Глава 1. Нью-Йорк. Аризона. Калифорния

(1)

Аэропорт в Нью-Йорке. Иван Ларин вертел головой, осматривая доступный ему кусочек нового мира. Ждали рейса на Лос-Анджелес. Будущее казалось если не безоблачным, то, по крайней мере, перспективным. Надо же, вот и правда — не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Или это воздаяние за все предыдущие мытарства? Причем в этой жизни. Он улыбнулся проходившей мимо негритянке. Та возмущенно отвернулась. «Черт возьми, — вспомнил он, — это же Америка, страна контрастов! Здесь вам не тут, как выражаются армейские прапорщики. Свобода свободой, но не дай бог потащат в суд за сексуальные домогательства, или как там это здесь квалифицируется». Ларин настороженно посмотрел вслед красотке. Нет, она не торопилась к ближайшему копу с жалобой на коварного русского маньяка. И все же, нужно, пожалуй, быть поосторожнее. На первых порах, по крайней мере. А может, преувеличивают насчет этого жуткого феминизма и закона о сексуальном домогательстве? Ведь тогда бы половина Америки сидела бы на скамье подсудимых.

Тем не менее, когда к Ивану уверенным шагом направилась красивая незнакомка в дорогом пальто, он постарался придать лицу вежливо-нейтральное выражение.

— Добрый день, господин Ларин! — сказала она.

— День добрый! — ответствовал тот и задумался.

Хорошо говорит по-русски. Эмигрантка. Как и он. Эмигрант. Слово какое неприятное. Сразу встают перед глазами пароходы, отчаливающие из Крыма, давка на палубе, лошади, плывущие за своими хозяевами… Что делает кино с человеком! Все, что было не со мной, помню. Нет, нет… Он не эмигрант, граждане. Это словечко из советского прошлого. Он просто поехал поработать на чужбине. Захочет — вернется. Трудно усвоить, что можешь, как недоброй памяти товарищ Ульянов, разъезжать по заграницам. А если своего брата-литератора вспомнить, то Тургенев тоже вон из своего любимого Баден-Бадена не вылезал.

— Вы меня, кажется, не узнаете? — продолжила она с улыбкой.

Улыбка показалась ему знакомой, но насчет остального он не мог ничего сказать. То, что это не Татьяна Ларина, было определенно.

— З… Первая буква!

Ларин едва не подскочил на месте.

— Танька Захаржевская?

— Тише, тише! И что это за Таньки-Ваньки? Не тот статус! — но голос у нее был ласковый.

— Но… но ведь… Был такой слух… Тебя же похоронили! — проговорил он, заикаясь от волнения.

— Значит, долго жить буду! — подмигнула она.

Подошедший с другой стороны Баренцев нежно поцеловал ее. Похоже, он знал, что Захаржевская будет здесь сегодня, и отношения между этими двумя выходили за рамки дружеских.

— Нил, чертяка… — Иван нахмурился. — Что-то темнишь все время, ни слова не сказал, что и Таня здесь!

— Я не был уверен. Могли не пересечься, — сказал Баренцев. — Кстати, наша мадам теперь совладелица прославленной компании «Мунлайт Пикчерз», во славу которой тебе предстоит потрудиться!

— Что?! — Иван замотал головой, не веря. — А впрочем, кажется, пора разучиться удивляться!

— То ли еще будет, мальчики, — Захаржевская помахала им рукой. — Скоро увидимся!

На прощание она еще раз поцеловала Нила и по-дружески чмокнула Ларина.

— Чудеса в решете! — пробормотал тот, глядя ей вслед.

(2)

— Он тебя просто околдовал! — Клэр не скрывала раздражения. — По-моему, ничем хорошим это не кончится!

У Клэр Безансон были свои планы. Питер Дубойс пользовался доверием Баррена, следовательно, мог добиться ее освобождения. Поэтому меньше всего ее устраивало, если из-за интриг Делоха это самое доверие будет утрачено.

— Ты забыл, чем все закончилось в прошлый раз? Хочешь вернуться назад, в клинику? — спросила она и замолчала.

Поняла, что сказала лишнее. Питер помрачнел.

— Ну что ты? — попыталась она подластиться. — Я ведь просто хочу, чтобы эта мерзкая история не повторилась вновь. Твой замечательный Георг запросто может втравить тебя в новые неприятности, а ты идешь у него на поводу и даже не пытаешься сопротивляться.

— Я пытался… — сказал Питер. — Но он во многом прав! Есть вещи, с которыми нельзя мириться, Клэр, иначе жизнь становится бессмысленной.

— Ох, Питер, Питер… — покачала она головой, мысленно прощаясь со всеми надеждами. — Откуда в тебе это нелепое бунтарство? Русские корни заговорили? Есть вещи, с которыми приходится мириться, иначе жизнь не становится бессмысленной, а просто заканчивается, что, на мой взгляд, гораздо хуже. Я, разумеется, не претендую на многое. До твоего обожаемого… хотела сказать — уважаемого профессора мне ох как далеко, но я уверена, что кончится это плохо.

— Клэр, — сказал он серьезно, — я не могу выгнать Георга только потому, что он пришелся тебе не по душе. Он слишком много для меня сделал. Может быть, ты ревнуешь?

— Может быть! — не стала спорить Клэр. — Разве удивительно, что мне не нравится, что ты уделяешь мне меньше времени, чем этому старикану? Я не требую, чтобы ты выставил его за ворота с трехдневным запасом воды и пищи. Но я вижу, что ты всерьез воспринимаешь его бредовые фантазии, а вот это уже плохо. Сейчас под угрозой не только твоя репутация, но и мое будущее! Мы ведь теперь одна команда…

— Верно, — он кивнул, — поэтому, боюсь, милая, тебе придется играть по нашим правилам!

Клэр взглянула в его глаза и горестно покачала головой.

— Совсем не этого я ждала, Питер. Совсем не этого. — И добавила немного погодя, отчасти потому, что не могла сдержать раздражение, отчасти потому, что хотела, чтобы последнее слово осталось за ней. Маленькая, но победа, которая тешит женское тщеславие. — По-моему, этого сумасшедшего вообще нельзя было сюда пускать! Еще сломает что-нибудь к черту!

Питер ничего не сказал, но слова эти запомнил. Идеи, как давно известно, носятся в воздухе, остается их только оттуда вылавливать.

Тем же вечером, после трудового дня, возвращаясь вместе в административный корпус, они заметили фигуру Делоха, приплясывающего в окне на третьем этаже. Профессор махал им обеими руками и очевидно, если бы не стекло, слетел вниз навстречу друзьям.

— Боже мой, сколько эмоций! — заметила Клэр презрительно.

— Что-то он слишком взволнован! — озабоченно заметил Дубойс.

— Разве бывает иначе?

Питер не обратил внимания на ее насмешку.

— Готов поспорить, он опять собирается оседлать любимого конька, — пробормотал он.

Он чувствовал себя несколько виноватым перед Клэр. Утренняя перебранка оставила тягостное чувство. Клэр по-своему также была права. Клэр права, прав Делох… Спрятать голову в подушку. Достойно ли не сгибаться перед ударами судьбы…

— Бедняге уже никого другого не оседлать! — съехидничала Клэр. — В твое отсутствие я заметила, как он вертится вокруг да около, думала, начнет подъезжать. Оказалось, хуже — попытался промыть мне мозги насчет твоей исторической миссии. А я, выходит, отвлекаю тебя от революционной борьбы, разлагаю, так сказать!

Они поднимались в лифте.

— Послушай, — сказал примирительно Питер. — Георг — старый чудак, и тебе совершенно не обязательно слушать все, что он болтает. Зачем раздражаться понапрасну?

Вопреки ожиданиям госпожи Безансон, этот вечер, как и все предшествующие, Питер опять провел в обществе Георга Делоха. Более того, Делох на этот раз был красноречив как никогда.

Она предпочла удалиться в спальню, чтобы предаться грезам в компании героев одного из современных бестселлеров. Герои были как на подбор — спецагенты и шпионы. Время от времени Клэр бросала взгляд в сторону комнаты, надеясь, что Делох наконец выдохнется или Питер придет в себя и выставит надоедливого старикашку за дверь. Вежливо. Это ведь так просто. Но и то и другое казалось чудом. Клэр пробежала по страницам — книга не увлекала. Долгие описания закулисной политической игры, какие-то технические сведения по ядерным реакторам и картонные персонажи, каждый из которых был причастен к международному шпионажу.

— У нас здесь свой шпионаж, — подумала она и на цыпочках прокралась к дверям, подслушать разговор в гостиной.

У нее было подозрение, что сейчас там могут обсуждаться вещи, о которых не говорят при ней. И совсем не потому, что боятся смутить ее. Просто с некоторых пор Питер стал доверять этому старому козлу больше, чем ей. Это так несправедливо. Клэр сжала кулаки. Ведь в этой войне они на одной стороне — Клэр и Питер. Неужели он этого не понимает?

— Итак, Питер, мальчик мой, мы с вами вдвоем, как мифические герои против многоголовой гидры…

«Что же это за мифические герои?» — подумала Клэр, но, очевидно, эта метафора была чисто абстрактной, во всяком случае, на своего любимого конька в этот раз Делох не сел.

Она обхватила руками плечи и, задумавшись, подошла к окну. Может быть, в этой ситуации было бы разумнее всего сообщить Баррену, что привезенный им сюда чокнутый профессор замышляет неладное и втягивает в свои козни главного администратора. Только что это даст? Вряд ли донос откроет ей путь на свободу. Во-первых, она все еще нужна Ред-Року, да и Нил не производил впечатление излишне сентиментального человека. Она мало о нем знала, поэтому строить планы не могла. Возможно, он из тех, кто придерживается древнего правила — доносчику первый кнут. И еще… Клэр не притворялась рядом с Питером. Он в самом деле заменил в ее сердце Розена. Более того — она и сама не представляла, могло ли быть у них что-нибудь с Павлом в иных обстоятельствах. Дубойс же — другой случай. Питер был не просто заменой.

Его почти мистическое появление в ее жизни заставило пересмотреть многое.

И она не предала бы его ни за что на свете. Даже если завтра он захочет уничтожить весь мир, а бредятина, которую нес Делох, вполне могла привести именно к этому. Многоголовая гидра… Нет, она никогда не предаст его. Жаль, что Питер этого не понимает.

А Делох в гостиной продолжал давить ему на мозги:

— Вы сейчас главный козырь в нашей игре. Если хотите — избранный! Да! Только у вас есть ключи к этому осиному гнезду…

Делох, похоже, запутался в собственных метафорах.

— Я бы не сказал, что у меня есть все ключи. Многие эксперименты имеют высший уровень секретности, это то, что происходит в «подземельях». Думаю, только Баррен знает, над чем там работают. И еще несколько чинов в Пентагоне…

— Все это несущественные детали, Питер, не забывайте о главном — этот Карфаген должен быть разрушен! Вы продумали, как это сделать?

— В общих чертах, — мрачно ответил Дубойс. — Только…

— Что вас останавливает, мальчик мой? — Профессор Делох рассмеялся скрипучим смехом безумца. — Боитесь перешагнуть через кровь? Не бойтесь, мы с вами не убийцы, мы — орудие божественного гнева! А убийцы — это они, служители гидры. Все эти Блитсы, Баррены, Слайверы, Розены…

Услышав последнюю фамилию, Клэр напряглась.

— Ну, не знаю, — задумчиво проговорил Питер. — Розена вы зря включили в черный список. Он честный ученый, порядочный человек, которого попросту подставили…

— Ха! Ключевое слово — «честный ученый»! Самая опасная разновидность убийцы! Тот же Слайвер — это всего-навсего тупой служака, чьи запросы — эти запросы жвачного животного. Удвойте ему жалованье, пошлите торговать хот-догами в Диснейленде — и он будет счастлив и думать забудет о каком-то там Ред-Роке. Блитс или Баррен — существа другого уровня, но той же породы. Рабы Мамоны, у них в каждом зрачке светится по доллару. Думаете, им так уж важно, откуда течет золото в их сундуки? По большому счету, им все равно, что производить, чем торговать, — нефтью, памперсами, крылатыми ракетами, сахарной ватой — лишь бы не иссякал этот золотой поток. Отнимите у них Ред-Рок — они мигом обзаведутся другими игрушками… Но Розен — он не таков, он — честный ученый, рыцарь науки! Сытое брюхо, золотой унитаз, миллиарды на счетах — это не для него. Ему, как Платону, истину подавай, истину в последней инстанции… А вы подумайте, Питер, подумайте, дорогой мой, разве Слайвера мы должны благодарить за ядерную бомбу, за СПИД и лихорадку Эболи, за все «прелести» технотронной цивилизации, поставившие человечество на грань вымирания? Или, может быть, Баррена? Нет и еще раз нет! Ничего этого не было бы, если бы не ваши ученые — бессребреники и идеалисты! И чем больше таких Розенов мы погребем под руинами этой кузницы дьявола…

— Кстати, Розен-то как раз может и не вернуться в Ред-Рок. По моим сведениям, он собирается в небольшую экспедицию в Африку, а потом — Бог весть…

— Так сделайте же что-нибудь — вы знаете что! Сравнять с землей Ред-Рок, не уничтожив Розена — это, знаете ли, даже не полдела, а десятая часть.

— Послушайте, Георг, мне нужна свобода, и мне нужна Клэр! И ради этого я готов на все!

Клэр затрепетала, это было то, что она давно мечтала услышать, и поскольку сейчас он говорил об этом с Делохом, можно было быть уверенной — говорил искренне. Но одновременно ее охватил страх. Что они задумали, что они задумали?! Она горестно покачала головой — опять оказалась в западне, выстроенной собственными руками. Надо найти способ проинформировать Баррена — под угрозой само существование Ред-Рока и, возможно, жизнь ее Павла… Ее? С каких это пор? Павел никогда не принадлежал ей, даже когда их роман был на взлете, она занимала лишь второе место на пьедестале его любви, первое же всегда было зарезервировано за женой, этой русской артисткой… А Питер… Питер — это другое. Совсем другое — и единственное, что у нее есть. Нет, она не могла предать Дубойса, что бы они там с мерзавцем Делохом ни планировали. Клэр решила, что лучше покорно наблюдать, плыть по течению. Быть пассивной, любящей, нежной…

Он посмотрел на нее. Клэр лежала, прикрывшись едва-едва, с ловкостью профессиональной модели, одеяло почти ничего не скрывало.

Питер вздохнул:

— Если бы этот вечер никогда не кончался… Тебе приходилось так думать?

— Вечность в Ред-Роке? Шутишь? — она гневно изогнула брови.

— Милая, я тебе помогу, не сомневайся, — заверил он.

— Скоро сказка сказывается!

— Вот видишь, ты же все понимаешь…

Дубойс прекрасно понимал, что она ждет от него решительных действий. Его судьба была с юности сплетена с судьбой этой женщины, и все, что он делал в своей жизни, подводило его к ней, к этому моменту предельной близости, единения тел и душ. Сейчас он не испытывал никаких сожалений. Если бы что-нибудь было не так, не было бы ни этого вечера, ни Клэр Безансон, лежащей в его постели и ожидающей его, свою половинку. Ради нее он готов был на многое. Почти на все.

Питер Дубойс решил оставить философские размышления на утро. Теперь в нем говорил мужчина, самец. Он поймал Клэр за плечо и притянул к себе, чтобы поцеловать — жадно и долго, так, словно жизнь должна была закончиться вместе с этим поцелуем. Она повернулась к лампе, чтобы уменьшить свет, — Клэр нравился полумрак. За окном стояла ясная ночь.

Его руки проникли под блузку, ее кожа была горячей. Клэр быстро освободилась от одежды, серебряный кулон лежал между круглых небольших грудей. Питер откинул его, прежде чем спуститься к ним с поцелуями.

Она устроилась поудобнее, гладила и ласкала его, взъерошила волосы, ожидая главного.

Он посмотрел в ее глаза, в них было желание.

— Ты такой сильный, — она погладила его мускулы. — Ты можешь все…

(3)

— Ну, так ты готов? — спросила голливудская звезда Таня Розен, едва успев поздороваться. Иван посмотрел на нее восхищенно. Эту Танюшу тоже было не узнать. Энергичная, смелая, теперь это был ее мир, и ему очень хотелось влиться в него как можно скорее.

— Всегда готов! — отрапортовал он, по-пионерски подняв руку ко лбу. — Каковы будут указания?

— Сценарий о жизни некоей Татьяны Лариной! — рассмеялась она. — Я серьезно, но ты не думай, что я совсем здесь с ума сошла. Во-первых, идея не моя, а Нила и Танечки Захаржевской. А во-вторых, событий и в самом деле хватало. Будем ковать железо, не отходя от кассы. По горячим следам.

— О, ты стала настоящей деловой леди. Просто волчица.

— Так с волками жить — по-волчьи выть! Впрочем, — тут же поправилась она, — здесь не страшнее, чем на нашей с тобой родине. Глотки друг другу грызут редко и в специально отведенных для этого местах. Словом, освоишься быстро!

— Когда начинать? — спросил он серьезно.

— Ну вот, как освоишься на новом месте, так и начнем!

И на месяц упорхнула в Париж для участия в новом проекте самого Роберта Олтмана. Роль была небольшая, гонорар, по нынешним меркам Тани Розен, копеечным, но сниматься у Мастера было чрезвычайно престижно, и многие голливудские звезды еще и приплатили бы, лишь бы угодить в кадр. Но прославленный режиссер приглашал далеко не всех.

По просьбе Татьяны Фитцсиммонс организовал для русского гостя маленькую экскурсию по павильонам «Мунлайт Пикчерз». Ивану случалось бывать на Ленфильме, так что киношная атмосфера была ему не в новинку, однако голливудское производство отличалось размахом. Там, где в отечественных условиях обходились одним техником, здесь суетилась целая сотня.

— Страхуемся! — сказал Колин.

Ивану не терпелось попробовать силы в новом жанре. Надо же, как оно все упромыслилось, однако! Со случайного взгляда на телеэкран начался отсчет исступленного полета в его с Танькой общее прошлое. Тысячи слов, лихорадочно вбитых в компьютер, — все здесь, с дискеток, прихваченных в Питере, перекочевали на новый винчестер. Тысячи выкуренных папирос, декалитры крепчайшего кофе, гипертонический криз, «скоряк», Новый год в больнице. Потом — пустота, молчание музы, месячный запой. Лева, поломанные ребра. Опять запой, суицидные позывы. И вот теперь судьба недвусмысленно подталкивает его к продолжению задуманного, и не задуманного даже, а просто ударившего в голову, как обух Раскольникова. Только теперь все у него будет иначе — спокойно, планомерно, взвешенно, как и подобает профессионалу. Восемь страниц готового текста в день… Ну, шесть… Частично адаптировать написанное ранее, частично — воспользоваться пленками, записанными во время бесед… И это была только часть материала — краеугольный камень, который ляжет в основу кинобиографии. Самой впечатляющей в истории Голливуда. Он уже несколько раз советовался с Колином Фитцсиммонсом по отдельным деталям. Сначала стеснялся беспокоить кинозвезду, однако Татьяна была права — Колин оказался приятным парнем, без звездных замашек.

— Пишите, как пишется! — посоветовал он в очередном разговоре. — Потом посмотрим, что нужно исправить.

И он писал, не задумываясь над тем, как это будет выглядеть на экране. Перед глазами, как будто на кинопленке, проходила совместная жизнь. Это были, пожалуй, самые сочные куски в материале. Порой он замечал, увлекаясь, что начинает писать о самом себе. «Рановато, Иван, засел за мемуары, — говорил он, ухмыляясь. — Фильм о тебе мировую общественность вряд ли заинтересует». Если не считать, пожалуй, Брюшного, который, поди, диву дается, куда подевался Ванька! И как у него рожу перекосило, стоило Баренцеву сунуть свои фальшивые корочки. Иван потом долго допытывался — откуда и зачем у Нила эти документы, но Баренцев, обычно откровенный со старым товарищем, на это только отшучивался. Ладно, много будем знать, скоро состаримся, а стариться Иван теперь совершенно не желал. Мысли о смерти оставили его, похоже, навсегда.

На столике рядом с постелью лежала целая стопка журналов. Иван Ларин, полистав один из них, положил на место. Вот когда в этих самых журналах будет статья о его фильме, то само собой прочтет и перечитает. «Как немного, собственно, для счастья человеку надо, — думал Ларин. — Немного удачи!» Только, пожалуй, не стоит этими мыслями делиться со здешней публикой. Они не размышляют, они работают. Хотя кто их знает… А вот в сценарий вставить можно. Он повертелся в постели, потом встал. Бар был пуст. Чертов Баренцев позаботился. Возмутительно. С другой стороны, забота о его состоянии трогала.

Иван вытащил из холодильника банку колы и подсел к компьютеру. Весьма предусмотрительно со стороны Нила — все на русском, начиная с клавиатуры.

«Чувствую себя, как белый человек», — вспомнил он старую поговорку.

Чего еще не хватает? Живи и работай. Еще недавно ему казалось, что будет трудно сотрудничать с Татьяной. Но оказалось, что это не так. Словно он общался с другим человеком — знакомым, но не более того. «Что ж, люди меняются», — сказал он себе. Сегодня ты не тот, что был вчера!

Татьяна принадлежала Павлу. Иван был уже в курсе скандальной истории с его обвинением. Тема снова была актуальна — дело Павла приняли к повторному рассмотрению, а его самого отпустили до суда под поручительство влиятельных лиц. Решение суда легко было предугадать: теперь обвинения выдвигались в адрес маленькой мексиканки и ее матери. Обвинения в вымогательстве. Доктор Розен оказался невиновен в совращении малолетней, как он был невиновен и в растрате: расследование установило, что бывшие руководители «Блю Спирит» Колтонд и Гольдман попросту подставили своего сотрудника, свалив на него часть собственных грехов. Первый отбывал двадцатилетний срок за подлог и хищения, второй был мертв. Как и Крис Вилаи, исполнительный директор «Информеда», обанкротивший собственную компанию и сдавший Павла в «Блю Спирит», он спился и покончил с собой, оставив вдову с пятью детьми. Криса Иван помнил по встрече в «Прибалтийской», и сейчас, задним числом, подумал, что американец ему уже тогда не сильно понравился. Было в этом Крисе что-то крысиное…

Самого Пашку Иван в Лос-Анджелесе не застал — тот улетел в Африку, на место падения крупного метеорита. Об этом метеорите тоже писали в прессе, однако, поскольку это самое падение случилось в необитаемой местности и жертв и разрушений не последовало, заметки были скупы, а вскоре и вовсе исчезли со страниц, уступив место очередным скандалам из Мира политики и шоу-бизнеса.

(4)

— Радиация?

— Нет, здесь у нас нет радиоактивных материалов, но есть токсичные — одна из тем, над которой мы здесь трудимся — проблема переработки токсичных отходов. Химическое оружие мы не создаем — это вчерашний день. В будущем будет воевать электроника.

— Да, я кое-что читал об этом. Только мне кажется, что все эти новинки имеют смысл, когда противник обладает столь же высокоразвитыми технологиями. В противном случае, вашей электронике придется противостоять обычному оружию, а электроника — вещь хрупкая.

— Я понял, что вы имеете в виду, но на самом деле сейчас любая держава, способная представлять угрозу для Соединенных Штатов и мировой демократии, обладает этими технологиями. Мы вполне эффективно использовали их в Ираке и Югославии. Кроме того, в настоящее время мы активно разрабатываем системы, призванные оказывать влияние непосредственно на живую силу противника. Фактически, мы сможем управлять войсками, как если бы речь шла о компьютерной игре. Например, возможно послать импульс, заставляющий солдат врага впасть в беспричинную панику…

— И они побегут, как крысы! — задумчиво сказал Делох.

— Да, — оживился Слайвер, — вы можете посмотреть принцип действия на грызунах. Работы в этом направлении, вообще-то, ведутся очень давно, но только мы смогли продвинуться так далеко, что в ближайшем будущем можно будет говорить о применении в полевых условиях.

— Прекрасно, но вам не кажется, что война перестанет иметь героическое значение и, утратив эту свою составляющую, перестанет вдохновлять народ?

Слайвер посмотрел на Делоха несколько удивленно:

— Не ожидал подобного, честно признаюсь! Цель войны — спасти жизни граждан своей страны. И чем меньше врагов уничтожено, тем почетнее победа, разве не так? В древности войны вообще не были столь кровопролитны, как многие полагают. Что касается героики, то знаете, когда в английском флоте в начале двадцатого века стали появляться подводные лодки, возмущению старых адмиралов не было предела. Оружие бесчестное, тайное…

— Можно будет заставить солдат драться друг с другом, подобно тем воинам, что выросли из драконьих зубов, посеянных Кадмом! — предположил Дубойс.

— Это нетрудно, — подтвердил неохотно Слайвер.

— А голосовать за нужного кандидата?

— Мы держимся в стороне от политики! — запротестовал заместитель.

Питеру вспомнился рассказ, кажется, Уэллса. О террористе, который выкрал из лаборатории бациллы сибирской чумы, а те оказались всего лишь какой-то диковинной культурой, от которой кожа становится синей…

В ряде помещений были фальшивые окна, за которыми находился урбанистический пейзаж, менявшийся в полном соответствии со временем суток. Ходила басня, будто один из сотрудников, свихнувшись, пытался выброситься в одно из этих окон. На самом деле предназначение окон заключалось именно в том, чтобы улучшить психическое состояние работающих здесь людей. Окна заставляли их забыть, что они находятся в подземном бункере на глубине нескольких десятков метров.

Делох подошел и минуту всматривался в это фальшивое окно. Внизу даже можно было рассмотреть проезжающие автомобили.

— И насколько глубоко в землю уходит ваш замечательный Центр? — поинтересовался он.

— А вот это, профессор, уже военная тайна! — улыбнулся Слайвер. — А если честно, то я сам не в курсе, здесь есть много мест, в которые допускаются сотрудники лишь по специальным пропускам, выданным непосредственно владельцем Ред-Рока.

— Я таким не располагаю! — заметил Дубойс несколько удивленно.

— Если вы подадите запрос, то несомненно получите. При наличии веских оснований, — сказал Слайвер.

Дубойс покачал головой. В общем-то, следовало ожидать, что передав ему пост администратора, Баренцев вовсе не собирался посвящать его во все, что здесь творится.

— Говорят, — продолжил Слайвер, который счел, что обязанность гида позволяет ему немного пошутить, — говорят, что нижний сектор примыкает к верхним этажам преисподней, но я не могу это подтвердить или опровергнуть.

— Зато несомненно, что от сотрудничества с Люцифером вы бы не отказались, — задумчиво закончил Делох.

Электронные системы, следившие за атмосферой в «Подземельях», поддерживали влажность и температуру, наиболее комфортную для жизнедеятельности персонала. «Все для человека, все для блага человека» — смело можно было бы написать на входе в комплекс. Разумеется, в ряде секторов условия были такими, каких требовали хранившиеся в них материалы или проводимые эксперименты. Добраться до системы было непросто, но только не самому господину главному администратору. Здесь ему пришлось прибегнуть к помощи Клэр. Миссис Безансон затея, в которой ей предлагалось принять участие, совсем не понравилась. Не обошлось без шантажа. Питер просто поставил подругу перед фактом — ее помощь в обмен на поездку на Танафос, куда он планировал смыться во время катастрофы. По двум причинам — алиби безусловное, кроме того, ему очень хотелось подпортить праздник Захаржевской. Делох, который всецело поддерживал эту идею, кажется, планировал развить во время визита наступление на позиции иллюминатов. Правда, трудно было понять — каким именно образом. Дубойс очень сомневался, что Георг начнет активные боевые действия. Все-таки возраст, да и неразумно совсем.

— Безумие… Вы мне напоминаете тех кавалеристов, что отчаянно шли в атаку на танки во время Второй мировой.

— Смелость города берет!

— Только у вас нет коня, а вместо шашки в лучшем случае перочинный ножик! Дохлый номер!

— Конь есть, дорогой Питер. Прекрасный троянский конь. Не волнуйтесь, я не собираюсь бросаться на нашу милейшую миссис Баррен-Захаржевскую ни с шашкой, ни с ножиком. Мы пойдем другим путем! — закончил он серьезно.

Русист Делох не знал тем не менее, что повторяет фразу незабвенного вождя, также не знал об этом и Дубойс. Он посмотрел в глаза Делоху и кивнул.

— Итак, могу я узнать, что именно вы тут затеяли? — спросил Делох весело, словно речь шла о готовящемся празднике, а не о диверсии, которая должна была повлечь за собой человеческие жертвы.

Дубойс задержался с ответом. Он подумал о том, что намеревался всю свою жизнь посвятить борьбе с такими вот людьми, а вышло так, что оказался незаметно на их стороне.

Георг посмотрел на него.

— В принципе, — Питер отбросил раздумья, — при всей тщательной охране, Центр весьма уязвим. Здесь сосредоточено огромное количество опасных материалов. Если прибегнуть к метафоре, Ред-Рок — это большая пороховая бочка.

— А мы с вами держим в руках фитиль! — закончил Делох.

— Верно! — Дубойс кивнул.

— Вы полагаете, что сможете спровоцировать серьезную катастрофу?

— Я не берусь прогнозировать точно! — Дубойс был осторожен. — Но полагаю, что при благоприятных условиях можно вывести из строя большую часть комплекса. Возможно, он даже станет непригоден для дальнейших исследований.

— Вы полагаете, что сможете это сделать?

— Технически все проще, чем вы, вероятно, думаете после нашей экскурсии со Слайвером. Разумеется, в Ред-Роке предусмотрены различные меры по устранению последствий катастроф, но поскольку здесь никогда не происходило крупных аварий, этой стороне уделено мало внимания. Кроме того, компьютерная сеть Центра совершенно изолирована от внешней, во избежание утечки информации, и возможность внешнего воздействия сведена к нулю. Однако, в случае если одновременно произойдет несколько неполадок на разных уровнях, система неизбежно даст сбой. Предположим, что мы организуем, — Питер воодушевился, — одновременно несколько аварийных ситуаций, из которых лишь одна будет представлять реальную угрозу для Центра.

— Так что вы конкретно думаете учинить?

— В нашем распоряжении сейчас находятся токсичные соединения. В Центре решают проблему их утилизации, либо дальнейшего использования. Помните закон относительности? Один волос на голове — это немного, зато один волос в супе… Так вот — для аризонской пустыни у нас немного токсикатов, однако для того, чтобы отравить Ред-Рок, их более чем достаточно. Это субпродукт переработки токсичных отходов.

В лаборатории со склада материалы перемещаются по заявкам, передающимся по локальной сети. Сертификатов и паролей здесь не требуется, а там, где они нужны, поработает Клэр. В нужное время мы перебросим часть токсинов в нужное нам место.

Нам не нужно подкладывать бомбы или перекусывать какие-нибудь проводки. Простые манипуляции с клавишами, и в назначенный час все начнется само собой. Мы поднимем температуру в лаборатории до опасного предела, система безопасности подаст сигнал тревоги. Одновременно сработает система, запирающая уровни в случае чрезвычайной ситуации.

Мы запустим в сеть наш маленький вирус, который сымитирует угрозу биологического заражения. В таком случае этажи автоматически блокируются, как отсеки на подводной лодке. После этого система оказывается безраздельным хозяином на всех уровнях, и вот тут-то мы повышаем температуру в лабораториях до опасного максимума и превращаем их в своеобразный гриль.

— И все, кто там находится, поджарятся живьем? — потирая руки, спросил профессор.

— Нет, такая участь едва ли кому-то грозит, но произойдет разгерметизация и утечка материалов, и вступят в дело наши ядовитые друзья…

— Вот тут-то им всем и хана! — Делох мерзко хихикнул.

— Георг, мне не нравится ваша кровожадность! — Питер нахмурился. — Жертвы будут, они неизбежны. Но, обрекая на смерть десятки, мы тем самым спасаем миллионы жизней! Разве не вы, профессор, без конца твердите мне об этом?

(5)

Этот звонок был подобен грому среди ясного неба. Падению метеорита. Алиска звонила Ивану, разыскав его в Америке.

— Это я! — вздохнула она, ожидая реакции.

Знала, само собой, что не бросит трубку.

— Ад… — сказал он и стал ждать продолжения.

— У меня неприятности, — сказала она.

— Я в курсе, — ответил Иван и вдохнул сигарный дым.

Чуть глубже, чем следовало бы. Закашлялся и, погасив сигару, поклялся себе никогда больше не брать в рот эту гадость.

— …Пугают меня… — из-за кашля Иван прослушал большую часть монолога.

— Ты денежки свистнула, лиса Алиса?! — он считал себя вправе быть ироничным.

— Они лгут! Обычная разводка! — сказала она, помолчав.

Иван понял, что лжет она.

— Они меня нашли!

— Ну и?.. А я-то здесь при чем?

— Ты ведь меня любил!

Вот дура! Он раздраженно прошелся по комнате. Даже спрятаться ненадежнее с этими чертовыми бабками, и то ума не хватило. А ведь и правда — любил он ее когда-то! Только сейчас не испытывал ничего, кроме жалости. Позвонить, что ли, одному из экранных суперменов? Все эти ребята — друзья Татьяны. Представил себе сцену. Выходит Сильвио Ступпоне — один на один с русской мафией, и те, побросав кастеты и ножи, сразу молят его об… автографе. Кстати, отличный сюжетец для комедии.

А может быть, она врет?! Узнала, что он снова на коне, и решила вместе со своим поганым португальцем раскрутить его на денежки. Или Брюшной в самом деле до нее дотянулся?

В таком случае он, Иван, бандита и навел, получается. Он ведь сказал, что Алиса в Португалии. А прочесать Португалию много времени не надо. Черт! Он раздраженно закурил — на этот раз привычный беломор. Беломор в Америке достать сложно, но можно… Иван сам не любил хлопот и нагружать ими никого не хотел. Да попроси он, и студия предоставит ему секретаря, а может, даже секретаршу. Он представил себе сразу такой точеный стан, фигурка в неглиже или даже совсем без всего. Получилась, кстати, Алиска. Тьфу, заколдованный он, что ли?!

Да, как ни жалко было тратить дефицитные папиросы, а пришлось. Пока не перешел на сигареты, к чему его безуспешно пыталась приучить опять-таки Алиска. Считала, что это не подходит современному культурному человеку, а тем паче писателю — дымить дешевым пролетарским куревом. Он на это отвечал обычно, что на этом самом Беломорканале уйма народа полегла вполне культурного, в том числе и писатели. А канал оказался несудоходным. Так что он должен покупать эти проклятые папиросы хотя бы из уважения к пропавшему втуне труду российской интеллигенции.

Иван сел и сложил руки в молитвенном жесте. Работа застопорилась. Все, аминь. Он выругался про себя. Алиска своим звонком выбила у него из-под ног почву. Он посмотрел на дисплей супер-пупер жидкокристаллического монитора со злостью. Словно заколдован.

Оставалось только сидеть и долбить одну фразу, как Джек Николсон в «Сиянии» у Кубрика. Redrum. Слово «убийство» наоборот. Кажется, это Стивена Кинга экранизация. Может, спросить у него совета, как у специалиста по катастрофическим, стрессовым, так сказать, ситуациям? Идиотка чертова! Все зло от женщин. Ну и что теперь прикажете делать?

Как там поется в народной песне? «И в запой отправился парень молодой!»

Нет, пить ему было никак нельзя. Вот ведь незадача, когда можно — нечего. Когда есть, да еще всех сортов, какие только пожелай, — нельзя. Баренцев путешествовал по Европам, а может, и еще где. Отыскать его было не то чтобы совсем невозможно, но Иван по некоторым соображениям решил оставить его на самый крайний случай. Почему-то ему казалось, что рассудительный Нил не одобрит его намерения лезть в историю, из которой он его сам же и вытащил.

Что ж, «из двух бед выбираю обед!» Иван как раз собирался обедать с Фитцсиммонсом и еще каким-то голливудским хмырем. Ларин полагал, что чем быстрее он освоится на чужбине, тем скорее станет самостоятельным. Глядишь, и потекут в самом деле миллионы. И уже безо всякой протекции. Вон, этому халтурщику Джо Эстерхазу сколько отвалили за «Основной инстинкт». А сюжет-то тьфу, если разобраться. У него в «Золоте наших цепей» таких сюжетов было по двадцать на книгу. Но сначала надо было закончить Танькину биографию.

За обедом разговор, как ни странно, долго не касался кинематографа. Говорили сначала о бейсболе, причем Иван, которому этот самый бейсбол был до лампочки, разумеется, не мог вставить ни слова, даже для вида. Наконец, разговор сдвинулся к профессиональной теме. Фитцсиммонс оценил синопсис и несколько первых эпизодов сценария, которые Иван передал ему накануне по электронной почте. Оценка была положительной.

— Но я получил на днях несколько сообщений от Татьяны! — сказал Ларин. — Кажется, в сценарии предполагаются какие-то изменения. Я должен приостановить работу?

— Я думаю, что пока миссис Розен не определилась с тем, что она хочет, — сказал третий участник встречи, Джоэл Голд, — мы могли бы поработать вместе над новым проектом. Фитцсиммонс рекомендовал вас, а я ему верю. Полагаю, вы слышали про всемирно известного героя комиксов Человека-блоху?..

— Я поговорю с Татьяной! — заверил Ивана Фитцсиммонс, когда они остались вдвоем. — И объясню ситуацию. Если она будет и дальше менять планы, мы еще долго не сдвинемся с мертвой точки. А вам нужно зарабатывать репутацию. Но вы поступили правильно, что не согласились сразу. Во-первых, Голд ценит преданность. Во-вторых, наверняка поднимет гонорар, чтобы вы не артачились. Полагаю, он надеется, что вы затащите в проект и Татьяну. Джоэл из породы людей, которым нравится думать, что они могут все купить. Сегодня вы его заинтриговали.

— Послушайте, Колин! — Иван был сейчас больше озабочен проблемами Алисы, нежели Джоэла Голда, Человека-блохи и всех прочих суперменов и бизнесменов, вместе взятых. — Простите, что я загружаю вас проблемой, далекой от кинематографа, но мне сейчас очень нужен совет!

Выслушав его, Колин потер подбородок.

— Bay! Русская мафия, красавица бежит на Запад, спасаясь от негодяев, которые пытались лишить ее наследства, доставшегося от бабушки — русской княгини. Ее любовник бросается за ней, чтобы защитить! Успешно, конечно!

— Подождите! — оторопел Ларин. — Все совсем не так!

— Да, да, я помню! — успокоил его Фитцсиммонс. — Простите, профессиональная привычка. Просто мне показалось, что из этого можно сделать приличный блокбастер с бюджетом миллионов так восемьдесят-сто! И забить баки Голду с его идиотской блохой. А то он мне уши уже ею прожужжал. Я как слышу про этот его проект, так сразу начинаю чесаться! А если серьезно, то у вашей подружки большие проблемы. Наши правоохранительные структуры, как и европейские, не слишком эффективно борются с вашими бандитами. К тому же у них, как правило, сильные покровители, как в ваших, так и в наших правительственных кругах. Вот и Бжезинский недавно заявлял, что мы стоим перед реальной угрозой всепроникающей коррупции со стороны русских мафиози.

— Господин Бжезинский столько мечтал о гибели Советского Союза, — парировал Ларин, — но почему-то оказался неспособен предвидеть, чем это чревато для Америки!

— Ладно, к черту его! — махнул рукой Колин. — Факт остается фактом — история пахнет скверно. Я бы сказал даже — дерьмово! Вот если бы она была ни в чем не виновата! Тогда дело другое. А так, боюсь, эти подонки ее не оставят в покое. И даже деньги не помогут! Крутые ребята не любят, когда их кидают. Ни у вас, ни у нас!

— Вообще-то я не думаю, что Брюшной так уж крут! — сказал задумчиво Иван, припомнив его визиты к себе на квартиру. Делиться подробностями он, понятное дело, с американцем не стал. Кому приятно рассказывать, что тебя молотили, словно боксерскую грушу!

Но в больших шишках преступного мира Брюшной не числился, это факт. И как его Баренцев вздул! Только как бы бандит это теперь еще дополнительно в счет Алиске не поставил! Как тут от нее отступишься? Да-с, тесно связаны людские пути-дороги, раз сошлись, и теперь не разбежаться, как ни стараемся! Жаль, что Баренцева к ней не приставить для отпугивания всяких там Брюшных!

— Тогда стоит попытаться отдать деньги! — сказал Колин. — Проще!

С этой мыслью Иван свыкался постепенно. Фитцсиммонс отложил какую-то малозначащую встречу, чтобы сводить русского гостя в один из голливудских ресторанов — развеяться.

— Выясни, сколько она им должна! — наставлял он Ивана. — И сколько они хотят. Потому что это не одно и то же! Сколько, ты сам думаешь, она свистнула? Миллион, два?

— Нет! — замотал категорично головой Ларин. — Иначе они бы по-другому и со мной разговаривали! Ад и не взяла бы она миллион — кишка тонка.

— Тогда о чем речь?! — недоумевал Фитцсиммонс. Ларин пожал плечами.

— Извини, пожалуйста! — сказал он. — Но пока что я не заработал в солнечной Калифорнии ни цента. Живу за счет Нила… мистера Баррена и «Мунлайт Пикчерз»!..

— Можешь не продолжать! — сказал Колин. — Все понял! Проблема решается элементарно. Возьмешь в банке кредит либо одолжишь у меня сколько потребуется! Не имеет значения — если с фильмом Татьяны дело застопорится, а это, вообще, обычное дело, то в любом случае за сценарий студия заплатит. Потом, есть этот человек-блоха и твоя собственная история, которую я тебе уже переложил в сюжет. Русские мафиози, красавица. В роли тебя буду я. Ну и сюжет тоже мой. Story by Colin Fitzsimmons. О’кей?

— О’кей! — пробормотал несколько ошарашенный Иван.

Остаток вечера был посвящен обсуждению вопроса, мучившего Ларина уже давно. А именно, почему американцы помешаны на своих супергероях, при очевидной наивности и нелепости самой идеи?

— Всем хочется чуда! — пожимал плечами Фитцсиммонс. — Кто-то верит в доброго царя или президента, кто-то предпочитает верить в возможность существования Бэтмена! В каждой избушке свои погремушки!

Тем же вечером Иван перезвонил Алисе по оставленному ею номеру. Боялся, что уже не застанет глупышку в живых. Но она была на месте и, кажется, еще более пьяна, чем он сам.

— Сколько ты взяла? — спросил он вместо приветствия.

— Это не имеет значения, милый! — ответила она томно. — Все уже исчезло. Вор у вора…

Иван не мог сдержать ехидной улыбки. Португальский Ромео не стал ждать русского бандита, а предпочел смыться вместе с экспроприированными Алисой деньгами! Блеск. Не ожидал. Отметил про себя, что это пригодится для сценария, если Фитцсиммонс говорил серьезно.

— И вот я лежу, жду смерти! — сказала Алиса. — Они меня, наверное, будут пытать! Я думаю, лучше, пожалуй, мне утопиться в ванне! С шампанским!

История повторяется, заметил про себя Иван. Правда, ему экстравагантная мысль насчет шампанского в голову не приходила.

— Значит так, — сказал он, — ванна отменяется! Выкладывай, сколько должна, и я тебе помогу.

Хмель слетел с Алиски моментально.

— Ванечка, милый! — она едва не захлебывалась в слезах и соплях. Ларин явственно представил себе ее лицо с размазанной тушью. Впрочем, сейчас, кажется, есть какая-то водостойкая косметика, а Алиса всегда шла в ногу со временем.

— Прекрати потоп! — Он сунул в рот беломорину: такой момент следовало отметить!

Сумма, названная Алисой, приближалась к тремстам тысячам. Иван приплюсовал еще пару сотен, которые подонок Брюшной может накинуть в качестве комиссионных. Еще недавно подобными суммами он оперировал только в собственных романах, где наряду с питерской братвой появлялись иногда опереточные фигуры мультимиллионеров, арабские шейхи и тому подобные очень обеспеченные валютой персонажи. Они подписывали чеки, бесконечное количество нулей на которых должно было произвести эффект на читателя, который такие большие цифры видел только на школьной доске.

— Я заплачу! — пообещал он тоном, которого Алиса до сих пор никогда не слышала. Тоном человека, для которого эти самые чеки — самая что ни на есть реальность. — Только, думаю, назад тебе дороги не будет. Я помогу тебе на первых порах, хотя ты этого и не заслужила!

Алиса всхлипнула.

— Не пускай пузыри, меня ты этим не разжалобишь! — продолжил Ларин, наслаждаясь моментом. — Я, если хочешь знать, не тебе сейчас помогаю, а той Алисе, которую я когда-то любил! Той, для которой писал стихи! А ты лишь только тень ее! Слышишь?

— Слышу! — согласилась она со словами, которые в прежние времена вызвали бы у нее непременно приступ гомерического хохота. — Я только тень, как скажешь! Только спаси — я очень, очень боюсь!

Ларин тряхнул головой, пытаясь прогнать из головы хмельной дурман.

— Значит так! Выезжай сюда!

— У меня денег нет на билет! — сказала она грустно.

— Будут! — пообещал он. — Но от Брюшного не прячься. Нужно решать эту проблему. Когда он снова объявится, позвонит — дай ему мой телефон!

Он проверил, правильно ли Алиса записала номер, и повесил трубку.

«Ох, Иван, — сказал он самому себе, — не так ли давно тебя самого вытащили из такого дерьма, что лучше и не вспоминать. А теперь, не успев встать на ноги, пытаешься разыгрывать из себя спасителя. По Сеньке ли шапка? Как бы эта лиса Алиса тебя не затянула назад, в то самое дерьмо!»

Хотя, если подумать, Брюшной должен пойти на мировую. Ради своего шкурного бандитского интереса. Это в его, Ивана, книгах благородные братки плевали на деньги, когда речь шля о том, чтобы отомстить за правое дело. Но в реальной жизни, как он понимал, дело обстояло несколько иначе.

— И это есть хорошо, — сказал он с акцентом, каким обычно в российской телерекламе наделяют немецких бюргеров.

Встреча с Брюшным, организованная при посредничестве неудачницы Алиски, прошла на удивление гладко. Бандит, лично прибывший на «стрелку» в аэропорту Лос-Анджелеса, не скрывал своего удивления.

— Чегой-то я не пойму! — чесал он бритую репу. — То ты у нас с комитетом дела делаешь, теперь вот тут окопался! Что ты за человек такой?

Иван погасил сигарету в пепельнице и передал Брюшному небольшой дипломат.

— Твои деньги, как договаривались!

Иван вполне мог просто перевести их на счет Брюшному, но знал, что так оно будет лучше. Эффектнее. Бандит приоткрыл крышку и тут же захлопнул. Посмотрел на Ларина с восхищением, которое последнему, что скрывать, было приятно.

— Слышь, — Брюшной сглотнул, — расскажи, а!

— О чем?

— Ну… Как это все понимать!

Ларин вздохнул.

— Тебе, мой друг, понимать ничего не нужно. Кроме одного. Второе твое появление в моей жизни или жизни Алисы будет стоить жизни тебе. Вон посмотри!

Брюшной обернулся. В двух десятках шагов от них за столиком со скучающим видом сидел человек в плаще. Второй, точная его копия, стоял у стойки, потягивая кофе.

— Твои ребята? — осведомился он недоверчиво.

— Ну что ты! — Иван покачал головой. — Я ведь не бандит, а простой честный американский, — он подчеркнул это слово, — гражданин! От всех возможных неприятностей меня охраняет Федеральное бюро расследований!

Брюшной закивал, хотя происходящее совершенно не укладывалось в его бедной на серое вещество голове.

— Я могу идти? — осторожно спросил он.

— Идите, гражданин Брюшной! — закончил самым наглым образом Ларин. Бандит был морально раздавлен, но Иван не мог упустить случая еще раз продемонстрировать свое превосходство.

Он выждал несколько минут после ухода Брюшного, прежде чем покинуть здание аэропорта. «Специальные агенты», нанятые по совету Фитцсиммонса среди безработных актеров, проследовали за ним, образовав небольшой, но эффектный эскорт. Иван вытер со лба пот. Хорошо, что при Брюшном удалось сохранить лицо. Алиска, которая еще не врубилась в суть спектакля и принимала все за чистую монету, подбежала к нему, драматически заламывая руки. Во время встречи она сидела в машине под наблюдением самого настоящего телохранителя, также одолженного Колином.

«Можно пристроить ее в какую-нибудь мыльную оперу?» — подумал Иван. Хотя этого добра, в смысле плохих актрис, здесь и своих хватает. Но подвинулся же Голливуд ради русского сценариста, автора дешевого чтива. Почему бы и еще чуток не потесниться?

— Ваня! Ты правда им заплатил?! — она всматривалась в его лицо.

Очевидно, не верила, что такое возможно. В самом деле, он бы и сам еще недавно не поверил, что есть дураки, способные совать голову в пасть тигру ради женщины, которая предала его и подставила.

— Слушай! — продолжила она, семеня рядом. — Может быть, мы теперь найдем этого урода португальского и заберем мои деньги? Я догадываюсь, где он может быть!

Иван остановился и посмотрел на нее.

А потом со всего размаха влепил настоящую, не киношную пощечину.