Глава 15. Когда мы с мужем вошли в подъезд, лифтерша Зинаида Борисовна, дремавшая над глянцевым журналом, встрепенулась и сообщила:

Когда мы с мужем вошли в подъезд, лифтерша Зинаида Борисовна, дремавшая над глянцевым журналом, встрепенулась и сообщила:

– Максим, вас мальчик дожидается. Говорит, вы его дядя.

– Кто? – удивился муж.

– Неужели обманул? – всплеснула руками консьержка. – Такой симпатичный, аккуратный, одет чистенько, на вид лет двенадцати. Эй, ты где там, парень?

– Здесь, – донесся тихий голос.

Я увидела, как от подоконника к нам направляется невысокий худенький паренек.

– Здрасте, – произнес он. – Я Егор Кулаков. А вы Максим из сто двадцатой квартиры?

– Предположим, – ответил супруг.

Егор вынул из рюкзака конверт и протянул Максу.

– Там мои документы и письмо от мамы. Она сказала, что вы хороший человек и поможете, когда… Ну, короче, вот, читайте. Я пока тут посижу. Если часа через два вы не спуститесь, я уйду, надоедать не стану.

– Зачем тебе оставаться в подъезде? – удивилась я. – Пошли в квартиру.

– А вы кто? – поинтересовался Егор.

– Жена Максима, Лампа Романова, – представилась я.

– Он замужем? – явно расстроился мальчик.

– Ничего удивительного, если мужчина женат, – улыбнулась я. – Поехали наверх.

– Вы меня не знаете, а приглашаете, – нахмурился Егор. – Вдруг я вор?

– Согласись, для грабителя несколько необычно ждать хозяина квартиры возле лифтера, – засмеялась я.

– Ты сын Наташи Кулаковой? – воскликнул Макс, успевший вскрыть конверт.

– Ага, – подтвердил Егор.

– Пошли, попьем чаю, – вздохнул Максим. – Ты откуда приехал?

– Из Дамбова, откуда ж еще, – ответил Егор, входя в лифт.

– Тебя отпустили без сопровождающего в Москву? – поразилась я.

– Мне тринадцать, – гордо заявил паренек, – я уже взрослый. И отпрашиваться не у кого – мама месяц назад умерла, папа еще до моего рождения скончался.

– То есть ты совсем один на свете? – поразилась я, открывая квартиру. – Неужели в Дамбове нет социальной службы, которая присматривает за детьми‑сиротами?

– Потому я и приехал, – насупился Егор. – Меня хотят определить в детдом. Но если найдется опекун…

Мальчик осекся.

– Понятно, – кивнула я.

– Нет, вы неправильно поняли, – зачастил Егор. – Я не хочу садиться никому на шею, но и в приюте мне делать нечего, там очень плохо. Заставят подчиняться их тупым правилам, не разрешат заниматься компьютером, а я сейчас пишу интересную программу, у меня идея есть суперская. И школу менять придется. Тогда к Сергею Петровичу, учителю математики, мне не попасть. А он может наш кружок вести только до шести вечера, у него ребенок маленький, и жена требует, чтобы муж к семи домой являлся, ей помогал. Ну, и как я успею к нему? Если останусь в своем колледже, то это очень удобно – уроки закончились, бегу к Когтеву. А если в приютской гимназии очутюсь… очучусь… окажусь, то не получится. Москвичи думают, Дамбов крохотный, но он большой.

– Можешь не продолжать, – попыталась я остановить подростка. – Мой руки, будем чай пить. Потом спать ляжешь.

– Опять вы неправильно меня поняли, – возразил Егор. – Мне на вокзал надо, на поезд.

– Куда ты собрался? – нахмурился Максим.

– В Дамбов, куда же еще! – удивился мальчик. – На первые два урока опоздаю, но на остальные успею. И к Сергею Петровичу попаду. Вы выслушайте до конца, а то перебиваете и думаете не то. Да, мне нужен опекун, но я не буду жить у вас, есть за чужой счет и паразитничать.

– Паразитировать, – поправил Макс.

Я ткнула мужа кулаком в спину, Егор же тем временем продолжал:

– Вы просто оформитесь как мой попечитель, и все. Я останусь в Дамбове, приставать не буду, вы вообще ничего обо мне не услышите. О’кей?

Мы с Максом молча смотрели на Егора. Паренек полез за пазуху и вытащил небольшую коробочку.

– Отдам вам его за услугу. Мама говорила, оно старинное, очень дорогое, ей мой отец подарил, на помолвку. Держите.

Муж взял бархатную коробочку и приподнял крышку.

– Ничего себе! – вырвалось у меня. – Бриллиант, причем крупный, прекрасной воды и в оригинальной оправе. Я не специалист в области ювелирных украшений, но, думаю, кольцо сделано в девятнадцатом веке.

– Я вам украшение, а вы меня опекаете, формально, – повторил свое предложение Егор. – Сейчас ничего не решайте. Я понимаю, вам все обдумать спокойно надо. Оставлю документы и брюлик. Вы бумаги изучите, перстень оцените и мне эсэмэску скиньте. Ну, просто напишите, да или нет. Вот номер.

Егор положил на стол бумажку.

Макс закрыл коробочку.

– Давай подведем итог разговора. Ты предлагаешь нам дорогое украшение за то, что мы станем твоими опекунами, но только на бумаге. Жить и учиться ты продолжишь в Дамбове. Так?

– Верно, – обрадовался мальчик.

– Возникают вопросы, – продолжил Макс. – Кто будет тебя содержать?

– Вы согласны? – задал беспокоивший его вопрос подросток.

– Ты же взрослый человек, поэтому должен понимать, что мы удивлены, – вступила я в беседу.

Егор исподлобья глянул на меня.

– Вообще‑то я обращался исключительно к Максиму. Одного опекуна мне за глаза хватит.

– Маленькая деталь, – улыбнулся Макс. – Я женат, и моя супруга должна дать свое согласие на то, чтобы я патронировал ребенка. И тебе придется ответить на все наши вопросы.

– Я могу опоздать на поезд, – вздохнул Егор.

– Не страшно, – не моргнув глазом заявил Макс, – отправим тебя самолетом, всего‑то полтора часа лету. Давай выкладывай, как жить собрался. Лампа, налей нам чаю и сделай бутерброды.

Я подошла к холодильнику, дернула за ручку и тут же услышала громкое повизгивание из коридора.

– Кто у вас там? – насторожился Егор. – Дети, да? Маленькие?

– Двое, – улыбнулась я. – Девочки, черненькая и беленькая. Отвязные хулиганки. Когда нас дома нет, они начинают безобразничать, за что сейчас и поплатились – забежали в приоткрытую кладовку, где у меня хранятся всякие продовольственные запасы. Знаешь, что такое хамон?

– Наглый человек, хам? – предположил гость.

– Нет, – засмеялась я, – особый сорт ветчины сырокопченой, продается в нарезке или в виде целой свиной ноги. В Москве хамон очень дорогой, а в Испании целая ножка стоит сто пятьдесят евро, и на ней много вкусного мяса, которое потом год есть будешь. Макс недавно летал по служебным делам в Барселону, привез такую хамоновую ногу. Я ее повесила в кладовке, о чем наши девочки знают. Но им строго‑настрого запрещено совать носы туда, где лежат харчи. Мы, чтобы их не провоцировать, перед уходом из дома запираем дверь в чуланчик, но иногда я забываю о мерах предосторожности, убегаю по делам, оставив кладовку открытой. И тогда девицы несутся туда со всех ног и начинают шакалить. В прошлый раз опрокинули открытую банку с вареньем. Хорошо, не разбили, не порезались, но вылизали пол и потом маялись животами неделю. Сегодня они, думаю, нацелились на хамон. Однако Бог шельму метит. Чуланчик захлопнулся, замок защелкнулся, и воришки очутились в ловушке. Обычно они громко радуются, услышав, что мы вернулись, но сегодня, набедокурив, сидели тихо, пока не сообразили, что я открываю холодильник, где есть вкусная еда. А мы с Максом, удивленные твоим появлением, забыли про красавиц.

– Черненькая и беленькая? – растерянно повторил Егор. – Одна негритянка? И чего они у вас варенье с пола слизывают?

– Сейчас ты с ними познакомишься, – пообещала я и пошла в коридор.

Муся и Фира увидели меня и завертели хвостами.

– Отличная идея вам пришла в голову, – укоризненно покачала я головой. – Собрались стащить ветчину, а та высоко подвешена. Не получилось, да? И еще дверь закрылась. Эй, чем это от вас пахнет? Темновато тут, света из коридора не хватает…

Я щелкнула выключателем, оглядела свои припасы и от негодования лишилась дара речи. На полу валялись вылизанные до блеска две упаковки из‑под плавленого сыра, разодранная пластиковая коробка, в которой еще утром был килограмм вкусного сдобного печенья, чуть подальше разбросаны банки со сгущенкой, которые мопсихам не удалось вскрыть, и повсюду полно золотисто‑рыжей шелухи.

Ко мне вернулся голос.

– Муся! Фира! Вы съели лук?

– Опять порезвились? – спросил Макс, выходя в коридор.

Фира свалилась на спину, задрала лапы, повернула голову набок и заулыбалась во всю пасть. Муся присела и медленно пошла навстречу хозяину, отчаянно вертя не только хвостом, но и всей своей задней частью.

– Одна пляшет ламбаду, вторая просит прощения, как умеет, – засмеялся муж.

– Надо срочно звонить Паше, – засуетилась я. – Лучше заранее спросить у ветеринара, как на собачек может подействовать обед, состоящий из плавленого сыра, печенья и сырых луковиц.

– По клизме им! – грозно произнес Макс.

Услышав знакомое слово, Муся шлепнулась на бок, закрыла глаза и замерла. А Фира, наоборот, вскочила и бочком‑бочком стала пробираться в сторону гостиной.

– Кто это? – поразился Егор, который именно в эту секунду выглянул из кухни.

– Знакомься, пожалуйста, – усмехнулась я. – Муся и Фира – наглые воришки, обжоры, хулиганки, замечательные во всех отношениях мопсихи. Вообще говоря, представители этой породы на редкость интеллигентны, умны и достойно себя ведут, но наши крайне шкодливые.

– Просто они маленькие, – встал на защиту любимиц Макс. – Идите сюда, негодяйки, клизма отменяется.

Фира взвизгнула и ринулась к хозяину. Муся «ожила» и бросилась ко мне. Я обняла псинку.

– Готова спорить, первой за лук принялась ты. Фира у нас простодушная, повторяет твои проказы.

Муся села, отвернула голову и приподняла уши. Потом с укоризной посмотрела на меня. Умей собачка говорить, она бы сейчас с изумлением воскликнула: «Я? Что такое лук? Где чулан? Понятия не имею ни об овощах, ни о кладовке. Кто оклеветал добропорядочную мопсиху?»

– Песики! – умилился Егор и присел на корточки. – Можно их погладить?

– Конечно, – разрешила я. – Позови, они к тебе подойдут.

– Фира, Муся, – сказал Егор, – кис‑кис…

Мопсихи погарцевали к мальчику.

– Какие гладенькие, толстенькие, хорошенькие, – заговорил Егор, обнимая собак. – Надо же, хвостики‑рулетики, ушки бархатные… Ой, Лампа, смотрите, черненькая улыбается! Прямо как человек!

С лица подростка исчезло суровое выражение, Егор перестал изображать взрослого мужчину, который явился к новым партнерам для заключения крайне выгодной обеим сторонам сделки. Сейчас это был маленький мальчик, пришедший в восторг при виде домашних животных.

– Можно, я их чем‑нибудь угощу? – спросил наш неожиданный гость. – Чем‑нибудь вкусным. Что они любят?

– Все, – ответила я. – Как сегодня выяснилось, даже репчатый лук им по вкусу. Только не надо собачек кормить, у них животы заболят.

– А можно, я ее подержу? – Егор взял на руки Фиру. – Она так приятно пахнет – жвачкой.

– Это шампунь, – пояснила я.

– Кровь! – вдруг перепугался мальчик. – Смотрите, у Фиры из лапы кровь капает! Ой, она не умрет?

Я внимательно осмотрела ногу собачки.

– Нет, останется жива. Похоже, красавица, пытаясь вскрыть пластиковую коробку с печеньем, ободрала подушечку лапы. Не переживай, ей легко помочь, у меня есть стерильные салфетки. Вот гляди…

Я быстро сбегала в прихожую, принесла из сумочки пакетик «Асептика» и сказала:

– Вскрываем упаковку… айн, цвай… и протираем лапку.

– Можно мне попробовать? – попросил Егор.

– Пожалуйста, – согласилась я.

Он осторожно обработал ранку и удивился.

– Фира терпеливая, не плачет.

– Так ей совсем не больно, – улыбнулась я. – Этот препарат совсем не щиплет, и кровь мигом остановилась.

– Пахнет не противно, – констатировал гость, понюхав салфетку, пропитанную антисептиком.

– Правильно, – кивнула я. – Хорошая вещь, подходит и людям, и животным. Эй, стой! Что ты делаешь?

– Хочу Фире мордочку почистить, она чем‑то испачкалась. Нельзя? – испугался Егор.

– Можно, но чем‑нибудь другим, – пояснила я. – У салфетки есть лишь одно противопоказание: ее нельзя использовать на слизистых поверхностях. Протирать глаза, рот и нос изнутри запрещено. Фиру лучше просто умыть. Пошли, сядем спокойно на кухне и договорим. Расскажи нам, как ты собрался жить один?

Мы опять устроились на кухне, и Егор изложил свой план. В Дамбове у Кулаковых трехкомнатная квартира, расположенная вблизи местного рынка, около которого находится торговый центр. И на базаре, и в магазине работает много гастарбайтеров. Егор предполагает сдать две комнаты женщинам‑украинкам, а сам поселиться в третьей.

– Почему именно украинкам? – только и смогла спросить я.

– Они добрые, готовят хорошо и аккуратные, – пояснил подросток. – Договорюсь так: платят мне не очень много, возьму дешевле, чем другие, но в обмен они станут обед из моих продуктов варить, стирать, гладить, квартиру убирать.

– Опасно пускать к себе незнакомок, – поморщился Макс.

– Вовсе нет! – отмахнулся Егор. – У нас весь дом жильцов держит. Главное – найти женщин пожилых, чтоб им по тридцать уже стукнуло, тогда мужчин не приведут, в таком возрасте о гулянках не думают. Вот парней нельзя приглашать на постой, даже если они хорошие деньги предложат. И с кавказцами лучше не связываться, они всегда драки устраивают. А лучше всего тетенька с ребенком, такая будет ответственной. Тогда никаких проблем не возникнет.

– Предусмотрительный ты парень, – протянул Макс. – У меня встречное предложение. Оформляю над тобой опекунство, ты переезжаешь в Москву, устраиваю тебя в школу с математическим уклоном, и живем спокойно. Лампа не хуже украинки борщ варит, а стирает у нас машинка. Правда, гладит жена плохо, но ты и сам можешь поутюжить.

– Нет, – отрезал Егор, – у меня киса. Она сейчас у соседок сидит, ждет, когда я вернусь.

– И кисе твоей место найдется, – улыбнулась я, – у нас квартира большая.

– Хочу жить самостоятельно, – отрезал Егор, – сам за себя и кису отвечать.

– Никто не собирается тобой руководить, – возразил Макс. – Нас с Лампой целыми днями дома нет. Сам встанешь, пойдешь в школу, вернешься, собак на прогулку выведешь. Нахлебника нам не надо. Заключим с тобой договор, что мы тебе делаем, что ты нам.

– У меня киса, – повторил Егор. – Куда ее деть?

– Прекрасно, она никому не помешает, – ответил Макс. – Кстати, на соседней улице находится колледж, где преподает Леша Завадский.

Егор разинул рот.

– Тот самый? Создатель сети «Лицом к лицу»?

– Ага, – кивнул Макс. – Отличный парень. Он в нашем доме живет, на пятом этаже. Да, чуть не забыл! Алексей организовал семинар, занимается с теми, кого считает перспективным, а потом берет их в свою фирму.

– Мне надо подумать, – пробормотал Егор.

Макс взглянул на часы.

– Давай поступим так. Ложись и поспи немного. А в пять утра я тебя разбужу и отвезу в аэропорт, посажу в самолет. Ты вернешься домой, раскинешь мозгами и нам сообщишь, что решил. Наше условие: мы согласны стать твоими опекунами, но тогда ты будешь жить в Москве. Кису берешь с собой, мы обеспечим ей полноценное питание и уход.

– Ладно, – кивнул Егор и зевнул.