Электронная библиотека научной литературы по гуманитарным 19 страница

А спустя час весь наш отряд приехал на двух Уралах к военной бане Моздокского аэродрома. Вернее, мы почти приехали. Поскольку ближайшая улица оказалась перекрытой другим полосатым шлагбаумом, который охраняло трое или даже четверо ОМОНовцев. Причём, в синих милицейских бронежилетах и с автоматами, к которым они не поленились пристегнуть по двойному магазину. Ну, естественно!.. Изолента тоже была синей!

-Серьёзно тут у них! - проворчал ротный Батолин и пошёл на переговоры.

Вскоре нас пропустили дальше, но шлагбаум так и остался в горизонтальном положении. Проезд для машин был закрыт категорически. И далее мы выдвигались длинной тёмной цепочкой. В наступающих сумерках мелькали лишь новенькие полотенца, надёжно зажатые в тёмных солдатских руках. В довершение к данной картине над людской толпой плыл большой светлый узел. Это кто-то нёс на своих могучих плечах чистые солдатские кальсоны да нательные рубахи. А вот новенькие портянки были свёрнуты в трубочку и теперь они нелепо торчали наружу из карманов.

На крыльце бани стоял ещё один ОМОНовец, который решил защищать свой боевой пост практически не жалея ни жизни, ни живота своего. Опять-таки прикрытого синим бронежилетом...

-Да что тут у вас за порядки? - ругался ротный. -Охраняете баню как будто...

-Вы записаны в очередь? - спрашивал сотрудник славного отряда милиции особенного назначения. -А то желающих тут много!

-Да какая ещё очередь? - спросил я. -Мы только что приехали из Грозного!

-Все тут сейчас едут из Грозного! - чуть ли не огрызался банный страж. -А баня не резиновая! Подождите! Сейчас банщика позову. Да обождите, я сказал!

-А то лезут и лезут! -шутил капитан Денисов. Всё из Грозного, да из Грозного! Как будто в Чечне других населённых пунктов не осталось! Ишь ты!

Мы ждали минут пять. Или даже десять. Затем появился измученный своей нелёгкой жизнью солдат-банщик. Как оказалось, он нас уже знал...

-Двадцать вторая бригада? - переспросил он и после утвердительного ответа закивал своей давно нестриженной головой. -Знаю-знаю... Меня уже предупредили... Проходите-проходите! Сейчас только вы должны мыться!

Мы с лёгкого вечернего мороза сразу же повалили в баню, где по законам уставной службы должно было быть чуть теплее. В своих надеждах мы не обманулись - внутри было хорошо, светло и сухо. Ну, конечно же!.. Гораздо теплее! Хоть это был только предбанник, разделённый несколькими деревянными перегородками с лавками по низу.

-Ого-го! - продолжал балагурить Юра Денисов. -Уже весь аэродром знает про нашу легендарную 22-ую бригаду спецназа! Даже в баню пускают без очереди!

-Да это зампотыл постарался! - проворчал командир роты, вешая на крючок пакет с чистым бельём. -Кэмэл ещё с утра договорился!

В предбаннике стало шумно от оживлённых солдатских голосов. Бойцы быстро раздевались, затем шлёпали тапками по кафельному полу, чтобы побыстрее проскочить во-внутрь бани... Где, по идее науки логики, должно было быть ещё теплее... На жар в солдатских банях мне не приходилось рассчитывать уже давно - лет эдак с восемь... Именно столько я и прослужил в нашей армии... Но животворящее тепло всё-таки иногда встречалось...

Но, увы... Светлые идеи науки логики до Моздокского аэродрома так и не добрались. В самом помывочном помещении температура воздуха оказалась почти такой же как и в предбаннике.

-Ничего! - говорил какой-то голый мужик. -Сейчас бойцы набъются... Надышат... Набздят... Всё будет нормально!

Этот тип, старательно подыскивающий себе тазик почище, хоть и клеветал на наших солдат... Однако делал это почему-то голосом Серёги Батолина. Мы, то есть субъект с голосом Юры Денисова, какой-то чудак с интонациями Сани Пуданова и я... Мы конечно же посмеялись над столь разительными переменами, которые произошли со всеми нами, едва мы только сняли с себя все одёжки... Но в этой якобы солдатской бане, где плотный туман стелился по полу, да ещё и высотой с человеческий рост...Увы... Но теперь мы могли различать друг друга только по голосам...

-Блин! -проворчал кто-то голосом моего снайпера Лагуткина. -Это не баня, а самый настоящий мультфильм...Про ёжиков в тумане!

Я поднялся на длинную бетонную лавку и огляделся по сторонам. Единственный человек, которого я сейчас мог опознать, был тот самый Лагуткин. Ведь он обладал высоким ростом. А вот другие наши бойцы шастали по банному туману как те самые ёжики... Поскольку чуть торчащие из тумана макушки запросто походили на спинки этих колючих зверьков...

-Ну, где же горячая вода? -послышался недовольный голос вроде бы капитана Пуданова.

Этот чудак сейчас стоял около, так сказать, военного душа, тщетно дожидаясь появления горячей воды. Оба краника были откручены до упора, но желаемый результат отсутствовал. Тогда начались попытки определить "тот самый" кран, сквозь который и должна идти горячая вода... Но ни первый... А спустя пять минут и второй... Увы, но горячей воды не было совершенно и абсолютно!

-Да чего ты там мучаешься? - спросил банно-душевого естествоиспытателя голый мужик с тазиком и батолинским голосом. -Вот здесь горячая вода идёт как миленькая! Почти кипяток!

Подчиняясь не сколько военной субординации, а сколько действуя по армейскому причинно-следственному принципу "Делай как я!"... Мы с Юрой сразу же пошли туда, где с шумом извергалась вода... Да ещё и разбрызгивающая горячие капли... И мы не прогадали! Над бетонными тумбами, куда и следовало ставить пустые тазики, имелось по паре кранов. Один из них извергал из себя горячую воду, а второй - наоборот... То есть не извергал из себя горячую воду! Этот второй кран, судя по всему, специализировался на пропускании через себя только холодной воды.

Так мы обрели то, чего были лишены эти долгие-предолгие две недели... То есть обычной возможности помыться! Хотя бы в солдатской бане Моздокского аэродрома...

Когда внутри помывочного помещения согласно пророческим предсказаниям того самого голого мужика с голосом товарища командира роты... Одним словом, когда внутрь набилось всё наше солдатское войско температура воздуха заметно повысилась. Помимо неизбежных последствий, заранее предсказанных и потому сбывшихся... В общем, дополнительную роль в этом деле сыграла обыкновенная горячая вода, которая не только заполнила некоторое количество тазиков... Которых хватило разве что на половину всего личного состава. Это горячее достижение мировой цивилизации продолжало литься и литься из всех трёх или четырёх кранов. И наши обездоленные солдаты... Ну, те бедолаги-неудачники, которые слишком долго раздевались и не так шустро шарили руками в банном тумане, в результате чего им попросту не хватило военных тазиков... Эти защитники демократии теперь мылись, стоя вокруг бетонных тумб. Подставляя свои сложенные ладошки под мощную струю воды и расплёскивая её потом на свои голенькие тела.

А потом рассеялся и туман. Он какое-то время ещё клубился вокруг душевых кабинок, где текла исключительно холодная вода. Но уже и там стали мыться наши ничем неустрашимые разведчики-спецназовцы. Наверняка, из самых закалённых и жизнестойких... Они с душераздирающими воплями запрыгивали под ледяные струи, несколько минут под ними мылись, а потом с громким уханьем выскакивали обратно...

И вот банный туман исчез окончательно-бесповоротно...

-Посмотри-ка на всех! - предложил мне Юра Денисов. -На руки, лица и шеи!

Я оглядел личный состав и тоже подметил одну странную закономерность. У всех купальщиков были неестественно белые тела, на общем фоне которых резко выделялись тёмные лица, шеи и кисти рук.

-Да мы сами такие же! - воскликнул я. -Ничем не лучше!

Увы, но это было действительно так! И у самых достойных представителей офицерского корпуса России оказались потемневшие лица, шеи и руки. Проклятая чеченская война и в этом обстоятельстве не делила нас на подчинённых солдат и командирский состав.

Но военная баня Моздокского аэродрома всё-таки сделала своё доброе дело, сотворив над нами чуть ли не чудо. Тёмные участки наших организмов после купания в холодных и горячих водах приобрели вполне такой нормальный оттенок. И мы стали почти похожи на белых людей. Особенно когда надевали на себя беленькие кальсоны и такие же нательные рубахи. Некоторые Пудановские разведчики затем облачались в своё новенькое обмундирование, после чего сразу же превращались в самых настоящих красавцев-ветеранов. Чей немалый ратный труд был по достоинству оценён не только Российской Федерацией, но и "наисправедливейшим" командованием 22-ой бригады спецназа.

В этом предбаннике я и поймал на себе настороженно-пытливый взгляд солдата Макарова. Ну, того самого психопата, который едва не прострелил мою нижнюю челюсть. причём, строго в вертикальном направлении. То есть снизу вверх. Но это "недоразумение" случилось дней двенадцать назад и на территории аэропорта Северный, что на самой окраине города Грозного. А теперь мы находились уже на Моздокском аэродроме, где околачивается чуть ли не вся военная прокуратура Северо-кавказского округа. Вот и переживал сейчас этот малость больной на голову боец о своём ближайшем будущем. То есть гадая с затаённым страхом о том, напишу я заявление военному прокурору или же нет?

"Ага-а!.. Смотри-смотри, Макарушка! -подумалось мне с лёгкой иронией. - В общем... Бойся меня! Р-р-р!.."

Хоть я и рычал как самый настоящий бенгальский тигр... Но только в своих кровожадненьких мыслях! А вот на моём лице при этом не дрогнул ни один мускул. Хотя на лице-то этих мускульных мышц больше всего. Но военная практика и командирская моя выдержка выстояли... Так и не уступив этому дьявольскому соблазну поулыбаться злорадостно... Или хотя бы поухмыляться кривой ухмылкой...

"Дескать, сейчас-сейчас... Сейчас... Сей-час! И пиф-паф! Ой-ёй-ёй!.. Ну, и так далее про несчастного зайца из мультяшной оперы."

Тем временем капитан Пуданов начал собирать своё разодетое войско в поход до родной палатки. Вскоре вся его третья группа уехала обратно в бригаду, вольготно разместившись в одном Урале. А второй грузовой автомобиль вместе со своим водителем продолжил ждать нас, то есть две другие разведгруппы, которые всё-таки дорвались до холодного и горячего водоснабжения. Ведь помимо обязательного мытья своих солдатских организмов, нашим воинам следовало постирать личное камуфлированное обмундирование... Доставшееся им по наследству от доброго дяденьки начвеща ой-ёй-ёй сколько месяцев назад!

Наконец-то всё закончилось. Наши припозднившиеся ветераны быстренько обтёрлись чистенькими полотенцами, после чего ловко натянули на свои порозовевшие тела белые кальсоны и рубахи. Затем они же шустро напялили на себя всякую всячину: неновые горки, камуфлированные зимние штанишки и войлочные подкладки от бушлатов. После всего этого всё наше воинство неторопливо потопало к Уралу.

На улице уже было темно, поэтому никому из местных обитателей так и не посчастливилось полюбоваться на всю "красу" нашего свежепомытого и только что постиравшегося личного состава. Чтобы по достоинству оценить всю боевую мощь и даже несокрушимое величие подразделений спецназа. Но, откровенно говоря, мы в этом признании и не нуждались. Каждый солдат нёс в руках тяжёлые и мокрые свёртки, с которых всё ещё капала вода. То были постиранное камуфлированное обмундирование и даже верхняя часть камуфлированных бушлатов. К завтрашнему утру всё это должно было просохнуть. Как угодно и где попало, но обязательно подсохнуть! Чтобы на утреннем построении все наши солдаты выглядели чисто и опрятно.

Вместе со всем своим добром мы еле-еле втиснулись в один-единственный Урал. Водитель понимал наше"состояние нестояния", то есть невыносимые муки неестественно скрючившихся тел, и поэтому наш боевой грузовик пронёсся над Моздокским аэродромом почти как на бреющем полёте. В палатке бойцы развешали свои постирушки там, где это только возможно было сделать. Затем они сходили на якобы ужин... Дополненный остатками нашего сухого пайка. И только потом началось самое долгожданное время солдатских суток - свободное время личного состава.

Только теперь у них была возможность перечитать письма из дома в более-менее спокойной обстановке, а потом усесться за написание ответного послания. Ну, разумеется, что самую большую корреспонденцию получили ленинградцы, санкт-петербуржцы и просто питерцы. Ведь именно этот город на реке Неве был своевременно извещён о том, что его славные сыны отправились наводить Конституционный порядок в недружелюбно настроенную Чеченскую Республику. Тогда как родители остальных наших разведчиков даже и не подозревали о том, чем именно сейчас занимаются их любимые наследники.

-Зато они по ночам спокойно спят! - хорохорились представители Волгоградской области. -Когда мы домой приедем, тогда они и узнают! А сейчас... Не надо их беспокоить раньше времени!

-Как будто мы этого хотели! - то ли возражали, то ли оправдывались питерские. -Это Вансович написал нашим! Вот они и примчались сюда! Высадились сначала в Ростове, а потом уже в Моздоке.

Но о родительском "десанте" остались только воспоминания и стопки писем. То есть какие-либо продуктовые подарки возвратившихся с войны ленинградцев в нашей палатке не поджидали. И всё же один командир разведгруппы помнил своё обещание купить то ли килограмм, то ли уже два килограмма варённой колбасы.

-О-о! -воскликнул солдат Винтер, отрываясь от очередного письма. - Тут мне из бригады каптёрщик Понс про Вэнса пишут! У него оказывается точно крыша поехала... Сейчас в психушке лежит! В Ковалёвке!

Если раньше к рядовому Вансовичу наши солдаты относились с разной долей неодобрения его поступка, ведь он без соответствующего на то согласия своих товарищей и земляков осмелился самовольно сообщить всем родителям об отправке бойцов-питерцев в Чечню... То теперь всё изменилось... И приболевшего Вэнса многие жалели по настоящему...

-Жалко его, беднягу! - сказал со вздохом снайпер Лагуткин. -Он хоть и был малость не того... Слишком уж домашний!.. Но всё равно жалко!

-Да-а! - проворчал Винт, дочитывая письмо. - Его там в бригаде, наверное, совсем заклевали... За это дело! Тут пишут, что он сначала держался нормально. Ну, ему конечно же на мозги капали... А вот потом...

А вот потом... Когда его вторая рота пришла на обед и остановилась перед входом в столовую. Вот именно здесь что-то и случилось с рядовым Вансовичем. То ли после очередного окрика сердитого старшины, то ли из-за новой придирки сослуживцев-дембелей... (* прим. автора: О таких деталях происшествия естественно никто ничего никому не говорил.) Но внезапно Вэнс со спокойной улыбкой вышел из строя, отошёл метров на двадцать в сторону, сел на сырую землю и заплакал...

-Вот так он сидел, плакал, потом бормотать что-то начал. - рассказывал рядовой Винтер. - А когда его хотели поднять и поставить в строй, то он начал ругаться матом и даже за камни хвататься... Ну, и за куски грязи застывшей... И давай бросаться ими в строй!.. Потом его скрутили и отнесли в медсанчасть. Оттуда его санитары и забрали! Приехала Скорая Помощь и увезла в психбольницу! В Ковалёвку! Сейчас он там лежит. Вот так вот!

Постепенно все разговоры стихли и каждый занялся своим делом молча. А я сидел на своей кровати и размышлял над личной проблемой, свалившейся на меня с неба в виде короткой телеграммы из города Москвы. Причём, наверняка из Министерства Обороны. Ведь в этом сухом и лаконичном тексте была скрыта моя новаяголовная боль. Поскольку в данной телеграмме командованию моей войсковой части предписывалось в срочном порядке сообщить родителям лейтенанта Зарипова А.М. о местонахождении их сына, то есть меня.

"Судя по всему, моя мама посмотрела новости на первом телеканале и узнала из них телефон Горячей Линии Министерства Обороны России. Куда мог позвонить любой человек, чтобы узнать о судьбе своего сына, проходящего службу в нашей армии. Вот и она туда дозвонилась! Назвала мою фамилию, звание и номер войсковой части. Она наверное думала, что ей сразу же сообщат о моём местонахождении! Посмотрят по компьютеру и тутже скажут! Как бы не так! Там аккуратно переписали мои данные и посоветовали моей маме подождать официального ответа от командира моей же войсковой части. Ну, и просто-напросто положили трубку! Но телеграмму в бригаду всё-таки отправили!"

Так был дан толчок, после которого всё и закрутилось. Как и положено, Акционерное Общество "почта России" свою работу выполнила, добросовестно доставив телеграмму до конечного пункта назначения. Из пункта постоянной дислокации, то есть из военной "деревни Гадюкино" Аксайского района Ростовской области эта весточка вместе со служебной документацией добралась до самой дальней самолётной стоянки Моздокского аэродрома, где сейчас и разместилась наша развоевавшаяся Бригада. В штабе почту разобрали... Отложив одну телеграмму до лучших времён, то есть до момента возвращения нашего отряда.

Мы приехали обратно. И вот теперь я сидел на кровати с бланком в руке и ломал свою голову, чтобы решить эту проблему каким-нибудь приемлимым способом. Ведь командование бригады передало эту телеграмму мне в руки, чтобы я сам сообщил своим родителям о том, что я жив и здоров... И ни на какой войне сейчас не нахожусь!

"Та-ак! - думал я. -Что тут можно сделать? Отправить им ответную телеграмму? Но наши местные телеграфистки сразу же определят, что телеграмма отправлена мной из города Моздока. Где согласно тех же теленовостей дислоцируются все российские подразделения. Позвонить им по междугородке? Наверняка не выйдет! Чтобы Моздокские телефонистки "прокачали связь" аж до села Бустан Кизил-тепинского района Бухарской области Республики Узбекистан? Тут ребята до российских городов не могут дозвониться! А я приду к ним с таким закавыристым адресом! Это же теперь ближнее зарубежье! Чуть ли не край света... Что же делать?Что де-лать? Мама ждёт... И наверняка переживает... Волнуется... Это с её-то сердцем! Что же де-лать?"

Тут меня окликнул командир роты. Да ещё и по какому-то неотложному делу. Я сложил телеграмму и убрал её в нагрудный карман. Проблема оставалась неразрешённой... А сейчас нас куда-то вызывали и решение моей личной проблемы отодвигалось на неопределённый срок.

"Что-то надо делать! -думал я, шагая в ночи вслед за ротным. -Но что? И ведь чем быстрее, тем лучше... "

Однако я пока не мог придумать ничего дельного. А проблема всё ещё оставалась... Но сейчас мне следовало идти за командиром роты Серёгой Батолиным и капитаном Юрой Денисовым. А сзади нас уже догонял капитан Александр Пуданов. Одним словом, наша военная служба продолжалась. Хоть мы и прибыли только что с войны, но обязательных к исполнению мероприятий пока ещё никто не отменял.

-Разрешите войти? - спросил командир нашей роты, открывая маленькую дверь.

Следом за ним вошли и мы.

Слова благодарности вышестоящего начальства всё-таки прозвучали. Но на вечернем совещании у командира 3-го батальона, на которое были приглашены и мы. Там-то и проявилась вся их благосклонность. Да ещё исключительно в мой персональный адрес.

-Спасибо лейтенанту Зарипову! - сказал исполняющий обязанности командира батальона майор Перебежкин. -За всё то, что он сделал для всех нас! За эти телевизоры и ящики с вином, вентиляторы, пылесосы, ковры... Спасибо!

Едва заслышав свою фамилию, я сразу же встал из-за стола и упёрся головой в потолок вагончика-КУНГа, где и проходило совещание. Майор Перебежкин говорил слова своей "благодарности" безжалостно-ледяным тоном и глядя на меня, будто расстреливая в упор. И под беспощадным взглядом его чёрных глаз я как кровью покрывался густой красной краской... Да!.. Мне действительно было очень стыдно... И всё-таки я попытался сказать хоть одно слово в свою защиту. Но не столько в своё личное оправдание, а сколько для восстановления справедливости...

-Там моими были только два ружья! -произнёс я дрогнувшим голосом. -И телевизоры, которые притащили мои бойцы. А остальное...

Но мне не дали договорить...

-Садитесь, товарищ лейтенант! - процедил сквозь сжатые зубы И.О. комбата.-Нечего тут!..

Но я продолжал стоять и вновь попытался восстановить справедливость.

-Там моими были только ружья! И телевизоры! А остальное...

Я невольно оглянулся на своих коллег-группников... Но они опустили головы и занимались каждый своим делом: Юра Денисов упорно разглядывал свои руки, а Саня Пуданов что-то чертил на беленьком листочке...

Зато со своего места встал командир роты:

-Товарищ майор! Всё это было моим! Всё!

Это, конечно же, было очень благородно с его стороны! Но тем не менее... Это было немножко не то... Ведь Серёгино благородство сейчас выглядело неестественно честным... То есть не соответствующим действительности. Тогда как Истина находилась совсем рядом... Но её хранители продолжали заниматься своими делами... Разглядывать пальцы и рисовать шариковой ручкой...

-Садитесь оба! - приказал майор Перебежкин. -Нечего тут оправдываться и играть в благородство! Садитесь, я сказал!

Мы молча сели на свои места... Я по-прежнему сгорал со стыда... А совещание командиров всё продолжалось и продолжалось. На день грядущий нарезались новые задачи, перечень которых казался мне нескончаемым. Затем командиров групп распустили по своим подразделениям... И мы втроём вышли наружу.

Как и прежде... Мы молча шли по хрустящему снегу. И оказалось, что жизнь продолжается! Краска стыда уже превратилась в остаточный румянец... И окончательное моё воскресение произошло после первого тоста...

-За наше возвращение! - произнёс командир роты, первым поднимая свой НУРСик с трофейной водкой. -Главное - что все мы вернулись живыми и невредимыми. А всё остальное - это дерьмо собачье!

Мы чокнулись и выпили... Затем повторили... Потом опять налили... Пока не выпили всю полуторалитровую фляжку. Потом Саня Пуданов попрощался со всеми нами и отправился в свою роту. А мы остались в командирском углу нашей палатки и стали готовиться ко сну. Такому приятному и долгожданному.

А наши солдаты уже дрыхли без задних ног... То есть спали мёртвым сном... Вернее, "отдыхали в своих кроватях лёжа на спине и с закрытыми глазами". Причём, со всеми своими руками и ногами... А главное - жи-вы-е.

"Даже этот раздолбай Винт! Винтяра-а... "Поубывав бы!" И всё-таки!.. Что же делать с этой телеграммой? Что дела-а-а... Ть!?"

*

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Следующим утром я совершенно случайно обратил своё пристальное командирское внимание на нескольких бойцов, которые стояли позади нашей палатки и неудержимо над чем-то потешались. Невольно заинтересовавшись происходящим, я подошёл поближе. Не в меру развеселившиеся срочники скользили по жёлтым отвалам свежей глины и изо всех сил старались заглянуть на самое дно недавно вырытого зиндана... То есть нашей временной гауптвахты.

-Что там? - спросил я, неловко взбираясь наверх по скользкому откосу.

В яме находилось трое арестантов: двое проштрафившихся в чём-то солдат нашей 22-ой бригады и тот самый военнопленный чеченец в потёртой норковой шапке. Причём, всё в той же старенькой куртке из когда-то тёмной кожи. Но теперь она была сильно запачканной... Чёрные джинсы пленного также были измазаны в земле и глине... В общем, если судить по внешнему виду, то выглядел он не ахти... Но зато сейчас чечен был далёк от тех "допросов".

-Что они там делают? - спросил я у стоявших рядом.

-Да они консервы вскрывают! - пояснил мне рослый часовой с укороченным автоматом АКСУ. -Уже минут двадцать! И всё никак!

-А почему? - уточнял я.

-Да вы посмотрите, товарищ лейтенант! - с громким смехом заявил один из военных зрителей. - Как они втроём мудохаются!

Я заглянул в зиндан ещё раз и убедился в том... Что арестанты действительно "мудохались"... Но всё бес толку. Ведь им выдали на завтрак буханку хлеба и три консервы "красной рыбы". То есть кильки в томатном соусе. И всё бы ничего... Но у сидевших в яме людей не оказалось под рукой ничего: ни ножа, ни какой-либо открывашки, ни даже шомпола... Правда, у них имелся маленький обломок лезвия ножичка из ногтегрызки... Но длиной сантиметра в два. И именно им оголодавшие губари настойчиво пытались вскрыть хотя бы одну консервную банку. Но, увы... Все их попытки были безуспешными...

Однако один чеченский военнопленный и двое российских арестованных не сдавались...

-Я уже держу "ножичек". - говорил обладатель потёртой норковой шапки. -Остриём вверх! А ты дави на него консервой... Да переверни её! Чтобы она верхом вниз была! А ты, Серёга, бей! Только не промахнись! У меня и так уже пальцы... Все разбитые.

Этот немолодой чеченец отдавал команды с характерным акцентом, что не осталось незамеченным. На новый взрыв солдатского смеха арестант Серёга отвлёкся лишь на пару мгновений... Он лишь взглянул на нас, после чего стал аккуратно примеряться второй консервной банкой... Размахивая ею словно молотком. Чтобы как можно сильнее и удачнее ударить ею по нижней "консерве"... Чтобы этот никуда негодный обломок лезвия всё-таки пробил хоть малюсенькое отверстие в металлической оболочке "красной рыбы".

-Бум!

От мощного удара солдата Серёги разлетелась не только вся их "конструкция"... Ящик в одну сторону, нижняя консервная банка - в другую... От этого удара завалились и двое товарищей по несчастью: чечен - назад, а второй боец - набок...

-Ну, что? - поинтересовался часовой, когда общий смех слегка затих. -Пробили?

-Да нет! - отвечал сумрачно солдат Серёга.

Пленный чеченец поднялся на ноги, посмотрел вверх на всех нас и вновь уселся на корточки. В его взгляде я не увидал ни ненависти, ни злости, ни даже неприязни... А ведь это был не просто чеченец, а целый военнопленный...

"Интересно?! - подумал я про него. -Узнал он меня или нет? Ведь мы повязку с его глаз иногда снимали... И я тогда присутствовал... Так что этот чех меня тогда видел. Но сейчас, наверное, не узнал..."

Скорей всего так оно и было. Поскольку пленный опять выстраивал шаткую конструкцию: сначала был прочно установлен деревянный ящик, затем в него упёрся обломок "ножичка"... Как и положено жителю гор... Обломок холодненького оружия держал именно чеченец... Крепко зажав его своими пальцами и направив остриё прямо вверх. Вот в ход пошла нижняя консервная банка... Серёга со своей "кувалдой" уже был наготове...

-Что ты им штык-нож не дашь? - спросил я часового.

Рослый боец с автоматом сначала оглянулся на меня, а уж потом на дорогу, где уже стали выстраиваться подразделения... И только потом он мне ответил коротко... И с лёгким вздохом...

-Не положено! А то и меня туда!

Я его понял. Видать, всё здесь происходило далеко не случайно. Может быть начальник караула до такой степени застращал своих часовых, что они теперь боятся выдать губарям что-то острое даже для вскрытия консервов. Ведь в яме сидели не только наши российские солдатики, но и самый настоящий "дух"! Которого привезли аж из Грозного!

"А может быть... -думал я, шагая от ямы прочь. -Это кто-то другой приказал. Ну, чтобы жизнь губарям не показалась слишком райской! Хотя куда ещё дальше? Яма узкая и глубокая, на дне вода, вместо топчана какие-то ящики... Крыши над головой нет! Дождик поливает, снежок засыпает... Куда ещё дальше-то? Они, наверное, и спят-то вместе?! Укрывшись всеми тремя шинелями. Чтобы теплее было. Да-а!.. Любопытная получается картина: один чеченский военнопленный и двое российских солдат-арестантов сидятв глубокой яме, спят тоже вместе... И еду себе добывают тоже сообща! Но при этом ничего не выясняют и не делят... Ни тебе независимости... Ни тебе восстановления конституции!"

Когда наша первая рота уже стояла на разводе, но самые главные команды всё ещё не прозвучали... Я позаимствовал в своей группе одну открывашку, которая обычно прилагается к каждому набору сухого пайка. А поскольку непримиримая борьба с личным врагом - голодом всегда занимает самые приоритетные позиции в солдатском мировоззрении... То такие консервные открывашки имелись практически у всех наших бойцов спецназа... Поэтому я без особого труда раздобыл одну такую "безделицу".

"Надо будет после развода кого-то отправить. - думал я, следя взглядом за действиями начштаба. Или же самому сходить! Чтобы часовой не смог помешать... Надо же их одарить!.. Целой открывашкой... Чтобы не мучались в своей яме тире зиндане... Там и так уж не сладко..."

Но уже звучали привычные и всегда долгожданные команды... Сперва "Равняйсь!"... Потом "Смирно!"... И уж затем "Равнение на средину!". Вся наша бригада замерла как один человек... Даже тот солдат-часовой, который караулил арестантов... И он вытянулся по строевой стойке... Ведь начальник штаба 22-ой бригады шёл чётким строевым шагом навстречу самому командиру...

"И всё-таки мне интересно?!.. Эти трое в яме... Они тоже встали по стойке "Смирно!" или же по-прежнему?.. Сидят на корточках и пытаются раздолбать хоть одну банку?..Интересно-интересно..."

А товарищ комбриг Брестлавский уже встал перед нами и гаркнул своё неизменное:

-Здравствуйте, товарищи разведчики!

-Здравия желаем товарищ полковник!

Весь личный состав бригады поздоровался со своим командиром, непожалев ни простуженных носоглоток, ни охрипших голосовых связок... Даже ближайшие самолётные капониры отозвались недружным эхом. На общем фоне которого слабый вскрик из глубины какой-то ямы оказался почти неслышен.