Глава 5 11 страница. В январе 1992 года Словения и Хорватия получили наконец международное признание

В январе 1992 года Словения и Хорватия получили наконец международное признание. Иногда это событие объявляют ошибкой и даже считают его причиной развязывания войны в Боснии. Все это вздор. Международное признание Хорватии как минимум ограничило замашки Белграда. Постепенно в Хорватии прекратились и военные действия. Что же касается Боснии, то сербы развернули кампанию за создание сербских анклавов еще до того, как в октябре 1991 года Босния провозгласила независимость. Война сербов против Боснии была не спровоцирована — она была спланирована.

Во всяком случае, к февралю 1992 года, когда ООН отправила в Хорватию 14 тысяч «миротворцев», около трети ее территории находилось

в руках сербов. Силы ООН, таким образом, наблюдали, как в ходе этнических чисток хорватов выгоняли с их же земли, а когда Хорватия достаточно окрепла, чтобы дать отпор, стали защитниками сербских агрессоров. В результате Милошевич и армейское командование, которым международные посредники любезно позволили вывести тяжелое вооружение из Хорватии в Боснию, получили возможность применить его на новом месте против несербского населения.

На признание уроков, преподнесенных конфликтом в Хорватии, потребуется еще не один год. Однако выводы предельно ясны и сейчас, было бы только желание их сделать.

• Не следовало пытаться сохранить целостность Югославии, когда входящие в ее состав государства заявили о своем намерении выйти из нее.

• Тот, кто подвергся нападению, имеет право на самооборону, и это право следует уважать.

• Осуждение агрессии против Словении и Хорватии на самом раннем этапе с последующим ультиматумом и военной акцией, включающей в себя воздушные налеты и поставку оружия осажденным, несомненно, спасло бы Вуковар и другие хорватские города.

ВОЙНА ПРОТИВ БОСНИИ

Оглядываясь на историю этой войны, понимаешь, что реально беды Боснии пришли извне, причем в два приема: первый раз в виде политики сербского руководства, а второй — в виде неправильной трактовки событий и фатального вмешательства лидеров западных стран*.

Мнение Ноуэла Малколма, самого здравомыслящего и мудрого специалиста по балканской проблеме нашего времени, на мой взгляд, абсолютно правильно.

В основе геноцида в Боснии лежит все та же одиозная доктрина, что и в основе резни в Вуковаре, с одним лишь отличием: с хорватами она выливалась в ненависть, а с мусульманами говорила на языке презрения. Тому, кто хочет получить подтверждение этому, рекомендую по

* Noel Malcolm, Bosnia: A Short History(London, 1994), р. 251.

читать глубокую и волнующую книгу «Теноцид в Босниш» профессора Нормана Сигара*. Эту разновидность расистской идеологии в стиле «большой Сербию» предельно ясно выразила гжа Биляна Плавшич, которая одно время была героиней в глазах Запада, а теперь объявлена военной преступницей. Она отозвалась о боснийских мусульманах как о «генетическом дефекте на теле Сербии»*.

К тому, что произошло, приложил свою руку и внешний мир. Та самая политика «равной ответственности» которая лишила подход Запада к Хорватии моральной основы и практического эффекта, продолжилась и в Боснии. Международное сообщество не дало боснийским мусульманам возможности вооружиться. При этом оно не предоставило им маломальски серьезной защиты от отрядов боснийских сербов, в распоряжении которых оказались арсеналы югославской армии. Двусмысленные действия Запада повредили и нашим интересам. Они оскорбили мусульманский мир, где заговорили (и не без основания) о том, что мы никогда бы не допустили преступления такого масштаба, будь они направлены против евреев или христиан. К концу конфликта в Боснии стали появляться исламские экстремисты, и это в регионе, традиционно отличавшемся терпимостью, где ислам всегда имел европейский оттенок. В конце концов, Соединенные Штаты — в отличие от европейских стран, которые колебались до самого последнего момента, — почувствовали опасность и приняли меры. Увы, к тому времени погибло уже около 200 тысяч человек.

Осада Сараево началась в апреле 1992 года и продолжалась вплоть до февраля 199610. В течение всего этого времени страдания населения были неимоверными. Однако в других местах ситуация была еще хуже. Вдали от телевизионных камер руководство боснийских сербов при поддержке Белграда развернуло кампанию насилия и террора, включая массовые изнасилования, невообразимые пытки и концентрационные лагеря, результатом которой должно было стать изгнание несербского населения с территории, объявленной исторически сербской. В общем и целом более двух миллионов человек (при довоенном населении, составлявшем 4,3 миллиона человек) было изгнано из обжитых мест. По оценкам, 900 тысяч человек нашли убежище в соседних стра

* Norman Cigar, Genocide in Bosnia: The Policy of EthnicCleansing (Texas A&M University Press, 1995). Профессор Сигар и д-р Малколм были среди тех, кто снабжал меня бесценной информацией во время боснийского кризиса.

** The times, 12 January 2001.

нах и в Западной Европе, а 1,3 миллиона человек были вытеснены в другие районы Боснии*. В Хорватии и особенно в Боснии забота об этих людях имела чрезвычайно важное значение.

Потоки беженцев в значительной мере дестабилизировали обстановку, впрочем, именно на это и был расчет. Нарушение прежнего этнического баланса между мусульманами и хорватами в результате притока тысяч беженцев-мусульман в Центральную Боснию сыграло не последнюю роль в развязывании войны, которая началась между ними в марте 1993 года**.

На протяжении всего этого времени не раз устраивались международные конференции и назначались международные посредники, с тем чтобы усадить «враждующие стороны» за стол переговоров. Не сомневаюсь, что посредники делали все, что было в их силах. Но посредники не могли добиться отказа от захваченных территорий, а без желания Запада настоять на этом они лишь втягивались в процесс непрерывного укрепления и узаконивания власти агрессора. Иногда посредники невольно давали повод для еще большего кровопролития. Например, план, предложенный Сайрусом Вэнсом и лордом Оуэном, так называемый «план Вэнса — Оуэна» по разделению Боснии на 10 кантонов по этническому признаку послужил толчком к началу войны между мусульманами и боснийскими хорватами. В условиях, существовавших в начале 1993 года, обе стороны в предвидении раздела решили установить контроль над возможно большей территорией, прежде всего над этнически смешанной Центральной Боснией. боснийским сербам подобная борьба была только на руку, тем не менее это не склонило их к принятию плана Вэнса — Оуэна.

К концу 1992 года сербы захватили большую часть территории, на которую они претендовали. Хотя сербы составляли всего 31% населения, под их контролем оказалось 70% территории. С этого момента главной задачей стало изгнание оттуда не сербов, полное уничтожение даже следов их пребывания, культуры и религии. Для осуществления таких замыслов сербам требовалось время, особенно в районах с многочисленными имеющими прочные корни мусульманскими и хорватскими общинами. Они получили его по милости международного со

* Данные Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев.

** После кончины президента Туджмана появилась информация, подтверждающая причастность к ней Загреба, не исключены и новые откровения.

общества. Несмотря на то что боснийские мусульмане оправились от удара и перегруппировались, сформировали более подготовленную армию и лучше вооружились, сербы продолжали сохранять контроль над столицей Боснии Сараево и обстреливать население из орудий, когда хотели. От международного сообщества было мало проку, а иногда его действия только осложняли ситуацию.

Западу следовало разработать и начать осуществление последовательной программы, направленной на разгром агрессора и отказ от захваченных территорий. Да, это задача не из легких. Для ее решения нужно время. К тому же она требует отказа от претензии на то, что целью Запада является «умиротворение». Эмбарго на поставку оружия боснийцам следовало снять, России отвести второстепенную роль, а на возражения с ее стороны вообще не обращать внимания. Главенствующей должна была стать единственная глобальная держава — Америка, а не погрязшие в разногласиях европейские государства.

Нечто похожее на это в конце концов и произошло. Но ни тогда, ни после западные лидеры так и не сделали правильных выводов.

Нужно было прежде всего повернуть расклад сил против сербов, иными словами примирить мусульман и хорватов. В марте 1994 года соглашение, подписанное между ними при посредничестве Вашингтона, положило конец конфликту. Была основана Мусульманско-Хорватская Боснийская Федерация и одновременно подписан договор о союзе между Боснией и Хорватией. Новый альянс подкреплялся обучением и вооружением хорватской армии, которая превратилась в чрезвычайно эффективную силу.

Когда события стали принимать другой оборот, Слободан Милошевич решил, что пришло время для переговоров. «Большая Сербия» практически достигла своих мыслимых пределов. Милошевич, помимо прочего, должен был знать, что плохо организованные банды, которые контролировали так называемую Сербскую Краину в Хорватии и боснийскую Сербскую Республику, были вовсе не так сильны, как представлялось Западу*. Поэтому летом 1994 года он постарался склонить боснийских сербов к принятию плана раздела Боснии, выгодного сербам, которым отходило 49% страны, в то время как Мусульманско-Хорватская Федерация получала оставшийся 51% территории.

* Я слышала об этом от хорватского и боснийского генералов в то время, и, как оказалось позднее, они были совершенно правы.

Боснийские же сербы, которые чувствовали себя довольно уверенно и не обращали внимания на угрозы Запада, не только отказались от соглашения, но и предприняли новые наступления. НАТО нанесло воздушные удары. Сербы в ответ захватили в плен более 400 международных миротворцев. Последствия прошлых ошибок стали очевидными как никогда. Военнослужащие вооруженных сил Запада в Боснии были теперь не активом, а пассивом, поскольку превратились в потенциальных заложников.

В 1995 году наступило время решительных действий. В мае хорватская армия восстановила контроль над захваченной ранее сербами Западной Славонией. В отместку сербы подвергли Загреб ракетному обстрелу, в результате которого шесть мирных граждан погибли, а 200 получили ранения. Быстрый успех хорватов, однако, наглядно продемонстрировал всю слабость сербских мятежников, оккупировавших Хорватию. Сербы в Боснии приняли на вооружение тактику своих хорватских собратьев и стали нападать на гражданские объекты. Так, в июне они усилили артиллерийские обстрелы Сараево и, что хуже, в июле захватили Сребреницу, так называемый «островок безопасности» ООН. Для Запада это был, пожалуй, самый унизительный и позорный эпизод кризиса. Для мусульман, живших в городе, это означало экспроприацию и изгнание, а для семи тысяч из них — смерть.

О том, что произошло дальше, писали много раз. Хорватия при поддержке со стороны боснийской армии, по большей части мусульманской, и вооруженных формирований боснийских хорватов сделала то, на что в течение четырех долгих и позорных лет не могло решиться международное сообщество. Она вместе со своими союзниками отбила у сербов значительную часть своей территории и в результате победы создала условия хотя бы для частичного возврата мира и порядка. Хорватская армия взяла 4 августа город Книн и прямо-таки пронеслась по Краине. Ввиду недостатка тяжелого вооружения из-за дурацкого эмбарго мусульманам не удалось добиться такого же успеха. Но факт остается фактом: не вмешайся Запад, лидеры которого, как всегда, постарались не допустить полной победы, крупнейшие боснийские города, находящиеся в руках сербов, Баня и Лука, были бы также освобождены. Это позволило бы спасти Боснию как страну, в которой различные этнические общины могли жить вместе под руководством Демократически избранной центральной власти. Баня и Лука, надо за

метить, были местом массированных этнических чисток, где сербы сжигали ненавистные им мечети и католические церкви — все то, что могло напомнить о много конфессиональном и многонациональном прошлом. Если какие города и заслуживали освобождения от сторонников этнической чистоты, так это Баня и Лука.

Даже справедливые войны не обходятся, особенно после стольких лет жестокости и насилия, без жертв со стороны гражданского населения. Теперь в их число попали сербы, которые бежали из вновь освобожденных районов, опасаясь возмездия. Некоторые были, без всякого сомнения, запуганы. Многие верили россказням своих лидеров о надвигающейся угрозе массовой резни. В Краине действительно отмечались случаи убийства, грабежей и поджогов со стороны вернувшихся хорватов.

Вместе с тем эти заслуживающие осуждения инциденты вовсе не умаляют значения победы хорватов и боснийцев над сербами в 1995 году для региона, как, впрочем, и для Запада. Без этой победы геноцид на Балканах и унижение Запада, несомненно, продолжались бы. Предпринимаемые некоторыми попытки поставить на одну доску операцию по возврату хорватской территории и предшествующую ей агрессию со стороны сербов нельзя назвать иначе как издевательством.

Воздушные удары НАТО по артиллерийским позициям сербов вокруг Сараево в тот момент ощутимо поддерживали вооруженные силы хорватов и мусульман. Опровергая мудреные обоснования, которыми нас пичкают военные источники, такое взаимодействие показало, что воздушные налеты могут быть эффективными и без крупномасштабного ввода сухопутных войск. Решение задач на земле вполне можно возложить на местные, а не международные вооруженные силы, конечно если те вооружены должным образом. Чтобы кто-нибудь не подумал, будто я сужу задним числом, приведу мои же слова, сказанные за три года до этого события:

Некоторые утверждают, что Запад ничего не может сделать без втягивания в конфликт по образцу Вьетнама или Ливана и значительных потерь. Это, с одной стороны, паникерство, а с другой — оправдание собственной медлительности. Существует огромная разница между полномасштабным наземным вторжением, как во время «бури в пустыне», и целым набором форм военного вмешательства — от отмены эмбарго на поставку оружия в Боснию до вооружения боснийской армии и непосредственных ударов по военным объектам и средствам связи.

Я настаивала на том, что в случае поддержки агрессии боснийских сербов со стороны самой Сербии мы должны:

...предпринять военную акцию, включая авиационные бомбардировки мостов через реку Дрина, связывающих Боснию и Сербию, военного транспорта, огневых позиций вокруг [осажденных] Сараево и Горажде, военных складов и других объектов, используемых в военных целях. Нужно ясно показать, что, хотя мы и не воюем против сербского народа, атаке могут подвергнуться даже объекты на сербской стороне границы, если они имеют большое значение с военной точки зрения*.

События 1995 года показывают, что подобная тактика вполне работоспособна. Тем не менее мои предложения были реализованы на практике лишь на поздней стадии косовской кампании в 1999 году, да и то не в полной мере.

Дейтонское соглашение, подписанное осенью 1995 года, до сих пор составляет основу, на которой Босния функционирует — или не функционирует. Как и во всех предыдущих планах раздела, в нем уделяется слишком много внимания (ныне побежденным) боснийским сербам, которые были главной причиной проблемы. Сербы получили право на создание автономного образования, известного как Сербская Республика (Република Српска). Оно должно составлять часть Боснии-Герцеговины. Однако названия его институтов выдают замысел авторов соглашения: поскольку сербское образование называется «республикой» Босния-Герцеговина не может носить тот же титул.

Дейтонский документ чрезвычайно детализирован, что очень показательно. При его подготовке учитывались различные и нередко противоположные устремления и трения. Мусульмане подчеркивали аспекты, которые укрепляли и территориальное, и институциональное единство государства. Сербы, и в меньшей степени хорваты, упирали на то, что имело отношение к местной власти. Принципиальной частью соглашения была гарантия обеспечения возврата беженцев в свои дома. Без этого положения Дейтон означал бы раздел страны и победу сторонников этнических чисток и их спонсоров из Белграда.

До сих пор именно так и было. Несмотря на то что беженцы начали возвращаться на территорию Мусульманско-Хорватской Федерации,

* Цитаты взяты из моей статьи: New York Times, 6 August 1992. Информацию о моем участии в попытках спасти Боснию можно найти в книге: The path to Power, pp. 514-517.

власти Сербской Республики были полны решимости не допустить возврата национальных меньшинств в места, откуда их когда-то изгнали. Таким образом, из 715 тысяч вернувшихся беженцев 80% оказались в Федерации и только 20% — на подконтрольных сербам территориях*. Иногда можно услышать, что эти цифры ничего не значат. «Нельзя заставить людей жить вместе, если они не хотят этого» — так обычно говорят. Во многом это справедливо. Однако недопустимо, когда людям, которые хотят вернуться, не дают этого сделать.

На деле положение намного хуже. Хотя годы войны наверняка оставят глубокий и неизгладимый след, Босния, в которой отсутствует тесное переплетение верований и этническое единство, относится к числу стран, способных взорваться вновь. Я не отношу себя к тем, кто видит нашу цель в Боснии в создании некоего идеального мультикультурного государства. Вместе с тем я уверена, что политические конструкции, опирающиеся на насилие, шантаж и воровство, в конце концов разваливаются — и поделом.

Другим важным условием принятия дейтонского квазиделения Боснии-Герцеговины был арест военных преступников. Здесь заметного прогресса пока что нет. Правда, чуть ли не половина тех, кому было предъявлено публичное обвинение, уже попали в Гаагу. В то же время самые отпетые преступники, в частности Радован Караджич и Ратко Младич, как я уже писала, все еще на свободе. Хотя в Боснии находится 20-тьсячный контингент военнослужащих под командованием НАТО, некоторые секторы, особенно французский, — настоящий рай для негодяев. Конечно, давно пора привлечь к суду в Гааге Милошевича как инициатора столь масштабной трагедии. Но все же трибуналу лучше бы сосредоточиться на аресте и осуждении тех, кому уже предъявлено обвинение, а не заниматься делами второстепенных действующих лиц. В результате решительных и согласованных действий всех заинтересованных лиц в отношении главных виновников должно быть начато расследование, ибо, покуда они гуляют на свободе, не может быть и речи о возврате к нормальной жизни.

Сегодня раздается довольно много призывов пересмотреть Дейтонское соглашение. Это может означать одно из двух. Прежде всего, в этом видится предлог для того, чтобы отказаться от прошлых обязательств, перекроить карты и подготовиться к быстрому выводу войск западных

* Официальные данные по Боснии на 30 января 2001 г.

стран. Это, вероятно, повлечет за собой признание Сербской Республики как этнически чистого мини государства или даже этнически очищенной составной части Сербии. Подобное вознаграждение агрессора и наказание жертвы выглядело бы предосудительно с моральной точки зрения.

Это неразумно и с точки зрения политической, поскольку открывает зеленый свет очередной попытке хорватов создать в Герцеговине свое этнически чистое мини-государство, что приведет к конфликту и возможности создания не имеющего выхода к морю, экономически нежизнеспособного, радикального мусульманского государства. Подобная перспектива вряд ли кого обрадует. Как случалось уже неоднократно, ошибка неизбежно ударит по интересам Запада.

С другой стороны, пересмотр условий Дейтона вполне может вылиться в серьезную попытку заставить руководство Сербской Республики принять назад тех, кого изгнали их предшественники. Боснийских сербов можно поставить перед альтернативой: если они не обеспечат возвращения беженцев, то потеряют право на свою автономию. А правительство в Белграде следует предупредить, чтобы оно не рассчитывало на помощь Запада до тех пор, пока боснийские сербы не выполнят своих обязательств.

Если боснийские сербы убедятся в серьезности намерений Запада, угроза потери автономии заставит их пойти навстречу нашим требованиям. Это же сделает и Белград, который всегда имел значительно большее влияние на руководство боснийских сербов, чем открыто признавал. Уход со сцены Милошевича и его друзей сделает план более реальным.

Я убеждена в том, что сейчас как никогда необходимо еще одно последнее и решительное усилие. Не стоит сомневаться в том, что оставшиеся сербские экстремисты будут сопротивляться изо всех сил. Но мира не добиться до тех пор, пока над ними не будет одержан верх. Только после их поражения международное сообщество сможет постепенно сократить военное присутствие и, в конце концов, отказаться от него. Необходимо создать широкую социальную и политическую основу для мира, после чего предоставить местным жителям возможность реализовать его. Для этого мы должны укрепить военную силу правительства в Сараево и сделать его способным противостоять новым угрозам. Еще не поздно дать шанс Боснии и ее народам.

Из сказанного я делаю следующие выводы:

• Уход из Боснии после стольких страданий и усилий не имеет морального оправдания и неразумен политически.

• Дейтонское соглашение необходимо использовать таким образом, чтобы сохранить Боснию как единое государство, субъекты которого имеют широкие полномочия, а также обеспечить беженцам возможность вернуться в свои жилища.

• В то же время мы должны реально смотреть на вещи. Не следует заниматься строительством государства-утопии. Наша цель — создать широкую основу для мира и стабильности и передать власть местным демократическим силам.

• Пришло время предпринять последнее энергичное усилие, которое позволит добиться этого.

ВОЙНА В КОСОВО

Во время посещения Загреба в сентябре 1998 года я выступила с лекцией, в которой были такие слова: «террор и притеснения, которые прекратились в Хорватии и даже Боснии, переместились сейчас в Косово, где сторонники этнической чистоты вновь занимаются своей работой. Где и когда прекратится это безумие?»*

Сегодня нам это уже известно. Запад наконец взялся за Милошевича, и тот не выдержал. Я много раз критически высказывалась по поводу того, как ведется косовская кампания, однако, по моему глубокому убеждению, это справедливая и необходимая война, а премьер-министр Тони Блэр, в адрес которого неоднократно звучала критика с моей стороны, на этот раз продемонстрировал настоящую решительность.

Стоит только появиться сомнениям в том, что кампания НАТО приведет к успеху, как тут же из всех щелей выползают критики. Поскольку некоторые из них принадлежат к правому политическому крылу, я сочла необходимым публично объявить о своей поддержке, которая уже была выражена г-ну Блэру частным образом. В другой своей речи, произнесенной на обеде в ознаменование двенадцатой годовщины с момента моего избрания на пост премьер-министра, я объяснила, почему операция в Косово должна быть доведена до конца.

* Лекция на экономическом факультете Загребского университета 16 сентября 1998 г.

Я призвала тех, кто пребывал в нерешительности по поводу кампании, обратить внимание на неприемлемость последствий бездействия. Не следовало забывать, что Слободан Милошевич — это не мелкий головорез местного масштаба. Он планировал использовать потоки беженцев из Косово для дестабилизации обстановки в соседних с Сербией государствах и ослабления своих противников, т. е. сделать то, что уже неоднократно проделывалось в других государствах бывшей Югославии. Соседние страны были просто не в состоянии принять два миллиона изгнанных этнических албанцев, не подвергая себя риску взрыва, в который могли втянуться Греция и даже Турция — страны, входящие в НАТО. Это, несомненно, чрезвычайно весомые стратегические факторы, но существовал еще и моральный аспект. Я показала, что режим Милошевича опирается на идеологию геноцида и представляет собой подлинно чудовищное зло. В заключение было сказано: «Для сомнений здесь нет места — эта война должна быть выиграна... Я уверена, народ Великобритании готов довести ее до конца, он знает, что наше дело правое»)*.

В том, что и взлет, и падение Слободана Милошевича связаны с Косово, есть нечто символичное. Именно там в 1987 году он впервые с успехом использовал ксенофобию сербов для устранения руководства Сербской коммунистической партии и утверждения собственной власти. Именно тогда, эксплуатируя 600-летнюю годовщину битвы в Косово, которая произошла в 1389 году и вокруг которой было создано множество будоражащих воображение (но не соответствующих действительности) мифов, он поднял сербский национализм на уровень агрессивного безумия**. Именно поражение Милошевича в Косово привело, наконец, к крушению созданного им режима.

Пока шла война в Боснии, идеология «Большой Сербии» проводилась и в Косово, но другими средствами. 0 том, как осуществлялось систематическое запугивание этнических албанцев, я узнала от самозваного президента Косово, д-ра Ибрагима Руговы, в апреле 1995 года, незадолго до поражения сербов, приведшего к заключению Дейтонского соглашения. Лишенные в результате политики национальной дискриминации возможности работать, получать образование и медицинское

* Речь на обеде, Лондон, 20 апреля 1999 г.

* Ноуэл Малкодм критически и в то же время беспристрастно анализирует эти и другие сербские мифы насчет Косово в книге: Kosovo: A short History (London, 1989).

обслуживание, албанцы, которые составляли 90% населения, не стали прибегать к насилию, а создали систему параллельных институтов. Они даже избрали собственного «президента». Д-ра Ругова, человек с умеренными взглядами и мягкими манерами, высокообразованный интеллектуал, оказался в центре движения сопротивления. Несмотря на выдвинутое требование полной независимости, он, пожалуй, в то время вполне мог согласиться на возврат Косово автономии, уничтоженной головорезами Милошевича, и гарантии основных прав человека. Однако в Дейтоне проблему Косово практически проигнорировали. В результате непрекращающегося давления со стороны сербских властей возмущение косоваров стало приобретать более радикальные и жесткие формы, в частности была создана Армия освобождения Косово (АОК). В условиях эскалации напряженности и участившихся столкновений в какой-то момент сербы решили, что наступило время для «окончательного решения» проблемы. НАТО, пытаясь не допустить политического и гуманитарного кризиса, организовало в феврале-марте 1999 года мирные переговоры в Рамбуйе, а когда Белград отказался выполнять предложенные условия, начало бомбардировки.

Несмотря на успех НАТО, нельзя закрывать глаза на серьезные недостатки операции, которые сегодня стали очевидными. Прежде всего, поначалу наблюдался неоправданный оптимизм относительно нашей способности добиться нужного результата от Милошевича, не причиняя серьезного ущерба Сербии. В результате на начальной стадии кампания проводилась не слишком энергично. Этим воспользовался Милошевич, который, вместо того чтобы просить пощады, изгнал из родных мест более миллиона этнических албанцев (при их общей численности 1,7 миллиона человек). Даже спустя неделю, в апреле, когда интенсивность воздушных ударов возросла, а в самой Сербии было уничтожено значительное число целей, нашим самолетам не разрешалось (как правило) летать ниже 5000 м, что заметно тормозило ход операции. Изучение традиционных целей сербов в Косово, которые с ХК века сводились к изменению этнического баланса в их пользу, должно было подсказать западным стратегам, что произойдет и на этот раз. И хотя изгнание албанцев вряд ли удалось бы предотвратить, вполне возможно было заранее подготовиться к приему беженцев.

Это очень серьезный промах. Были еще и технические недостатки, которые я упоминала ранее. Однако анализ уже произошедших событий с целью дискредитации кампании кажется мне неуместным.

Взять хотя бы дискуссию о реальных масштабах жестокостей со стороны сербских вооруженных сил в Косово до начала кампании и во время ее проведения. Что здесь можно сказать, когда практически каждый день вскрываются новые факты? Этот процесс начался еще до отправки Милошевича в Гаагу, а теперь, надо думать, он еще больше ускорится. Однако самое главное — то, как сербы обращаются с людьми другой национальности, — мы уже знаем по Боснии. Их риторика в отношении косоваров ничем не отличается от той, что использовалась в отношении мусульман в Боснии. Не сомневаюсь, что Милошевич со своими пособниками готовил геноцид подобного масштаба и для Косово. Уже одного этого намерения было достаточно, чтобы оправдать любые меры, позволяющие не допустить исполнения задуманного.

Или вот еще нередко отмечают, что, хотя представители НАТО и другие официальные лица заявляли, что целью кампании было предотвращение гуманитарной катастрофы, непосредственный ее результат — ускорение и углубление катастрофы. Мне никогда не нравились попытки оправдать военное вторжение чисто гуманитарными соображениями по причинам, о которых я уже говорила выше*. Вместе с тем следует помнить, что массовое изгнание сербами этнических албанцев из Косово началось до первых бомбардировок НАТО. Уже к маю 1999 года 700 тысяч косоваров были вынуждены покинуть свои дома и бежать в соседние государства, в частности в Боснии-Герцеговину, Албанию, Македонию и Черногорию. Вдобавок к этому, по оценкам, еще 600 тысяч были перемещены внутри страны**. Логика политики Милошевича требовала удаления значительной части населения. Действия НАТО привели лишь к ускорению реализации этих планов. При этом не следует забывать, что без акции НАТО беженцы никогда бы не смогли вернуться назад.