Императоры Византии 26 страница

Первое время ошеломленные всеобщей ненавистью Кантакузин и его соратники пытались договориться о мире. Иоанн VI вел себя удивительно корректно, признал Анну и ее сына, и свои декреты всегда подписывал и их именами. Апокавк, напротив, занял непримиримую позицию, даже парламентеров и послов Кантакузина приказывал убивать или заковывать в цепи.

В 1342 г. после неудачной осады Фессалоники Иоанн VI потерпел несколько серьезных поражений и с остатками своей армии ушел в Сербию, под защиту деспота Стефана Душана. В окруженной врагами Дидимотике осталась править его супруга Ирина. Весной следующего года Кантакузин возобновил наступление на Фессалонику, но взять ее не смог и на этот раз. Его отношения с Душаном ухудшились, сербы перешли македонскую границу, а болгары, пользуясь моментом, осадили Дидимотику. Войска Иоанна VI, прижатые к побережью, готовились погибнуть в сражении, но неожиданно подоспела подмога — три сотни кораблей с наемниками Умура, правителя турецкого эмирата Айдин. В конце осени кантакузинисты и турки перешли в наступление и овладели многими фракийскими городами и замками, разорив их. Несмотря на то что часть сил турок отвлекла морская война, затеянная тогда папой Климентом VI против мусульман, к лету 1345 г. у правительства Анны Савойской остались лишь Константинополь, полуостров Галлиполи и Фессалоника, которая, правда, сильно тяготея к самостоятельности, больше воевала против Иоанна VI, нежели за Иоанна V. Частью опустошенной турками Фракии овладел Кантакузин, а северные и юго-восточные ее области оказались под властью сербов, болгар, турок и всякого сомнительного качества разбойников, имевших собственные войска и не признававших над собой никого. Анна, видя ужасные последствия войны, склонялась к миру с Кантакузином, но Апокавк, для которого признание Иоанна VI равносильно было самоубийству, отказывался. В союзе со своим единомышленником, патриархом Иоанном XIV Калекой, Алексей прибег к свирепому террору против оставшейся знати и кантакузинистов. Вопреки протестам Анны даже старая Феодора Кантакузина погибла в темнице[119].

11 июня 1345 г. Алексей Апокавк пожелал взглянуть на сидящих в тюрьме врагов. Заключенные, воспользовавшись халатностью стражи, набросились на него и убили цепями. В ответ горожане устроили третий, самый сильный погром знати и их домов в городе. Одновременно начались волнения в Фессалонике, Иоанн Апокавк, желавший сдать город Кантакузину, и сотня его единомышленников, представителей городского нобилитета, погибли. Ни о каком мире с кантакузинистами горожане не желали и слышать. Так как старый союзник Кантакузина Умур прочно увяз в военных кампаниях в Малой Азии (а в 1348 г. погиб там в бою с латинянами), Иоанн VI нашел себе новых соратников. И снова это оказались турки — на этот раз османы под водительством эмира Урхана. Стремясь заручиться его дальнейшей поддержкой, Иоанн VI отдал свою красавицу дочь Феодору в гарем эмира — «неверного и варвара».

21 мая 1346 г. доставленный из Иерусалима патриарх короновал Иоанна VI в Адрианополе, а собравшиеся там епископы объявили низложенным столичного патриарха Калеку «за лишения свободы многих архиереев». Однако Константинополь не собирался сдаваться, сзывая под знамена Палеолога окрестную бедноту. По словам Григоры, Кантакузин, не ожидавший такой упорной борьбы, в гневе воскликнул: «Если не я, то и он [Иоанн V] пусть не царствует! Пусть вообще не над кем будет царствовать!»[120] Во Фракию снова хлынули полчища турецких солдат, используемых обеими сторонами, повсюду неся ужас и смерть. Анна, в поисках денег для своих наемников, заложила венецианским банкирам драгоценные камни императорской диадемы (впоследствии Византия так и не сумела их выкупить). Но сопротивлению Палеологов наступал конец. В Константинополе свирепствовал голод, и 3 февраля 1347 г., подойдя к Золотым воротам города, Иоанн VI Кантакузин нашел их открытыми. Проявив достойную твердость, император удержал победившее войско от грабежа и объявил амнистию всем выступавшим против него. 13 мая во Влахернском храме состоялась официальная коронация. Иоанн VI обещал сложить диадему через определенный срок — десять лет.

После утверждения Иоанна VI на престоле исихасты одержали еще одну победу над своими противниками — собор, избравший нового патриарха Исидора, осудил как еретические взгляды Варлаама и его последователей.

Гражданская война истощила и казну, и средства самого Кантакузина (о его богатствах можно было судить по перечислению убытков: тысячи быков, волов, кобылиц, сотни мулов, верблюдов и многое другое). В императорском дворце столовое золото и серебро сменили олово и глина, в императорской короне вместо камней блестели разноцветные стекляшки. Обезлюдевшая Фракия лежала в руинах, на дорогах свирепствовали свои и иноземные разбойники, большинство островов Эгейского моря Византия потеряла. Фессалоника не подчинялась Кантакузину, не признала она и нового патриарха Исидора, а назначенного митрополитом фессалоникийским Григория Паламу жители, настроенные против исихастов, не впустили в город.

Если война двух Андроников серьезно пошатнула империю, то война двух Иоаннов окончательно подорвала ее силы, а в 1348 г. до Византии добралась «черная смерть» — крупнейшая эпидемия чумы, в 1347–1353 гг. унесшая в Европе жизни двадцати четырех миллионов человек; империя потеряла до трети своего населения.

В 1349 г. генуэзцы Галаты потребовали для строительства новых укреплений передать им возвышенность за северной стеной Константинополя. Кантакузин, лежавший больным в Дидимотике, передал свой отказ. Тогда галатцы заняли спорный участок, сожгли дома и склады греков на побережье Золотого Рога, а в самой бухте уничтожили верфь и те несколько обветшалых боевых кораблей, которые гордо именовались ромейским флотом. Вернувшийся император созвал собрание виднейших граждан и убедил их пожертвовать деньги — казна была пуста — на строительство нового флота, чтобы обуздать генуэзцев. 5 марта построенные на эти деньги девять кораблей буквально на глазах у горожан были сожжены в морском бою с эскадрой Галаты. Тогда неутомимый император увеличил пошлину с товаров итальянских купцов (и впятеро снизил ее для отечественных). На вырученные средства построили еще один, более мощный флот, и генуэзцы сами поторопились заключить мир.

Опора фессалоникийских зилотов, городские моряки, была уничтожена восставшей беднотой, которую архонт Алексей Метохит, тайный кантакузинист, натравил на их корпорацию. Осенью ослабленная внутренними раздорами Фессалоника пала — Метохит сдал ее подошедшим войскам обоих императоров Иоанна V и Иоанна VI.

Пользуясь тяжелым положением страны, Душан отнял у нее Фессалию. В 1351 г. Кантакузин позволил втянуть себя в войну между Венецией и Генуей и, как в свое время Андроник II, оказался в проигрыше и выплатил большую контрибуцию.

Иоанн VI начал активную борьбу с силами децентрализации, укоренившимися среди господствующего класса империи нравами феодальной вольницы. «Кантакузин — глава империи XIV века — не мог совместить своих интересов с Кантакузином — главой крупной землевладельческой аристократии» [132., т. III, с. 151]. Недовольные перешли от него в лагерь оппозиции, группируясь вокруг молодого Иоанна V Палеолога. В 1352 г. Палеолог восстал, претендуя на владения императорского сына Матфея — Адрианополь. Попытка овладеть городом ему не удалась, он бежал сначала в Дидимотику (и «родовое гнездо» Кантакузинов дало ему приют![121]), а затем к итальянцам на о. Тенедос и, базируясь там, принялся захватывать острова Эгейского моря. Патриарх Каллист, поддержавший молодого императора, лишился кафедры. Кантакузин по-прежнему рассчитывал на помощь мусульман и начал селить турецких наемников вокруг столицы. На уплату жалованья им ушли все средства казны, церковная утварь и даже деньги, пожалованные московским князем Симеоном Гордым на ремонт св. Софии (еще при Андрониках у основного здания начали возводить пристройки, игравшие роль контрфорсов, так как две стены храма опасно просели). Все громче звучали среди греков призывы к свержению узурпатора, говорившего по-турецки, выдавшего за турка дочь и продававшего туркам страну. Последний упрек был несправедлив, но небезоснователен. Османы, которых Иоанн Кантакузин, не будучи в действительности «туркофилом», привлекал в качестве военных партнеров, к тому времени вышли из-под его эфемерной власти и стали прибирать к рукам земли Византии. Еще в 1352 г. ими была захвачена крепость Цимпе на европейском берегу Дарданелл. Через два года землетрясение разрушило город Галлиполи. Жители и гарнизон бежали, а их опустевшие дома заняли турки, которых спешно перевез через пролив сын Урхана эмир Сулейман. Ужаснувшись тому, как его вчерашние заступники по-хозяйски утверждаются в Европе, император отправился в Никомидию к Урхану с выкупом за Галлиполи. Ни за десять, ни за сорок тысяч обесцененных ромейских иперпиронов эмир не согласился уйти обратно, а самого василевса не принял, сказавшись больным. Подавленный случившимся, Кантакузин вернулся в столицу. Джинн турецкой угрозы вырвался из бутылки, и загнать его обратно не представлялось для греков ни малейшей возможности, а Запад в своей политической близорукости не горел желанием им помочь… Вскоре Сулейман захватил Кипселы и окрестности Редесто.

Летом 1354 г. Иоанн VI решил справиться хотя бы с внутренними врагами. Однако попытка захватить Тенедос не удалась, и Кантакузин вернулся в столицу. В ноябре Иоанн V Палеолог на судах итальянца Франческо Гаттилузи подошел к стенам Константинополя. Их друзья ночью открыли ворота, солдаты Палеолога вошли в город и заняли арсенал. Каталонская дружина Иоанна VI оказалась отрезана от дворца, в столице в который раз началось избиение родственников и друзей старшего императора. Уставший от бесчисленных кровавых междоусобиц, Иоанн VI не захотел использовать имевшихся возможностей к сопротивлению, отрекся от трона и принял постриг.

Даже в монастыре Кантакузин продолжал следить за важнейшими событиями политической жизни Византии. Когда, например, вождь исихастов Палама попал в плен к туркам, он собрал деньги и выкупил его. Со временем Иоасаф — такое имя получил экс-император при постриге — примирился с Иоанном V, и немалое влияние Кантакузина при дворе Палеолога приходилось учитывать и греческим царедворцам, и иноземным дипломатам (см. «Иоанн V”). Кроме того, он занялся писательской деятельностью, блестяще доказав, что умел владеть не только мечом и пером с красными чернилами. Кантакузин оставил после себя трактаты в защиту исихазма, против Мухаммеда и язычников, а также «Историю», в которой описал современные ему события. Умер этот удивительный по своим дарованиям человек в Мистре[122] почти девяностолетним 15 июня 1383 г.

Крупным территориальным приобретением Византии при Иоанне VI стала Морея, значительную часть земель которой (вся Морея была захвачена греками лишь в 1432 г.) отвоевал у потомков крестоносных баронов сын императора Мануил Кантакузин.

Матфей Кантакузин

(ок. 1325–1383, имп. в 1353–1357, с 1354 — вне Константинополя)

Сын Иоанна VI Кантакузина Матфей в 1352 г. получил в удел Адрианополь. Годом позже отец короновал Матфея и стал упоминать его имя в документах вместо имени восставшего Иоанна V Палеолога. После отречения старшего Кантакузина Матфею в течение трех лет удавалось отражать натиск Палеолога и его союзников — сербов, болгар и турок, которых василевс, правивший в Константинополе, посылал против василевса, правившего в Адрианополе. В 1357 г. сербскому полководцу Воихне удалось оттеснить Матфея в Родопы и взять его в плен. Против ожидания Иоанн V обошелся с соперником милостиво, удовольствовавшись его отречением от трона. Спустя несколько лет Матфей получил назад императорский титул. В 1380 г. Матфей сменил своего умершего брата Мануила, получив деспотат Мореи. Он давал хрисовулы от своего имени и подписывался как василевс ромеев. Умер Матфей Кантакузин в 1383 г.

Иоанн V Палеолог

(1332–1391, имп. в 1341–1376 и 1379–1391)

Окончив изнурительную борьбу с Кантакузинами, Иоанн V Палеолог занял долгожданный престол. Правда, деспот Мореи Мануил Кантакузин отбился от Палеолога и сохранил за собой власть на византийской части Пелопоннеса.

Безрадостную картину представляла собой империя после гражданской войны двух Иоаннов. Фракия, вдоль и поперек исхоженная наемными отрядами, превратилась в пустыню, казна иссякла, армии не существовало, Константинополь лежал в руинах.

Положение самого Иоанна V на троне было в достаточной степени двусмысленным. Очень скоро после его воцарения в Константинополе сложилась ситуация, для средневековья удивительная. Дело в том, что Иоанн-Иоасаф Кантакузин, несмотря на постриг, фактически остался у руля правления. Если светскую власть в империи олицетворял Иоанн V Палеолог, то умами ромеев (используя в первую очередь такую могущественную силу, как церковь) владел Иоасаф Кантакузин. «Став монахом, Кантакузин вовсе не порвал с двором… Он по-прежнему продолжал свою политическую деятельность, сменив лишь ее методы. Если прежде его политика служила богословию, то теперь посредством богословия он проводил свою политику» (Г. М.Прохоров, [38, с. 322]). Более того, Палеолог, женатый на дочери Кантакузина Елене, официально признал за тестем титул василевса-отца и свои письма Иоасаф подписывал как «Иоанн, во Христе Боге верный император и самодержец ромеев, ради божественного монашеского чина переименованный в монаха Иоасафа» ([38, с. 341]). По словам патриарха Филофея Коккина, Кантакузин после отречения обладал едва ли не большим авторитетом, нежели во времена своей светской автократии. Иоанн V, в отличие от Иоасафа, этим авторитетом не обладал. «Был он весьма легкомысленный человек и не глубоко интересовался иными делами кроме хорошеньких и красивых женщин и [вопроса], которую из них и как поймать в свою сеть» (Дука, [200, с. 62]).

В 1359 г. турки напали на столицу империи. Этот натиск был отбит — древние стены города были еще способны внушать варварам почтение, но зато вскоре из-за чудовищной неспособности начальников крепостей османы

с промежутком менее года овладели Дидимотикой и Адрианополем (1361 и 1362). В 1365 г. Мурад I, принявший титул султана, сделал Адрианополь своей второй (первой была Бруса) столицей. Захват оставшихся земель турками стал отныне лишь делом времени.

Нужен был какой-то выход, и окруженный врагами Иоанн V решил вымолить помощь у Запада. Весной 1366 г. он прибыл ко двору венгерского короля Лайоша (Людовика) I. Ничего существенного император выпросить не сумел (католики-венгры отказались помогать «схизматикам»), а на обратном пути его захватили в плен болгары. Спас Палеолога из беды его дядя по матери — Амадей, герцог Савойский. Во главе крестоносного войска он не только освободил василевса из плена, но и выбил османов с полуострова Галлиполи. Большего герцог делать не стал и ушел восвояси.

Вместе с войском Амадея в Константинополь прибыл папский легат Павел. Он во всеуслышание объявил грекам, что до тех пор, пока церкви Рима и Константинополя разобщены, западных войск Византия не получит. Нужна была уния. А как раз по поводу унии мнения Иоанна V и Иоасафа оказались диаметрально противоположны. Палеолог считал, что Константинополь «стоит мессы», и чтобы получить солдат и отстоять империю, нужно заключить унию любой ценой, в том числе подчиниться всем требованиям папы. Кантакузин с такой постановкой вопроса согласен не был. Он полагал недопустимой измену истине — православию — и заявил, что единственный путь к объединению церквей — созыв вселенского собора в Константинополе. Если собор докажет правоту латинян, говорил Иоасаф Павлу на переговорах в июне 1367 г., он сам первый подпишет хартию унии. Легат, быстро разобравшись, от кого зависит решение проблемы, обращался только к Кантакузину: «Ибо ты [Иоасаф] подобен вертелу, на котором все, как куски мяса, висят; и если ты сдвинешься, они вместе с тобой повернутся» [38, с. 331]. Иоанну V слышать это было нелегко, но ничего поделать с существующим положением вещей он не мог.

Надо сказать, что в позиции православного течения, интересы которого отстаивал Кантакузин, несправедливо видеть (как часто это делают наши современники) политическую близорукость и предательство интересов Византии. Признание супрематии папы могло стать гибельным для православия, которое Кантакузин рассчитывал спасти, так как, во-первых, «в последний период Византии церковь унаследовала престиж исчезающей империи» (Мейендорф, [183, с. 302]), а во-вторых, согласно Писанию, для верующего страшнее погубить душу, нежели тело, и потому существование церкви (и чистота ее от «латинской ереси») для большинства византийцев было гораздо важнее, чем бытие или небытие преходящего государства. Турки, конечно, были злом, но навряд ли худшим, нежели латиняне, так как при всей своей дикости и хищности на веру (то есть душу) христиан мусульманские захватчики не посягали (по крайней мере, в XIV в.). Выяснив точку зрения ромеев на унию, Павел уехал в Рим.

Стараниями Кантакузина большую часть епископских и митрополичьих кафедр занимали его единомышленники-исихасты, а патриархом тогда был его давний друг Филофей Коккин. В апреле 1368 г. в Константинополе собрался поместный собор, который канонизировал Григория Паламу и осудил как сопричастного ереси Варлаама и его ученика Акиндина иеромонаха Прохора Кидониса. А ведь братом Прохора был Дмитрий Кидонис — первый советник и друг Иоанна V. Помешать этому император не смог (кстати, и сам собор Иоасаф и патриарх Филофей созвали если не вопреки воле василевса, то, по крайней мере, без его одобрения). Иоанну V ясно дали понять, что его латинофильскую политику церковь не поддержит. Однако Палеолога это не остановило.

Турки продолжали теснить византийцев, и Иоанн V в сопровождении Дмитрия Кидониса, такого же латинофила, как и он сам, вторично отправился в Европу, на сей раз — в Италию. Летом 1369 г. он посетил Рим, куда перебрался из Авиньона папа Урбан V. 18 октября Иоанн V принял католичество и подписал решение об объединении двух церквей под властью римского первосвященника. Однако ни одного греческого иерея при подписании не было! Пользуясь как предлогом поступком автократора, папа наотрез отказался принять участие во вселенском соборе.

Отчаянный шаг Палеолога не принес ромеям добра — кроме обещаний и незначительных денежных субсидий император не получил ничего. По пути домой он подвергся неслыханному позору — византийского государя задержали венецианцы и стали требовать от него уплаты долгов, угрожая как последнему нищему долговой тюрьмой. Остававшийся регентом престола Андроник IV не приложил никаких усилий для избавления отца. Несчастного самодержца выручили средний сын Мануил, деспот Фессалоники, и Иоасаф Кантакузин — они набрали требуемую сумму, и в октябре 1371 г. Иоанна V отпустили.

Заключенная «дефенсором церкви» без согласия последней уния умерла, по сути дела, сразу после рождения. Не желая неприятностей, Палеолог по возвращении отрекся от своего перехода в католичество. В отличие от Лионской унии, акт 1369 г. не вызвал в Константинополе бурной реакции, к действиям государя там отнеслись равнодушно: во-первых, потому что он, несмотря на прозападные симпатии, в общем был достаточно лоялен к православию, а во-вторых, возможно, по причине вмешательства Иоасафа, который, будучи «в дружеских отношениях как с Иоанном V, так и с непоколебимым приверженцем православия патриархом Филофеем, способствовал тому, что этот эпизод предали забвению» (Мейендорф, [182, с. 211]).

26 сентября 1371 г. при Черномене турки разбили ополчение сербского деспота Ивана Углеша. Османская держава набирала силу, и наконец весной 1373 г. Иоанн V признал себя вассалом султана Мурада I. Титул «автократор ромеев» отныне стал фикцией даже юридически — какой же самодержец дает вассальную присягу чужеземцу! Василевсу пришлось теперь вместе со своим войском принимать участие в походах султана. В Малой Азии под властью империи оставались лишь отдельные города, которые турки по мере надобности захватывали.

С 1376 по 1379 г. Иоанн V, свергнутый сыном (см. «Андроник IV”), томился в заключении.

15 июня 13 89 г. в кровавой битве на Косовом поле погибло войско сербского князя Лазаря. Перед боем серб Милош Обилич под видом перебежчика проник в ставку султана и зарезал Мурада I. Однако христиан это не спасло — сражение возглавил и выиграл наследник турецкого престола, ставший в тот день султаном — Баязид I. Новый повелитель османов был талантливым воином и носил прозвище Йиллырдым — Молниеносный. Баязид вообще перестал церемониться с ромеями, и в 1390 г. наследник трона Юстиниана и Василия Болгаробойцы Мануил Палеолог вынужден был вместе с султаном штурмовать последний византийский город в Малой Азии — Филадельфию.

В конце 1390 г. император приказал возвести у Золотых ворот столицы новые укрепления, употребив на них мрамор обветшавших церквей города. По окончании работ Баязид, грозя войной, потребовал их срыть. Палеолог подчинился распоряжению сюзерена, но не вынес такого унижения и, по свидетельству историков, от нервного потрясения умер 16 февраля 1391 г.

При Иоанне V начал свою деятельность в Мистре неоплатоник Георгий Гемист Плифон (ум. в 1452), последний крупный философ Византии. С него и дипломата Мануила Хрисолора, отправившегося в начале 90-х гг. XIV столетия на Запад, началась активная передача туда сокровищ греческой философской мысли.

Андроник IV Палеолог

(1348–1385, имп. в 1376–1379)

До 1371 г. Андроник, старший сын Иоанна V (род. 11 апреля 1348 г.), считался наследником престола. После истории с отказом Андроника выплатить венецианцам деньги за отца обиженный император лишил его прав на трон и передал их второму сыну Мануилу. В 1373 г., когда Иоанн V находился вместе со своим сюзереном Мурадом I в Малой Азии, Андроник и сын султана, Санджи, сговорились и подняли мятежи против отцов. Мурад подавил восстание, своего сына он ослепил и посоветовал сделать то же самое с Андроником и его сыном (будущим императором Иоанном VII). Однако Иоанн V не последовал такому совету (Палеологи всегда старались не быть жестокими по отношению к родственникам) и, рискуя навлечь на себя гнев султана, распорядился произвести ослепление не до конца (когда раскаленный металлический прут — орудие казни — держали перед глазами ослепляемого непродолжительное время, зрение ухудшалось, но совсем не исчезало). Андроник потерял один глаз, а вскоре бежал из заключения и укрылся в Галате.

Летом 1376 г. он выпросил помощи у генуэзцев и обратился с такой же просьбой к Мураду I. «Хороший момент для меня!» — обрадовался султан и дал мятежнику десять тысяч воинов. 12 августа после недолгой осады Константинополь был взят, отца и брата Мануила узурпатор посадил в темницу. За предоставленных наемников Андроник IV вернул под власть османов города на полуострове Галлиполи, захваченные в свое время Амадеем Савойским.

В 1379 г. Иоанн V и Мануил Палеологи сумели бежать к тому же Мураду I. На этот раз султан выделил войска против Андроника. 1 июля 13 79 г. солдаты Иоанна и Мануила ворвались в Константинополь. Андроник не сдавался, целый месяц в городе шли бои. 28 июля законные императоры предприняли первую попытку штурма Влахернского дворца, 4 августа дворец пал.

Андроник IV вновь перебрался в Галату, прихватив с собой в качестве заложника престарелого Иоасафа Кантакузина. Спустя два года султан, которому выгодна была нестабильность в верхах империи, заставил Иоанна V «простить» Андроника, снова объявить его наследником и дать в удел северные города Мраморного моря. Дмитрий Кидонис, комментируя все эти события, с горечью писал: «Продолжает свирепствовать старое зло, которое причинило общее разорение. Я имею в виду раздоры между императорами из-за призрака власти. Ради этого они вынуждены служить варвару [султану. — С.Д.]» [132, т. З, с. 166].

В 1385 г. Андроник снова восстал против отца, был разбит, сдался и вскоре умер.

Иоанн VII Палеолог

(ок. 1370–1408, имп. в 1390, регент в 1399–1403)

Внук Иоанна V (сын Андроника IV)[123]. До мятежа 1390 г. владением Иоанна была Силимврия. 14 апреля 1390 г. он при поддержке Баязида I захватил Константинополь и короновался[124]. Правление Иоанна VII длилось всего несколько месяцев — его дядя Мануил, подоспев на выручку к отцу, выбил узурпатора из столицы. Спустя восемь лет Иоанн VII вновь поднял восстание, но тот же Мануил II и на этот раз не дал реализоваться честолюбивым мечтам родственника. Иоанн VII откровенно предлагал французам свои туманные права на трон империи в обмен на более ощутимое — замок в Европе и ежегодную ренту в 25000 флоринов, однако те отказались от сомнительной сделки.

Во время отъезда Мануила II симвасилевс Иоанн VII остался за него. Получив «в наследство» турецкую осаду, регент повел себя достаточно храбро. Когда в 1402 г. султан в очередной раз потребовал сдать ему Константинополь, Иоанн VII сдержанно ответил, что греки-де и слабы, но уповают на Бога, который может сделать их сильными.

По возвращении Мануила II Иоанн VII получил в удел остров Лемнос и Фессалонику, а также титул «василевс Фессалии».

Мануил II Палеолог

(1350–1425, сопр. с 1371, имп. с 1391)

Средний сын Иоанна V короновался весной 1391 г. Новый император был непримиримым противником турок. Еще будучи деспотом Фессалоники, он замышлял поднять восстание против султана, и лишь угроза похода Мурада I заставила отважного деспота прекратить подготовку мятежа. Султан, видя в Мануиле врага, настоял вначале на передаче прав наследника его брату Андронику IV (1381), а затем приказал именно Мануилу возглавить греческие отряды, посланные согласно вассальной обязанности Византии на подмогу туркам в Малую Азию. Можно себе представить, что испытывал Мануил, вынужденный в ходе операций султана принимать участие в осадах греческих городов! «На мой вопрос, как эти города назывались, — дышат болью строки его писем домой, — те, кого я спрашивал, отвечали: «Как мы их уничтожили, так время уничтожило их названия»; и тотчас же меня охватывает печаль. Но я печалюсь молча, будучи еще в силах сдерживать свои чувства… Ведь мы сражаемся с ними и за них [турок], а это значит увеличивать их силу и уменьшать силу нашу» [105, т. III, с. 17]. Воистину, если последним Палеологам выпала тяжкая доля видеть агонию своей державы, то Мануил II оказался несчастен вдвойне, ибо природа наделила его несомненным умом и талантами, а политическая ситуация часто оставляла бессильным наблюдателем. Как ни старался василевс сдержать экспансию османов, получалось это у него, не имевшего ни денег, ни солдат, плохо. «Единственным оружием императора была дипломатия, оружием Баязида — кривая сабля. Перевес всегда оставался на стороне султана» [132, т. III, с. 168]. Даже на свою коронацию Мануилу пришлось тайком бежать из лагеря султана под Брусой.

В 1392 г. турки оккупировали Македонию, через год — Болгарию. Население столицы болгар Тырново после взятия города османы вырезали без малейшей жалости. В 1394 г. пала Фессалоника, а вскоре Баязид Йиллырдым предъявил Мануилу II заведомо невыполнимый ультиматум, требуя, чтобы кадию (судье) мусульманского квартала Константинополя в случае тяжб с мусульманами было бы подсудно и христианское население столицы. «Если же не хочешь повиноваться мне, — вещал султан, — запри ворота своего города и правь внутри, а за стенами все мое» [132, т. III, с. 168]. Император, естественно, отказался, и Баязид начал войну.

Почти восемь лет (с перерывами) длилась блокада греческой столицы. Большую часть припасов доставляли в город по морю, свободному от турок, но этого было явно недостаточно. Жители страдали от голода, на отопление разбирали дома, однако Константинополь держался, надеясь на себя, Бога и западную помощь. Мануил Хрисолор (см. «Иоанн V”) обивал пороги католических государей, выпрашивая солдат и денег для спасения единоверцев. Несмотря на царивший в западной церкви разброд и «великую схизму» (престол св. Петра оспаривали тогда папа Бонифаций IX в Риме и Бенедикт XIII в Авиньоне), после захвата турками Валахии венгерский король (и будущий император Священной Римской империи) Сигизмунд смог организовать антиосманский крестовый поход. Основную силу крестоносцев составили польские, чешские, немецкие, французские и венгерские рыцари. Осенью 1396 г. христианская армия достигла дунайского города Никополя. Среди рыцарей не было единства, венгры ссорились с французами, дисциплина в войске отсутствовала. 25 сентября на холмистой равнине близ Никополя армии османов и крестоносцев выстроились для решающего боя. Сигизмунд Люксембург (Жигмонд) обладал несомненными полководческими способностями, и вначале, несмотря на двукратный перевес в силах, турки несли большие потери. Судьбу сражения решило безрассудство французских рыцарей, так ничему и не научившихся даже после Кресси и Пуатье. Храбро опрокинув цепи янычар, они, вопреки отчаянным призывам Сигизмунда вернуться, вырвались вперед, сочтя битву выигранной, сошли с коней и оказались лицом к лицу с пятнадцатитысячной свежей конницей неприятеля. Опрокинув французов, не успевших даже сесть в седла, турки и их сербские союзники превратили сражение в настоящее избиение христиан. Десять тысяч крестоносцев попали в плен. Взбешенный огромными потерями мусульман, Баязид распорядился казнить их, кроме трехсот наиболее знатных рыцарей, за которых потребовал выкупа. И когда Сигизмунд, нашедший спасение в Константинополе, возвращался в Европу через Дарданеллы, султан выстроил пленников по обоим берегам пролива и те посылали вслед королевской галере проклятия.