Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Становление новых мотивов деятельности



В экономическом обществе абсолютное большинство людей руководствуется утилитарными стимулами, порожденными необ­ходимостью удовлетворения материальных потребностей. Такой характер мотивации вполне адекватен функционированию индуст­риальных производственных систем. Он обеспечивает как опреде­ленное равновесие между интересами классов и социальных групп, так и поступательный прогресс материального производства.

Между тем к середине XX века, когда в развитых странах Запа­да были обеспечены высокие стандарты потребления, развитие тех­нологий потребовало от людей, вовлеченных в хозяйственные про­цессы, не только первоклассного образования, но и творческих спо­собностей. С этого момента стимулы и мотивы начали неизбежно модифицироваться. Совокупность факторов, определивших направ­ление и интенсивность этой модификации, следует рассмотреть более подробно.

Как уже отмечалось, на основе технологического прогресса для значительной части населения постиндустриальных стран дости­жение материального благосостояния становится все более легким. Однако, как отмечал еще Дж. Хикс, «по мере повышения матери­ального благосостояния оно утрачивает (или должно утрачивать) свою значимость. При низких уровнях дохода правильно будет со­средоточиться на экономике; но с увеличением богатства появля­ются иные критерии;.. потребность в получении все больших мате­риальных благ утрачивает свою остроту. Таким образом, на первый план все чаще выходят такие проблемы, как необходимость соче­тать безопасность и свободу, справедливость и ответственность»[75].

Действительно, сегодня, с одной стороны, человек предпочита­ет трудиться за меньшую заработную плату, если его деятельность на рабочем месте позволяет ему максимальным образом реализо­вать свои способности, не выполнять рутинных операций, само­стоятельно принимать решения и в конечном счете рассчитывать в будущем на культурный и профессиональный рост. С другой сто­роны, стремление людей посвящать как можно больше времени семье, участию в разного рода общественных организациях, само­образованию, занятиям спортом и так далее принимает массовый характер и не может более не учитываться.

Необходимо, однако, подчеркнуть, что между благосостоянием и восприимчивостью человека к новым мотивам деятельности не существует прямой зависимости. Многочисленные социологичес­кие исследования вполне ясно подтверждают это обстоятельство; в лучшем случае можно говорить о наличии слабой корреляции между экономическими успехами нации и относительно абстрактным по­нятием «удовлетворенность жизнью». Ориентация же на новые ценностные установки является функцией множества «перемен­ных», и с достаточной степенью определенности можно говорить о ней лишь в пределах конкретной страны или экономической сис­темы.

Повышение материального уровня жизни создает потенциаль­ные предпосылки для становления новой мотивационной системы. Освободившийся от необходимости постоянного поиска средств для удовлетворения насущных потребностей, человек получает возмож­ность приобщения ко всему многообразию ценностей, накоплен­ных цивилизацией. Но это не означает немедленного и автомати­ческого использования им открывающихся возможностей, и уж тем более — быстрого становления новой иерархии ценностных ори­ентиров в масштабах общественного целого.

Иной стороной формирования новой мотивационной системы и в определенной степени ее основой становится возрастающий уровень образованности современного человека. Стремление к об­разованию и знаниям впервые проявилось как один из важнейших социальных приоритетов непосредственно после Второй мировой войны. Ее окончание принесло понимание новой роли науки — как позитивной, так и разрушительной — и открыло период ренессан­са научных исследований и популярного увлечения как естествен­нонаучными, так и социальными проблемами. Именно это время ознаменовалось наивысшими количественными показателями, ха­рактеризующими прогресс образования и научных исследований. Если в весьма благополучные времена, предшествовавшие Вели­кой депрессии, в США на сто работников приходилось только три выпускника колледжа, то к середине 50-х годов этот показатель уве­личился в шесть раз, численность ученых и персонала научно-ис­следовательских учреждений выросла более чем в десять раз толь­ко с начала 30-х по середину 60-х годов, а затраты на образование в период с 1958 по 1972 год поднялись с 11,8 до 14,8 процента вало­вого национального продукта. Необычайно выросла и популярность среднего и высшего образования. Если в 1890 году лишь 7 процен­тов американской молодежи в возрасте от 14 до 17 лет учились в средней школе, то ныне их число превосходит 90 процентов[76]; если в 1940 году в колледжи поступало менее 15 процентов выпускни­ков школ в возрасте от 18 до 21 года, то к середине 70-х годов этот показатель вырос почти до 50, а к 1993 году — до 62 процентов[77].

В этот же период впервые вполне отчетливо проявилась связь между высоким уровнем образования и материальным достатком человека, прежде остававшаяся весьма условной. Начиная с 70-х годов, качество полученной профессиональной подготовки и спо­собности человека стали не только залогом его высокого социаль­ного статуса, но и условием благополучия в новой хозяйственной среде. В течение последующего десятилетия, на протяжении кото­рого индустриальные тенденции оставались доминирующими, — с 1968 по 1977 год — реальный доход среднего американца с уче­том инфляции вырос на 20 процентов, и это увеличение фактичес­ки не зависело от образовательного уровня (люди с незаконченным высшим образованием повысили свой доход на 20 процентов, а вы­пускники колледжей — на 21 процент). Однако с середины 70-х годов образование стало фактором, определяющим различия в уров­не заработной платы. С 1978 по 1987 год оплата труда в США в среднем выросла на 17 процентов; при этом работники с незакон­ченным средним образованием фактически потеряли 4 процента своих доходов, тогда как выпускники колледжей увеличили их на 48 процентов. В 80-е годы эта тенденция стала еще более явной: с 1984 года только одна категория работников — выпускники кол­леджей — имела рост реальных доходов. В 90-е годы наметилось углубление диффференциации по уровню благосостояния лиц с дип­ломами колледжей и тех, кто имел лишь среднее образование или не закончил школу; в 1993 году их заработки различались в сред­нем на 89 процентов, хотя еще в 1979 году этот разрыв не превы­шал 49 процентов.

Уже в этот период вполне уверенно можно было говорить о на­личии «существенного имущественного расслоения по признаку образования»[78], однако процесс только начинался. С конца 80-х го­дов доходы выпускников колледжей также начали падать. С 1987 по 1993 год средняя почасовая зарплата обладателя диплома четы­рехгодичного вуза снизилась в США почти на 2 процента, в то же время обладатели степени бакалавра увеличили свои доходы в сред­нем на 30 процентов, а докторской степени — почти вдвое. Это показывает, что в зрелом постиндустриальном обществе залогом получения высоких доходов является не просто качество профес­сиональной подготовки, а такой уровень образования, который зна­чительно выше характерного на тот или иной момент для большин­ства граждан, составляющих совокупную рабочую силу.

Именно интеллектуальные способности человека и его образо­ванность в значительной степени определяют в постиндустриаль­ном обществе как уровень его доходов, так и социальный статус. Если в 1900 году более половины высших должностных лиц круп­ных компаний были выходцами из весьма состоятельных семей, то к 1950 году их число сократилось до трети, а в 1976 году составля­ло всего 5,5 процента[79]; в то же время, если в начале века около 70 процентов владельцев компаний ограничивали свое образова­ние пределами средней школы, то сегодня более 95 процентов ме­неджеров имеют высшее образование, а около двух третей — уче­ные степени. По мере того как распространение информационных технологий открывает все более широкие возможности создания собственного бизнеса без значительных начальных капиталовло­жений, перераспределение национального богатства в сторону ин­теллектуального класса активизируется. Около 80 процентов совре­менных американских миллионеров не приумножили доставшиеся им по наследству активы, а сами заработали свое состояние.

В нынешних условиях слой высокообразованных людей состав­ляет наиболее состоятельную страту постиндустриального общества и способен к устойчивому воспроизводству. Лишь менее од­ной пятнадцатой доли лиц, составляющих сегодня 1 процент наи­более богатых американцев, получают свои доходы в качестве при­были на вложенный капитал. Среди этой категории граждан более половины работают на административных постах в крупных ком­паниях или являются их консультантами, в то время как почти треть представляют практикующих юристов и врачей, а остальные 10 про­центов — людей творческих профессий, включая профессоров и преподавателей. Эти люди создают реальные ценности для своей страны, и рост доли данной категории граждан в ее национальном богатстве (с 19 до 39 процентов между 1977 и 1995 годами[80]), хотя и отражает нарастающее имущественное неравенство, представля­ется оправданным и непреодолимым. Достигнув богатства с помо­щью собственных способностей, представители нового высшего класса воспитывают верность подобным же принципам и в своих де­тях. Если, согласно подсчетам американских экономистов, в 1980 го­ду только 30 процентов выходцев из семей, чей доход превышал 67 тыс. долл., заканчивали четырехлетний колледж, то сегодня их число достигает уже почти 80 процентов[81].

Рассматривая революцию в образовании с точки зрения моти­вации деятельности человека, следует отметить, что на начальных этапах образовательного бума, как мы только что показали, прева­лировали чисто экономические мотивы: диплом колледжа рассмат­ривался как средство, позволяющее добиться получения высоких доходов и достойного социального статуса. Люди готовы были от­казаться на время от непосредственного улучшения своего благо­состояния и вкладывать значительные средства в обучение, пола­гая, что полученное в колледже образование, затраты на которое в тот период редко превышали в США 20 тыс. долл., «дает возмож­ность дополнительно заработать в среднем 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания учебного заведения» и что «не су­ществует другой формы вложения капитала, способной окупить себя в десятикратном размере, принося в среднем 30 процентов годово­го дохода в течение тридцати лет»[82].

В 70-е и в начале 80-х годов ситуация изменилась: плата за по­лучение образования, необходимого для работы в высокотехноло­гичном производстве, сегодня в пять раз превосходит все прочие затраты — на питание, жилье, одежду и так далее, — осуществляе­мые до достижения будущим работником совершеннолетия. Расхо­ды на учебу, составляющие не менее 100 тыс. долл., даже превосхо­дят среднюю стоимость производственных мощностей, на которых работнику предстоит трудиться (около 80 тыс. долл.). Статистичес­кие данные свидетельствуют, что стоимость обучения в колледжах, окончание которых обеспечивает близкую к стопроцентной гаран­тию трудоустройства по полученной специальности, растет в зави­симости от той или иной страны в несколько раз быстрее среднего показателя инфляции. В США, например, с 1970 по 1990 год сред­няя стоимость обучения в частных университетах возросла на 474 процента при том, что средний рост потребительских цен не превысил 248 процентов. Таким образом, инвестиции в человека выходят сегодня на первый план в структуре капиталовложений, а качество образования становится наиболее принципиальным фак­тором, определяющим как эффективность работника, так и уровень оплаты его труда.

В то же самое время в силу причин, которые будут рассмотре­ны нами позднее, возникает все большая конкуренция на рынке труда в сфере массового индустриального производства и примитивных услуг, и поэтому рабочие места для малоквалифицированной рабо­чей силы в промышленности сокращаются или оплачиваются по очень низкой ставке. Таким образом, степень подготовленности работника, широта его кругозора, наличие у него специальных на­выков и способностей — все это фактически однозначно определя­ет его будущее социальное положение. В этих условиях лишь не­многие из социологов могут позволить себе не согласиться с пре­дельно категоричным заявлением Ф. Фукуямы, считающим, что «существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые раз­личия объясняются главным образом разницей в полученном обра­зовании»[83].

Умение работать с базами данных, объем и качество освоенной информации, способность генерировать новое знание становятся сегодня столь же важным источником социального признания и столь же необходимым условием включенности человека в состав доминирующих социальных групп, каким была в условиях индус­триального общества собственность на средства производства и другие материальные блага. При этом, в свою очередь, современ­ный образованный человек стремится войти в новый господствую­щий класс не столько ради повышения благосостояния, сколько с целью приобщения к более интересной и насыщенной жизни. Как справедливо отмечает П. Дракер, «все большее число людей из ра­бочей среды обучаются достаточно долго, чтобы стать работника­ми умственного труда. Тех же, кто этого не делает, их более удачли­вые коллеги считают "неудачниками", "ущербными", "гражданами второго сорта" и вообще "нижестоящими". Речь идет уже не о день­гах. Речь идет о собственном достоинстве»[84].

Наконец, дополнительный стимул становлению новых ценнос­тных ориентиров дает бурное развитие информационной составля­ющей современного хозяйства. Так как наиболее значимым каче­ством работника становится его способность усваивать информа­цию и продуцировать новое знание, ему приходится постоянно со­вершенствовать искусство диалога (очного или заочного) с другими людьми, развивать свои коммуникативные функции. И поскольку потребление информационных продуктов во многих аспектах ста­новится тождественным их производству, постольку стремление человека к самосовершенствованию приобретает общественно важ­ное значение, что стимулирует воспроизводство данного явления в расширяющихся масштабах, не известных экономической системе.

Изменения, привносимые в современный мир информацион­ной революцией, становлением новой личности и прогрессом материального производства, интегрируются в том факте, что знания служат теперь не просто совершенствованию орудий труда, что в свое время вызвало промышленную революцию, и даже не совер­шенствованию основ и принципов организации производственной и общественной деятельности, что в начале XX столетия позволи­ло революционным образом поднять производительность труда; объектом применения знаний становятся сегодня сами знания, и это меняет все.

Таким образом, развивающиеся в постиндустриальном обще­стве процессы объективно ведут не столько к ограничению потреб­ления материальных благ, сколько к вытеснению материальных сти­мулов их производства мотивами самореализации личности, нара­щивания интеллектуального потенциала и максимального его рас­крытия в общественно значимой деятельности.

Содержание новой мотивации.

Фактор личной экономической заинтересованности, представ­ляющей собою важный побудительный мотив человеческих дей­ствий в рамках индустриального общества, объясняет лишь самые простые экономические процессы. Анализ более сложных обще­ственных взаимодействий требует принимать во внимание мотивы неэкономического характера. Идея выделения в системе ценност­ных ориентиров человека как «экономических», так и «неэкономи­ческих» составляющих присутствовала еще в довоенной социоло­гии. В 1946 году П. Дракер одним из первых начал исследование этих элементов в рамках теории управления, отметив, что «потреб­ность [в чем-либо] в равной степени выражает как экономические, так и неэкономические потребности и желания»[85].

Активные исследования изменений в структуре человеческих ценностей начались в США и западноевропейских странах вскоре после окончания Второй мировой войны. Именно в конце 50-х —начале 60-х годов, когда хозяйственная жизнь адаптировалась к мир­ным условиям, доминирующие положение экономических и мате­риальных факторов в системе мотивации, ранее незыблемое, стало вызывать все больше сомнений.

Первые проявления «неэкономического» поведения промыш­ленных работников были зафиксированы американскими социоло­гами и специалистами по менеджменту еще во время Второй миро­вой войны, которая вызвала не только напряжение всех сил нации, но и «принесла рабочему удовлетворенность своим трудом, ощу­щение важности того, что он делает, чувство выполненного долга, самоуважения и гордости, чего он никогда ранее не испытывал»[86]. Достаточно сказать, что только в 1944 году 400 тыс. работников компании «Дженерал моторc», стремясь внести свой вклад в об­щую борьбу, сделали более 115 тыс. рационализаторских предло­жений. Подобные явления, однако, никак не коррелировали ни с материальным благополучием работников, ни с их профессиональ­ным ростом, и отмечались во всех воюющих нациях. Германия, даже терпя поражения на фронтах, увеличивала объемы промышленно­го производства до июня 1944 года, а опыт СССР по мобилизации трудовых ресурсов во время войны вообще не имеет аналогов.

Основанное на более глубинных причинах, изменение шкалы жизненных ценностей человека началось в развитых странах с кон­ца 60-х годов. К этому времени возможность самореализации в про­фессиональной деятельности стала занимать первые позиции в шкале ценностей представителей американского среднего класса, а значение величины заработной платы оказалось лишь на пятом месте. Исследования, проведенные несколько позже, выявили уси­ление этой тенденции. В середине 70-х годов социологи зафикси­ровали, что чувство удовлетворения от проделанной работы и кон­тактов с людьми расценивалось в качестве главного достоинства того или иного вида деятельности 68 процентами японцев, 64 про­центами американцев, 41 процентом англичан и 40 процентами французов. Высокая заработная плата и безопасность условий труда оказались на первом месте у 30 процентов японских, 35 —американских, 57 процентов английских и французских респонден­тов[87].

Как это часто случается, пристальное внимание социологов к новой актуальной проблеме породило целый спектр теорий и клю­чевых терминов. Среди основных достоинств того или иного вида деятельности называли, в частности, ее автономность, делая упор на тесную связь между индивидуализированной деятельностью и ее высококвалифицированным характером. П. Сорокин полагал, что предметные цели уступают место непредметным. У. Митчелл ак­центировал внимание на замене «внешних» целей и задач «внут­ренними». Д. Янкелович противопоставлял материальный успех самовыражению в деятельности. Но одним из наиболее популяр­ных на рубеже 70-х и 80-х годов стало определение Р. Инглегарта, охарактеризовавшего формирующуюся мотивационную систему как «постматериалистическую» (post-materialist). Таким образом все­ми этими авторами подчеркивалось доминирование в мотивационной системе современного работника факторов внутреннего разви­тия, рост значения межличностного взаимодействия и утрата пре­жней определяющей роли факторами высокой заработной платы и социальной защищенности.

На новом уровне исследований, начиная с середины 80-х годов, предпринимались попытки обобщить ранее выдвинутые теорети­ческие положения. В частности, в научный оборот было введено понятие экспрессивизма, который «включает в себя такие ценнос­ти, как творчество, автономность, отсутствие контроля, приоритет самовыражения перед социальным статусом, поиск внутреннего удовлетворения, стремление к новому опыту, тяготение к общнос­ти, принятие участия в процессе выработки решений, жажда поис­ка, близость к природе, совершенствование самого себя и внутрен­ний рост»[88]. Широкое признание получила также идея выделения трех видов деятельности — непосредственно порождаемой материальными потребностями (sustenance driven); заданной внешни­ми, но не обязательно лишь материальными, обстоятельствами (outer driven); и вызываемой внутренними стремлениями и предпочтени­ями (inner directed)[89]. Этот подход оказался весьма плодотворным и был развит во многих социологических исследованиях.

В настоящее время все чаще используется понятие «постэконо­мической (post-economic) системы ценностей», предложенное О. Тоффлером[90]. Именно он впервые рассмотрел современные не­материальные мотивы деятельности индивида не как неэкономи­ческую составляющую его активности, а как элемент преодоле­ния прежней экономической системы мотивации, как проявление не неэкономических, а постэкономических потребностей. С этой точки зрения, новая мотивационная система преодолевает стандар­ты экономической эпохи, а не видоизменяет их.

В контексте нашего анализа важно подчеркнуть, что какое бы направление социологического поиска мы ни взяли, в нем конста­тируется переход от доминирования внешних побудительных сти­мулов деятельности к мотивам преимущественно внутренним. Де­ятельность, обусловленная именно такими побуждениями, имеет своим результатом развитие и совершенствование самой личности. Оказывается, что на хозяйственный прогресс влияют не только и не столько вовлеченные в оборот информация и знания, сколько характер восприятия человеком окружающего мира, его отноше­ние к себе самому и себе подобным. В этом эпохальном изменении скрыта квинтэссенция постэкономической трансформации. Если до последнего времени прогресс производства, всегда оставаясь фо­ном, на котором происходит становление нового человека, был в большей степени причиной социальных трансформаций, нежели их следствием, то сегодня положение начинает радикально меняться. Потенциал индустриальной хозяйственной системы определялся техническими возможностями производства и экономическими возможностями потребителя. Конец XX столетия ознаменовался рождением и укреплением качественно новой тенденции: и про­гресс информационного производства, и характер постиндустри­альной хозяйственной системы как таковой оказываются зависимы от потребностей человека в самореализации — как в производстве, так и в потреблении. В современных условиях социальное разви­тие определяется качествами человека именно как творческой лич­ности — качествами, не имевшими ранее прямого отношения к хозяйственным закономерностям. Люди начинают изменять обще­ство, изменяя самих себя: не отказываясь от развития своих спо­собностей ради успехов конвейерного производства, а максималь­но совершенствуя их; не ограничивая себя ради дополнительных инвестиций, а потребляя все больше информационных благ и ус­луг ради увеличения интеллектуального капитала, и т. д. Значение этой трансформации трудно переоценить.





Дата публикования: 2014-11-04; Прочитано: 331 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.008 с)...