовательской программы, способствует выработке соответствующего стиля мышления, философскому обоснованию методологи­ческих принципов построения абстрактной базисной тео­рии и способов ее применения.

§ 2. НЕЛИНЕЙНОЕ МЫШЛЕНИЕ-НОВЫЙ СТИЛЬ МЫШЛЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ТОЧНОМ ЕСТЕСТВОЗНАНИИ

Задача этого параграфа — рассмотрение такого важ­нейшего следствия современной революции в естествозна­нии, как формирование нового стиля научного мышления. Мы принимаем в качестве его обозначения термин «нели­нейное мышление», уже спорадически употребляемый ес-

__________________

*Мы используем понимание стиля, данное в работах С.Б.Крымского [40, 88-108 ].

тествоиспытателями. Он удачно подчеркивает главное об­стоятельство, при котором оказываются неприменимыми старые научные подходы, казавшиеся ранее универсаль­ными. Учет нелинейности физических взаимодействий, биологических и социальных процессов выдвигает на пер­вый план неустойчивость и неоднозначность ситуации вы­бора и его необратимость, самопроизвольность процессов формирования новых структур из элементов среды и не­локальный характер действия при этом параметров по­рядка, обеспечивающий целостность новообразований. По­нятно, что старое, «линейное» мышление, ориентированное на универсальность действия обратимых динамических за­конов, здесь принципиально непригодно.

Нелинейное мышление как новый стиль научного мыш­ления — явление формирующееся, в самосознании ученых оно представлено несистематично, скорее в виде ряда черт, выраженных в форме отрицания стандартов класси­ческой науки: неустойчивость и неравновесность рассмат­риваемых систем; необратимость процессов самооргани­зации; нарушение симметрии в унитарных калибровочных теориях и т. д. Однако философское исследование нели­нейного мышления как нового стиля научного мышления призвано не только прояснить его особенности и место в современной методологии науки.

Само формирование стиля научного мышления прин­ципиально невозможно без методологической рефлексии. Ее исходный уровень — внутринаучная методологическая рефлексия ученых-естествоиспытателей. Но развитое ме­тодологическое сознание предполагает и собственно фи­лософское осмысление процессов развития научного поз­нания. Расширение метода до уровня методологического сознания и означает формирование стиля научного мыш­ления [40, 94—104]. Т. е. формирование стиля мышления в известном смысле синтезирует методологические усилия определенного исторического периода в данной области науки. Это очевидно и из тех определений понятия «стиль мышления», которые приняты в методологии науки. При­ведем здесь то развернутое определение, которое дает Л. А. Микешина на основе анализа оснований классифи­каций стилей научного мышления, данных в работах ряда методологов науки: «...стиль научного мышления функцио­нирует в науке как динамическая система методологиче­ских принципов и нормативов, детерминирующих струк­туру научного знания, его конкретно-историческую фор­му. Стиль мышления предопределяется научной картиной мира, задающей общие представления о структуре и за-

кономерностях действительности в рамках определенного типа научно-познавательных процедур и мировоззрения» {52,96]. Очевидно, что ни новая научная картина мира (НКМ), ни система методологических принципов не су­ществуют еще в самосознании научного сообщества, когда алгоритмы деятельности на основе математической анало­гии или в рамках математической гипотезы обнаруживают свою эффективность в еще не освоенной области действи­тельности. На этом этапе несоответствие новых результа­тов принятым стандартам видения мира и научного объяс­нения фиксируется подчеркиванием «странности» поведения новых объектов науки («странность» как характеристика элементарных частиц, например). Так, основатели синер­гетики подчеркивали «неожиданность» в поведении само­организующихся систем,

Говорить о появлении нового стиля научного мышле­ния можно лишь тогда, когда расширение НКМ на основе новых научных результатов и категориальное осмысление понятийных структур новых теорий станут адекватными новому уровню научного познания действительности.

Собственно, все содержание этой книги и было посвя­щено таким процессам в развитии методологии современ­ного точного естествознания: и фиксации сделанного уче­ными и методологами, и попытке внести в эту работу фор­мирования нелинейного мышления свой вклад. Суммируя все вышеизложенное, мы и воспользуемся методологиче­ской категорией стиля научного мышления. При этом, следуя за С. Б. Крымским [40, 80—107], мы будем рас­сматривать новый стиль мышления, во-первых, как реали­зацию эвристичности определенных групп категорий; во-вторых, в связи с соответствующим способом видения мира (парадигма, НКМ); и, в-третьих, как способ применения метода, способ погружения его в конкретный материал. Последний аспект предполагает рассмотрение системы методологических принципов построения конкретно-науч­ных теорий, принятой в данную историческую эпоху.

Обратимся сначала к способу видения мира, соответст­вующему нелинейному мышлению.

Как пишут в своей книге «Порядок из хаоса» И. Пригожин и И. Стэнгерс, «наше видение природы претерпева­ет радикальные изменения в сторону множественности, темпоральности и сложности» 163, 41]. Отказ от таких предпосылок классической науки, как представление о фундаментальной простоте универсальных законов, обра­тимых во времени и чуждых случайности, не является лишь внутренним делом научного сообщества. Научная

картина мира как компонент мировоззрения человека не может не затрагивать существенных вопросов развития культуры. И если в мире, описываемом классической нау­кой, природа выступает как автомат, всецело чуждый че­ловеку, а научная рациональность не в силах вместить в себя столь важные для существования человека моменты, как необратимость существования и свобода выбора, то это уже не просто коллизии научной мысли, а основания культурного кризиса.

Признаки этого кризиса — в обращении к иррацио­нальности и мистике во всем, что касается человека, от­чужденного классической наукой от природы, в позити­вистском отказе от идеалов объективности в науке. Осо­знание пределов классической науки, связанное как с раз­витием самой науки, так и с тенденциями развития социу­ма в сторону открытости, множественности культурных альтернатив, изменило ситуацию: «Перед нами не стоит прежняя дилемма трагического выбора между наукой, обрекающей человека на изоляцию в окружающем его мире, лишенном волшебного очарования, и антинаучными иррациональными протестами... потому что мы как уче­ные начинаем нащупывать свой путь к сложным процес­сам, формирующим наиболее знакомый нам мир — мир природы, в котором развиваются живые существа и их сообщества. Мы... вступаем в мир становящегося, возни­кающего» [63,79].

Итак, точка зрения видения мира в современном точ­ном естествознании — это точка зрения развития. Все объекты этого мира, включая сам мир, рассматриваются в научной картине мира как становящиеся, развивающие­ся объекты. Соответственно трактуются всеобщие формы бытия этого мира и в этом мире, выступающие как онто­логические соответствия важнейших категориальных соот­ношений, воплощенных в понятийных структурах теорий самоорганизации.

Так, целое уже не собирается из кубиков-частей, а формирует в своем развитии либо свой элементный состав (космологические сценарии, основанные на унитарных ка­либровочных теориях элементарных частиц и их взаимо­действий), либо части из наличных элементов среды (диссипативные структуры всех видов). Развитие целого де­терминировано законами лишь на определенных этапах между пунктами, где возникают ситуации выбора (бифур­кации как возможность двух равновероятных решений не­линейных уравнений) и случайность необратимым обра­зом определяет рождение новой необходимости. Внутреннее

необратимое время становления новой структуры (темп событий) нелокально, непредставимо как сумма момен­тов, как параметр, аналогичный пространственным пара­метрам. Неустойчивость, характерная для критических значений параметров в точках бифуркации, делает непри­менимым понятие траектории, определяет нелокальность пространственных характеристик развивающихся объек­тов; на эту же черту пространственной нелокальности ра­ботает глобальный характер самоорганизации: простран­ственные масштабы этих процессов во много раз превы­шают масштабы актов взаимодействия между элементами среды (как бы дальнодействие). Конкуренция флуктуаций, выживание поддержанной извне или наиболее быстро раз­вивающейся флуктуации, подавление остальных флуктуа-тивных процессов или установление когерентности сходных флуктуаций по всему пространству исходной системы (прин­цип подчинения) обеспечивают глобальность процесса са­моорганизации. Признается роль размеров исходной систе­мы для образования новых структур: критический размер, начиная с которого возможна самоорганизация, влияние размеров на ход самоорганизации.

Таковы некоторые черты мира, открытые новыми ес­тественнонаучными теориями и обобщенные в соответст­вующей НКМ. Хотелось бы подчеркнуть, что эту картину мира нельзя назвать собственно физической, хотя она раз­вивает то, что в свое время ею было. И хотя развитие фи­зики привело к появлению (в том числе) физики живого, нынешняя НКМ не есть результат физической экспансии. Единые принципы описания, скажем, живого, взятого как в физическом, так и в химическом и в биологическом ас­пектах, дают основание для более серьезного прочтения синтеза современного естествознания в единую НКМ.

Более того, единство человека и природы, знаменую­щее культурологический вывод современной революции в естествознании, позволяет включить в эту научную кар-гину мира человека в неразрывности его природной и со­циальной ипостасей. Речь идет не только об описании со­циума в терминах синергетики (хотя такие попытки все более основательны и успешны). В данном случае не ме­нее важно обоснование в рамках НКМ уместности чело­веческой деятельности в этом мире и возможной ее сораз­мерности ему. Вот что пишут об этом И. Пригожин и И. Стэнгерс: «...сложные системы обладают высокой чувствительностью по отношению к флуктуациям. Это все­ляет в нас одновременно и надежду и тревогу: надежду на то, что даже малые флуктуации могут усиливаться и

изменять всю их структуру (это означает, в частности, что индивидуальная активность вовсе не обречена на бессмыс­ленность); тревогу—потому, что наш мир навсегда ли­шился гарантий стабильных, непреходящих законов. Мы живем в опасном и неопределенном мире, внушающем не чувство слепой уверенности, а лишь... чувство умеренной надежды» [63, 386]. В этом отрывке речь идет об об­ществе как о сложной системе. Однако специфика нынеш­ней ситуации состоит в том, что в современной НКМ осо­знано единство в отношении человека к обществу и к при­роде.

В рамках НКМ классической науки человеческое действие вообще не обосновывалось, поскольку возмож­ное природное описание человека было бы карикатурой на него, как мыслящее существо со свободой воли (отсю­да дуализм Канта в понимании человека). Выведение че­ловека за пределы пассивной природы, отделение законов общественной жизни от жизни природы было исходным мировоззренческим пунктом антропоцентрического технок-ратизма по отношению к природе («не можем ждать ми­лости») и нынешних экологических трагедий.

Напротив, нынешняя тенденция к осознанию единства человека и природы, природы и общества дает шанс ново­му пониманию ответственности человека за свои действия, поскольку и слабые флуктуации, вносимые им в природ­ное существование, усиливаясь, могут, как мы знаем те­перь, иметь планетарные последствия (и есть надежда, что не только отрицательные — при наличии знания и доброй воли).

Дополнительный момент вносится возможностью ма­лых воздействий в критических точках определять путь развития системы в гносеологическую ситуацию, выявляя новые аспекты активности субъекта в процессе познания.

Следует подчеркнуть, что развитие НКМ, основываясь на реальных успехах теорий самоорганизации, не являет­ся простой констатацией синтезируемого знания. Синтез этот, имея мощное философское подспорье в диалектиче­ских традициях осмысления мира, естественно, опережает ход развития науки, в частности реализацию синергети-ческой исследовательской программы. Но, с другой сторо­ны, без такого опережения может ли идти речь о методо­логическом и эвристическом значении картины мира?

Описывая новую НКМ, мы опирались на определенный круг категориальных соотношений, акцентируя внимание на их онтологизации. Такой взгляд на картину мира, собственно, и есть взгляд с точки зрения стиля научного

мышления. Действительно, ведь стиль мышления рассмат­ривается нами как осознание научной истины, формой фиксации которой выступает НКМ [41, 198], а опреде­ляющим моментом в стиле мышления — эвристичность тех или иных групп категорий.

По нашему мнению, специфика нелинейного мышления определяется не тем, что еще какие-то философские кате­гории оказались освоены научным сообществом, обнару­жившим их применимость и эвристичность при изучении новых объектов познания. Так, группа категорий детер­минации, действующих в нелинейном мышлении, по срав­нению со стилем мышления квантовой физики обогатилась категориями «основания» и «условия». Но это обстоя­тельство отнюдь не исчерпывает сущности такого события, как формирование нелинейного мышления. Новый стиль мышления — не очередное расширение стилей мышления предшествующей «физики существующего». В известном смысле он противостоит этому стилю вообще. Что имеет­ся в виду?

До сих пор каждый новый шаг в развитии физики рас­ширял возможности физического мышления, снимая те или иные ограничения на использование эвристической си­лы тех или иных категорий. Так, способ осознания детер­минированности физических событий по сравнению с ме­ханическим пониманием необходимости причинно-следствен­ной связи обогатился с развитием кинетических теорий ка­тегорией случайности, а впоследствии, с созданием кванто­вой механики — категориями возможности и действитель­ности. Однако при всей методологической значимости выработки концепции вероятностной причинности обрати­мость динамических законов квантовой механики накла­дывала ограничения на возможности квантовомеханиче-ского стиля мышления. Это сказалось, в частности, при попытках создания квантовой химии. Химическое знание, включающее неэлиминируемый момент необратимости большинства химических реакций, оказалось невырази­мым в терминах квантовой механики.

Правда, долгое время физики считали, что если какую-либо науку нельзя перестроить по физическому образцу или свести к физике, то тем хуже для этой науки. Поло­жение лидера естествознания, точность физического зна­ния, успехи в его развитии и практическом применении способствовали уверенности в эффективности выработан­ного способа мышления.

Интересно, что и философская оценка стиля мышления линейной физики при его сравнении с диалектикой зача-

стую отдавала предпочтение точности естественнонауч­ных неисторичных методов (тем хуже для диалектики). Известны концепции, исключившие из сферы действия принципа развития неорганическую природу со ссылкой на естествознание. Представления об универсальности диалектического метода явно или неявно, рассматривались как устаревшие. За диалектикой оставлялись сфера позна­ния, живая природа и общество. К каким парадоксам в мировоззрении и кризисным явлениям в культуре приво­дит такое деление, мы уже говорили. Однако чем дальше, тем в большей степени элементы диалектики становились достоянием физического стиля мышления. Единство пре­рывности и непрерывности, пространства и времени, воз­можного и действительного, необходимого и случайного отнюдь не игнорировалось в физике XX в., и осознание та­кого диалектического единства проявило свой эвристиче­ский потенциал в большой мере. Но, конечно, без учета становления, необратимости, т. е. развития изучаемых объектов, условия применимости диалектики как метода были весьма ограничены. Поэтому часто методологи нау­ки говорили о модификациях диалектики в естественно­научных методах.

Собственно, именно поэтому в работах по стилю мыш­ления речь шла об эвристичности отдельных категорий, их пар, их групп. Новизна современной ситуации, на наш взгляд, состоит в том, что в нелинейном мышлении эври-стичными оказываются целостные категориальные струк­туры диалектики как метода.

Во второй главе речь шла о том, как работают катего­риальные структуры детерминации и формообразования при осмыслении процессов самоорганизации. Таким, обра­зом, методологический потенциал диалектики как фило­софского метода стал, наконец, применим в современной физике. Интересно, что физики пришли к необходимости применения диалектики не специально, а просто в ре­зультате имманентного развития своей науки. Правда, до­стоянием общего мнения в научном сообществе этот факт формирования нового стиля мышления еще не стал. Сто­ронники прежних парадигм предпочитают либо не приз­навать новое научное направление, либо требовать его ис­толкования в рамках традиционных методологических ус­тановок.

Сложность современной ситуации состоит еще и в том, что применение нелинейных методов выводит научные дисциплины за прежние рамки. Так, физика высоких энер­гий смыкается с космологией; нелинейная термодинамика

выходит и на физическую, и на химическую кинетику; воз­никают такие новые научные дисциплины, как физика жи­вого. Таким образом, формируются не просто новый стиль мышления, а новые научные сообщества его носителей.

И опять-таки тесными оказываются рамки традицион­ных представлений методологии науки. Невозможно вести речь лишь о соотношении теорий с НКМ и стилем науч­ного мышления. Говоря о формировании стиля научного мышления, уместно пользоваться методологической мо­делью исследовательских программ. Являясь формой раз­вития знания, программы, естественно, выводят методоло­гическое описание деятельности ученых за рамки форм фиксации готового знания (теории и их концептуальные системы), за разделительные барьеры научных дисциплин.

Исходя из нашей методологической гипотезы о том, что синергетика является первой общенаучной исследователь­ской программой, и памятуя о том, что ее абстрактная ба­зисная теория преемственно связана прежде всего с раз­витием физики, попробуем очертить круг методологиче­ских принципов, определяющих способ погружения нели­нейных методов в конкретный материал. Это—принципы реализации исследовательской программы и одновремен­но ядро нового стиля мышления — нелинейного мышле­ния.

В предыдущем параграфе показано, что в случае опи­сания нелинейного стиля мышления речь не идет о зада­нии на все времена исчерпывающего списка методологи­ческих принципов. Позитивистский идеал полного описа­ния критериев научности не может быть осуществлен хотя бы потому, что границы научной рациональности, к счастью, расширяются. Это не означает, что наука вооб­ще теряет отличие от других способов духовного освоения действительности. Ее границы существуют и могут быть. в частности, обозначены общими методологическими тре­бованиями к теории как продукту научной деятельности способу фиксации научного знания.

В сохранении значения этих требований, формулиров­ка которых оказалась позитивным наследием позитивиз­ма, возможно, проявляется своеобразный принцип соот­ветствия в методологии науки. В последние десятилетия внимание методологов переместилось с форм фиксации готового знания к деятельности ученых по его развитию Однако то, что было установлено в результате методоло­гических исследований по отношению к продуктам науч­ной деятельности, сохраняет значение методологической

истины, получая при этом более четкие пределы примени­мости.

Общие методологические установки, воплощающие и конкретизирующие философские положения теории позна­ния (принцип соответствия, требование проверяемости теории, требование принципиальной простоты теории), безусловно, регулируют деятельность ученых, формулируя требования к результату их деятельности. Сохранение зна­чения этих принципов во многом определяется и их высо­кой общностью, и эпистемологической ориентацией, и, при всей их эвристичности, обращенностью к результатам поз­нания.

Однако, как уже было сказано в предыдущем парагра­фе, деятельность ученых регулируется в определенный ис­торический период в рамках данной исследовательской программы значительно более конкретными и содержа­тельными методологическими принципами. Последние опираются на определенные онтологические предпосылки, выраженные в соответствующей картине мира, и воплоща­ют соответствующие философские категории, эвристичность которых фиксируется в соответствующем стиле мышления.

Так, исследовательская программа механики включала в себя принцип дальнодействия, способствовавший реали­зации положений абстрактной базисной теории (теорети­ческой механики Лагранжа и Гамильтона) в механиче­ских теориях различных областей действительности. Прин­цип дальнодействия в механической картине мира был связан с абсолютными пространством и временем, с пред­положением о возможности бесконечной скорости взаимо­действия, о разделенности дискретных корпускул вакуу­мом и т. д. Но свидетельствует ли о ненаучности теорий механики то обстоятельство, что в полевой исследователь­ской программе действует принцип близкодействия, вопло­щающий категорию непрерывности? Нет, это означает лишь исчерпание действенности механической программы. Однако обобщенные принципы теоретической механики продолжают действовать в других исследовательских программах (скажем, тот же принцип дальнодействия в квантовомеханической программе и даже в квантовополе-вой применительно к внутренним взаимодействиям ста­бильных объектов: атом, молекула).

Таким образом, в разных исследовательских програм­мах могут действовать противоположные методологиче­ские принципы. Развитие познания и на методологическом Уровне идет от тезиса к антитезису; что касается конкрет-

ного примера с принципами близкодействия и дально­действия, то в современных исследовательских програм­мах в известной степени осуществлен их синтез (с некото­рым изменением смысла, конечно). Так, глобальные эф­фекты в самоорганизующихся структурах осуществляют­ся со скоростью, значительно превышающей скорость распространения действия между элементами среды близ­кодействующих сил.

Итак, если речь идет о конкретных методологических принципах, то они могут быть сходными для группы тео­рий, но только если эти теории являются результатом реа­лизации одной исследовательской программы. Для разных программ набор методологических принципов может от­личаться в большей или меньшей степени. Так что «уме­ренный» методологический плюрализм может иметь не только право на существование, но и методологическое обоснование.

Мы сделали это отступление, чтобы объяснить, о ка­ком типе методологических принципов будет идти речь при описании нелинейного стиля научного мышления. Эти методологические принципы являются результатом миро­воззренческого и категориального осмысления исходных теоретических принципов абстрактных базисных теорий синергетической программы и программы создания уни­тарных калибровочных теорий. Нам не хотелось бы сейчас предлагать их названия. Как уже отмечалось, методологи­ческое содержание приобретают сами теоретические прин­ципы абстрактных базисных теорий: принцип подчинения в синергетике, принцип локальной симметрии и ее спон­танного нарушения в программе калибровочных теорий.

Процесс методологического осмысления исходных принципов абстрактной базисной теории идет паоаллельно с содержательной интерпретацией соответствующих математических форм, ведь не следует забывать, что ис­ходными этапами в формировании ядра рассматриваемых нами исследовательских программ являются математиче­ская гипотеза (в физике высоких энергий) и математиче­ская аналогия (в синергетике). Оба процесса отнюдь не завершены, продолжается и совершенствование математи­ческого аппарата. Все это создает большие трудности в вычленении общих методологических принципов нового стиля мышления из содержательных алгоритмических предписаний применения нелинейных методов при созда­нии конкретных теорий самоорганизации. В работах ес­тествоиспытателей при всей философской искушенности

многих из них указанные выше аспекты конкретного содержания и общее осмысление все же не разнесены.

Положение методолога несколько облегчается как тем, что синергетическая программа реализуется в очень раз­ных властях науки, так и тем, что нелинейный стиль мышления вырабатывается не только в пределах этой программы. Сопоставление и совместное осмысление раз­ных программ, характеризующихся нелинейностью мате­матического аппарата абстрактных базисных теорий, облегчает выделение общих моментов нелинейного мышле­ния.

Мы позволим себе не излагать подробно элементы физического содержания конкретных теорий; воспользуемся примерами, уже описанными в предыдущих разделах книги.

Ориентиром при обобщении способов погружения в "конкретный материал нелинейных методов нам будут служить те общие философские принципы, освоение кото­рых естественнонаучным знанием знаменует нынешнюю революцию в естествознании. Это принцип развития и связанные с ним диалектические соотношения категорий, в особенности те, что выражают черты целостности развивающихся объектов. В конечном счете эти всеобщие связи поглощаются в конкретном содержании теоретических принципов: в принципе спонтанного нарушения локальной калибровочной симметрии, в принципе «порядок через флуктуации», в принципе подчинения. Однако в данном случае нас интересует в знании не уровень всеобщего (фи­лософский) и не уровень конкретно-содержательного (чacтнонаучный), а промежуточный уровень общего (ме­тодологический).

Какими же методологическими принципами выража­ются идеи развития и целостности в современном нели­нейном стиле научного мышления?

Прежде всего это принцип нарушенной симметрии. Именно нарушение симметрии знаменует появление раз­личий. переход от хаоса к порядку, рождение новых струк­тур. Речь идет и о нарушении симметрии хаотических флуктуаций вакуума при зарождении Вселенной в космо­логии, и о нарушении локальных симметрий при после­довательных фазовых переходах расширяющейся Вселен­ной, связанных с разделением типов физических взаимодействий, рождением элементарных частиц, т. е. структурированием элементной основы мира, послужившей фундаментом дальнейшего его упорядочения. При этом нарушается и временная симметрия (появляется необратимая

направленность процессов), и пространственная (взаимная ориентация движения элементов, затем пространственная ориентация образованных из них систем.)

Аналогично нарушаются временная и пространствен­ная симметрии при образовании диссипативных структур. Необратимый случайный выбор одного из решений в точ­ке бифуркации, энтропийный барьер, разделяющий прош­лое и будущее,— так выражается спонтанное нарушение временной симметрии. Возникновение устойчивых пре­дельных циклов (или других устойчивых видов решения нелинейных уравнений) нарушает симметрию в фазовом пространстве, но и в обычном пространстве имеет место нарушение симметрии за счет пространственной проекции предельных циклов или, более очевидным образом, при возникновении структур типа ячеек Бенара, автоколеба­ний и реакции Белоусова — Жаботинского, волн горения и т. п. Такое спонтанное нарушение симметрий при образо­вании диссипативных структур также влечет за собой воз­никновение различий: внутреннего и внешнего. Эти разли­чия тем больше, чем выше устойчивость нового целого.

Целостность же вновь образованных структур прояв­ляется в свойстве когерентности движения элементов сре­ды в флуктуации, подчиняющей себе остальные.про­цессы в исходном объеме, либо в установлении когерент­ности многих флуктуаций. Наиболее высокая степень ко­герентности в движении частей соответствует наиболее устойчивой целостности воспроизводящего себя с необхо­димостью целого — целостности квантовомеханической системы. Ядра, атомы, молекулы, живые организмы при всей сложности состава обнаруживают единство одной частицы (одночастичные спектры характеристических ча­стот) и способны выступать элементной базой дальнейше­го усложнения (связанного с локальным понижением энт­ропии).

Итак, спонтанное нарушение симметрии, переход от не­устойчивости хаотического движения к образованию ус­тойчивого порядка нового целого — это не просто описание развития вообще. За каждым словосочетанием здесь стоит возможность математического выражения конкретного физического содержания.

Есть еще один важный методологический момент в описании развития как самоорганизации. Это принцип «случайность как дополнение необходимости». Пути раз­вития самоорганизующихся систем не предопределены. Конкретная история конкретного объекта, понятая как цепь бифуркаций со случайным выбором, открывающим

впереди разные наборы возможности, предстает как необходимое действие причины, в рождении которой иг­рала неэлиминируемую роль случайность. Условия, кото­рые способно ассимилировать данное основание, в том числе и внешние условия, способствуют тому, что случай­ность дополняет необходимость. Если внешнее воздейст­вие резонансно свойствам среды, то и малое воздействие способно сыграть большую роль в судьбе системы. На этом основано и понимание самопроизвольности появле­ния нового, т. е. естественного хода развития, и обоснова­ние возможности человека вмешиваться в ход развития (и пределы этого вмешательства). Здесь же лежит осно­вание невозможности безоговорочной экстраполяции за­конов (как в линейной физике) ни в пространстве (крити­ческий размер системы), ни во времени (критические зна­чения управляющих параметров, если они изменяются во времени).

Все вышесказанное не только не исключает устойчиво­сти становящегося целого, но, напротив, предполагает та­кую устойчивость, осуществляемую за счет его постоянно­го динамического воспроизведения. Устойчивые состояния диссипативных структур, раз возникнув, удерживаются. невзирая на большие внешние воздействия. Чуткие к ма­лым изменениям управляющих параметров в точках би­фуркаций, в момент возникновения новой необходимости, самоорганизующиеся системы демонстрируют свою дейст­вительность, удерживая необходимость своего существо­вания в дальнейшем.

В ядре синергетической исследовательской программы содержатся различные типы нелинейных уравнений и ме­тоды их решения. Кроме того, здесь наличествуют и ус­ловия применения этого математического аппарата: это, например, достаточно большое количество элементов сре­ды, в которой происходит самоорганизация (молекул га­за или жидкости, живых клеток, зайцев и рысей, людей и пр.); это и критическое значение управляющего парамет­ра, ведущее к неустойчивости, и прочее. Синергетические методы содержат четкие алгоритмы деятельности ученых при создании конкретных теорий самоорганизации. Напо­минаем, что нас интересуют более общие методологические установки,, определяющие нелинейный стиль мышления, если угодно, ожидания и ориентации ученых при обраще­нии к нелинейным методам.

В негативном плане здесь признаются: невозможность экстраполяции законов без дополнительного исследования условий существования системы в иных пространственно-

временных масштабах; необратимость развития самоорга­низующихся систем; невозможность предсказания поведе­ния целого лишь на основе исследования поведения его элементного состава.

В позитивном плане нелинейный стиль мышления ори­ентирует на готовность к появлению нового. Соответст­венно, акценты делаются на исследование условий неустой­чивого состояния исходной системы и анализ альтернатив­ных возможностей появления устойчивых состояний ново­го целого. Говоря точнее, в центре внимания — поиски симметрий и условий их нарушения для исходных систем, с одной стороны, и поиски условий когерентности вновь образующегося целого — с другой.

В категориальном плане актуализируются диалектиче­ские категориальные структуры детерминации и формооб­разования, о действии которых в отражении процессов са­моорганизации шла речь во второй главе.

Итак, мы попытались осветить все принятые в методо­логии аспекты формирования и действия нелинейного сти­ля мышления. Что касается парадигмы-образца, анало­гия с которым воплощала бы основные черты этого сти­ля *, то, на наш взгляд, здесь образцом может служить биологическая модель формирования вида со случайными мутациями и их естественным отбором.

_____________________________

* С, Б. Крымский, обобщая характеристики предшествующих сти­лей мышления, упоминает парадигмы часов (Возрождение), модели солнечной системы (XVII—XVIII вв.), гидродинамический образ вол­ны и потока (XVIII—XIX вв.), стохастический автомат (XX в.) [40, 95— 99].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Заканчивая книгу, автор не может не задаться вопро­сом о том, в какой мере ему удалось решить поставлен­ные перед собой задачи. Поскольку этот вопрос может за­интересовать и читателей, попробуем на него ответить, ориентируясь на порядок сформулированных во введении задач.

1. Рассмотрение хода революционных изменений в сов­ременном точном естествознании потребовало некоторых методологических уточнений. Было проведено различение исследовательских программ как формы теоретического освоения действительности (формы регуляции деятель­ности ученых по получению нового знания) и теорий или их концептуальных систем как формы фиксации знания (результатов деятельности, продуктов духовного произ­водства).

2. Показано, что создание синергетики можно методо­логически интерпретировать как еще не завершенный про­цесс формирования общенаучной исследовательской прог­раммы. Этот процесс согласно концепции исследователь­ских программ является революцией в естествознании. Та­кой вывод также подтверждается: а) изменениями в науч­ной картине мира (универсализация принципа развития);

б) становлением нового стиля научного мышления («не­линейное мышление»).

3. Показана адекватность категориальных структур диалектики для осмысления теоретически описанных про­цессов самоорганизации. В результате категориального анализа естественнонаучного материала прослежена конк­ретная диалектика становления самоорганизующихся сис­тем, в частности основания, условия, причины как момен­ты детерминации формообразования нового целого в про­цессе самоорганизации. Разная степень устойчивости вновь образованного в результате самоорганизации цело­го послужила основанием категориального различения це­лостности самоорганизующихся структур: «целостность»

как преходящее неустойчивое открытое образование (на­пример, тепловые структуры в плазме); «целое», воспро­изводящее условия своего существования во взаимодейст­вии со средой (диссипативные структуры); «тотальное це­лое» как самоорганизующееся целое высшей степени ус­тойчивости, способное выступать в качестве элементной базы систем более высокого уровня организации (ядро, атом, молекула, живой организм, обладающие целост­ностью квантовой системы). Проведенное различение важно для перехода от естественнонаучного описания ста­новления как момента развития к теоретическому отраже­нию в точном естествознании таких моментов развития, как устойчивость нового, необратимость, возможность дальнейшего усложнения.

4. В качестве методологических следствий происходя­щей революции в естествознании рассмотрены: становле­ние нового стиля научного мышления («нелинейное мыш­ление») и изменение соотношения между науками в связи с зарождением физики живого. Новый стиль мышления связан с формированием нового видения мира как слож­ного развивающегося целого, естественным образом вклю­чающего в себя человека и его деятельность. В нелиней­ном мышлении свою эвристичность обнаруживают не от­дельные категории, пары или группы категорий, а целост­ные категориальные структуры диалектики как метода. Что касается изменения системы методологических прин­ципов в связи со становлением нового стиля мышления, то анализ реализации двух новых исследовательских прог­рамм в естествознании (унитарных калибровочных теории и синергетики) продемонстрировал успешность действия таких новых методологических принципов, как принцип спонтанного нарушения симметрии и принцип когерентно­сти флуктуаций при становлении нового целого. Именно эти принципы методологически воплощают философские идеи развития и целостности, на уровне теорий реализую­щиеся в принципе подчинения и принципе нарушения ло­кальной симметрии

По поводу появления физики живого придется выска­заться несколько подробнее в «Заключении», так как ло­гика развития мысли не оставила места для рассмотрения этого крайне важного (в перспективе) вопроса методоло­гии науки в основной части книги.

Методологические основания конституирования физики живого как новой научной дисциплины, отличной от тра­диционной биофизики, должны включать в себя решение двух групп проблем. Первая группа касается выработки

методологических принципов физического исследования саморазвивающихся целостных объектов (именно таково живое). В основе решения этих проблем лежит освоение точным естествознанием процессов самоорганизации, по­нятых как становление нового целого, что происходит в рамках нелинейных синергетических подходов. Вторая группа проблем связана с местом физики живого среди других наук- с ее отношением к традиционным физике и биологии, с правомерностью различения ее с синергетикой, а также с выделением собственного предмета исследова­ния, отличного от предмета биологической науки.

Методологическим ключом к решению вышеперечис­ленных проблем может служить концепция физических ис­следовательских программ, различающая абстрактную базисную теорию с методологическими принципами ее построения как ядро программы и защитный пояс гипо­тез, позволяющий, применяя положения этого ядра, стро­ить конкретные научные теории В нашем случае синерге­тика может быть рассмотрена как первая в точном естест­вознании общенаучная исследовательская программа, при­меняемая в качестве руководства к действию при построе­нии конкретных теорий самоорганизации Такими теория­ми выступают и теории физики живого.

Этот методологический подход определяет место физи­ки живого по отношению к синергетике как результат при­менения принципов последней к живому, взятому в спе­цифически физическом аспекте, но сохраняющему призна­ки живого. Этим теории физики живого отличаются от биофизических теорий, реализующих по отношению к жи­вому такие принципы традиционных исследовательских программ «физики существующего», как редукционизм и элементаризм

Физика живого — не единственная возможная концеп­туальная система теорий, которая может быть получена при реализации принципов синергетической программы на таком предметном поле исследований, как живое Сущест­вуют и собственно биологические синергетические теории, касающиеся, например, морфогенеза

Кроме того, существуют и собственно физические си­нергетические теории, касающиеся неорганических объек­тов (объясняющие существование ячеек Бенара, эффекта Джозефсона и др).

Таким образом, реализация синергетической исследо­вательской программы знаменуется появлением теорий, которые в одних случаях связаны с появлением нового нап­равления в устоявшихся научных дисциплинах (физика

возникающего, синергетический подход в биологии), а в

случае физики живого конституируются в новую перс­пективную научную дисциплину.

И все же, завершая эту книгу, посвященную методоло­гии науки, не хотелось бы оставаться на твердой научной почве берега реки под названием «жизнь». Представля­ется, что нелинейное мышление как готовность к появлению нового всегда было необходимо для путешествий по этой реке. Сейчас это мышление, наконец, приобретает науч­ный статус.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

1 Маркс А. Экономические рукописи 1857—1859 гг. // Маркс К; Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1.