The Wind Through the Keyhole / Ветер сквозь замочную скважину 8 страница. Тим думал, что такие тяжкие мысли еще долго не дадут ему заснуть, но пять минут спустя он уже исчез из этого мира

Тим думал, что такие тяжкие мысли еще долго не дадут ему заснуть, но пять минут спустя он уже исчез из этого мира.

Снились ему ушастики, танцующие в лунном свете.

Он начал воспринимать Дарию как свою спутницу, хотя говорила она мало, а когда заговаривала - Тим не всегда понимал, почему (и какого На'ара она имеет в виду). Один раз она начала называть какие-то цифры. В другой раз сообщила ему, что уходит в "офлайн", потому что "проводит поиск спутника", и предложила ему остановиться. Он послушался, и с полчаса диск казался мертвым - ни огоньков, ни звуков. Только когда он начал думать, что она и вправлу умерла, зеленый огонек снова загорелся, появилась маленькая палочка, и Дария объявила, что "восстановила связь со спутником".

- Поздравляю от всей души, - ответил Тим.

Несколько раз она предлагала рассчитать обходной путь. Тим продолжал отклонять это предложение. А однажды, к концу второго дня после того, как Тим покинул Фагонар, она продекламировала кусочек стихотворения:

Взгляни на сверкающий глаз Орла,

На крыльях своих держит он небеса!

Видит он сушу и видит моря,

И даже такого ребенка, как я.

Если даже он доживет до ста лет, думал Тим (а это вряд ли, учитывая его нынешнее безумное путешествие), он никогда не забудет то, что видел в эти три дня, пока они с Дарией потихоньку поднимались в гору, по-прежнему на страшной жаре. Тропинка из едва заметной превратилась во вполне отчетливую, и на протяжении нескольких колес по бокам ее высились осыпающиеся каменные стены. Как-то раз целый час над тропой в небе, как по коридору, летели на юг тысячи огромных красных птиц, словно направляясь в теплые края. "Наверное", подумал Тим, "они прилетели в Бескрайний лес отдохнуть". Потому что над Листвой таких птиц отродясь не видывали. А в другой раз четыре синих оленя высотой меньше двух футов пересекли перед ним тропу, даже не заметив потрясенного мальчика, который стоял и таращился на этих карликов-мутантов. А еще как-то раз они набрели на поле гигантских желтых грибов высотой в четыре фута, со шляпками размером с зонтик.

- Их можно есть, Дария? - спросил Тим, потому что продукты в корзинке заканчивались. - Ты не знаешь?

- Нет, путник, - ответила Дария. - Они ядовитые. Если даже пыльца с них попадет на твою кожу, ты умрешь в корчах. Советую тебе быть крайне осторожным.

Этому совету Тим последовал и даже задержал дыхание, проходя мимо этой убийственной рощицы, таящей коварную, солнечную на вид смерть.

К концу третьего дня он очутился на краю узкой расселины, в которой виднелась бездна глубиной с тысячу футов или более. Он не видел дна, потому что его заслоняли парящие в воздухе белые цветы. Их было так много, что сначала он принял их за упавшее на землю облако. Снизу к нему поднимался невероятно сладостный аромат. Через бездну был перекинут каменный мост, на противоположном конце проходящий через водопад, в котором отражался кроваво-красный закат.

- И я должен по нему перейти? - слабым голосом спросил Тим. Мост на вид был не шире амбарной балки... а в середине - и ненамного толще.

Ответа от Дарии не последовало, но ровно горящий зеленый огонек сам по себе был ответом.

- Может, лучше утром, - сказал Тим. Он знал, что не заснет, думая об этом мосте, но не хотел рисковать и идти по нему в конце дня. Сама мысль о том, чтобы преодолевать последнюю часть опасного пути в темноте, внушала ужас.

- Я советую перейти сейчас, - откликнулась Дария, - и продолжать путь к Догану Северолесного Киннока с возможно большей скоростью. Обходной путь уже невозможен.

Глядя на пропасть и ненадежный мостик, Тим и без голоса из диска понимал, что обходной путь уже невозможен. Но все же...

- Почему нельзя подождать до утра? Уж конечно, это будет безопаснее.

- Директива номер девятнадцать, - диск издал щелчок, громкостью превосходивший все звуки, которые Тим до сих пор от него слышал, и Дария добавила:

- Но я советую поспешить, Тим.

Он несколько раз просил ее называть его по имени, а не "путником". Сейчас она впервые исполнила его просьбу, и это его убедило. Тим оставил корзинку болотников, - не без сожаления, - потому что боялся, что она помешает ему сохранять равновесие. Он засунул последнюю пару бутеров под рубашку, закинул бурдюк за спину, потом убедился, что четырехзарядник и топор его отца на своих местах, на обоих его бедрах. Мальчик подошел к каменному мостику, взглянул вниз на облака белых цветов и увидел, что их коснулись первые вечерние тени. Он представил, как делает неверный шаг, которого уже не поправишь; увидел, как размахивает руками в бесплодных попытках удержать равновесие; почувствовал, как ноги сперва соскальзывают с камня, а потом бегут по воздуху; услышал свой крик, когда падение началось. У него будет несколько мгновений, чтобы пожалеть о той жизни, которую он мог бы прожить, а потом...

- Дария, - спросил он тихо и устало, - а без этого никак?

Ответа не последовало; это и был ответ. Тим сделал первый шаг над пропастью.

Каблуки его башмаков громко стучали по камню. Ему не хотелось смотреть вниз, но выбора не было; если он не будет смотреть, куда идет, - он обречен. В начале каменный мост был шириной с деревенский проселок. Но к тому времени, как Тим достиг середины, - как он и боялся, хотя надеялся, что глаза его подвели, - мост сузился до ширины его ботинок. он попытался идти, раскинув руки, но ветер снизу, из пропасти, раздул его рубашку так, что Тим почувствовал себя воздушным змеем, готовым подняться в воздух. Он опустил руки и пошел дальше, ставя ноги одна впереди другой, покачиваясь из стороны в сторону. Он уверился, что сердце его отстукивает свои последние мгновения, а в его мозгу проносятся последние отрывочные мысли.

"Мама так никогда и не узнает, что со мной случилось".

На середине мост был уже всего и тоньше всего. Тим чувствовал ступнями его хрупкость и слышал, как ветер играет на дудке-камертоне под его выветренным исподом. Теперь каждый раз, делая шаг, он вынужден был переносить ногу над пропастью.

"Не замирай", говорил он себе, но знал, что если заколеблется, то как раз это и сделает. Потом он увидел краем глаза какое-то движение внизу - и заколебался.

От цветов поднимались длинные кожистые щупальца. Сверху они были синевато-серые, а с изнанки - розовые, как обожженная кожа. Они тянулись вверх, к нему, танцуя и извиваясь, - сначала два, потом четыре, потом восемь, потом целый лес.

Дария повторила:

- Я советую поспешить, Тим.

Он принудил себя двигаться дальше. Сначала медленно, но тем быстрее, чем ближе были щупальца. Уж конечно, ни один зверь не мог дотянуться до него за тысячу футов, каким бы чудовищно огромным ни было тело, скрывающееся за цветами, но когда Тим увидел, как щупальца утончаются и тянутся еще выше, он заторопился. А когда самое длинное добралось до обратной стороны моста и поползло по нему вверх, он побежал.

Водопад - теперь уже не красный, а блеклый розовато-оранжевый - грохотал впереди. Холодные брызги усеяли его разгоряченное лицо. Тим почувствовал, как что-то коснулось его ботинка в поисках добычи, и бросился вперед, в воду, с нечленораздельным криком. На секунду он ощутил ледяной холод, обнявший его тело, как перчатка, - и оказался по другую сторону водопада, снова на твердой земле.

Одно из щупалец просунулось следом. Оно встало дыбом, как змея, роняя капли воды... и уползло обратно.

- Дария, с тобой все в порядке?

-Я водонепроницаемая, - ответила Дария, и в ее голосе прозвучало что-то подозрительно похожее на самодовольство.

Тим поднялся и огляделся. Он был в маленькой каменистой пещере. На одной стене краской, когда-то, возможно, красной, но с годами (или веками) вылинявшей до тусклой ржавчины, была нанесена загадочная надпись: