Природные и культурные основы неравенства и власти

I

правлены против женщин. Впоследствии они стали выполнять каратель­ные функции, восполняя слабость официальных органов управления об­ществом*.

В наиболее эгалитарных обществах возрастное неравенство прояв­ляется в распределении добычи, сексуальных ограничениях, пищевых табу (запретов принимать те или иные виды продуктов), в знаковой символике (одежда, украшения, оружие), в перекладывании на моло­дежь малопрестижной и неквалифицированной работы.

В тех случаях, когда представители каждой возрастной группы ока­зывались объединенными в рамках корпоративной структуры, можно вести речь о системе возрастных классов. Система возрастных классов хорошо изучена у австралийских аборигенов, многих народов Афри­ки — аканов, галла, метабеле, нанди, нуэров, ньякьюса, туркана (Кали-новская 1976; Бочаров 2000: 52-58).

У африканских народов каждая из возрастных групп мужчин име­ла свои обязанности и права. Мальчики пасли мелкий рогатый скот, молодежь получала навыки военного дела, взрослые мужчины занима­лись хозяйственной деятельностью и имели семьи (возможно, также, что они являлись «старшими» воинами), пожилые мужчины (как правило, после 40 лет) руководили хозяйственной деятельностью и военными по­ходами, выполняли миротворческие функции в конфликтах, старики осуществляли жреческие обязанности и имели решающий голос во всех важнейших делах общества.

У аканов время пребывания в одном возрастном классе равнялось примерно 15 годам. Активно участвовать и управлять хозяйственной и социальной жизнью общества могли только представители старших «классов» [мпанимфо — «взрослых» от 30 до 45 лет и аберемпонфо — «ста­рейшин» более преклонного возраста). Интересно, что это отразилось в социальной терминологии аканов. Даже молодого по биологическо­му возрасту вождя называют термином наш — дед (Попов 1990: 102— 104).

Система возрастных классов пронизывала всю социальную жизнь традиционного африканского общества. Как правило, она затрагивала мужскую часть общества. Инициации — ритуалы перехода из одного статуса в другой, сопровождались мучительными испытаниями для посвящаемых. Но в некоторых африканских культурах существовали возрастные ранги у женщин. Те, кто не прошел по тем или иным при­чинам обряды посвящения, имел более низкий социальный статус или иногда даже исключался из общественной жизни.

В той или иной степени институты возрастных классов можно про­следить во многих посттрадиционных обществах, в том числе во всех

* К настоящему времени о возрастном неравенстве написано большое количество
специальных исследований. Для более углубленного изучения этой проблемы см.: Бо­
чаров В.В. Антропология возраста. СПб.: Издательство СПб. РУ, 2000.._:.г_.,1.„ ■>■ "

бывших среднеазиатских республиках Советского Союза — ныне незави­симых государствах СНГ (см., например: Задыхина 1951). Здесь у раз­личных народов имеется несколько возрастных групп как среди муж­чин, так и среди женщин. Переход из группы в группу часто сопровож­дается инициациями (например, обряд обрезания у мальчиков), которым сопутствуют специальные обряды и праздники. Переход в новый статус налагает на человека определенные обязательства поведения. Представи­тели групп отличаются не только своей ролью в обществе и статусом, но нередко и внешними маркерами — прической, одеждой или ее деталями, головными уборами и т. д. Так, например, для мужчин важным показа­телем статуса является растительность на лице (Бочаров 1995).

Возрастное неравенство является универсальным явлением. В той или иной степени элементы данного неравенства присутствуют в любом современном обществе. Понаблюдайте за взаимоотношениями между студентами старших и младших курсов. Если у вас есть родственники, которые живут в сельской местности, обратите внимание на то, в каком порядке и кому накладывается пища во время трапезы.

Не являются исключением даже современные западные общества. Американский антрополог Дж. Везердорф, работавший клерком в американском Конгрессе, показал, что конгрессмены с большим ста­жем работы пользуются определенными привилегиями (возглавляют комитеты, занимают более комфортабельные апартаменты и проч.), подчеркивают в отношениях с новичками свой более высокий статус (Weatherford 1981).

Из современных развитых стран, возможно, наиболее сильно систе­ма возрастного неравенства сохранилась в Японии. Здесь заработная плата и статус человека на работе зависят в первую очередь от его воз­раста и длительности работы в данной организации. Существует разра­ботанная система этикета в отношених между старшими и младшими. Младшие должны подчиняться старшим и проявлять знаки почитания и благодарности. Старшие должны руководить младшими и заботиться

0 них.

Самым выразительным примером системы возрастного неравенст­ва являются так называемые неуставные отношения в армии — «дедов­щина». Наиболее ярко эти отношения описаны в романе Ю. Полякова «Сто дней до приказа». Сущность данной системы заключается в том, что все военнослужащие срочной службы разбиваются на три больших иерархических группы (внутри них могут быть подгруппы) в соответ­ствии со сроком службы. Внизу стратификационной лестницы распола­гаются молодые солдаты-первогодки («салаги», «духи», «бойцы», «мо­лодые» и проч.). Средний ранг занимают военнослужащие, прошедшие первый год службы (в Сухопутных войсках от 1 до 1,5, на флоте от

1 до 2 лет службы — «фазаны», «черпаки»). Наверху иерархии находятся
старослужащие, которым вскоре предстоит демобилизация («деды»,
«дембеля»). Отношения между стратами принимают жестокую и бесче­
ловечную форму. Переход из ранга в ранг сопровождается жестокими

Глава 2

I

Природные и культурные основы неравенства и власти

ритуалами. Существует неписаная этика поведения (нельзя доносить о жестокостях офицерам, нельзя защищать молодых и проч.). С точки зрения старослужащих данная система обеспечивает процесс воспита­ния и обучения молодых военнослужащих.

Все попытки гражданской общественности поднять эту проблему в печати, как правило, наталкиваются на замалчивание ее военными. В то же время внутренние попытки борьбы офицерского состава с системой данных отношений не привели к ее искоренению в армии. Только в по­следние 10—15 лет эта тема стала предметом активного обсуждения, в частности, в «военной социологии» (Марченко 1993; Образцов 1996; Бочаров 2000). Однако, к сожалению, ее существование не совсем пра­вильно интерпретируется только недостатками воспитания в советском и современном постсоветском обществе, общим развалом Вооруженных Сил в стране и разрешением призывать в армию ранее судимых лиц.

Очевидно, что эти причины сыграли важную роль в масштабах рас­пространения «дедовщины» в целом. Однако в реальности данные от­ношения представляют собой более широко распространенный в исто­рии феномен. В дореволюционной России подобные явления существо­вали во многих военных и гражданских учебных заведениях (так назы­ваемые «цук», «подтяжка»). В частности, они описаны А.И. Куприным в «Юнкерах». Данный пример далеко не единственный. В специальной, но особенно в художественной литературе содержится множество яр­ких иллюстраций грубого, унизительного отношения старшекурсников к младшим ученикам в средних и высших учебных заведениях (как гражданских, так и военных) не только России, но и других стран. В. Овчинников, например, в книге «Сакура и дуб» описал подобные нра­вы, распространенные в современных английских публичных школах-интернатах.

Элементы неуставных отношений имеются не только в российских (советских) Вооруженных Силах, но л во всех других армиях современ­ных государств.

В основе этого явления находится комплекс различных факторов: обладание старшими информацией о законах и традициях функциони­рования данной группы, их лучшая корпоративная организованность, сплоченность, связи с вышестоящими органами управления, нередко физическая сила.

Даже там, где никакой жесткой иерархии не имеется, в неявно вы­раженной форме определенное представление старших о своем приви­легированном положении присутствует. В студенческой среде это, на­пример, может выражаться в том, что студенты старших курсов пыта­ются переложить на младшекурсников порученные им администраци­ей разовые поручения и т. д.

Аналогичные элементы дискриминации присутствуют не только среди тинэйджеров, но и в коллективах взрослых. Помимо разницы в заработной плате (отражающей разницу в квалификации) на последних нередко возлагают дополнительные неоплачиваемые поручения, в со-

ветское время их часто привлекали к общественной работе (профсоюз, комсомол, избирательные комиссии, прочие общественные организа­ции, спортивные соревнования, демонстрации, колхозы и т. д.), как правило, именно им поручают дежурство по праздникам, дают отпуск в зимние месяцы, отправляют в магазин за продуктами и спиртными напитками во время празднования различных событий. Со временем отношение к молодому специалисту меняется. Немаловажную роль на изменение статуса оказывает изменение его семейного положения, по­явление в семье детей. При повышении квалификации, служебного положения меняется и его неофициальный статус. Отныне не он, а более молодые должны выполнять различные непрестижные обязанно­сти и поручения.

Другое дело, насколько в жесткой форме в обществе проявляются данные отношения. Очевидно, что в университете в силу более высокого уровня культуры и социальности учащихся они будут более мягкими, чем в школе. В отношениях между студентами, проживающими в обще­житии, по всей видимости, они будут более жесткими, чем между сту­дентами, живущими дома. Особенно существенны отличия между одно­полыми и биполыми группами. Однополые мужские замкнутые коллек­тивы отличаются наиболее жесткой иерархической структурой.

По всей видимости, это связано с двумя главными причинами. Во-первых, с биологически несколько большей предрасположенностью муж­чин к агрессивности, а во-вторых, с социальной ролью мужчин — необхо­димостью выступать в качестве основного «добытчика» и, следователь­но, демонстрировать большую агрессивность (Бэрон, Ричардсон 1998). Именно поэтому столь жестоко ведут себя особи мужского пола (вне зависимости от их возраста) в замкнутых однополых коллективах, будь то военное училище, армейское подразделение или исправительно-трудо­вое учреждение. Если же в этих коллективах существует периодическая ротация за счет исключения одних и приема других, новых членов, по­являются условия для складывания возрастных рангов. Иерархия прини­мает здесь форму возрастных статусных групп со всеми сопутствующи­ми уродливыми атрибутами подобных типов социальной организации. Еще один интересный аспект, который необходимо затронуть в дан­ном разделе, — это жестокость, которой сопровождаются многие риту­алы посвящения. Существует мнение, что в первобытных обществах в условиях отсутствия репрессивного контроля пытка и боль являются одним из средств сохранения внутренней стабильности. Метки на теле испытуемого (шрамы, тотемические знаки, татуировки) символизируют память о коллективном законе разделения группы на статусы, структу­рируют единство внутри рангов, уже прошедших различные обряды инициации (Диас 1998). Подобный вывод справедлив и в отношении тех или иных современных общественных групп. Существование в них различных обрядов посвящения является средством сохранения нефор­мального контроля со стороны лиц и/или подгрупп с более высоким общественным статусом.