Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
– Вот что, парень, лети-ка ты к этим хиппи. Хоть и непохожа девчонка на них – да кто ее знает?
– В Черном лесу клуб есть, – кивнул инспектор. – Туда б тоже заглянуть неплохо.
– Вот-вот, загляни. Докладывай немедля.
Отряхнув шляпу от снега, комиссар, кряхтя, забрался в просторное нутро старого «ровера», а Ньерд сел за руль своего «вольво». Захлопнув дверцу, осторожно развернулся и, включив дальний свет, направился к горной дороге, именно там размещался старый заброшенный хутор, недавно отреставрированный молодежью.
Вряд ли это хиппи… Они ж вовсе не агрессивные, наоборот – ходят, всем улыбаются, правда, под шумок приторговывают легкими наркотиками, но кто ж совсем без греха?
Рассуждая, инспектор едва не прозевал поворот и, затормозив, почувствовал, как машину бросило в сторону, занесло. Ньерд еле успел выкрутить руль, остановившись прямо поперек узкой дороги. Автомобиль ткнулся передним бампером в глубокий сугроб, инспектор попробовал выбраться задним ходом – бесполезно, такое впечатление, что под колесами был отшлифованный лед, как на каком-нибудь катке. Да и особо газовать было опасно – край дороги позади обрывался в пропасть. Не такую уж и глубокую, правда, но вполне достаточную, чтобы разбиться, как уже было здесь со многими. Последний случай, кстати, произошел совсем недавно, осенью, когда в пропасть упал микроавтобус с тремя музыкантами. Да, торопиться положительно не надо. Подложить, что ли, под колеса еловых веток?
Прихватив нож и фонарь, Ньерд вышел из машины и вдруг замер, услышав чье-то далекое пение. Показалось? Нет, явно кто-то поет. Протяжный женский голос, местами переходящий в хрип и рыдания. И где-то совсем рядом! Кажется, вон за тем поворотом. И кому нужно там петь песни, тем более ночью? Впрочем, еще ведь не ночь, вечер, часов семь, вряд ли позднее… Ну да – шесть сорок семь. Просто темно вокруг – тучи. Правда, снег вроде унялся и уже не валил хлопьями, и с обрывающегося в пропасть края дороги были видны не такие уж и далекие огни Гронма. Убрав нож в карман, инспектор решительно направился к повороту.
Он увидел ее сразу – молодая женщина сидела прямо на снегу под фонарем, скрестив по-турецки ноги, и, медленно раскачиваясь, пела, словно медитировала. Сиреневый свет фонаря отбрасывал на ее лицо мертвенно-бледные тени. Напротив женщины, на обочине, высились три сложенные из камней пирамидки, почти полностью занесенные снегом.
– Извините, что помешал… – подойдя ближе, начал было инспектор. Женщина резко обернулась и смерила его яростным взглядом темно-синих безумных глаз. И тут Ньерд узнал ее… Магн! Сумасшедшая Магн. Ее многие знали. Но никто не знал, кто она и откуда взялась, да она и сама не знала. Покинув психиатрическую клинику, Магн одно время прибилась к музыкантам, даже пела, Ньерд, правда, не слышал как – вообще не интересовался музыкой, да и до городской сумасшедшей ему, честно говоря, не было никакого дела… хотя комиссар рассказывал, что именно Магн помогла как-то в очень тяжелом деле с каким-то маньяком… маньяком… Он, кстати, неизвестно куда исчез тогда. Но, может, опять объявился? Чем плоха версия?
– Еще раз извините…
– Я чувствую зло! – глядя мимо инспектора, тихо произнесла Магн. – Зло проникло сюда… Черный друид… Я чую его дыханье… И зову на помощь, иначе… Ты помешал зову! – Последние слова она выкрикнула, да так, что Ньерд попятился, пожалев, что отправился сюда один.
– Он принесет много зла… – Девушка снова посмотрела вдаль и неожиданно улыбнулась: – Но я буду звать… буду звать… и добьюсь…
Она закрыла лицо ладонями и повалилась в снег. Инспектор еле успел подхватить ее… Боже, она еще и босая! И похоже, под этой серой хламидой больше ничего нет.
– Вы как?
Магн распахнула глаза:
– Кто ты?
– Я из полиции. Инспектор Плеске. Ньерд Плеске. Вот мое удостоверение, – Ньерд полез во внутренний карман. Это было неудобно делать левой рукой, правой он придерживал Магн. Наконец достал.
– Вы, случайно, не из коммуны хиппи? Ну, не с хутора? – инспектор неопределенно махнул рукой.
– Да, с хутора, – кивнула девушка, по лицу ее потекли слезы. – Я не смогла, не смогла сегодня… – жалобно, как ребенок, произнесла она. – И вчера – тоже не смогла…
Ньерд почувствовал себя неловко. Уж можно было бы сразу догадаться – девушка нуждается в утешении. А он? «Инспектор Плеске. Ньерд Плеске». Тоже, Джеймс Бонд выискался…
– Вы не могли бы перестать плакать? Или, вот что, пойдемте-ка в машину, не то замерзнете. Пойдемте, пойдемте… Боже, как же вы босиком?
Инспектору все ж таки удалось развернуть машину и добраться до хутора. Маленький, он вовсе не представлялся заброшенным – звучала музыка, в окнах весело горел свет, во дворе дробно постукивал дизель-генератор. Самих «новых хиппи» на хуторе оказалось не так уж и много – включая Магн, шесть человек. Ну, ясно – не лето. Остались только самые упертые. Две девчонки, совсем еще молоденькие, и четверо парней. Длинноволосые, бородатые, в расклешенных джинсах и растянутых свитерах, они, неожиданно для Ньерда, высказали себя радушными хозяевами – усадили за стол, налили в высокий стакан весьма недурного вина. Впрочем, то, что вино недурно, инспектор понял позже, поначалу-то принялся отказываться, да только кто-то из бородатых парней заявил: уж ежели, мол, господин полицейский хочет что-то узнать, так для того нет ничего лучше доброй беседы, а какая же добрая беседа да без вина, на сухую?
– Ну, вы прямо как русские рассуждаете, – усмехнулся Ньерд, но от вина больше не отказывался, как и от жареной оленины. Откуда она у них взялась, интересно? Видно, браконьерничали господа хиппи.
– Магн – добрая девушка, – допив вино, пояснил бородач. – Да к нам и не приходят плохие. Не то, знаете ли, место. Что? Нет, мы никого не ждали… Впрочем, сейчас спрошу у Мерилин.
Поднявшись из-за стола, он громко позвал Мерилин. Из смежной комнаты – там уже спала напоенная горячим глеком Магн – вышла молодая девчонка с длинными рыжими волосами, видно, это и была Мерилин.
– Да, ко мне должна приехать кузина из Осло, – выслушав инспектора, кивнула она. – Но не сейчас, позже, ближе к концу месяца. А что?
– Как она выглядит, ваша кузина?
– Гм… такая, как и я, чуть помладше, светленькая.
– Она тоже хиппи?
– Что? – Мерилин засмеялась, и инспектор отметил про себя, что девчонка-то ничего, симпатичная, красивая даже, этакая рыжая и зеленоглазая лесная нимфа.
– Хиппи? – снова переспросила Мерилин. – Да нет, она не хиппи, а бы сказала, даже наоборот – йяппи. Как это? «Все ради карьеры». Учеба, учеба и учеба.
– Так, кстати, говорил Ленин, – заметил бородач, разливая по кружкам только что приготовленный глек.
– Леннон так говорил? – повернулся к нему Ньерд.
– Не Леннон, Ленин.
– Кто такой этот Ленин? Тоже хиппи? Парень засмеялся:
– Не совсем. Что-то вроде Раса Тафари и Че Гевары.
– А он где сейчас?
Бородач совсем загнулся от смеха:
– Давно уже умер. Веселый ты человек, инспектор!
– Вы говорите, ваша кузина – девушка серьезная, – Ньерд снова посмотрел на Мерилин.
– Да уж куда серьезней, – усмехнулась та. – Правда, не зануда. Веселая.
– Студентка?
– Ну да. Художественный колледж. Обещала помочь нам оформить хутор… Ну, Джона Леннона изобразить, цветы и прочее…
– Художница, значит?
– Рисовать умеет, – кивнула Мерилин. – Но не совсем художница, скорее философ.
– Философ?! – тут же вспомнив Сартра, насторожился Ньерд. – Классицизм, экзистенциализм, би-хе… черт, забыл! Изучал ведь когда-то…
– Нет, никакой классики, – девушка засмеялась. – Скорее, ее привлекал экзистенциализм, знаете – сущность и сущее, Бердяев, Мерло-Понти, Жан-Поль Сартр…
– Сартр… – тихо повторил инспектор. – Значит, Сартр.
– Вы не думайте, моя кузина девчонка не скучная! Одевается ярко, я бы даже сказала – вызывающе.
Бородачи громко заржали…
Уже потом, когда ехали на опознание, инспектор понял, что непонятное в этих странных ребятах – хиппи – было непонятным лишь на первый взгляд, непонятным – с точки зрения обывателя, интересующегося лишь дешевыми распродажами да мыльными операми. Эти молодые парни и девушки – при всей своей внешней экстравагантности – оказались людьми легко ранимыми, обостренно воспринимающими окружающую действительность. Наверное, именно это связывало их с музыкантами и теми, кто приезжал на концерты в Черном лесу.
– Молодец, парень! – Уже глубокой ночью комиссар похвалил Ньерда. – Я всегда знал, что у тебя чутье на такое. – Он кивнул на маленький томик Сартра.
Ньерд устало улыбнулся:
– Теперь осталось лишь отыскать убийцу.
На первом этаже трехэтажного домика с красной черепичной крышей, что притулился средь прочих зданий на тихой улочке под названием Меллергата, располагалось городское общество милосердия и благотворительности имени короля Кристиана Фредерика, о чем всех прохожих с гордостью оповещала вывеска с красивыми ярко-желтыми буквами. У тротуара уже с утра приткнулись машины, среди которых выделялся ярко-красный «фольксваген» Марты Йоргенсен, супруги таксиста Акселя. Марта и привезла сюда госпожу Херредаг, Анну-Хансу Херредаг, недавно приехавшую из Канады, чтобы оформить опекунство над внуком, несчастным мальчиком, потерявшим обоих родителей. Когда госпожу Херредаг посетили Марта и другая активистка общества – русская медсестра Марина Левкина – в ее доме на окраине Снольди-Хольма, та была настолько учтива, что пригласила гостей к столу и в ходе беседы изъявила желание вступить в общество, чему Марина и Марта очень обрадовались – не так много было в обществе по-настоящему состоятельных людей. А ведь нужно было оплачивать телефонные переговоры, благотворительные акции, аренду помещения, наконец.
– О, какой… э… милый мальчик. – Усевшись на диван в просторном холле, госпожа Херредаг погладила по голове первоклассника Диму Левкина, недавно приехавшего на каникулы из далекого Санкт-Петербурга к матери, медсестре Марине.
– Спасибо, – улыбнулась Левкина. – Он такой сорванец.
– Все дети такие. – Госпожа Херредаг растянула губы в улыбке. – И вы, Марина, сразу мне понравились. Заходите почаще в гости, и бедному Хансу будет не так скучно, и несчастному Вэлмору.
– Кстати, вы не пробовали показать его местным психиатрам? – присела на диван Марта – высокая стройная блондинка, никак не выглядевшая на свои тридцать восемь.
– Пси… психиатрам? – словно не до конца понимая вопрос, переспросила госпожа Херредаг – шустрая, вполне еще моложавая старушка с ярко-розовыми волосами в мелких кудряшках. Кажется, губы ее недовольно искривились. Но – лишь на миг, или вообще – показалось.
– Да, я показывала его… там, в Канаде…
– А где вы там жили? В Монреале? Квебеке?
– Э… Господа, я хочу заплатить за аренду зала, – гостья поднялась с дивана и улыбнулась. – И сделать мой первый взнос на благотворительность – шесть тысяч крон!
Собравшиеся зааплодировали.
– Ого, – завистливо прошептал кто-то. – Почти тысяча долларов. Бабуля, верно, богата?
– Да уж, не бедна. Говорят, у нее акции горнорудных комбинатов.
– Даже так?
– Одно слово – канадка.
Заиграла торжественная музыка – «Бранденбургский концерт» (фа мажор) Баха – Марта сочла, что именно это произведение будет вполне уместно сейчас, перед обедом в честь нового члена общества, который должен был состояться ровно в полдень, в ресторане «Христиания», одном из самых фешенебельных заведений города. Он там и состоялся, и в точно назначенное время, как раз в тот самый момент, когда, одетый в свой лучший костюм, инспектор Ньерд Плеске галантно усаживал за угловой столик приглашенную даму – высокую улыбчивую девушку с волнистыми темно-русыми волосами, Фриду, с которой познакомился недавно, когда расследовал дело о странном человеке, обнаруженном недвижно лежащим у автобусной остановки и потом исчезнувшем неизвестно куда…
– Это платье вам очень к лицу, Фрида, – смущенно покраснев, выдавил из себя Ньерд.
– А форма транспортной компании, значит, не к лицу? – весело засмеялась девушка.
Инспектор не знал теперь, куда деть руки. Потеребил солонку – и, конечно же, рассыпал на скатерть соль, беспомощно обернулся, поискав глазами официанта.
– О, ничего страшного, господин, – быстро подбежал тот, улыбаясь, убрал рассыпанную соль, и от улыбки его Ньерду вдруг стало еще более неловко, словно бы официант чувствовал, нет, более того – хорошо знал! – что не очень-то часто ходит по подобным заведениям этот странный клиент в пахнущем нафталином костюме.
– Что будете заказывать, господа?
– Э…
Еще более сконфузившись, Ньерд просительно улыбнулся Фриде. Ну что поделать, не умел вести себя с женщинами, хотя вроде был и не глуп, и на лицо не так уж страшен.
Наконец сделали заказ. Жаренные в духовке свиные ребрышки – риббе и бутылку вина, для начала. Фрида предложила тост за знакомство, и Ньерд улыбнулся, чувствуя, что сильно краснеет. Сидел, обливаясь потом, красный, словно помидор, казалось, все вокруг смотрят только на них и шепчутся – мол, надо же, такая красавица, а сидит с таким пентюхом, который даже светский разговор поддержать не может. И ведь Ньерд действительно не мог – стеснялся. Даже пролил на скатерть вино… Обернулся – не видел ли кто? Нет, похоже. За соседними столиками вполне пристойно обедала компания женщин во главе с моложавой старушкой со смешными, крашенными в ярко-розовый цвет кудряшками.
– Смотри, кажется, наша знакомая, – перехватив его взгляд, тихо произнесла Фрида. – Та, которая потеряла жетон, а потом забирала свои вещи. Странная она какая-то…
– Странная? Почему? – Ньерд был рад, что разговор все ж таки завязался. Теперь главное – не упустить тему, говорить, говорить, говорить все что угодно.
– Так все-таки почему странная?
– Она ведь из Канады, не так ли?
– Нуда, – инспектор кивнул. – Кажется, оттуда.
– Но по-английски говорит странно – тщательно подбирает слова, знаешь, вроде как бы вылавливает их из головы… Хотя, может, она привыкла говорить по-французски? А я тут тебе голову забиваю – «странная, странная»!
Девушка рассмеялась. Отпив из бокала, Ньерд бросил взгляд на старуху. И в самом деле – странная. Болтает вроде бы весело, но глаза… Ну и взгляд! Черный, яростный, злобный. С чего бы это у бабули такой взгляд?
И вообще, слишком много странного произошло в последнее время в городе. Пропавший из муниципальной больницы парень, эта странная бабка, и страшная смерть девчонки… Интересно, убийцы (или – убийца?) знали, что в Черном лесу водятся волки? Наверное, знали, иначе б не оставили просто так… Впрочем, вполне может быть, что они надеялись на смерть от переохлаждения. Но ведь жертва могла кричать, во рту у нее не было кляпа! В конце концов, могла подняться на ноги, ведь это не так сложно – ноги-то у нее не были связаны… Так ведь она и бежала! Первый укус, как видно из заключения мед экспертизы, был нанесен сзади.
– О чем ты думаешь, Ньерд? – Фрида тихонько постучала вилкой о край бокала.
– А? – встрепенулся инспектор. – Так, ни о чем.
– Очень похоже, что тебя сейчас словно бы здесь не было… Ты случайно не имеешь привычки витать в облаках?
– Нет, – серьезно посмотрев на девушку, ответил Ньерд. – Как раз такой – не имею.
Домой они поехали на такси… Домой к Фриде. Таксист, длинноусый мужчина, всю дорогу с усмешкой косился на них в зеркальце, видно, даже хотел пошутить, но побоялся обидеть.
– Спасибо, – расплатившись, Ньерд помог выйти Фриде и захлопнул дверцу синего «СААБа».
– Счастливо, инспектор, – помахал рукой таксист. Ньерд вздрогнул:
– Вы меня знаете?
– А кто ж вас не знает? Телевизор-то все смотрят, особенно передачи Гриля.
– Ах да…
Ньерд вспомнил, как несколько дней назад – а пожалуй, уже и больше недели – у него пытался взять интервью сам Ральф Гриль – знаменитая на весь город лохматая телезвезда в голубом пиджаке и желтых вельветовых брюках. Ньерд даже что-то говорил… кажется, по поводу того самого, найденного у автобусной остановки, парня.
– Зайдешь на кофе? – открывая замок, призывно оглянулась Фрида.
Оторвавшись от телевизора, госпожа Херредаг громко позвала Вэлмора.
– По-моему, он пошел прогуляться, – просунул голову в дверь Ханс. – Давненько уже гуляет, часа два.
– Недоумок!
– Ну зачем ты так, бабуля? – Ханс покачал головой.
– Так ведь волнуюсь, – улыбнулся друид, не очень-то быстро привыкавший к новому своему образу. И дернуло же вселиться в это тело! Лучше б уж подождал, не торопился… Вот ежели торопишься – всегда так…
– Волнуешься? – переспросил Ханс. – И совершенно напрасно. Погуляет у леса и придет – в первый раз, что ли?
Действительно, уже далеко не в первый. Вот это и беспокоило. Особенно в свете только что просмотренной передачи.
– Ты, небось, опять в клуб?
Ханс кивнул и, натянув куртку, побежал к лестнице. Бабуля шустро выглянула из комнат, напомнила:
– Встретишь по пути Вэлмора, скажи, чтоб шел домой.
– Передам! – выбегая на улицу, выкрикнул мальчик. – Если не забуду.
Впрочем, бабкиного воспитанника он встретил тут же – тот как раз заворачивал к дому. Ханс на бегу хлопнул его по спине:
– Что, Вэл, все шляешься?
Вэлмор, как всегда, промычал что-то нечленораздельное. Похоже, он стал кое-что понимать, так, некоторые слова. Вот и бабуля просила ему передать, что ждет. Ханс запнулся – так ведь и не передал! Ну не возвращаться же? Вон уже и автобус показался. Тем более что Вэлмор все равно шел к дому. Пригладив растрепавшиеся на бегу волосы, Ханс впрыгнул в теплый салон.
А Вэлмор – молодой волхв Велимор, облакогонитель и волкодлак – действительно шел к дому. Только не домой, а в сад! Именно там, на тропинке, проходящей мимо старого кладбища, можно было подстеречь припозднившихся одиноких лыжников и… И налететь, сбить с ног, перекусить яремную жилу, ощущая во рту солоноватый вкус крови. Только ею и мог питаться Велимор с тех пор, как ощутил себя оборотнем-волкодлаком. Вот и сегодня он не вернется в дом, пока не выберет новую жертву, молодую и вкусную. А еще можно, прежде чем обратиться в зверя, отвести ей глаза, заговорить, утолив сначала иной голод – голод молодого юношеского тела, властно требующего самки. Как хорошо тогда получилось с той гордячкой. Велимор подстерег ее у горной дороги, как вот сейчас, дождался, когда скроется за лесом автобус, и долго шел следом, а потом нагнал на жертву сон, жару и истому – спасибо Вельведу, научил! Быстро раздел, связал на всякий случай руки… жаль, девка пришла в себя слишком рано! Поднялась, побежала прочь – он едва успел обратиться в волка, вонзил клыки в живое трепещущее тело. О, какое это было наслаждение!
Вытерев стекавшую с уголка рта слюну, Велимор перелез через невысокий забор, отделявший заброшенный сад от старого кладбища, укрылся в кустах возле тропинки и принялся терпеливо ждать. Он не чувствовал холода и промозглой сырости тумана.
А вот Дагне Ленстад – крашеная блондиночка с короткой стрижкой «каре» – очень даже чувствовала и сырой туман, и холод. Ну, нет, пока каталась на лыжах, конечно, ничего такого не чувствовала, так же как и подружки, что еще оставались в горах. Вот и она бы осталась… Ведь до темноты еще часа два, да и какая там темнота – все лыжные трассы давно уже оборудованы яркими фонарями. Да еще новинка – рекламы! Спускаешься с горы в поворот, а там прямо по глазам ка-ак вспыхнет красно-желтое: «Соки и воды Гронма»! Вообще-то да, можно было б еще покататься, да вот договорились с Нильсом пойти сегодня к нему – у него как раз до вечера не будет родителей. Девушка улыбнулась грешным своим мыслям. Хотя для почти семнадцати лет – может, не таким уж и грешным? В конце концов, она ведь дружила только с Нильсом, ему и хранила верность, не как некоторые, хотя были, конечно, и другие возможности. Вот, к примеру, Кристиан из соседней группы неоднократно уже намекал, что хорошо бы встретиться. А он красивый, этот Кристиан… высокий сероглазый брюнет, по нему многие девчонки сохли. Впрочем, что это еще за мысли? Нильс куда лучше, а этот Кристиан… слащавый он какой-то, приторный. Хотя, конечно, красив, ничего не скажешь. Да не о нем надо думать, о Нильсе! Как бы на него не положила глаз Стигне – та девчонка, что играет с ним в группе. Надо же – девушка – и за ударными инструментами! Чудеса.
Дагне поправила на плече лыжи. Кажется, где-то здесь должна быть тропинка, ведущая к шоссе. Ага, вот она…
Перепрыгнув через заборчик, девушка подхватила лыжи и ускорила шаг – уж больно мрачным показался ей обступивший тропинку лес. Вот уж действительно – Черный. Поправив лыжи, она вдруг услышала за собой легкие торопливые шаги. Дагне испуганно обернулась – и тут же перевела дух, увидев идущего позади паренька, примерно своего ровесника, темненького, сероглазого, симпатичного, как… Кристиан. Нет, гораздо приятнее Кристиана.
– Ну и напугал же ты меня, – усмехнулась Дагне. Паренек улыбнулся и, не говоря ни слова, протянул руку к лыжам.
– Хочешь помочь? – обрадовался девчонка. – Вот спасибо. Не знаешь, скоро будет автобус? Я Дагне… А тебя как зовут? А, кажется, вспомнила! Ты – Вэлмор, родственник мелкого Ханса. Мы ведь встречались на концерте, помнишь? Только ты там был каким-то странным… нелюдимым каким-то, не то что сейчас. Только не зови меня в гости, ладно? Потом как-нибудь. Сегодня я встречаюсь… впрочем, это неважно.
Дагне щебетала без умолку. А Вэлмор… Вэлмор просто шел рядом и загадочно улыбался. Дагне повернула голову – надо же! Неужели все канадцы такие? Она даже не заметила, как они прошли по шоссе и снова свернули в лес, к Снольди-Хольму.
– Да что ты все лажаешь, Нильс, – не выдержав, бросила палки Стигне. – Словно в облаках витаешь!
– Так я же – соло, – виновато улыбнувшись, попытался оправдаться Нильс, откинув рукой со лба темную прядь волос. Парень недавно подстригся – зря, по мнению Ханса, – и теперь напоминал не солидного блэкового рокера, а какого-нибудь облезлого Джона Бон Джови. Правда, теперь хорошо были видны серебряные серьги в ушах: три – в левом и пять – в правом. Честно говоря, и сам-то Нильс не был в восторге от новой стрижки, да и не хотел он стричься – подружка настояла, Дагне, сама, между прочим, и стригла, потом осмотрела со всех сторон и сказала: «Класс!» А сегодня… вот уже через два часа… через каких-то два часа… они встретятся, и…
– Соло ты – когда соло, – забросив длинную косу за спину, резонно возразила Стигне. – А в данный момент ты был – ритм. Вместе с Хансом. Значит, должен под нас всех попадать, иначе не музыка получится, а манная каша. Да-да, каша!
– Да ладно тебе, – уязвленно отмахнулся Нильс. – Скажешь тоже – каша. Давайте еще разок сыгранем… Ханс, как твоя бабуля?
– Да ничего, – усаживаясь на старый комбик, Ханс вытащил из кармана куртки бутерброды. – Угощайтесь…
– У-У – Нильс откусил большой кусок, прожевал. – Вкусно.
– Еще бы не вкусно! Сам делал. Стигне усмехнулась:
– А что, бабуля твоя не готовит? Ханс удивленно поднял глаза:
– А ведь верно, не готовит. Только когда уж очень надо. Похоже, она и не любит это дело вовсе.
– Так кого ей кормить-то? – хохотнул Нильс. – Ты дома редко бываешь, все больше здесь, в клубе. Разве что родственника твоего, Вэла.
– Вэл вообще ничего не ест, – покачал головой Ханс. – По крайней мере, я не видел… Хотя ты прав, дома я редко бываю. А бабуля ничего, терпит. Ну, что, начали, что ли?
Только они взялись за инструменты, как в маленькое помещеньице молодежного клуба вошел заросший бородой человек в темных очках, с длинными спутанными волосами, в джинсах и ярком расписном балахоне.
– Рок-клуб здесь, что ли? – с любопытством разглядывая аппаратуру, весело поинтересовался он.
– Ну, допустим, здесь, – откликнулась Стигне. – А вы что хотели?
– Мы хотели вас! – словно конь, заржал посетитель. – То есть – не конкретно вас, а вообще музыкантов, кои могут отличить скрипку от бас-гитары. Вот вы – можете?
– Издеваетесь?
– Ничуть. Тут кое-кто хочет спеть с вами. Подыграть сможете?
Ребята переглянулись.
– Это смотря что, – Нильс еще раз осмотрел странного бородача и усмехнулся: – Боюсь, «Джефферсон Эйрплан» или «Грейтфул Дэд» точно не сыграем.
– А их и не надо, – снова заржал бородач. – Хорошо хоть, еще их помните, не ожидал… Короче, у меня в машине есть одна девушка, добрая и красивая. Хочет с кем-нибудь спеть. Позвать?
– Зовите, – пожал плечами Нильс. – Только… Он не успел договорить – бородач уже скрылся за дверью, но тут же вернулся, ведя за собой… Магн!
– Вот это да! – переглянулись ребята. Еще бы! Сама Магн захотела спеть с ними. У Ханса затряслись руки. Только бы не облажаться, только бы…
Магн – в всегдашней своей серой хламиде поверх джинсов – подошла к микрофону, оглянулась…
– Чего играть-то? – тронув струну, тихо спросил Нильс.
– Что-нибудь торжественное и грозное.
– «Чилдрен оф Бодом» подойдет?
– Играйте!
Нильс взглянул на остальных:
– «Бодом Бич Террор», наверное, ей подойдет.
– В самый раз, – улыбнулась за ударной установкой Стигне. – Сами заодно потренируемся, а то неделю уже эту вещицу учим… Ну, три-четыре…
Стигне стукнула палочками… В унисон взвыли гитары…
Шум штормовой волны и вой ветра, скрежет черных ветвей в колдовском лесу, стенания и плач, яростный звон мечей и гордые крики радости – все смешалось в нарастающем вале музыки. Потрясенный бородач, восхищенно качнув головой, повалился в кресло. А музыка все нарастала, становилась изысканней, громче. Мощное уханье бас-гитары, скрежет и громовые раскаты ударных сливались вместе, подобно тому как бегущие с гор ручьи сливаются в грозный поток, сметающий на своем пути все преграды! Вот, казалось, накал страстей уже достиг своего пика… Ухнули ударные! Громыхнул бас! Раненым волком взвыла гитара Нильса…
И в этот момент Магн запела. В голосе ее – то хрипящем, то взлетающем к невиданным высотам – слышались отголоски давно позабытых молитв и пронзительная надежда.
Мир до неба,Небо до тверди,Земля под небом,Сила в каждом!
Пела Магн на древнем языке Ирландии – изумрудного острова посреди бурного моря.
Я ветер на море,Я волна в океане,Я грохот моря,Я капля росы…Я свирепый вихрь!
Вытянув руки вперед, Магн подняла голову; синие пылающее глаза ее смотрели куда-то вдаль, и стены вовсе не были ей преградой. Допев последнюю строчку, девушка перешла на речитатив:
О, люди, что стремитесь к власти,За девять волн зеленоплечих, грозных,Не отойдете вы без покровительства богов могучих,Пусть разрешится спор! Пусть грянет битва!Приди, приди же, о могучий воин!Пусть разрешиться спор! Пусть грянет битва!
Магн упала на колени, закрыв лицо руками. Резко оборвалась музыка, лишь застывшая на одной ноте струна еще долго звенела в наступившей тишине, постепенно затихая. Ребята и пришедший в себя бородач бросились к девушке… Та подняла к ним измученное, но улыбающееся лицо:
Дата публикования: 2014-11-18; Прочитано: 178 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!