Способы представления знаний и значений

Носителями (экспонентами) языковых значений являются такие единицы, как слова-лексемы, словоформы, морфемы (как корни, так и аффиксы формообразовательного и словообразовательного назначения), морфологические трансформации (значимые чередования фонем и пр.), граммемы, ударения (акцентные кривые), тоны, слоговые акценты, словосочетания, предложения (простые и сложные), порядок слов, тексты, служебные слова, интонационные контуры и их составляющие, не принадлежащие самой системе языка фонационные средства. Естественно говорить о значениях речевых актов и дискурсов, образующих дискурсы речевых шагов, речевых ходов, речевых интеракций.

Семантика обычно работает не с самими значениями, а с двусторонними единствами. При отсутствии означающего как-то не принято постулировать значение. Так называемые нулевые знаки (означаемые без физических означающих, без своих экспонентов) выделяются лишь благодаря парадигматическому анализу, на фоне знаков с нормальной двусторонней структурой: стол -# — стол-а — стол-у и т.д.

Поэтому нередко толкуют не само значение, а значение той или иной двусторонней языковой сущности. Так, толкование слова и есть по существу толкование его значения.

Значения сами по себе недоступны восприятию. Их истолкование предполагает, однако, представление в той или иной форме. Первый и самый естественный способ представления значения — это словесное указание на экспонент этого значения: ‘высокий округлый сосуд с ручкой’ — кувшин, ‘хвойное дерево с мягкой плоской хвоей и с прямостоящими шишками’ — пихта, ‘приверженец какого-либо учения’ — адепт, ‘натирая, придавать блестящий, гладкий вид чему-нибудь’ — полировать, ‘открыть запертое’ — отпереть, ‘издающий громкие чистые звуки’ — звучный, ‘немного вспухший’ — припухший.

Все же прочие способы заключаются в замене языковых номинаций другими означающими.

Так, значение слова кролик может быть представлено указанием на это животное или же картинкой, фотографией, слайдом, кадром из фильма (остенсивный способ).

Для слова обычным способом является лексикографическое (или словарное) толкование значения этой единицы. Ср.: снег ‘атмосферные осадки в виде белых хлопьев, представляющих собою кристаллики льда’, птицелов ‘человек, занимающийся ловлей птиц’, симпозиум ‘совещание, конференция по специальному научному вопросу’, заманить ‘привлекая чем-нибудь, завлечь’. В идеографических словарях в начале статьи указывается значение.

Лексикографические представления существенно различаются при обращении к словарям разного типа. Они могут содержать не только информацию, извлекаемую из языковых значений самих слов, но и энциклопедическую информацию, хранящуюся в знаниях о внешнем мире. Так, Е.В. Рахилина в весьма развёрнутом толковании значения русской лексемы забор (вокруг Х-а) сперва сообщает: ‘сооружение по периметру участка земли, на котором находится Х, созданное с целью препятствовать проникновению постороннего человека на этот участок земли’. Затем сообщаются достаточно подробные сведения о частях забора (калитка, ворота), об обычном способе его устройства (геометрическая ориентация, характер скрепления досок друг с другом, наличие опорных столбов и пр.), о форме (с внешней и внутренней стороны), о высоте, об используемом материале (дерево, бетон и пр.).

Толкованию может служить перевод на другой (но знакомый) язык. Например: снег англ. snow, нем. Schnee, фр. (la) neige; заманить англ. entice, нем. verlocken, фр. attirer. И наоборот: англ. page ‘страница”, нем. Laub ‘листва’, фр. nicter ‘мигать’.

Для представления смысла слова или предложения часто пользуются перифразами. Такие перифразы, как ‘чёрное золото’ (нефть) или ‘царь зверей’ (лев) в общем-то мало информативны. Их место в образной речи. А вот смысл предложения Я плохо понял, чего он хочет достаточно хорошо может быть представлен предложением Мне осталось непонятным его желание. Здесь мы имеем дело с переводом, но внутриязыковым.

Толкованию может помочь деэтимологизация, т.е. раскрытие внутренней формы слова: протоязык (< гр. protoû ‘раньше, прежде, до того времени’ + язык = ‘первоначальный язык’).

Перейдём к более специальным, профессиональным способам. Здесь нередко используются особые средства для представления смысла слов, словоформ, граммем, предложений и т.п., относящиеся к так называемым метаязыкам (т.е. языкам для описания языка-объекта).

Так, значение слова птица, имеющего словарную дефиницию ‘покрытое перьями и пухом позвоночное животное с крыльями, двумя конечностями и клювом’ (С.И. Ожегов), может быть описано с использованием логических приёмов и упрощённой символики следующим образом:

включение в класс: ‘птица (х)’ É ‘животное’

включение в подкласс: ‘птица (х)’ É ‘позвоночное животное’

серия предикаций, т.е. приписывание признаков х -у (" х ‘для всякого х верно, что…’)

" х ‘иметь’ (х, ‘крылья’)

" х ‘иметь’ (х, ‘две конечности’)

" х ‘иметь’ (х, ‘клюв’)

" х ‘быть покрытым’ (х, ‘перья’)

" х ‘быть покрытым’ (х, ‘пух’)

В структурной семантике довольно часто используется семное описание значения. Значение слова поддаётся декомпозиции, т.е. разложению его на элементарные смыслы (иначе, смысловые атомы, элементарные предикаты, семантические примитивы, семантические признаки, семы). Исходной была идея Л. Ельмслева о фигурах содержания. На становление метода компонентного анализа значений идейно повлияли успехи фонологии, пришедшей к выделению в оппозиционных тестах различительных признаков. Значительную роль сыграли работы Э. Кошмидера (E. Koschmieder), Г.Ф. Майера (G.F. Meyer) в Германии, успехи представителей американской этнолингвистики Ф.Дж. Лаунсбери (F.G. Lounsbery) и У.Х. Гуденафа (W.H. Goodenough) в структурном описании терминов родства, работы представителя генеративной семантики Э.Х. Бендикса (E.H. Bendix), разработка Дж. Катцем (J. Katz) семантического компонента генеративной модели грамматики.

Выделению элементарных смыслов (атомов значения) способствует наличие в языке лексико-семантических групп, члены которых могут вступать в пропорциональные оппозиции. Так, пропорция лексем отец: мать = сын: дочь = дедушка: бабушка = внук = внучка позволяет увидеть в семантемах этих лексических знаков как общие (интегральные), так и различительные (дифференциальные) признаки. Первые члены каждой пары обладают признаком [мужской пол], вторые члены каждой пары отличаются от своих противочленов признаком [женский пол].

Запись может быть более свёрнута за счёт добавления символов [+] и [-] и различения положительных и отрицательных значений одного признака [пол]: положительный признак [+мужской пол] отличает семантему ‘отец’ от семантемы ‘мать’, которую характеризует отрицательный признак [-мужской пол].

Дифференциальная в одном противопоставлении сема может стать интегральной в другом отношении. Так, признак [+мужской пол] объединяет семантемы ‘отец’, ‘сын’, ‘дедушка’, ‘внук’, в то время как признак [-мужской пол] служит объединению в один класс семантем ‘мать’, ‘дочь’, ‘бабушка’, ‘внучка’.

Пропорция семантем ‘отец’: ‘сын’ = ‘мать’: ‘дочь’ позволяет ввести новые признаки: [родитель / родительница] и [ребёнок]. Теперь мы можем описать семный состав семантемы ‘отец’, перечислив компоненты [+мужской пол], [+родитель].

Практически компонентный анализ предполагает работу не с отдельными семантемами, а с многоэлементным семантическим полем. Применима эта методика там, где наблюдаются достаточно замкнутые лексико-семантические группировки. К их числу относится и группировка <<РОДСТВЕННИКИ>>.

Возьмём для иллюстрации (опираясь на предложенную М. Бирвишем (Manfred Bierwisch) матрицу для немецкого языка, но адаптировав её к русскому языку) поле слов, характеризующих родственные отношения между людьми (пронумеруем признаки:

1 — [одушевлённое существо],

2 — [человек],

3 — [находящийся в родственных отношениях],

4 — [находящийся в прямом родстве],

5 — [принадлежащий к одному поколению],

6 — [старше возрастом],

7 — [мужской пол],

8 — [женский пол],

9 — [множ. ч.]):

‘родственник’	+	+	+	(-)
‘родители’	+	+	+	+	-	+			+
‘отец’	+	+	+	+	-	+	+	-
‘мать’	+	+	+	+	-	+	-	+
‘брат’	+	+	+	+	+		+	-
‘сестра’	+	+	+	+	+		-	+
‘ребёнок’	+	+	+	+	-	-
‘сын’	+	+	+	+	-	-	+	-
‘дочь’	+	+	+	+	-	-	-	+
‘дядя’	+	+	+	-	-	+	+	-
‘тётя’	+	+	+	-	-	+	-	+
‘двоюродный брат (кузен)’	+	+	+	-	+		+	-
‘двоюродная сестра (кузина)’	+	+	+	-	+		-	+
‘племянник’	+	+	+	-	-	-	+	-
‘племянница’	+	+	+	-	-	-	-	+

Подобная матрица позволяет идентифицировать ту или иную семантему как инвариантный набор её семантических компонентов. Сема [+человек] свидетельствует о включении поля РОДСТВЕННИКИ в поле ЛЮДИ, а сема [+одушевлённое существо] является показателем включения поля ЛЮДИ в поле ОДУШЕВЛЁННЫЕ СУЩЕСТВА. Сема [+находящиеся в родственных отношениях] интегрирует поле РОДСТВЕННИКИ. Ноль характеризует неучастие данной семантемы в соответствующем противоположении.

Внутри этого поля начинает проявляться то интегрирующая, то дифференцирующая сила той или иной семы. Так, сема [+мужской пол] объединяет семантемы слов отец, брат, сын, дядя, кузен, племянник, но отграничивает их от семантем слов мать, сестра, дочь, тётя, кузина, племянница. Семантема слова отец идентифицируется на основе её семного набора: [+одуш. существо], [+человек], [+находящийся в родстве], [+находящийся в прямом родстве], [-принадлежащий к одному поколению], [+старше], [+муж. пол], [-жен. пол].

Наблюдаются и трёхчленные (тернарные) семантические оппозиции. Возьмём для примера пропорцию: жеребец: кобыла: жеребёнок, бык: корова: телёнок, боров: свинья: поросёнок, петух: курица: цыплёнок. Сопоставление слов, входящих в данную пропорцию, позволяет установить наличие в семантеме каждого первого слова набора сем [+животное], [+взрослость], [+мужской пол], в семантеме каждого второго слова наличие набора сем [+животное], [+взрослость], [+женский пол], в семантемах каждого третьего слова наличие сем [+животное], [-взрослость (т.е. невзрослость)]. Слова жеребец, кобыла, жеребёнок объединяются в том отношении, что они обозначают элементы класса лошадей. Соответственно следующие тройки имён обозначают элементы класса коров, класса свиней, класса кур.

Громоздкость и практическая необозримость, разнородность лексических значений побуждают исследователей ограничиваться частными системами в составе лексикона, выделяя различного рода лексико-семантические группы, классы, поля. Сема в глазах создателей метода компонентного анализа есть только конструкт. Поэтому идея о возможности выделения универсального набора семантических компонентов вряд ли осуществима. Слишком велик объём лексикона каждого отдельного языка, многие его единицы не входят в строго упорядоченные множества. Так, компонентная структура только семантемы ‘слон’: в отличие от семантем всех других животных имеет признак [обладать хоботом].

Семное представление возможно для значений и других языковых единиц. Так, граммемы грамматической категории ЛИЦО могут быть описаны следующим образом:

	[У — Участие / неучастие в акте коммуникации]	[А — Активное / неактивное участие в акте коммуникации]
‘[1 л.]’	+	+
‘[2 л.]’	+	-
‘[3 л.]’	-

Граммемы лица имеют следующую семную структуру: ‘1 л.’ [+У,+А], ‘2 л.’ [+У, -А], ‘3 л.’ [-У ]. Символ 0 означает неучастие в соответствующей оппозиции.

Смысловые атомы используются и в интересной концепции Единого семантического метаязыка (ЕСМ), которую на протяжении ряда десятилетий разрабатывает А. Вежбицкая со своими многочисленными коллегами. Но её семантические примитивы не являются абстрактными продуктами декомпозиции, они устанавливаются в естественных языках как реальные слова, семантемы которых не нуждаются в определении и неразложимы. Их число невелико (в настоящее время около 60). Инвентарь постоянно проверяется на материале большого множества языков мира. Считается, что семантические примитивы универсальны, они образуют врождённый ментальный лексикон, язык мысли (lingua mentalis) и могут обеспечивать толкование прочих слов. Исследовательницу интересует не столько структура ЕСМ сама по себе, сколько возможность с его помощью интерпретировать явления разных этнических культур, раскрывать идиоэтническую специфику важнейших концептов типа <дружба>, <свобода>, <воля>, <запрет>, <судьба>, <счастье>, включая и специфику эмоциональных концептов <радость>, <грусть>, <тоска>, строить скрипты и сценарии для толкования культуроспецифических эпизодов, моделировать речевые акты.

В перечень универсальных элементарных смыслов входят:

Субстантивы: Я, ТЫ, НЕКТО/ЛИЦО, НЕЧТО/ВЕЩЬ, ЛЮДИ, ТЕЛО

Детерминаторы: ЭТОТ, ТОТ ЖЕ, ДРУГОЙ

Кванторы: ОДИН, ДВА, НЕСКОЛЬКО/НЕМНОГО, ВЕСЬ/ВСЕ, МНОГО/МНОГИЕ

Атрибуты: ХОРОШИЙ, ПЛОХОЙ, БОЛЬШОЙ, МАЛЕНЬКИЙ

Ментальные предикаты: ДУМАТЬ, ЗНАТЬ, ХОТЕТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ, ВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ

Речь: СКАЗАТЬ, СЛОВО, ПРАВДА

Действия, события, движение: ДЕЛАТЬ, ПРОИЗОЙТИ/СЛУЧИТЬСЯ, ДВИГАТЬСЯ

Существование и обладание: ЕСТЬ (ИМЕЕТСЯ), ИМЕТЬ

Жизнь и смерть: ЖИТЬ, УМЕРЕТЬ

Логические концепты: НЕ, МОЖЕТ БЫТЬ, МОЧЬ, ПОТОМУ ЧТО/ИЗ-ЗА, ЕСЛИ, ЕСЛИ БЫ (контрфактическое)

Время: КОГДА/ВРЕМЯ, СЕЙЧАС, ПОСЛЕ, ДО, ДОЛГО, НЕДОЛГО, НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ

Пространство: ГДЕ/МЕСТО, ЗДЕСЬ, НИЖЕ/ПОД, ВЫШЕ/НАД; ДАЛЕКО, БЛИЗКО; СТОРОНА, ВНУТРИ

Интенсификатор, усилитель: ОЧЕНЬ, БОЛЬШЕ

Таксономия, партономия: ВИД/РАЗНОВИДНОСТЬ, ЧАСТЬ

Сходство: ВРОДЕ/КАК

Анализ эпизодов наложения запрета в Германии позволил А. Вежбицкой сформулировать следующий немецкий “культурный сценарий”:

Х verboten ‘Х запрещён’ (например, Rauchen verboten ‘курить запрещено’, Reklame verboten ‘реклама запрещена’)

некто говорит:

«я не хочу, чтобы кто-то делал Х здесь

из-за этого никто не может делать это»

этот человек говорит это, потому что этот человек

хочет, чтобы другие люди не делали это

Сравнения с английским культурным сценарием запрета свидетельствуют о большем либерализме запрещений в Великобритании по сравнению с немецкой культурой.

Имеется много других способов семантического представления, которые разработаны в моделировании искусственного интеллекта, автоматической обработке текстов на естественном языке, психологии, когнитивной науке, лингвистике текста, анализе дискурса и т.д. Среди них заметное место занимают способы фреймового представления содержания больших пакетов информациии. Здесь фигурируют термины схема, образец, фрейм, рамка, сценарий, скрипт, план, сцена, семантические сети, схема - образ, концептуальная зависимость и т.д. без достаточно чёткого их различения в пределах той или ииой дисциплины. Большее предпочтение отдаётся авторскому выбору.

Однако все эти подходы объединяются идеей о макроструктурах, которые совокупностям разрозненных явлений когнитивного, деятельностного, эмоционального и прочего характера (прежде всего знаний) придают облик целостных образований, ансамблей. Особый разнобой наблюдается в употреблении термина фрейм, и читатель должен принять или не принять навязываемую автором конвенцию.

Некоторые дополнительные сведения о способах семантической репрезентации можно получить в учебниках по семантике И.М. Кобозевой и М.А. Кронгауза, в «Кратком словаре когнитивных терминов» Е.С. Кубряковой и др., в серии обзорных статей В.З. Демьянкова, в онлайновой энциклопедии «Кругосвет» и в специальной литературе.

Семантика (вместе с прагматикой) в настоящее время бурно развивается и заняла в теории языка, прикладной лингвистике и психолингвистике господствующее положение. Когнитивная лингвистика в основном сводится к проблемам семантики. Проблема значения заняла центральное место и в философии языка.

_______________________________________________

ЛИТЕРАТУРА

Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М., 1974.

Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001.

Кобозева, И.М. Лингвистическая семантика. М., 2000.

Кронгауз, М.А. Семантика. М., 2001.

Кругосвет. Online: http://www.krugosvet,ru.

Кубрякова, Е.С., Демьянков, В.З., Панкрац, Ю.Г., Лузина, Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.

Лайонз, Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1978. Гл. 9 и 10.

ЛЭС/БЭС. Статьи: Грамматическое значение. Граммема. Денотат. Дискурс. Знак. Лексическое значение слова. Понятие. Понятийные категории. Порождение речи. Прагматика. Предикат. Предикация. Пропозиция. Референция. Речевая деятельность. Речевой акт. Речь. Сема. Семантика. Семасиология. Семиотика. Сигнификат. Тема. Функции языка. Эмпатия.

Макаров, М.Л. Основы теории дискурса. М., 2003.

Никитин, М.В. Курс лингвистической семантики. СПб., 1996.

Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. М., 2002.