Глава двадцать пятая

Извещение походило на записку о выкупе: буквы, вырезанные не то из газеты, не то из журнала. «сОбРАниЕ сТраЖей в дВА ТриДцаТь». Этот клоунский набор разнокалиберных букв выглядел по‑детски забавным и нелепым. Но благодаря той же самой детской смехотворности в нем сквозило что‑то не совсем рациональное, слегка угрожающее и издевательское. То, что было свойственно Стражам вообще и Арчи Костелло в частности.

Спустя полчаса Джерри стоял перед Стражами в бывшей кладовке. В зале по соседству то ли играли в баскетбол, то ли разминались боксеры, и из‑за стены причудливым саундтреком доносились звуки глухих ударов, стук мяча и резкие свистки. В комнате собрались девять‑десять членов организации, включая Картера, которого уже начинала раздражать эта игра в подпольщиков, особенно когда из‑за нее ему приходилось пропускать бокс, и Оби, который на этот раз ждал встречи с нетерпением, гадая, как проведет ее Арчи. Арчи сидел за карточным столиком. Столик был накрыт платком цветов Тринити, то есть пурпурно‑золотым. Точно в центре стола лежала коробка шоколадных конфет.

– Рено, – мягко сказал Арчи.

Джерри машинально выпрямился по стойке «смирно», расправил плечи, втянул живот, и тут же внутренне передернулся от отвращения к самому себе.

– Хочешь конфетку?

Джерри покачал головой и вздохнул, с тоской подумав о тех, кто сейчас на футбольном поле, на свежем ветерке, перебрасывается мячом в ожидании тренировки.

– А зря, – сказал Арчи, открывая коробку и вынимая оттуда конфету.

Он вдохнул ее аромат и кинул ее себе в рот. Нарочито медленно разжевал, с утрированным наслаждением причмокивая губами. За первой конфетой последовала вторая. За второй – третья. Теперь его рот был набит шоколадом, и горло пришло в движение: он сглотнул раз, другой.

– Восхитительно, – сказал он. – И всего пара долларов за коробку – сущие гроши.

У кого‑то вырвался смешок. Короткий взлай, который тут же пресекся, точно с пластинки сняли иглу.

– Но ты же не знаешь об этой цене, правда, Рено?

Джерри пожал плечами. Но его сердце лихорадочно забилось. Он знал, что ему предстоит битва. И вот – началось.

Арчи потянулся за новой конфетой. Отправил в рот.

– Сколько коробок ты продал, Рено?

– Ни одной.

– Ни одной? – мягкий голос Арчи взмыл вверх завитком изумления и недоверия. Он сглотнул, фальшиво – недоуменно покачал головой. Не сводя с Джерри глаз, кинул в сторону: – Эй, Портер, ты сколько коробок продал?

– Двадцать одну.

– Двадцать одну? – Теперь в голосе Арчи звучало благоговейное восхищение. – Слушай, Портер, ты, наверно, один из этих зеленых новичков, которых хлебом не корми, дай только выслужиться перед школьным начальством?

– Я учусь последний год.

– Последний? – Восхищения в голосе прибавилось. – Ты хочешь сказать, что тебе, старому волку, до сих пор так дорога честь школы, что ты не гнушаешься бегать по городу и торговать конфетами? – Тон был издевательский – или это только казалось? – Кто‑нибудь еще продает эти конфеты?

Тут же отовсюду посыпались числа, словно члены организации Стражей выкрикивали заявки на каком‑то диком аукционе:

– Сорок две!

– Тридцать три!

– Двадцать!

– Девятнадцать!

– Сорок пять!

Арчи поднял руки, и все смолкли. Кто‑то в зале врезался в стену и громко выругался. Оби поражался тому, как ловко Арчи ведет собрания и как быстро Стражи схватывают его намеки. Портер не продал и десяти коробок – вряд ли он вообще продал хоть одну. Сам Оби продал всего шестнадцать, но заявил, что сорок пять.

– А ты, Рено, – девятиклассник, новичок, которому должна быть особенно дорога честь Тринити, – ты не продал ни одной? У тебя в активе пусто? Абсолютный нуль? – Его рука протянулась за очередной конфетой. Они и впрямь ему нравились. Не «херши» с миндалем, конечно, однако вполне приемлемые.

– Да, нуль, – подтвердил Джерри еле слышно. Как будто в рупор, перевернутый задом наперед.

– Тебя не затруднит объяснить, почему?

Джерри замешкался. Что ему ответить? Попробовать как‑нибудь извернуться? Или сказать прямо? Но он не был уверен, что имеет смысл отвечать прямо, тем более в этой враждебно настроенной компании.

– По личным причинам, – наконец сказал он, уже чувствуя, что проиграл, понимая, что не может выиграть. А ведь все шло так хорошо. Футбол, школа, девушка, которая улыбалась ему на остановке. Он подобрался к ней и прочел на одном из учебников ее имя – Эллен Баррет. Она улыбалась ему два дня подряд, а у него не хватило смелости заговорить с ней, но он просмотрел всех Барретов в телефонной книге. Их было пятеро. Сегодня он собирался обзвонить их, выяснить, где она живет. Ему казалось, что по телефону он сможет с ней поговорить. Но теперь, непонятно почему, у него возникло чувство, что он никогда не поговорит с ней, никогда больше не будет играть в футбол, – полная глупость, но он никак не мог избавиться от этого чувства.

А Арчи тем временем облизывал пальцы, каждый по очереди, позволяя ответу Джерри умирать в воздухе медленной смертью. Было так тихо, что Джерри услышал, как у кого‑то легонько, интимно заурчало в животе.

– Рено, – вдруг заговорил Арчи дружелюбным, непринужденным голосом. – Я тебе вот что скажу. Здесь у нас, у Стражей, нет ничего личного. Никаких секретов, понимаешь? – Он в последний раз обсосал большой палец. – Эй, Джонсон!

– Я, – раздался голос позади Джерри.

– Сколько раз в день ты онанируешь?

– Два раза, – живо ответил Джонсон.

– Видишь? – сказал Арчи. – Никаких секретов, Рено. Ничего личного. Где угодно, только не у Стражей.

Утром, перед школой, Джерри принял душ, но теперь он чувствовал запах собственного пота.

– Ну же, – подбодрил его Арчи тоном близкого друга, вызывающего на откровенность. – Нам‑то ты можешь сказать.

Картер испустил неслышный вздох раздражения. Эта игра в кошки‑мышки, которую так любил Арчи, уже стала ему поперек горла. Он просидел здесь два года, глядя, как Арчи играет с вызванными в свои дурацкие игры и корчит из себя неизвестно кого, будто он тут всем заправляет. А ведь бремя ответственности за все задания лежало на плечах Картера. Как председатель, он должен был еще и держать в узде остальных, следить, чтобы они не расслаблялись и при необходимости помогали выполнить задания Арчи до конца. А эта история с конфетами Картеру вообще не нравилась. Стражи никак не могли ее контролировать. Все это затеял брат Леон, а ему он не доверял ни на грош. Сейчас он смотрел на Рено, который, казалось, вот‑вот хлопнется в обморок – весь бледный, глаза на лоб вылезли от страха, – и на то, как Арчи с ним забавляется. Елки‑палки! Картер терпеть не мог эту психологическую дребедень. Он любил бокс, где все на виду – джебы и хуки, где можно вмазать с размаху так, что перчатка в животе утонет.

– Ладно, Рено, шутки кончились, – сказал Арчи. Вся мягкость пропала из его голоса. Во рту уже не было шоколада. – Ответь нам, почему ты не продаешь конфеты?

– Потому что не хочу, – сказал Джерри, по‑прежнему с запинкой. А что ему еще было делать?

– Не хочешь? – недоверчиво переспросил Арчи.

Джерри кивнул. Он выиграл немного времени.

– Эй, Оби!

– Я, – отозвался Оби, слегка уязвленный. Какого черта Арчи постоянно выбирает именно его? Какого черта ему сейчас надо?

– Ты хочешь каждый день ходить в школу?

– Я что, больной? – откликнулся Оби, понимая, чего хочет Арчи, и подыгрывая ему, но при этом внутренне негодуя, чувствуя себя шестеркой, словно Арчи был чревовещателем, а он – его куклой.

– Но ты же не сидишь дома, верно?

– Я что, больной?

Вокруг раздались смешки, и Оби позволил себе улыбнуться. Но один быстрый взгляд Арчи мигом стер улыбку с его лица. Арчи был убийственно серьезен. Об этом говорили его тонкие, плотно сжатые губы и глаза, в которых горели огоньки, похожие на неоновые.

– Видишь? – бросил Арчи, снова обернувшись к Рено. – В нашем мире всем приходится делать что‑то через «не хочу».

На Джерри накатила отчаянная тоска. Словно кто‑то умер. Такое же чувство было у него на кладбище в тот день, когда хоронили мать. И тогда он тоже чувствовал себя бессильным.

– Итак, Рено, – сказал Арчи непререкаемым тоном.

В комнате повисло напряжение. Оби замер, почти не дыша. Ну, что на сей раз выкинет Арчи?

– Вот твое задание. Завтра на перекличке ты согласишься продавать конфеты. Ты скажешь: «Брат Леон, я буду продавать конфеты».

– Что? – вырвалось у ошеломленного Джерри.

– У тебя проблемы со слухом, Рено? – И в сторону: – Эй, Макграт, ты меня слышал?

– Ну да.

– Что я сказал?

– Что он должен начать продавать конфеты.

Арчи снова повернулся к Джерри:

– Тебе крупно повезло, Рено. Тем, кто ослушался Стражей, положено наказание. Физическое насилие – не наш метод, и мы сочли необходимым выработать соответствующие правила. Наказание обычно бывает хуже задания. Но ты легко отделался, Рено. Мы всего‑навсего просим тебя завтра взять у брата Леона конфеты. И продать их.

Не может быть, в изумлении подумал Оби. Великий Арчи Костелло испугался! Он сказал «просим». Может, случайно с языка сорвалось? Но выглядело это так, будто Арчи старается договориться с этим мальчишкой, упрашивает его – рехнуться можно! Ну Арчи, ну сволочь, ты наконец попался! Никогда еще Оби не испытывал такого упоения. Наконец‑то перед Арчи встала реальная опасность оказаться побежденным – и кто же его победит? Не черный шарик. Не брат Леон. Не его собственная хитрожопость. А какой‑то жалкий, худосочный новичок! Потому что в одном Оби был уверен, как в законе всемирного тяготения: Рено не станет продавать конфеты. Это было ясно по одному его виду – он стоял испуганный, точно готов был в любую секунду наложить в штаны, но он не сдался. В то время как Арчи просил его продавать конфеты. Просил!

– Все свободны, – объявил Арчи.

Удивленный таким скоропалительным финалом, Картер слишком сильно стукнул молоточком, чуть не расколов ящик, который заменял ему стол. У него было ощущение, будто он что‑то прозевал, упустил решающий момент. Чертов Арчи с его психологическими тонкостями! Этому щенку Рено всего‑то и нужно что хороший джеб в челюсть и второй – в живот. Тогда небось мигом побежал бы продавать эти вонючие конфеты. Но от Арчи только и слышно: насилие – не наш метод! Ну да ладно, главное, что больше не надо здесь сидеть. Картеру очень хотелось пойти наконец в спортзал, надеть перчатки и как следует поработать с грушей.