Изображение судеб народных в поэзии Н.А.Некрасова ( на примере стихотворения» размышление у парадного подъезда»)

3.Вчем смысл финала рассказа А.П.Чехова «Ионыч»

“Ионыч”. Рассказ (1898)

то один из самых характерных рассказов позднего Чехова. В нём действует типично чеховский герой (земский врач), воспроизведена типично чеховская атмосфера (провинциальный город, однообразная жизнь, семейный дом), поставлены типично чеховские проблемы (постепенная деградация яркой личности, забвение о неизбежной смерти и неуклонное приближение к ней). Использована в нём и типично чеховская кольцевая композиция.

Всё начинается темой скуки: “Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб… И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую”. Темой скуки всё и заканчивается.

Подобно одному из главных героев “Палаты № 6” доктору Рагину, доктор Старцев тоскует в затхлой атмосфере губернского городка: ему не с кем поговорить о серьёзных вещах. Единственное семейство, которое выделяется (по крайней мере, так кажется герою) из общего ряда – семья Туркиных; здесь хозяйка дома сочиняет романы, а её дочь Екатерина Ивановна, Котик, музицирует. Дмитрий Ионыч Старцев очарован Екатериной; однако она намерена делать музыкальную карьеру в столицах и выходить замуж за уездного доктора не собирается. Проходит четыре года; Дмитрий Ионыч становится всё более похож на тех самых обывателей города С., которых он так презирал в начале своего пути; в компании он лишь закусывает и играет в винт; возвращаясь домой, разглядывает купюры, заработанные за день. Трагический “выбор” доктора Рагина – не для него.

И тут возвращается Катя. Она тоже надломлена жизнью, музыкальная карьера её не сложилась и не могла сложиться. О своём давнем отказе доктору она внутренне глубоко сожалеет – тем более что восприняла в Москве модные идеи близости к народу, обыденного подвига, который совершают земские врачи… По существу, она переносит на Старцева свою неосуществившуюся мечту о правильной, возвышенной жизни, видит в нём то, чего в нём давно уже нет. “Перенос” качеств с одного человека на другого, который ведёт к страшной и непоправимой подмене, – частый мотив в прозе Чехова. В разных вариациях он появляется в его рассказах и повестях – прочтите хотя бы рассказ “Попрыгунья”. Мотив этот непосредственно связан с типично чеховской картиной жизни: череда подмен “вымывает” из человеческой личности её неповторимое содержание, губит и иссушает душу.

Екатерина Ивановна делает шаги навстречу Дмитрию Ионовичу, но теперь уже сам обрюзгший и разбогатевший Старцев страшится мысли о браке.

Герои старятся, любовь не приходит, смысл жизни утрачен.

Композиционное решение, использованное в рассказе “Ионыч”, было многократно “опробовано” русской литературой: вспомните хотя бы зеркальный принцип “Евгения Онегина”, где сначала Онегин отвергает Татьяну, затем Татьяна отвергает Онегина. Но герои Чехова, в отличие от героев Пушкина, не взрослеют душевно; между одним отказом и другим пролегает не путь страданий, а история личностного надлома. Сломлены и Екатерина, и сам Старцев; да и отказа никакого нет: просто, испугавшись возможного объяснения, Дмитрий Ионыч перестал к Туркиным ездить…

Как же рассказчик относится к своим героям – доктору Старцеву и семейству Туркиных? Сочувствует им или осуждает? Кого винит в том, что жизни их не состоялись: социальные условия, “среду”, провидение или самих героев? Попробуем разобраться. И для начала определим: из какого “пункта” художественного времени смотрит рассказчик на события? Ведь мы видим Старцева только что приехавшим в город С., затем по прошествии четырёх лет, наконец, по истечении ещё какого-то длительного срока (“Прошло ещё несколько лет”). Смотрит ли рассказчик на происходящее одновременно с героями, которые ещё не знают, что с ними случится, или оглядывается на события издалека, как, например, рассказчик-герой в “Доме с мезонином”?

Вот описание семейства Туркиных, которое мы находим на первой же странице, до того, как в дом попал Старцев (а значит, исходящее не от героя). Описание предельно объективное и скорее доброжелательное. Отец семейства, Иван Петрович, “полный, красивый брюнет с бакенами, устраивал любительские спектакли с благотворительной целью… любил шутить и острить, и всегда у него было такое выражение, что нельзя было понять, шутит он или говорит серьёзно”. Мать, Вера Иосифовна, “писала повести и романы и охотно читала их вслух своим гостям… Одним словом, у каждого члена семьи был какой-нибудь свой талант. Туркины принимали гостей радушно и показывали им свои таланты весело, с сердечной простотой”.

Кто это говорит? Рассказчик или обыватель города С., где все “указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую”? Настораживают чуть казённые обороты (“с благотворительной целью”, “писала повести и романы”). Так чеховский рассказчик не изъясняется; здесь он “ретранслирует” точку зрения обывателей С.

Но вот мы вместе со Старцевым попадаем внутрь туркинского дома.

“Потом все сидели в гостиной, с очень серьёзными лицами, и Вера Иосифовна читала свой роман… читала о том, чего никогда не бывает в жизни, и всё-таки слушать было приятно, удобно… Подняли у рояля крышку… Екатерина Ивановна села и обеими руками ударила по клавишам… она упрямо ударяла всё по одному месту, и казалось, что она не перестанет… А за ужином уже Иван Петрович показывал свои таланты. Он… всё время говорил на своём необыкновенном языке, выработанном долгими упражнениями в остроумии и, очевидно, давно уже вошедшем у него в привычку: большинский, недурственно, покорчило вас благодарю…”

Согласитесь, что это описание несколько отличается от того, что было в самом начале рассказа; появляются ирония и раздражённые нотки. Чувствуется, что самоощущение обитателей туркинского дома, обывателей города С. и взгляд говорящего уже не совпадают. Чья точка зрения здесь запечатлена? Видимо, и рассказчика, и героя одновременно: пока взгляд Старцева, которого огорчает пошлость окружающей жизни, близок к ощущениям рассказчика. Лишь в самом конце эпизода, когда Дмитрий Ионыч уже засыпает, появляется первое тревожное (для рассказчика) предзнаменование: Старцев, засыпая, вспомнил: “Недурственно…” – и засмеялся. Ведь словечки Туркина-старшего – это образец пошлости, которую рассказчик ненавидит, а герой невольно принял.

Первый шаг навстречу пошлому “городу” сделан; лиха беда начало. И всё же до печального итога ещё очень далеко; когда Екатерина Ивановна в шутку назначает Старцеву свидание на кладбище, тот не только принимает всё за чистую монету, но и переживает сначала особый душевный подъём, а затем безысходное чувство при мысли о жизни – и смерти:

“...Старцева поразило то, что он видел теперь первый раз в жизни и чего, вероятно, больше уже не случится видеть: мир… где так хорош и мягок лунный свет, точно здесь его колыбель, где нет жизни, нет и нет, но в каждом тёмном тополе, в каждой могиле чувствуется присутствие тайны, обещающей жизнь тихую, прекрасную, вечную… И только когда в церкви стали бить часы и он вообразил самого себя мёртвым, зарытым здесь навеки, то ему показалось, что кто-то смотрит на него, и он на минуту подумал, что это не покой и не тишина, а глухая тоска небытия, подавленное отчаяние”.

Подавленное отчаяние – это чувство, которое в конце концов охватывает и рассказчика, который наблюдает за деградацией своих героев. Через четыре года мы вновь оказываемся вместе со Старцевым в доме Туркиных. И вот что видим – его глазами: “Вера Иосифовна… манерно вздохнула… Потом… читала вслух роман, читала о том, чего никогда не бывает в жизни…” Опять и опять повторяется одно и то же: знакомые шутки, знакомое поведение, знакомое времяпрепровождение… Только раздражение становится сильнее, как раз потому, что всё слишком уже знакомо, слишком предсказуемо.

Совпадает ли теперь точка зрения рассказчика с точкой зрения героя? Да, совпадает. Но рассказчик видит шире, чем герой, больше, чем герой: что сам Дмитрий Ионыч стал уже частью того самого мира, который он на словах отвергает. Недаром ему то и дело приходит на ум мысль: “А хорошо, что я на ней не женился”; герой страшится любой перемены – он принял правила игры и внутренне доволен своим нынешним положением.

Финал страшен.

“Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками… то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог”. Больше нет у человека ни фамилии, ни имени, есть только отчество, ставшее прозвищем, кличкой – Ионыч. Опытный читатель должен при этом вспомнить сюжет из Библии о пророке Ионе, который провел три дня во чреве кита и чудесным образом вышел оттуда живым и невредимым. Чудо с Ионой предвещает воскресение Иисуса Христа после трёх дней во гробе. А история с Ионычем ничего доброго не сулит; воскресения заживо умершей личности, которая погребена в душной атмосфере города С., не будет.

Не среда заела героя, а он сам стал частью среды. Жизнь затянула его, как трясина, – и потому, что она неправильно устроена, и потому, что он позволил ей затянуть себя.