Урок 4. Приматы и обман

До постройки Мирового торгового центра в Манхэттене в 1970 году район к западу от Уолл-стрит и Тринити-Черч изобиловал живописными зданиями импортно-экспортных учреждений. Одно из них, которым управлял Генри Треффлих, специализировалось на поставке диких животных в зоопарки. Генри собирал животных в Африке и доставлял их в США на продажу. Он прославился тем, что намеренно выпускал зверей на улицы городов, в которые заезжал по дороге, таким образом косвенно рекламируя в газетах свой бизнес. Помню, как меня заинтриговали гиббоны, львы и питоны в витрине. Не успел я и глазом моргнуть, как стал владельцем японской короткохвостой макаки.

Когда я учился в аспирантуре в Чикаго, одним из любимых лакомств, которые я покупал для своей обезьянки Лори (названной в честь моего научного руководителя), был банановый сплит [Сплит - сладкое блюдо из фруктов, мороженого и орехов. Прим. пер.] из «Баскин Роббинс» - торгового центра на пересечении 53-й улицы и Университетской авеню. Лори уплетала сплит ложкой. Но обычно одной порции ей не хватало, и она норовила схватить мое мороженое, когда меня отвлекали люди, неизменно желавшие поиграть с моей обезьянкой. Чтобы повеселиться, я занял Лори тестами Йеркса на интеллект у обезьян. Одна задача была такова: нужно было привязать к банану бечевку, а на другой конец бечевки привесить тяжелый груз. А затем обезьяне предлагалось освободить банан. В другой задаче банан следовало прикрепить на ветку дерева примерно на два фута выше, чем высота, до которой могла дотянуться обезьяна, а потом поставить табурет примерно в восьми футах от дерева. Обезьяне предстояло придвинуть стул к дереву и снять банан. Все задачки такого рода Лори решала без труда.

Однажды меня навестил в Чикагском университете мой пятилетний братец Рой, и мне пришлось удвоить бдительность, чтобы отстоять его права на частную собственность. Я принес Рою мороженое и обвел взглядом комнату в поисках Лори. Ее нигде не было; очевидно, она пряталась под кроватью. Стоило мне выйти из комнаты, как Лори выскочила из-под кровати, отобрала у Роя мороженое и сожрала его. Лори знала, что если я увижу ее, то посажу в клетку, поэтому и дождалась, пока я выйду, и только затем выбралась из своего укрытия.

Двадцать лет спустя я узнал, что ученые-исследователи обнаружили, что приматы способны к обману, и пришли к выводу, что главной эволюционной причиной развития мозга у крупных приматов была именно эта способность, которая давала больше возможностей для того, чтобы найти и удержать брачного партнера.

Классический труд в этой области, вышедший в свет 1991 году, - «Макиавеллианские обезьяны» - принадлежит двум шотландским исследователям приматов - Ричарду Бирну и Эндрю Уайтену. Бирн и Уайтен изучали, как ведут себя южноафриканские бабуины в Драконовых горах в поисках пропитания. Уайтен наблюдал за поведением взрослой самки по имени Мел, выкапывающей съедобную луковицу. «Пол [молодой бабуин] приблизился к ней и огляделся по сторонам. Других бабуинов поблизости не было. Внезапно он издал резкий крик, и спустя несколько секунд примчалась его мать и погналась за перепуганной Мел, размахивая камнем. Пол тут же забрал луковицу себе».

Потрясенный такой схемой поведения, которую он помнил еще со времен своего собственного детства, Уайтен рассказал о ней Бирну и другим исследователям приматов - и обнаружил, что другие ученые располагают множеством похожих историй. Почувствовав, что они находятся на грани крупного открытия, эти ученые разослали запросы другим приматологам по всему миру. И вскоре у них набралась солидная база данных, свидетельствовавшая о том, что почти все приматы хитры и коварны. Единственным исключением из этого правила оказалось семейство лемуров - наших младших братьев с самым маленьким среди приматов объемом мозга. Лемуры исключительно честны.

Был установлен широкий спектр разновидностей обмана: от простого утаивания (например, одна шимпанзе научилась прятать бананы, которые давала ей Джейн Гудалл, чтобы другие обезьяны не отобрали у нее эти лакомства) до настоящих хитроумных комбинаций, свидетельствующих о том, что одно животное способно понимать и оценивать, в какой ситуации находится другое животное. Например, голландский приматолог Франс Плуджи отпер электронный замок на металлическом ящике, где содержалась пища для шимпанзе. В этот момент поблизости других обезьян не было. Когда коробка открылась, то вдалеке показалась еще одна шимпанзе. Первая обезьяна тут же закрыла ящик и стала дожидаться, пока ее соперница не исчезнет из поля зрения. Вторая шимпанзе отошла в сторону и спряталась за деревом. Вскоре первая обезьяна опять открыла ящик, а вторая тотчас же выскочила из укрытия и отняла у первой еду. Бирн и Уайтен назвали эту способность побеждать одну хитрость при помощи другой «макиавеллианским интеллектом» и выдвинули гипотезу, что это проявление адаптивного поведения содействовало развитию человеческого мозга.

Если более развитый мозг помогал какому-нибудь древнему гоминиду перехитрить другого в поисках пищи или в, привлечении брачного партнера, то владелец этого мозга выживал и получал возможность продолжить род. А способность перехитрить этого гоминида - то есть того, который уже перехитрил другого, - определенно означала еще более мощное развитие мозга. Авторы работы «Макиавеллианские обезьяны» приходят к выводу, что эта способность играла жизненно важную роль в раннем развитии ментальности шимпанзе и человека.