Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Новые времена 4 страница



В 60‑х годах XIX в. в долине Рефаим к югу от Старого города появились первые немецкие колонисты – члены «Общества тамплиеров», эмигрировавшие по религиозным мотивам из южной Германии в Палестину. Основное строительство в немецкой колонии развернулось в 70‑е годы XIX в., и к началу XX в. вблизи дороги, ведущей в Вифлеем, располагалось около 40 жилых домов и 37 общественных и коммерческих зданий, а численность колонистов составляла около 400 человек.[253]

С приходом к власти в Германии Гитлера немецкие тамплиеры оказались в числе его пламенных приверженцев. В Палестине внуки первых немецких поселенцев создали нацистскую партию. Во время войны английские власти интернировали всех немцев Палестины, и они были высланы из страны. Собственность бывших немецких колонистов затем перешла израильскому правительству. До сих пор на улице Эмек Рефаим в Иерусалиме эти дома легко узнать по характерным красным черепичным крышам, а весь квартал по‑прежнему носит название Немецкая колония.

В начале 80‑х годов XIX в. в Иерусалим прибыла из Чикаго группа христиан‑пресвитериан во главе с четой Спаффордов, к которой позже присоединились шведские евангелисты. Они не ставили перед собой миссионерских задач и занимались главным образом благотворительной просветительской деятельностью. Организованная ими коммуна, чем‑то напоминавшая по образу жизни хиппи или киббуцников, вызывала возмущенное порицание консервативных христиан. Американо‑шведская община сначала арендовала, а затем выкупила дом богатого иерусалимского эффенди в арабском районе Шейх Джара к северу от Старого города, вокруг которого постепенно сложился квартал, известный и в современном Иерусалиме под названием Американская колония.

Большую роль в развитии Иерусалима как современного города, в строительстве и благоустройстве новых районов за пределами древней городской стены сыграла конкуренция между христианскими державами, стремление каждой из них занять как можно более заметное место в Святом городе. Россия по многим показателям, пожалуй, обошла своих соперников в этой борьбе.

В 1859 г. во время визита в Иерусалим Великого князя Константина была достигнута окончательная договоренность о приобретении Россией большого земельного участка, расположенного в 300 м от северо‑западного угла стены Старого города, где обычно проводились парады османских войск. 30 августа 1860 г. в центре этого участка был заложен храм Святой Троицы, вокруг которого под руководством русского архитектора М. И. Авнигера стали возводиться дома для паломников, больница, здание Русской Духовной Миссии. Затраты на строительство составили миллион рублей: половина этой суммы была получена из царской казны, а 500 тыс. рублей составляли пожертвования русских православных на Святую Землю.

О миллионе, израсходованном на иерусалимское строительство, часто говорили и писали в те годы, и в народной молве он трансформировался в некий «царский миллион», якобы выделяемый ежегодно на нужды паломников. Русский литератор Н. В. Берг в своих записках о путешествии в Иерусалим рассказывал: «Разные старухи, услышав об этом в Иерусалиме, пронесли по всей России, а из России весть перебралась и в Сибирь. Народ ринулся массами получать каждый свою долю. Архиерей рассказывал нам, что один солдат пришел из Иркутска, с девятью рублями в кармане и просил помочь ему из того миллиона, который Царь отпускает на иерусалимских поклонников».[254]Поистине во все времена оставалась неистребимой наивная вера русского человека в «золотой дождь», который прольется на него из казенного «кармана».

Комплекс построек с величественным Троицким собором посредине называют в Иерусалиме Русским подворьем, а у местных арабов с давних пор этот район известен как «Мускубия», то есть «Московия». По завершении строительства там можно было разместить около тысячи паломников одновременно, но уже в скором времени этого оказалось недостаточно, так как к концу века на пасхальные праздники в Иерусалим стекалось до семи тысяч русских богомольцев. К началу XX в. к комплексу добавились поэтому новые постройки, получившие название в честь Святых Николая и Сергия. Иностранные путешественники писали, что огромное по своим размерам Русское подворье одновременно является и дворцом, и гостиницей, и крепостью. Его предназначение – поражать воображение жителей Востока и пилигримов и демонстрировать величие России[255]С подозрением относившиеся к любым русским начинаниям католики распространяли слухи, будто Россия построила вблизи Иерусалима казармы для своих солдат, которые в скором времени оккупируют Палестину.

Квартал Русского подворья в самом центре современного Иерусалима, к сожалению, сохранил только свое название, но не своего первоначального владельца. Только здание Русской Духовной Миссии и собор Святой Троицы официально являются российской собственностью, записанной на Московскую патриархию. Большинство построек теперь занято государственными службами Израиля, в том числе здесь находятся полицейский участок и тюрьма. Прекрасно сохранившееся здание Сергиевского подворья, на фасаде которого хорошо различима эмблема Российского императорского православного палестинского общества со словами из Книги пророка Исаии: «Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь», до сих пор остается предметом судебных разбирательств между израильским и российским правительствами. В настоящее время его стоимость вместе с земельным участком оценивается по меньшей мере в 50 млн. фунтов стерлингов.[256]В середине 90‑х годов XX в. появился еще один претендент‑наследник: принц Филипп Эдинбургский, муж английской королевы заявил о своих правах на это здание на основании родства с царской фамилией Романовых. В этой борьбе за наследство редко кто вспоминает о тех тысячах русских крестьян, чьи кровные копейки, собранные по захолустным российским приходам, и составили значительную часть взноса, пошедшего на строительство до сих пор украшающих Иерусалим зданий.

Русский «след» в Иерусалиме ощущался всегда, даже в те времена, когда после 1917 г. российское присутствие в Палестине было практически сведено к нулю. На вершине самой высокой в Иерусалиме Масличной горы, как маяк, видный со всех сторон, возвышается колокольня русского Вознесенского храма, которую местные жители называют «Русской свечой». Церковь и монастырь при ней были построены в 1885 г. великим энтузиастом и организатором многих российских начинаний в Святой Земле архимандритом Антонином (Капустиным). Царь прислал для церковной колокольни отлитый в России колокол, который весил не менее восьми тонн. В Яффе выяснилось, что нет никаких возможностей для транспортировки этого бронзового гиганта в Иерусалим. Тогда русские паломники буквально привязали себя веревками к колоколу и в течение нескольких дней с пением псалмов тащили его до Святого города. Пожалуй, в новой истории Иерусалима не найти второго такого примера вещественного воплощения паломнического обета.

Естественную красоту Масличной горы уже более ста лет гармонично дополняет стройное пятиглавие русской церкви Св. Марии Магдалины, которая, по общему признанию, является одним из самых прекрасных храмов Иерусалима. Храм построил Александр III со своими братьями и посвятил его своей матери императрице Марии Александровне. На его освящении в 1888 г. присутствовал великий князь Сергей Александрович со своей женой великой княгиней Елизаветой Федоровной. Пораженная изумительной панорамой Иерусалима, открывающейся из сада церкви, великая княгиня сказала тогда, что хотела бы быть похороненной в этом месте. Через много лет ее желание было выполнено: останки Елизаветы Федоровны, зверски убитой большевиками в городе Алапаевске в 1918 г., были вывезены из России отступающей армией Колчака, переправлены через Китай в Палестину и захоронены в крипте под церковью Св. Марии Магдалины в 1921 г. После ее канонизации в начале 80‑х годов XX в. они хранятся в мраморной раке у церковного алтаря. Так Священная история Иерусалима, его святых мест переплетается с бурной и кровавой историей нашего Отечества.

Оба русских храма на Масличной горе и монастыри при них в настоящее время находятся во владении Русской православной церкви за рубежом, отделившейся от Русской Православной Церкви в послереволюционные годы. Паломников из России здесь до сих пор не привечают, а порой относятся к ним с откровенной враждебностью. С Русской Духовной Миссией, представляющей Московскую патриархию, они категорически отказываются поддерживать какие‑либо отношения. Это еще один труднопреодолимый иерусалимский конфликт.

Грандиозные строительные проекты России в Иерусалиме пробуждали амбиции Франции, постоянно соперничавшей с ней за влияния в Святой Земле. Французы, вдохновленные Берлинским трактатом 1878 г., подтвердившим их право покровителя католиков в Палестине, в 80‑х годах XIX в. начали наверстывать упущенное. На вершине холма неподалеку от Дамасских ворот Старого города в 1884 г. было развернуто строительство огромного монастырского комплекса Нотр‑Дам, полностью завершившееся лишь через двадцать лет, в 1904 г. В начале XX в. это было самое большое и одно из самых красивых зданий в Иерусалиме. Теперь на фоне других зданий современного города оно не слишком выделяется своими размерами, но его отличительной чертой по‑прежнему остается огромная статуя Мадонны, установленная на крыше центральной части.

В конце XIX в. – начале XX в. с переориентацией Османской империи на союз с Германией свою лепту в развитие нового Иерусалима вносят немцы. Причем их строительная деятельность также имела вполне определенный политический подтекст. Помпезный визит в Иерусалим кайзера Вильгельма II в 1898 г., о котором мы уже рассказывали в предыдущей главе, был официально приурочен к церемонии освящения лютеранской церкви Спасителя, построенной на площади Мюристан, буквально в нескольких десятках метров от входа в храм Гроба Господня. Кайзеру хотелось своим личным участием в открытии столь замечательного храма продемонстрировать освобождение немецкого протестантизма из‑под влияния англичан. Укреплению национальных чувств среди немецких католиков должно было способствовать строительство аббатства Успения на очень престижном участке на Сионской горе, где, по преданию, отошла в мир иной Богородица. Земля была подарена Вильгельму султаном Абдель Хамидом в знак дружественного расположения к новому союзнику.

Самым показательным немецким проектом, исполнение которого мотивировалось прежде всего желанием утвердить свое присутствие в такой священной для всего человечества точке, как Иерусалим, стало строительство корпуса «Августа Виктория» на Масличной горе. Немцы предполагали разместить в этом здании ряд благотворительных организаций, в том числе больницу и приют для паломников. Но англичане считали его исключительно военным сооружением. Ходили даже слухи, что перед Первой мировой войной туда было завезено много оружия. Тяжеловесное строение в стиле немецкого средневекового замка, доминирующее над Восточным Иерусалимом, неизменно привлекает к себе взгляды туристов. Сегодня оно находится в собственности Всемирной лютеранской федерации, в нем располагается больница для палестинских арабов под управлением ООН.

В 70‑х годах XIX в. за пределами Старого города стали появляться первые арабские дома. В основном это были загородные виллы богатых арабских семей, не отличавшиеся по своей архитектуре от европейских построек и отделанные с большой роскошью. Постепенно вокруг них складывались арабские районы, получавшие названия по имени известных владельцев центральной усадьбы – «квартал Хусейни», «квартал Нашашиби». В 1897 г. один из представителей клана Хусейни возвел великолепную виллу, в которой в честь немецкого кайзера во время его визита был устроен пышный прием. Ныне это известный во всем мире Ориент Хаус – штаб‑квартира руководства восточно‑иерусалимских палестинцев.

* * *

Важную роль в становлении нового, современного Иерусалима сыграл приток в него еврейского населения. В 30‑х годах XIX в. Ибрагим‑паша, а затем турецкие власти разрешили евреям беспрепятственно селиться в Иерусалиме. С тех пор, как в 70 г. н. э. был разрушен храм, а евреи изгнаны из Святого города, они впервые получали возможность жить в нем на законных основаниях.

В конце 30‑х годов XIX в. вследствие затяжных арабских волнений в северных частях страны, а также из‑за крупного землетрясения в Цфате много евреев переселилось в Иерусалим. С этой волной переселенцев из Цфата в Иерусалим прибыл человек по имени Исраэль Бак. Он родился на Украине и уже там стал известным издателем книг на иврите. Но его типография была закрыта царскими властями, и он уехал в Палестину, в Цфат. Перебравшись в Иерусалим, Бак открыл в 1840 г. первую типографию в городе, в которой была напечатана первая иерусалимская книга на иврите – религиозный трактат известного теолога‑кабалиста Хаима Азулая.

Иврит в это время уже был языком общения иерусалимских евреев. Консул Финн отмечал в своих записках, что ученые глубоко заблуждаются, называя древнееврейский язык мертвым языком. В Иерусалиме он становился языком повседневного общения, да и как иначе мог объясниться еврей из Кабула с евреем из Калифорнии, встретившись в Святом городе.[257]

На протяжении XIX в. в еврейской диаспоре зрела, формулировалась идея национального возрождения, обретения собственного дома на древней земле. Несмотря на эмансипацию евреев в западноевропейских обществах многие из них по‑прежнему ощущали свою отчужденность в христианском мире, где на смену религиозному антисемитизму приходили националистическая и расовая вражда. Европейская толерантность в отношении евреев оказывалась поверхностной, ненадежной.

В мусульманских странах еврейское население также не могло ощущать себя в безопасности. Самый крупный погром в исламском мире, случившийся в Дамаске в 1840 г., заставил многих евреев задуматься о том, что пора брать свою судьбу в собственные руки. Если раньше на переселение в Палестину решались исключительно по религиозным соображениям, то теперь взоры, обращенные к Сиону, видели в нем единственное надежное убежище во враждебном окружающем евреев мире.

Одним из убежденных сторонников возрождения еврейского государства в Палестине являлся Мозес Монтефиори, англичанин по своей гражданской принадлежности, добившийся высокого положения и в деловом мире, и в политике, получивший титул баронета, но всегда остававшийся религиозным евреем ортодоксального направления. Он ежедневно посещал синагогу, свои письма датировал по еврейскому календарю и отказался присутствовать в Англии на церемонии собственной инаугурации в качестве шерифа,[258]так как она совпадала с еврейским праздником Рош Хашана (Новый год). С конца 30‑х годов XIX в. Монтефиори становится признанным лидером английского еврейства и посвящает себя защите интересов евреев независимо от страны их проживания. Он твердо верил, что Палестина должна принадлежать евреям, а Иерусалим предназначен быть столицей еврейской империи.

Однако условия жизни иерусалимских евреев, существовавших главным образом на пожертвования зарубежных еврейских общин (халука), пока еще даже отдаленно не напоминали принятых в Европе городских стандартов. Евреи жили в сырых домах или подвальных помещениях, которые зачастую являлись остатками какого‑либо прежнего, разрушившегося сооружения. Чудовищная антисанитария и отсутствие нормального водоснабжения в Еврейском квартале сокращали продолжительность жизни его обитателей. Путешественники в середине XIX в. отмечали, что мало где на Востоке евреи влачили такое жалкое существование, как в Иерусалиме.

Мусульманские власти видели в евреях только объект постоянных вымогательств: они должны были платить «300 фунтов в год эффенди, чей дом прилегает к Стене Плача, за разрешение молиться там; 100 фунтов в год жителям деревни Силоам, дабы не трогали кладбища на склонах Масличной горы; 50 фунтов в год та'амарским арабам, дабы не разрушали могилы Рахели подле Вифлеема» и т. д..[259]Таким образом, значительная часть тех скудных средств, которыми располагала еврейская община, утекала в карманы мусульман, которые якобы обеспечивали безопасность евреев.

Монтефиори во время своих поездок в Палестину (с 1827 г. по 1875 г. он семь раз побывал в Иерусалиме) воочию убеждался, что для привлечения в страну евреев из Европы и других частей мира необходимо прежде всего позаботиться о создании нормальных условий для их существования. Он начал с того, что в 1846 г. направил в Иерусалим за свой собственный счет первого дипломированного еврейского врача Симона Френкеля, снабдив его необходимыми лекарствами и оборудованием для открытия поликлиники и аптеки, которые должны были обслуживать еврейских бедняков. До этого времени евреи вынуждены были обращаться за медицинской помощью в благотворительные учреждения при христианских, прежде всего протестантских, миссиях. Иерусалимские раввины опасались, что их собратья, испытав на себе христианское милосердие, окажутся более податливыми на проповеди о благе крещения. Помощь Монтефиори создавала некоторый заслон на пути христианского прозелитизма.

Монтефиори, будучи практичным, деловым человеком, понимал, что обустройство жизни евреев в Иерусалиме надо начинать со строительства для них жилья. В 1855 г. во время своей пятой поездки в Иерусалим он приобрел участок земли напротив горы Сион, отделенный от Старого города Гинномской долиной. Деньги на эту покупку и последующее строительство были выделены из наследства американского еврея Иуды Туро, умершего в 1854 г. в Орлеане и завещавшего в распоряжение Монтефиори 60 тыс. долларов для нужд бедняков‑евреев в Палестине. Сумма по тем временам была очень внушительная, если учесть, что почти четыре гектара земли обошлись около 3 тыс. долларов.

К 1860 г. на этом участке был построен первый еврейский квартал за стенами Старого города, названный Мишкенот Шаананим (Приют беззаботных). Первоначально он состоял из 24 коттеджей и ветряной мельницы, задуманной Монтефиори для того, чтобы евреи могли сами обеспечивать себя мукой, а не покупать ее втридорога у арабских мельников. Дорогостоящая затея с мельницей, оборудование для которой целиком было привезено из Лондона, не оправдала себя: она не справлялась с твердыми сортами палестинского зерна и в скором времени вышла из строя. Однако ее не разрушили, и сегодня возвышающаяся над Иерусалимом, хорошо видная из многих точек города мельница Монтефиори как будто напоминает о первых победах и ошибках еврейского народа, вознамерившегося обосноваться на земле предков.

Хотя Мишкенот Шаананим, обнесенный стеной, с охранником у ворот больше походил на военное поселение, «беззаботные» не спешили переселяться в свой «приют» и покидать хоть и убогие, но безопасные жилища за стенами города. По некоторым свидетельствам, Монтефиори даже дал указания своим представителям в Палестине выплачивать небольшое ежегодное пособие тем семьям, которые согласятся переехать в новый район за пределами Старого города.[260]Первое время жильцы «коттеджей Монтефиори» все равно боялись оставаться на ночь в новых, благоустроенных домах и каждый вечер возвращались в свои трущобы в Старом городе.

По замыслам создателей Мишкенот Шаананим, он должен был стать своего рода «кварталом нового быта», не только обеспечивавшим иерусалимским евреям более комфортабельные условия жизни, но и приучавшим их к цивилизованным формам существования. «Правилами проживания» предусматривалось строгое соблюдение мер безопасности, не разрешалось поселять у себя родственников и знакомых во избежание перенаселенности, характерной для Еврейского квартала Старого города. Большая часть «Правил» была посвящена соблюдению чистоты и гигиены. Например, в пункте 5 указывалось, что все жители обязаны «ежедневно освобождать свои дома от всех отбросов и нечистот, а также опрыскивать полы в домах чистой водой хотя бы раз в день».[261]Народ, за много веков до христианской эры строивший в Иерусалиме акведуки и водохранилища, народ, столица которого во времена Ирода поражала иностранцев своей красотой и чистотой, должен был заново постигать элементарные правила гигиены и санитарии.

Если первый еврейский квартал за стенами Старого города был построен на средства европейских и американских доноров, то с конца 60‑х годов XIX в. сами иерусалимские евреи начали организовывать кооперативные сообщества, используя собственные финансовые сбережения для приобретения земли и строительства домов. В последние десятилетия XIX столетия с притоком в Иерусалим арабского населения и резко возраставшей численностью еврейского населения жилищная проблема в Старом городе обострялась, цены на квартиры становились непомерно высокими. Возникла потребность в массовом жилищном строительстве за стенами Старого города, которая с середины 80‑х годов XIX в. стала удовлетворяться коммерческими строительными компаниями.

Многие из тех, кто включался в деятельность по созданию новых еврейских кварталов, вдохновлялись верой в мессианские пророчества о том, что восстановление Иерусалима, возвращение в него народа‑изгнанника является важным шагом на пути к искуплению. Когда любопытные спрашивали у раввинов, сколько же евреев должно жить в Иерусалиме, чтобы наступил час прощения, они отвечали, что, по подсчетам мудрецов, их должно быть не менее 600 тыс. Сегодня численность евреев в границах иерусалимского муниципалитета немного превышает 400 тыс., и рост еврейского населения благодаря колонизационной политике всех правительств Израиля неуклонно продолжается. Остается немного подождать, чтобы увидеть, сбудется ли еще одно иерусалимское пророчество и что из этого получится.

Еврейские кварталы строились главным образом к северу от Старого города вблизи дороги на Наблус и к западу, вдоль шоссе, ведущего на Яффу. В основном они состояли из одноэтажных строений барачного типа для бедняков, но были и более благоустроенные жилища для людей побогаче. К 80‑м годам XIX в. уже существовало девять новых поселений, в которых проживало около 2 тыс. человек. За десятилетие с 1881 г. по 1891 г. численность еврейского населения Иерусалима увеличилась с 14 тыс. до 25 тыс., из них в новых районах, которых насчитывалось уже 23, проживало 6–7 тыс. человек. К концу века из 35 тыс. иерусалимских евреев 16 тыс. проживали в новом городе, в 46 новых еврейских кварталах. Рост населения в Старом городе практически остановился.[262]

Первые еврейские кварталы заселялись в основном по этническому и религиозному принципам. Это и понятно: люди, близкие по происхождению и взглядам, объединялись для совместного проживания. Так, в конце 60‑х годов XIX в. рядом с известным бассейном (водохранилищем) Мамилла вырос второй после Мишкенот Шаананим еврейский район Махане Израэль, где жили евреи‑выходцы из стран Северной Африки. Первый на Яффском шоссе квартал Нахалат Шива, появившийся в середине 70‑х годов XIX в., был основан 7 евреями‑ашкенази. В 90‑е годы XIX в. возник квартал бухарских евреев.

В следующие десятилетия многие из этих первых кварталов были перестроены, старые здания сменили более современные, комфортабельные дома, наименования ряда первых еврейских районов исчезли с карты Иерусалима. Но остались и такие, у которых не только не изменилось название, но и сохранился уклад жизни, установленный более ста лет тому назад. К ним относится квартал Меа Шеарим, в котором проживают ультраортодоксальные евреи. Когда в 1873 г. создавалось товарищество для строительства нового квартала, в ту неделю читалась часть Торы, где есть слова: «И сеял Исаак в земле той и получил в тот год ячменя во сто крат: так благословил его Господь».[263]Меа Шеарим и означает в переводе с иврита «стократно».

Большинство членов товарищества принадлежало к ашкеназийским семьям из Старого города, существовавшим на пособие из диаспоры – халуку. Они были очень ограничены в средствах, поэтому земля под новый квартал была куплена подешевле, на северной окраине Иерусалима, а не вблизи дорогого Яффского шоссе. В первых 10 домах, построенных в 1874 г., поселилось 140 человек, но уже к концу века Меа Шеарим стал самым большим по численности еврейским кварталом – в нем проживало 300 человек (в других 40 с лишним еврейских кварталах численность населения редко превышала 100 человек). Видимо, не последнюю роль в этом сыграл высокий уровень рождаемости, характерный для семей ортодоксальных евреев.

С самого начала Меа Шеарим создавался как замкнутое религиозное сообщество. В уставе, составленном его основателями, содержались пункты, запрещавшие жителям передавать свою собственность или сдавать квартиры не только неевреям, но и тем из единоверцев, кто принадлежит к сектам, нарушающим заповеди мудрецов.[264]Во избежание проникновения в общину новых идей и веяний было решено, что устав имеет бессрочное действие. Впоследствии даже еврейские авторы называли Меа Шеарим «добровольным гетто». Основатели квартала сознательно и намеренно старались максимально оградить себя от контактов с внешним миром, хотя и в те времена это удавалось им не всегда: среди евреев не было квалифицированных строителей и архитекторов, поэтому к проектированию квартала привлекались специалисты из христиан.

Свою обособленность Меа Шеарим сохранил на всех этапах истории Иерусалима в XX в. Конечно, квартал современного города не может существовать в режиме полной изоляции: здесь работают обычные магазины и кафе, по улицам ездят машины и автобусы. Уже не соблюдается запрет на выделение жилплощади не слишком праведным евреям: в некоторых домах живут евреи‑эмигранты из бывшего Советского Союза, которые, как известно, в своем большинстве не являются строгими блюстителями иудейской веры. Однако любой житель Иерусалима предупредит несведущего в местных обычаях туриста, что не следует отправляться на экскурсию в Меа Шеарим в слишком открытой одежде. Женщины здесь даже в летний иерусалимский зной носят чулки и плотные головные уборы, полностью скрывающие волосы (некоторые, придерживающиеся наиболее строгих религиозных традиций, вообще сбривают все волосы, в том числе и на голове, чтобы не вводить в искушение занятых размышлениями о Божественном мужчин). Мужчины не расстаются с черными пиджаками и шляпами даже тогда, когда горячий хамсин (ветер из пустыни) раскаляет иерусалимский воздух, как в печной духовке.

И уж ни в коем случае нельзя появляться в Меа Шеарим в субботу (Шаббат) на машине. Это просто опасно для жизни – могут забросать камнями. Хотя в других районах Иерусалима (как, впрочем, и во всем Израиле) по субботам отменяется движение автобусов, евреи‑ортодоксы требуют во исполнение религиозных установлений перекрывать для транспорта также ряд улиц, прилегающих к Меа Шеарим, что фактически блокировало бы важную часть городских транспортных коммуникаций.

Бедность в Меа Шеарим возведена в принцип благочестия, и состоятельные люди стараются не выставлять напоказ свое богатство в отличие от других частей Израиля. Здесь, как и в Старом городе в XIX в., многие евреи живут на подаяния, так как мужчинам, занятым постижением мудрости пророков и философов, работать некогда, а женщины обременены большими семьями и хозяйством.

Живущие в Меа Шеарим харедим – в переводе с иврита те, кто боится Бога – и сегодня считают себя более преданными Сиону, чем какое‑либо другое направление в иудаизме. В их быту, семейной жизни, системе воспитания и образования детей все направлено на то, чтобы исключить проникновение светских идей или модернистских религиозных веяний. Браки заключаются только между членами общины, которые нередко являются родственниками, что, естественно, не лучшим образом сказывается на потомстве. Дети хоть и начинают ходить в школу с трех лет, но суть их образования состоит в изучении Торы и многочисленных еврейских религиозных трактатов. Очень немногим молодым людям, родившимся в Меа Шеарим, удается вырваться в «большую жизнь», переступить за черту раз и навсегда установленных традиций и обычаев.

С ростом влияния религиозных партий в политической жизни Израиля в 90‑е годы XX столетия в Иерусалиме происходит обострение отношений между его религиозными и светскими жителями. Требования ультраортодоксальных общин строго соблюдать религиозные каноны в масштабах всего города несовместимы с образом жизни светской части населения, что нередко приводит к серьезным конфликтным ситуациям и даже актам насилия (например, в середине 90‑х годов воинственные «религиозники» взорвали в центре Иерусалима магазин, принадлежавший эмигрантам из бывшего СССР и торговавший изделиями из свинины, на употребление которой в иудаизме налагается строгий запрет). По результатам опросов общественного мнения, в 1996 г. до 40 % нерелигиозных иерусалимцев в качестве основной причины, которая может побудить их уехать из города, выдвигали возможное усиление позиций харедим[265]

Этот современный конфликт не первая вспышка вражды между светскими и религиозными евреями в Иерусалиме. В начале 80‑х годов XIX в. еврейское ортодоксальное сообщество Иерусалима (старый ишув) враждебно встретило первое массовое переселение евреев из Восточной Европы и России в Палестину (первую алию). Новые поселенцы, во‑первых, становились конкурентами при распределении халуки – пособий из диаспоры. Во‑вторых, они не были религиозны. В колонии «русских анархистов», как их называли иерусалимские раввины, они, к своему негодованию, не обнаружили ни одной пары тфиллин.[266]Их национализм с примесью социалистических идей вызывал отторжение у иерусалимских ортодоксов, считавших законы Всевышнего единственным непреложным руководством во всех сферах жизни. «Пусть лучше страна наших праотцов снова станет пристанищем для шакалов, чем превратиться в вертеп зла»,[267]– таков был приговор соплеменников молодым энтузиастам, приехавшим возрождать «историческую родину».

Религиозная замкнутость и закостенелость бытовых традиций иерусалимских евреев неприятно поражали первых представителей сионистского движения, которое начало организационно оформляться к концу XIX в. Первые сионистские поселенцы, перебиравшиеся в Палестину, намеривались строить сугубо светское еврейское общество. Святость Иерусалима не имела для них большого значения. Основатель и идеолог сионистского движения Т. Герцль, побывав у Стены Плача, записал в своем дневнике: «Невозможно испытать какие‑либо глубокие чувства при виде безобразной, жалкой, вопиющей нищеты, заполняющей это место».[268]Он считал, что спасение евреев придет не с небес, оно явится в образе обновленного молодого города, который он хотел построить за стенами Древнего Иерусалима. Святые места не являлись частью сионистского видения нового Иерусалима, религия на первых порах была отделена от их планов в Палестине.

В поисках поддержки европейских держав Теодор Герцль развил бурную деятельность в конце 90‑х годов XIX в., добиваясь одобрения Германией своего проекта об установлении немецкого протектората над сионистскими колониями при сохранении суверенитета Порты в Палестине. В связи с этим его приезд в Иерусалим в 1898 г. был специально приурочен ко времени визита в Святой город немецкого кайзера Вильгельма II. Сионистская делегация во главе с Т. Герцлем с трудом получила аудиенцию у немецкого монарха. Снисходительно выслушав рассуждения еврейских лидеров о возможностях модернизации Палестины, кайзер, похлопывая хлыстом по своему сапогу, саркастически изрек: «Ну что ж, у вас денег больше, чем у всех у нас вместе»[269]Несколькими днями раньше в беседе с Герцлем в Константинополе Вильгельм II в оскорбительном для евреев тоне заявил, что не возражал бы, если бы все еврейские ростовщики, живущие в Германии, перебрались бы вместе со своими деньгами в Палестину. Кайзер, одно время проявлявший интерес к деятельности сионистов, явно не собирался содействовать их планам в Палестине в ущерб своим отношениям с султаном.

Т. Герцлю не пришлось увидеть воплощения своей мечты о создании нового Иерусалима – «города‑сада». Он скончался в возрасте 42 лет в 1906 г. Но благодаря развернутому евреями жилищному строительству в XX в. Иерусалим вступил как город с преобладающим еврейским населением: в 1914 г. мусульмане составляли в нем 12 тыс., христиане – 13 тыс., а численность евреев увеличилась с 2 тыс. в начале XIX столетия до 45 тыс.[270]Демографический фактор в дальнейшем сыграл важную роль в обосновании претензий евреев на обладание Иерусалимом.





Дата публикования: 2014-11-18; Прочитано: 212 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.011 с)...