Механизм смены форм солидарности в историческом процессе и предел их развития

Решение данного вопроса вводит нас в механику историческо­го процесса. Здесь дедуктивно даны три возможных ответа, к ко­торым и сводятся все существующие на этот счет теории. Первый ответ будет гласить: механизм смены форм солидарности или ис­торических событий остается одним и тем же на протяжении всего исторического потока времени. Все события располагаются в оп­ределенный цикл. Когда цикл исчерпан, его этапы пройдены, на­чинается снова повторение того же цикла. Исторический процесс с этой точки зрения представляет «шаг на месте». Историко-соци-

альные события сводятся к повторяющимся явлениям. Ни о какой эволюции, как не повторяющемся во времени процессе, ни о как» законах или исторических тенденциях при такой концепции гово­рить не приходится. Познание закономерности социальных явле ний здесь сводится к простому познанию этапов одного и того же цикла. Раз он познан — проблема решена: вся история сводится к монотонному и вечному повторению того же круга. Такова, напр, концепция Экклесиаста, отчасти Вико, Лебона, Ницше и др.

Противоположной теорией исторического процесса служит та, которая рассматривает его, как сплошной неповторяющийся во времени процесс, где каждый новый элемент не повторяет другой, где каждое звено процесса самобытно, где есть непрерывное твор­чество новых и новых явлений, где элемент повторения совершен­но отсутствует. При такой концепции, очевидно, нельзя искать в общественных событиях законов повторяющихся явлений: раз нет повторения, не может быть и закономерности повторяющихся яв­лений. Единственная закономерность, которую можно искать при такой концепции, — это закономерность исторического развития, состоящая в открытии тех постоянных тенденций развития и тех последовательных во времени этапов эволюции, через которые проходит ряд исторических явлений. Такова точка зрения чуть ли не большинства «философов истории» и «теоретиков историчес­кого процесса».

Наконец, возможна и третья точка зрения, синтезирующая обе предыдущие. Она заключается в утверждении, что в каждый дан­ный момент в историческом процессе даны два различных эле­мента: элемент повторяющихся во времени явлений и элемент явлений не повторяющихся. Пестрое море общественных явле­ний не представляет вращения белки в колесе или монотонного повторения одного и того же цикла, а скорее — спираль, где циклы во многом сходны друг с другом, но эти циклы не сливаются в один круг, а образуют спираль, где каждое звено иное по сравнению с предыдущим. Исторический процесс ритмичен, но эти ритмы — не копия другого, а каждый их них нов. Лавров является теоретиком именно этой последней концепции. «Один и тот же термин «за­кон» имеет различный смысл для области повторяющихся явле­ний и для области эволюции. Для первой найти закон явлений зна­чит установить условия их повторяемости и отличить этот суще­ственный элемент от случайных видоизменений. Для второй по­нятие о законе обозначает нормальный порядок последователь­ности фазисов эволюции, причем приходится строго отличать этот нормальный порядок от отклонений, требующих каждый раз спе­циального объяснения».

В качестве конкретных социологических явлений, постоянно по­вторяющихся, он указывает на существование в каждом обществе нескольких последовательных поколений: детских, зрелых и стар­ческих, на способность толпы увлекаться аффектом энтузиазма или жестокости под влиянием подражания или внушения и т. д.

Самой ценной теоремой в этой области является закон рит­мического развития исторического процесса, указываемый Лав­ровым. Он заключается в чередовании периодов:

1) установления и укрепления определенных форм культуры;

2) периода разрушения и изменения этих форм.

В первый период доминирующей чертой является консерва­тизм, стремящийся глубже, прочнее закрепить существующие фор­мы общежития; во второй период такой доминирующей чертой слу­жит стремление разрушить, существенно изменить эти формы и заменить из новыми, более лучшими. Во имя последних реаль­ность критикуется, обесценивается, и делаются жесткие попытки установления место новых форм солидарности и культуры.

Из потребности солидарности вытекает постоянное стремле­ние к господству неизменного обычая, и вообще к подчинению ин­дивидуальной мысли и деятельности устанавливающимся формам общежития, иначе говоря — к формам культуры, в которых гос­подствует склонность к застою. Этот период, благодаря работе критической мысли, сменяется другим, противоположным — про­тестом против существующего обычая, стремлением переделать культуру сообразно более или менее ясно осознанным требова­ниям работы мысли.

Как следствие, отсюда выводится еще одно теорема — о коле­бании кривой индивидуализма и его созидательной и разруши­тельной роли вообще. «Индивидуализм проявляется с особенной определенностью в своей роли созидательной в эпохи переход­ные («критические») и в своей роли разрушительной — при попыт­ках установить новую обычную культуру, так как подавляющее вли­яние среды на личность ослабевает в первом случае и усиливает­ся во втором».

Лавров также подчеркивает, что с поступательным ходом ис­тории контраст этих фазисов все более и более смягчается, все более и более они стремятся органически слиться. В начале истории солидарность и развитие, установившийся обычай и кри­тическая мысль, порядок и прогресс, общественность и индиви­дуализм — являются непримиримыми антагонистами. Их гармо­ничное сосуществование здесь не дано и невозможно. Либо цар­ствует один обычай «культура», установившийся порядок, не до­пускающий никакой личной инициативы; либо этот период под вли-

янием «крота истории» — работы мысли, потребности развития — сменяется периодом критики, протеста и борьбы, низвергающим порядок и заменяющим его новыми формами культуры и быта. Эти последние со временем тоже стремятся застыть и т. д. Но чем даль­ше, тем амплитуда колебания таких ритмов становится мень­ше и меньше, их непримиримость мягче и мягче, их столкнове­ния менее и менее резкими. Пределом такой тенденции являет­ся общественное состояние, где солидарность гармонически со­четается с развитием, порядок с прогрессом, общественность с индивидуальностью, «сущее» с «должным» критически уста­новленного идеала. История перестанет быть похожей на пьяно­го, шатающегося от крайности солидарности в крайность новатор­ства, а станет подвижным равновесием, где непрерывное движе­ние вперед (развитие) будет совершаться без нарушения соли­дарности и солидарность будет существовать без задержки и по­давления развития. Индивидуализм на этой ступени становится осуществлением общего блага с помощью личных стремлений, об­щественность становится реализированием личных целей в об­щественной жизни.

Констатирование этой исторической тенденции приводит Лав­рова к его формуле прогресса: «Прогрессирует то общество, в ко­тором формы, обусловливающие солидарность, позволяют расти и развиваться общественному сознанию, а сознание, развиваясь, усиливает солидарность общества. Как только эти два элемента входят в противоречие, или один из них ослабляется, общество приходит в ненормальное состояние».