И так слава полетит к Сварге. И там Боги рекут, что «храбры вы есте, Русичи, а есть у Нас место для вас подле Бога Войны Перуна и Даждьбога, Отца вашего». 4 страница

Русская ведийская идеология стимулировала развитие и укрепление прочных социальных и родоплеменных связей, накопление богатства (от слова «Бог»), достижение чинов, военных заслуг. Ибо чем больший капитал собирал человек на земле, тем большим почётом и уважением мог воспользоваться он на «том свете». Загробное существование представлялось чем-то вроде надёжного банка с хорошими процентами. Всё зависело только от вас. Древний рус, так же как и нынешний мусульманин, мог иметь столько жён, на сколько у него хватало средств, здоровья и воображения, ибо все они переходили и в другую жизнь. Однако это вовсе не означало принижения роли женщины, она была равноправным членом общества, и никто не мог её выдать замуж без собственного согласия. Древнему русскому православию была ведома форма брачного контракта – свободного договора между заинтересованными сторонами. Женщина у русов могла править страной, как, например, княгиня Ольга. Не говоря уже о том, что женщины имели своих Богинь-покровительниц, с которыми могли решать свои сугубо женские проблемы, не испытывая стеснения перед интерсексуальным «единым» богом Израилевым с его сексуально неполноценным сыном, как в христианстве.

Как уже было сказано, огромное влияние на жизнь наших древних прародителей оказывал культ предков. Древний рус не представлял себе оторванное от собственной жизни пребывание предков в ином мiре. Он всегда был окружён близкими людьми, лишь перешедшими в иную реальность. Такой пристальный присмотр со всех сторон исключал всякое безнравственное поведение, увеличивал фактор индивидуальной ответственности не только за поступки и слова, но даже за мысли. Предки помогали русичу, неся удачу, достаток, счастье, и он сам невольно готовился помогать своим потомкам в будущем. Образовывалась крепкая взаимосвязь всех жизненных форм, самим положением вещей вынужденная помогать одна другой. То была логика Жизни в её высшем понимании, лишённом всяких политизированных эзотерических тайн.

Сознание древнего руса не ведало финитных категорий Страшного Суда и Второго Пришествия, при которых любая жизнь становилась бессмысленной. Жизнь должна была длиться бесконечно, и это вносило покой и гармонию в душу нашего прародителя, размеренное и осмотрительное отношение к своей семье, роду, государству и той местности, где жил он и где обитали священные духи его древних Предков. Образовывался, таким образом, замкнутый райский уголок мiроздания без катаклизмов, ужасов и эсхатологической нелепицы, в котором не существовало времени в том безвыходном понимании, каковым владеем сейчас мы, судорожно накапливая деньги и почести, чтобы разом всё растерять на смертном одре. Именно потому одним из самых страшных грехов в нашем, русском понимании было плевать на Русскую землю, как в прямом, так и в переносном смысле, ибо плюнув на неё, ты осквернял память предков, души будущих потомков и весь ареал пространства, который занимало племя, с которым ты был связан самыми тесными узами (Авдеев, 2004, с.218-220).

Святая Русь – это определение Русского Пути, Пути Прави. Древнее русское православие как исповедание Прави – совокупности законов, управляющих мiром и дарованных нашим предкам Богом, – было основой религиозного мiровоззрения наших прародителей*. Поэтому стремление сохранить ценности первоначальной Отеческой Веры, несмотря на постепенную утрату её после насильственной христианизации страны, составляет основу всей нашей последующей истории. Русский этнос сегодня не осознаёт свою историю на всю её глубину, потому многие тенденции собственного поведения ему не ясны. Первый конфессиональный кризис, который в большей или меньшей степени отражён в писаной истории русского народа – это катастрофические последствия принятия христианства в Х в., завершившиеся распадом Киевской Руси. Религиозный раскол сопровождался исходом части этноса на новые земли, что было заложено в поведенческом коде нашего народа, предпочитавшего изоляцию и отступление в недоступные противникам дали порче или утрате мiровоззрения, основанного на Прави, что, собственно, и делало наших предков православными. Идея о якобы неправовом сознании русских плохо согласуется с их преданностью своей вере. Раскол, как правило, сопровождался добровольным или вынужденным исходом значительной части приверженцев старой веры в необжитые или малообжитые районы, отличавшиеся суровыми климатическими условиями. Приоритетом этой части русского этноса было стремление сохранить свою древнюю веру. Это была типологическая черта русского народа, которую можно было приобрести лишь за тысячелетия подобной жизни, описанной во Влескниге.

Приверженцы религии, чьё изначальное имя узурпировала официальная идеология, стали называть себя сторонниками Правды: «Бог – Правда, Правду Он и любит». Идеал Правды, в отличие от идеалов официального «православного христианства», связан с идеальным устройством на земле, с земным градом. Устремлённость к земному царству Правды – важнейшая особенность русского массового сознания. Не в силе Бог, не в зле, а – в Правде.

Духовные предпосылки древнерусской цивилизации, её сакральные ценности состояли в преданности народа своей древней религии, своим, данным Богом законам – своей Правде, в способности пронести их через тысячелетия и тридевять земель в надежде где-то возродить всё-таки своё тридесятое православное царство – Царство Правды, своё Беловодье. Вектор этого движения унаследован за несколько тысячелетий до прихода на Среднерусскую возвышенность. Законы, данные Богом своему народу, не допускали никаких посредников и никаких других учителей. Эта конфессиональная доктрина отрицала любой вариант тоталитаризма, любое навязывание сверху, поскольку открывала каждому прямой путь общения с Богом: «Волхвы не боятся могучих владык». Но такой способ организации православного русского мiра препятствовал образованию больших наднациональных имперских государств, а следовательно, в столкновении с сильными врагами часто приходилось отступать, уходить в менее благоприятные районы.

Религиозная природа раскола Киевской Руси игнорируется практически всеми исследователями «советской школы». Даже в работах независимых исследователей эта тема – табу. Так, Вадим Кожинов, квалифицированный исследователь, казалось бы, специально задаётся вопросом о причинах перемещения центра Руси во Владимiр, но ничего, кроме «предчувствия» монгольского нашествия и, соответственно, «ухода» Руси подальше от степи, в качестве объяснения не предлагает (Кожинов, 1999, с.336). Военная угроза, вопреки представлениям В.В.Кожинова, не объясняет причины переселения, а тему религиозного раскола Руси в результате принятия византийского христианства он, видимо, сознательно не затрагивает. Как ни странно, но в советское время некоторые тайны «святой» РПЦ хранились лучше, чем в предшествующий период.

Вопрос о конфессиональной природе довладимiрской Руси был для В.В.Кожинова под строгим религиозным запретом. Между тем вне анализа противоречия между исходной конфессиональной основой и вновь принятой при Владимiре Отступнике верой невозможно понять причину, которая, по мнению В.В.Кожинова, привела к «самому широкому, поистине народному переселению» (Там же, с.335). Без видимой для историков причины русский народ ушёл с благодатных равнин Приднепровья, которые были ближе к морю, южнее, обустроеннее и т.д. И беженцы уносили с собой свой уклад жизни, своих Богов и свой исторический эпос. В.О.Ключевский замечает: «Известно, что цикл былин о могучих богатырях Владимiрова времени сложился на юге, но теперь там не помнят этих былин и давно позабыли о Владимiровых богатырях. […] Зато богатырские былины с удивительною свежестью сохранились на далёком Севере, в Приуралье и Заонежье, в Олонецкой и Архангельской губерниях, откуда вместе с переселенцами проникли и в дальнюю Сибирь. О Владимiровых богатырях помнят и в центральной Великороссии, но здесь не знают уже богатырских былин, не умеют петь их, забыли склад былинного стиха; здесь сказания о богатырях превратились в простые прозаические сказки. Как могло случиться, что народный исторический эпос расцвёл там, где не был посеян, и пропал там, где вырос? Очевидно, на отдалённый Север эти поэтические сказания перешли вместе с тем самым населением, которое их сложило и запело. Это перенесение совершилось ещё до XIV в., т.е. до появления на юге России литвы и ляхов, потому что в древнейших богатырских былинах ещё нет и помина об этих позднейших врагах Руси» (Ключевский, 1987, с.293).

Какова основная характеристика менталитета населения, выселявшегося из Киевской Руси? Главное – это то, что это население было не просто верно традиционной культуре, сложившейся во времена былинных князей Владимiра Всеславича и Владимiра Красно Солнышко*, оно активно не принимало византийскую культуру. Миграция его происходила в направлении необжитых территорий, пока наиболее преданная древней религии часть этноса окончательно не распылилась в сибирских селениях и скитах. Последние «скифы» (= «скитальцы/переселенцы»), расселившиеся по скитам, по демографическим и политическим причинам были уже не способны к созданию собственных новых государств. Не поэтому ли всё чаще наши предки вынуждены были говорить: «За Волгой для нас земли нет», но сколько раз мы, даже перейдя Рубикон и положив на его берегах сотни и тысячи своих соплеменников, всё же были вынуждены отступать всё дальше и дальше – с Буга на Днестр, с Днепра на Дон, с Дона на Волгу, а оттуда – в когда-то, казалось, недосягаемые просторы Сибири и Америки.

Не поэтому ли изначальная культура предков, максимально ослабленная, практически существовавшая на уровне фольклора, сказки, поговорки или чудного словечка, сохранялась в основном только на окраинах? Оставалось немного, хотя в народе старину хранили изо всех сил: «Отношение к былине (старине) как божественному дару выражалось в том факте, что ещё в XIX в. во многих северных районах исполнение былин происходило только в праздничные (т.е. “святые”) дни» (Кожинов, с.117). Народ пытался сохранить свои сказания в чистоте: знаменитая сказительница А.М.Крюкова прямо говорила, что «проклят будет тот, кто позволит себе прибавить или убавить что-нибудь в содержании старин» (Там же). Аналогичный запрет на изменения священных текстов существовал и в отношении ведийских преданий в Индии. Обоснованной параллелью является и более близкая, по крайней мере, историческая традиция передачи устной Торы, а также практика исламских таррикатов. Принципиально иные позиции заняла христианская церковь. Уже в первом послании апостола Павла к Тимофею сказано: «Негодных же и бабьих басней отвращайся; а упражняй себя в благочестии» (4:7). Предания о своей истории, о своей вере предстояло заменить Новым Заветом.

Для того чтобы понять свою историю и извлечь уроки, надо хотя бы осознать, какое же государство соответствует исходной (дохристианской) православной русской ментальности. Все попытки создать на Руси мощную имперскую государственность всегда сопровождались ужасным насилием над природой православных и над их сознанием и в конечном итоге кончались крахом, гибелью государственности, навязанной народу столь дорогой ценой. Новые государственные образования не могли полностью очиститься от православного народа, который во власть не лез, но и от своих Богов не отказывался, и, будучи крепостным, оставался свободным духом – «клеймённый, да не раб». Расколотое мiровоззрение давало и даёт о себе знать в смутах, мятежах, в непрерывном идеологическом брожении, которое не закончилось и сегодня.

После насаждения Владимiром Отступником христианства раскалывается и гибнет в междоусобных войнах Киевская Русь. Создание Московского царства с нововизантийским подвоем во времена Ивана III и Ивана Грозного кончается гибелью династии Рюриковичей, Смутным временем и падением Москвы. В смуте и от голода погибла почти половина населения Московского государства. Петровские реформы ещё раз уполовинили население России, а падение петербургского самовластья в 1917 г. потрясло весь мiр. И новая, чудовищная по насилию, творившемуся над русским народом, попытка создания мощного бюрократического государства – СССР – закончилась провалом и бессилием, несмотря на изумительный героический военный подвиг, спасший человечество от новой империи германской нации. И опять колоссальные жертвы и опустынивание страны.

Русский народ относится к тем народам, которым не столько не по плечу, сколько не по духу задача создания империи. Если бы было иначе, если бы у исконно православных была хоть какая-то склонность к имперскому строительству, не были бы брошены огромные центральноазиатские, ближневосточные и центральноевропейские пространства. Империи возникали в благодатных местах, а не на скудной периферии. Империя по своему существу очень расточительна, и без колоссальных природных богатств её существование практически невозможно.

Мощная политическая мутация в России начинается в XVI в. с падением татарских ханств. В результате исчезновения этого барьера уже и без того крайне ослабленному русскому этносу, тяготеющему к локальной вечевой самоорганизации пространства, достаётся необъятная территория, требующая принципиально иных, несвойственных его ментальности методов управления. Необходимость организации столь обширного географического пространства задавала вектор имперского развития политической системе и, что крайне важно, надэтнический принцип организации государства, владеющего этими необозримыми пространствами.

Как могли относиться к такой перспективе члены старого, национально (= культурно-конфессионально) замкнутого и не желающего меняться этноса, иными словами – православные? Л.Н.Гумилёв, оценивая возможные модели поведения в подобной ситуации, пишет: «Для реликтового этноса-персистента возможны, кроме полной изоляции, три пути: 1) ждать, пока истребят соседи (элиминация); 2) включиться в живущий суперэтнос во время смены фаз и укрепиться в нём (инкорпорация); 3) рассыпаться розно (дисперсия)» (Гумилёв, 1997, с.30). Большая часть истинно православных выбрала традиционный для себя путь – исход, то есть «рассыпаться розно». Этот исход был как реальным бегством, так и внутренней эмиграцией, то есть личным неучастием во власти.

Новая географическая среда диктует иную модель государственно-цивилизационного поведения, но нет этноса, способного решить эту задачу. В результате то, что сложилось, трудно назвать этносом, и не только потому, что он так и не охватил всю народность великорусов. Сложился квазиэтнос (что правильнее) или квазирусский (что понятнее) этнос. Новая социально господствующая часть российского населения вначале попыталась сгруппироваться вокруг ста-рой столицы – Москвы, но была вынуждена откатиться в Петербург, поскольку ей было не под силу «переварить» даже московский уклад. Именно она, «духовно и этнически смешавшись с евразийскими имперостроителями Чингисхана, стала ядром и зерном континентальной России-Евразии, переплавилась культурно и духовно в особый интегрирующий, государствообразующий этнос» (Дугин А. Преодоление Запада. // Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. М., 1999, с.12).

Часто повторяют: поскреби любого русского и найдёшь татарина (или немца, а на худой конец – итальянца: например, Ф.Тютчев по корням был итальянцем). Но это не так: не любого русского, а только тех, кто составлял правящий класс российского имперского общества. Ещё в начале XIX в. в этой среде редкостью было «и чувство русское, и русское лицо…» А коренные русские, даже из старых, когда-то знатных фамилий, были вынуждены отступать на периферию собственной страны или уходить в социальное забытьё. Истинно православным, ставшим для официальной церкви «язычниками» (в последующем к ним примкнули «раскольники»-старообрядцы), пришлось уходить всё дальше и дальше.

Л.Н.Гумилёв обобщает ситуацию XIV-XV вв.: «Таким образом, активная антихристианская часть населения Руси просто исчезла в результате миграции, а количество активных христиан в Москве, наоборот, увеличилось из-за притока пассионариев Орды, Литвы и окраинных русских княжеств» (Гумилёв, 1994, с.158). Не пассионариев, а мигрантов. Именно мигранты составили ядро «новой русской» верхушки. Сформировавшаяся из иностранцев новая элита не превратилась в полноценный этнос. Её крах в 1917 г. был закономерен и неизбежен.

Но куда делись наши собственные князья, почему править нами стали чужие? Обобщающий вывод сделали наши востоковеды: «Местная родоплеменная знать не столько инкорпорировалась в состав господствующего класса победителей, сколько истреблялась, хотя, разумеется, бывали и исключения» (Первобытная периферия классовых обществ до начала географических открытий. М., 1978, с.36). «Обезглавливание» – приём, который широко применялся в Персии для контроля над племенами. Похожие методы использовались и в отношении русских удельных князей во времена усиления Москвы. Г.П.Федотов пишет: «Само собирание уделов совершалось восточными методами, непохожими на одновременный процесс ликвидации западного феодализма. Снимался весь верхний слой населения и уводился в Москву, заменяясь пришлыми и чужими людьми. Без остатка выкорчёвывались местные особенности и традиции – с таким успехом, что в памяти народной уже не сохранилось героических легенд прошлого…» («Знамя», 1989, №12, с.202). В нашей стране эта операция повторяется из века в век. Едва народу удаётся пропитать своими соками пришлую верхушку, как её соскребают, меняют на новых, незнатных, незнающих, но верных – служащих каждый раз новой вере и новой власти… Каждый раз они спешат сменить если не язык, то письменность.

Государство, эксплуатирующее огромную богатую территорию, может себе позволить нанять и нанимает новых слуг; соблазн для «подлого люда» пойти на государеву службу всегда был велик, особенно для пришлых (мигрантов). Причём пришельцам и новообращенцам в качестве идеологического трофея достаётся название старой религии – православие. Появляется новый термин – «православное христианство», наиболее верно суть которого отражает только понятие «христианское язычество». Возникает вопрос: На каком основании эту веру антинародного государства называют православной? И какое отношение она имеет к православным?

На фоне этого процесса кажется необоснованной попытка объяснить расширение России «постоянной потребностью в приращении пахотной земли», а также представить последующее расселение русских на этих территориях и ассимиляцию коренного населения (?) в качестве «константы русской истории», которая получила «закрепление на уровне культуротипа» (Яковенко, 1991, с.103). Это принципиальный вопрос, поскольку почти непрерывное с XVI в. расширение территории России преподносится как свидетельство, явный признак имперской природы российского государства. Для И.Г.Яковенко главный признак империи – это тенденция к территориальному расширению. Безусловно, расширение земель ведёт к преодолению локальных национальных структур и усилению наднациональных, имперских институтов, но в российской истории расширение собственной территории не было связано с имперским кодом. Скорее, причина включения территорий, освоенных выходцами из России, в её состав заключалась в опасении, что на этих пространствах возникнет диссидентское, истинно православное русское государство. Окраины – это прибежище Русского Духа. Не случайно именно в Сибири ищут регион, антропологическое состояние которого дало бы сегодня шанс на возрождение традиционной русской истинно православной культуры, связанной с традиционным трудолюбием, моралью, патриархальными предпосылками дисциплины и законопослушания, жаждой духовной веры. К сожалению, с каждым годом и с каждым десятилетием всё труднее сохранять самобытную культуру даже на окраинах.

У русского народа, по крайней мере до середины XIX в., не было потребности в новых землях. Причины расширения России на восток носят иной характер. И.Г.Яковенко полностью игнорирует конфессиональный раскол и Х в., и XVII-XVIII вв. и не видит в неподдерживаемой государством миграции религиозных диссидентов движущей силы колонизации евразийских просторов русскими. Исход явно не был имперским порывом или имперской политикой. Маловероятно также, чтобы социальный гнёт был достаточной причиной непрерывной миграции населения на север и на восток, в районы значительно более сложные и неблагоприятные для ведения патриархального хозяйства.

Вопрос, был ли присущ имперский код русскому народу? – носит принципиальный характер. С ним связано много спекуляций и теоретических построений. И.Г.Яковенко, анализируя этот вопрос, пишет: «Дело в том, что исторически понятие “русский” двоится. По видимости, “русский” – этноним, по существу же традиционное, дореволюционное значение понятия “русский” – импероним. Русский – православный подданный русского царя. Всякий, кто принимал государственную конфессию и становился под руку Белого царя, вливался в русский народ. Итак, в русские можно было перейти, отождествиться и раствориться. И русских это устраивало» (Яковенко, с.121).

В этом утверждении каждое слово спорно и, в конечном итоге, искажает существо дела. Как уже говорилось выше, русские в массе своей не приняли официальную религию. Соответственно, после крещения Киевской Руси, а особенно после раскола XVII в. и петровских чисток старообрядцев (в это время население России сократилось почти вдвое), понятие «русский» в отношении российского господствующего слоя применимо с большими оговорками. Поразительно, но для теоретика И.Г.Яковенко «генезис русского начинается в XIII в., разворачивается в рамках Орды, а завершается в эпоху Грозного» (с.98), а великорусы – это граждане большого, централизованного государства, то есть подмявшего под себя другие княжества. Позиция теоретика И.Г.Яковенко – это торжество политики, всегда стремившейся выжечь национальную память русского народа.

Принципиально необходимо выйти за рамки предлагаемой такими теоретиками парадигмы. Объективный ответ на вопрос, сложились ли великорусы как этнос, предполагает отказ от историко-политологических построений предыдущего периода. Идеократическая природа российских имперских образований свидетельствует если не об отсутствии этнической составляющей – некоего глубинного национального духа, то о его колоссальной придавленности. Более того, следует говорить о том, что систематически отрицалась теократическая природа русского сознания, когда Бог заменялся различными суррогатными идеями, а в обществе господствовала идеократия. Поклонение идее, а не Богу. Государственному идеалу (=идолу), а не Богу. Всё это искажало ход русской истории, препятствовало сохранению и развитию народного духа, поскольку народ не мог принять замену, но и не мог открыто исповедовать исконную веру. Многотысячелетняя история русского духа была отсечена: заменена изначальная письменность, подавлена религия, которую русский народ исповедовал многие века, если не тысячелетия, были подавлены или оттеснены на периферию народные предания, народное творчество, исконные верования. О целостном русском или великорусском этносе, начиная с Х в., говорить не приходится, поскольку на протяжении последнего тысячелетия великорусский этнос не обладал целостной культурой. Это был расколотый этнос, и линия раскола проходила по главному для каждого этноса водоразделу – вопросу об отношении к Богу. Более тысячелетия Россия была вынуждена жить в состоянии религиозного и цивилизационного раскола, и можно только поражаться жизненной силе русского народа, сохранившего чётко выраженные черты национального характера, несмотря на колоссальные усилия власти. Удивительно, насколько И.Г.Яковенко, как и многие другие теоретики, глух к реальной, исторически подтверждаемой расколотости русского общества. Хотя он теоретически понимает: «Фундаментальное условие существования любой нации… – её внутреннее единство… Существование целостного цивилизационного (этнокультурного) ядра, поддержание его как безусловно доминирующего представляет собой базовое условие существования нации…» (с.127). Однако глубочайший раскол, вызванный принятием христианства, и даже раскол XVII-XVIII вв. вне поля анализа большинства теоретиков. Как же быть с исходным архетипом, сформированным на протяжении тысячелетий? Можно ли игнорировать тысячелетия русской и славянской истории, предшествовавшие крещению Руси Владимiром Отступником, отрицать, что сложившийся на протяжении предшествовавших тысячелетий архетип «славянина» и «русского человека» всё ещё жив? Или мы, русские, – голь перекатная, не имеющая корней? И у Руси нет, как пытаются нас убедить, истории глубже IX в.?

При Владимiре Отступнике русское этнокультурное ядро было либо расколото, либо более ранний раскол был окончательно закреплён, но после Х в. больше не было прежнего единства между народом и его правящим слоем. Душа русского народа была изгнана в леса и горы, а верхний амальгамный слой общества так и не сумел охватить и пропитать народ новой культурой. Может быть, только на излёте XIX в. был момент, когда казалось, что сложилась этническая культурная целостность, обладавшая потенциалом превращения в полнокровное новое этнополитическое образование. Но слишком тонким оказался гумус этого синтезированного этноса, чтобы удержать безмерно разросшуюся Империю. Надежды на новую нацию были расстреляны 9 января 1905 г., её повыбило в Гражданской и двух мiровых войнах и в ходе внутренних репрессий или рассеяло по свету. А у простых советских и постсоветских людей, у народа другие кумиры, но никуда не делась глубокая неосознаваемая социально-психическая травма русского этноса, русского человека, связанная с его неукоренённостью в этом мiре.

К его пока бесплодным духовным исканиям приложимы слова египетского жреца из диалога Платона «Тимей»: «Вы, эллины, вечно остаётесь детьми, и нет среди эллинов старца!... Все вы юны умом, ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени». Вслушайтесь в слова: «Предания, искони переходившего из рода в род…»

Вникнем же в предания нашего народа. Ибо, даже лишив древний народ ясного осознания собственных корней и традиций, государственности, отвечающей его ментальности, храмов и священных книг, соответствующих его конфессиональным представлениям, невозможно изменить его характер, если это народ, а не сплав мигрантов. Остаётся надеяться, что этот народ, вернувшись к своим духовным истокам, способен, в конце концов, породить, вновь генерировать из себя достойное его, русское по духу государство. И это возможно, поскольку в России накоплен колоссальный опыт, позволяющий привести нашу государственность, с одной стороны, в соответствие с нашим культурным кодом, а с другой – с реальными потребностями жизни нашего общества. При этом ничего не надо выдумывать: в духовном наследии наших предков есть все основные ценности и понятия. Надо лишь раз и навсегда вернуться и твёрдо встать на свой, русский, исконно православный путь, ведущий к Родным Богам, и уж впредь в бесконечности веков никогда больше с него не сбиваться.

Путей этих не три и не два, путь дан только один – это Путь Прави, путь следования законам природы и человеческого общества, установленным Всевышним Законодателем. Если мы перестанем нарушать эти законы, то вновь заживём здоровой и радостной жизнью без чувства вины и ущербности. Наши Боги – внутри нас, и нам не нужно искать на стороне и выдумывать других богов, ибо все они будут чужими. Наши Родные и Добрые Боги по-отечески породили нас, и мы им кровные родные дети в единой русской семье. Кто же будет ослаблять и унижать своих родных и любимых детей?! Они вырастят нас по своему подобию – сильными и добрыми, в любви друг к другу. Они снова научат нас родному языку. Мы, как и прежде, будем лечить друг друга без лекарств, а в семьях не будет нездоровых и нежеланных детей. Мы вновь заговорим с Живой Природой, впитаем в свою душу её голоса и краски.

Надежда есть. Ведь что бы ни произошло за тысячу лет после крещения Руси, не всё наследие Богов мы растеряли. Наш язык на две трети состоит из древнего нашего родного языка, выходящего не отдельными веточками, а мощным стволом из языка древних ариев, и в этом наша основная надежда и сила. Сохранились и священные писания наших арийских предков – Влескнига, Веды и Авеста. Замыслы многих наших волшебных сказок взяты из этих книг. Нам осталось лишь сделать осознанный шаг, чтобы вновь обрести чувство общности с нашими арийскими праотцами и силу Русского Духа. И тогда то смятение, которое охватило русские сердца по всей России, будет не жалкой злой ложью библейского апокалипсиса, а последним потрясением перед истинным отрезвлением от дурмана безверия, обретением единства и глубоким осознанием своих корней и родства, прозрения и просвещения.

Вернувшись к родному учению, мы быстро душой поймём каждую его строчку, мы будем жить по единому праведному закону, данному Всевышним Прародителем нашим предкам, закону, который идёт не от «ты должен» и «так надо», а от нашего изначального происхождения и устройства мiра – от «так было, так есть и так будет» – независимо от чьего-то желания превратить нас в одну из овец «стада Христова». Правда одна – это Завет Предков. Если же мы не совершим этого шага, не сделаем решительного выбора, не найдём в своей среде сильных, честных и светлых людей, за которыми пойдём, то жизнь наша вскоре потеряет всякий смысл, мы перестанем существовать как народ и растворимся во Вселенной.

* * *

Сегодня русский народ находится в состоянии физического и морального вырождения, качество нации и количество населения неуклонно снижаются. Причина в том, что информационно-психологическое воздействие на наш народ враждебных ему сил дало именно те результаты, на которые эти силы рассчитывали. Вот лишь некоторые из результатов.