7 страница. По воде вперемешку с ледяной крошкой поплыли пузырьки воздуха

По воде вперемешку с ледяной крошкой поплыли пузырьки воздуха. Колин скользит вниз, будто растворяясь в озере; держась за руль, у него не было возможности схватиться за что-либо еще. Все это происходи очень быстро, но при этом секундная пауза после его исчезновения ощущается, словно прошел год; и мир вокруг никогда не был таким тихим.

Он исчез. Под снегом и толстым слоем льда. Люси и Джей кричат. Джей погружает руки в воду, обезумев и стараясь достать Колина. Первая мысль поражает ее, словно темная тень: если он умер, сможет ли он ее найти?

– Колин! – зовет Джей, лежа на льду и склонившись над дырой с зазубренными краями. Лед с хрустом трещит в том месте, где он наклоняется, и он почти отполз, как вдруг видит Колина. Джей пытается схватить его за руку, но никак не может достать.

– ДЕРЖИ ЕГО! – кричит Люси, подползая ближе к краю. – Джей, вытащи его. Вытащи. Вытащи его!

Джей резко бросается вперед, но Колин слишком далеко и плывет в противоположную от провала сторону. Не задумываясь, Люси отталкивает его и ныряет, но вода ее выталкивает, и она бесполезно покачивается на поверхности. Колин без сознания; когда он начинает тонуть еще глубже, его лицо становится пугающе голубоватого оттенка. Он словно заморожен ледяной водой.

Изо всех сил и с диким всплеском она ныряет и хватает его, тонущего, за руку и тянет его вверх, чтобы Джей смог его достать. И пока вытаскивает Колина, тот постоянно что-то кричит ей, но она не слышит ни единого слова, вынырнув и бросившись за помощью.

Она несется по тропе и кричит, намереваясь отправиться прям на кухню или к Джо, или к кому-нибудь еще, кто сможет помочь. Ее одежда отяжелела от воды и начала леденеть; она падает в сугроб и поднимается, чувствуя, как ее тело от ужаса движется само собой.

– Люси?

Должно быть, у нее галлюцинации. В его голосе ей слышится спокойствие. Но это невозможно, ведь она только что оставила его без сознания, замерзающим и на пороге смерти у озера.

– Люси, стой!

Обернувшись, она видит позади себя на тропе Колина. Каким-то образом ему удается улыбаться с извиняющимся видом.

– Остановись, – говорит он. – Пожалуйста.

Это не видение, она не может, поморгав, заставить его исчезнуть. Он там, снова произносит ее имя и ждет ее ответа, сжав руки в кулаки.

Ее настолько стремительно наполняет облегчение, что она, задыхаясь словами, не может говорить. Все, что она в состоянии сделать, – это развернуться и побежать, бросаясь к нему всем телом. Он ловит ее, и хотя его тело раньше всегда было слишком плотным и твердым для нее, теперь оно просто теплое и идеальное. Обнимая за спину, он притягивает ее к себе и прижимается лицом к ее шее. Не слишком страстно, ничего лишнего. Просто Колин и ощущение его век, носа, губ и подбородка на ее коже. Она чувствует, как он целует ее, чувствует его приоткрытый рот на ее горле, прежде чем он шепчет:

– Привет.

Ей хочется кричать от радости. Ее вопрос: «Как же ты очнулся?» – звучит пронзительно и хрипло на последнем слове.

Колин молча наклоняется и целует ее шею там, где она переходит в плечо.

– Где мы? – шепчет он с тяжестью и страхом в голосе. – Ты всегда так это видишь?

– Где Джей? – оглядываясь на тропу, спрашивает она. Со стороны озера доносится приглушенный крик, и с оглушительной ясностью она понимает, что Джей там, и он в панике.

Но Колин здесь. Ни капельки не мокрый.

Медленно и тяжело, но до нее начинает доходить. Его кожа, как и ее – теплая, мягкая, знакомая по ощущениям. Он не мерзнет. Оглянувшись назад, рядом с сидящим на льду на корточках Джеем Люси замечает мокрые волосы Колина и его неподвижную руку.

Она чувствует, как ее затопляет паника и растерянность.

– Эй, – говорит она и тянет его за волосы, чтобы встретиться с ним взглядом. И вот, наконец, она видит то, что и он, когда смотрит на нее: его глаза цвета ирисов, с пламенными вихрями. Там, где они были темно-янтарными, медовыми с золотистыми крапинками, теперь сияние и пламя. Она боится, чувствует волнение и надежду.

И ей так же видно, что он понимает: что-то не так. Он знает это, и его это не волнует.

– Просто прикоснись ко мне, – он качает головой, озираясь вокруг, будто застрял в совершенно другом мире. – Просто сделай вид, что все хорошо.

Она кивает и встает на цыпочки, чтобы его поцеловать. Прижимается губами, слегка касаясь языком, а потом, наконец, углубляет поцелуй. Тепло и влага настоящего поцелуя, пульсация вкусов и звуков; Колин прижимается к ней, жаждущий, наконец в состоянии взять больше. Он становится все более неистовым, и всю ее кожу охватывает покалывание, пламенем спускаюсь от шеи к груди. Люси чувствует тепло и по десять очагов пульсации в ее кончиках пальцев рук и ног. И все же она не может, как он, закрыть глаза. Она зачарована происходящим. Он выдыхает через нос и стонет с такой тоской – тяжелой и напряженной – когда зарывается пальцами в его волосы, хватает и обнимает его так крепко, как только может.

Но этого не достаточно; она не достаточно сильна, чтобы обнимать его и дальше.

И где-то за долю секунды до того, как это происходит, она предчувствует. Этот небольшой рывок внутри его грудной клетки, словно в него вынуждена вернуться жизнь. Или это его вынуждают вернуться к жизни. И вот он уходит, дергаясь, задыхаясь и захлебываясь, словно его тащит невидимая веревка, охватывающая его грудь. И Люси остается на тропе одна, в этом болезненно прекрасном моменте, когда он был таким же, как и она.

Глава 19

ОН

Изменения были поначалу медленными. Тишину нарушает ритмичный звук. Тьму сменяет свет. Онемение превращается в разлитую боль.

Он сейчас где-то между сном и бодрствованием. Или между жизнью и смертью.

Колин всегда думал, что умирать будет тяжело. Но боль от ощущения просачивающейся обратно в его тело жизни – самая сильная из когда-либо испытываемых.

Он горит. Кончики пальцев будто налиты свинцом – они красные и горячие. Каждый дюйм его кожи покалывает и пульсирует; боль настолько сильная, что он может ее слышать: она как потрескивающее пламя.

Он спит? Только сон может в одно мгновенье перенести с небес в ад и оставить вас желающим отказаться от всего, лишь бы снова это испытать. Разве всего несколько секунд назад он не был где-то еще? Где одновременно слишком ярко и слишком темно, а мир сделан из деформированного призмой света и множеством цветов, с пульсирующей повсюду энергией. Вспышкой приходит к нему воспоминание, как покалывало кожу от самого интенсивного предвкушения, какое он когда-либо испытывал.

Он дрейфует в полом пространстве своих воспоминаний. Как от его прикосновения ее прохладные губы стали теплыми, а глаза цвета ирисов рассказывают историю, которую он хочет запомнить. Как он наконец смог до нее дотронуться.

Если он опять заснет, возможно, все вернется. Возможно, она тоже будет там.

В окружающую тишину просачиваются голоса, и он открывает глаза, щурясь от тусклого света. Его окружают строгие стены, а спертом воздухе повисли тошнотворные запахи антисептика и кофе. Все вокруг кажется безжизненным.

Лазарет.

Он шевелит руками, но они двигаются рывками. Пальцы жесткие и онемевшие, как ржавые винтики. Колин пытается сесть, но быстро понимает, что это плохая идея. Комната у него перед глазами прыгает и искажается, и он падает назад на подушку, которая по ощущениям настолько жесткая, что кажется, будто он упал головой на раму кровати. Его руки обвиты трубками и проводами, и каждый вдох ранит больше, чем предыдущий. Его бьет озноб, и он чувствует, будто вдыхает пропан, а выдыхает пламя.

С другой стороны двери к нему просится войти девушка. Он слышит свое имя и поворачивает голову в сторону ее знакомого голоса. Он пытается произнести ее имя, но у него не получается издать ни звука.

– Обещаю, я не останусь больше чем на десять минут, – говорит она.

– Я же сказала, я не могу позволить тебе туда войти, – он узнает этот женский голос, но там, где он привык слышать мягкость, теперь только резкость.

– Я не уйду, – решительно отвечает девушка. – Пожалуйста, скажите ему, что здесь Люси.

Люси. Светлые волосы и пылающими глаза. Озеро. Лед. Холод, которого он раньше никогда не ощущал. Страх, что умрет, и те мимолетные мгновения, когда ему на это было наплевать.

– Ты думаешь, я не знаю, кто ты? – голоса стали ближе и тише. – Я ни в коем случае не дам тебе приблизиться к этому милому мальчику.

По ту сторону комнаты молчание затягивается, делая воздух вокруг него еще более застоявшимся и спертым.

– Вы знаете о других? Где они? – спрашивает Люси.

– Даже больше одного – это уже слишком много. Ты собираешься разбить сердце этого мальчика. Или еще хуже.

Мэгги. Колин вспоминает имя, и все звуки и изображения разом вернулись к нему: сколько раз он был в этой постели, как часто Мэгги вправляла вывихнутое плечо, зашивала его, давала лекарства от аспирина до морфия.

– Пожалуйста, – говорит Люси. – Только одну минуту. Честное слово, я не останусь надолго…

– Послушай, – более мягко говорит Мэгги. – Из этого ничего хорошего не выйдет. Оставь этого парня в покое. Иди преследуй кого-нибудь еще.

Преследуй.

Открывается дверь, и в одиночку входит Мэгги. Ее высокая тень движется под углом к стене, пока она подходит к кровати. В коридоре позади нее стоит Люси и ловит его взгляд.

– Привет, – машет она ему.

Он поднимает руку от кровати на несколько дюймов, чтобы помахать в ответ. Кожа Люси бледная и почти светится под искусственным светом. Она выглядит нереальной. Монитор фиксирует его учащенное сердцебиение, когда Колин понимает, что впервые Люси выглядит в точности так, как и должна.

С еще одной виноватой улыбкой она уходит.

– Ну, посмотрите, кто проснулся.

Колин обращает внимание на Мэгги, когда та начинает поправлять трубки и проверять мониторы. Он хочет спросить ее, что случилось с Люси, откуда она знает, что Люси – призрак, и что она имела в виду, когда говорила, что Люси его преследует. Он хочет спросить, был ли галлюцинацией мир света и тени, и серебристого огня от прикосновений Люси. Его сердце сжимается от боли при мысли, что все это было не настоящее. Но встретившись взглядом с Мэгги, он понимает: она ждет, что он что-то скажет.

– Что, прости? – спрашивает он.

– Я спросила тебя о твоей боли, милый.

Он протягивает руки. Они болят. Голова болит. Ноги.

– Чувствую себя немного разбитым, – сумел произнести он.

– Назови цифру, – она показывает на плакат с нарисованными лицами, с эмоциями от улыбки до плача и с соответствующими цифрами от одного до десяти.

– Хм… Я бы сказал… восемь?

Он кожей чувствует, что десять. Это ощущается как волна от кончиков пальцев ног до груди.

Кивая, она делает ему внутривенный укол.

– Я так и думала.

Колин наблюдает, как в его руке исчезает прозрачная жидкость. Вспоминает обжигающий холод, цвета, девушку.

– Что ты мне дала? – спрашивает он. Что бы то ни было, он хочет еще.

– Не волнуйся, сладкий. Это фентанил. Ты кричал, когда тебя привезли. Следовало бы отправить тебя в больницу.

– Ты можешь дать мне увидеться с ней? С Люси.

Колин удивлен, что она, кажется, напряглась.

– Тебе сейчас нужно отдохнуть, мой мальчик. Джо пошел за обедом и скоро вернется.

Ему не удалось долго бодрствовать, и он не увидел, как Мэгги ушла.

Открыть глаза для него – больший вызов, чем приподнять автомобиль. Сон был невероятно тяжелым, и только звук шагов входящих в палату Джо и Мэгги убеждают Колина бороться с желанием вернуться в сон с воспоминаниями о Люси и ее светящемся мире.

Джо рассказывает ему то, что Колин уже вспомнил: он упал в озеро, и низкая температура заставила его сердце замедлить ритм. К счастью, воздействие было минимальным, и то, что он молодой и в хорошей форме, означает, что никаких особых последствий не будет.

По-видимому, слухи об этом происшествии распространились по всему кампусу, и кто-то из отчаянных студентов решился отправиться на озеро, чтобы увидеть это место своими глазами. Джо замолкает, когда входит Дот и молча оглядывает присутствующих. Колина в постели, всего в порезах и синяках, покрывающих почти всю видимую поверхность тела. Джо, старающегося избежать громкой и не нужной болтовни. Монитор, мерно попискивающий на тележке рядом с кроватью.

– Колин, – это все, что она произносит.

– Привет, босс.

– Дот собирается остаться с тобой на ночь. Ладно? – Джо морщит лоб, и впервые в жизни Колину приходит в голову, что человек, который впервые взял больничный, когда упал с того крыльца, может на самом деле сойти с ума от него, паршивца, способного довести его до сердечного приступа. – Мне нужно вернуться и убедиться, что на озере нет студентов.

Живот Колина свело чувством вины.

– Ладно, – бормочет он.

В несвойственном ему порыве Джо наклоняется и целует его в лоб.

– Я рад, что ты в порядке.

Он разворачивается и уходит с аккуратно сложенным на руке старым синим пальто. Как только Джо выходит за дверь, Колин смотрит на Дот.

– Где мой велосипед? – спрашивает он, и на последнем слове его голос еле слышен.

– Предполагаю, утонул в озере, – отвечает она, мягко похлопывая его по руке. Кто-нибудь еще сейчас сказал бы «Я же тебе говорила», но на ее лице он видит извиняющееся выражение. Он в лазарете, страдающий от последствий переохлаждения, потому что валял дурака на озере в декабре – где ему даже не следовало бы находиться. Теперь он не сможет работать, и кто знает, как долго. Да и Дот понимает, как сильно его убивает, что его любимый велосипед утерян.

– Я знаю, мы не разговаривали уже пару недель. Что-то ведь тянет тебя делать эти безумные трюки на обледеневшем озере?

Ему видно, как она еле сдерживается, чтобы не устроить ему разнос, и он, натянуто улыбаясь, кивает.

От нее не ускользает, что на самом деле он не ответил.

– Думаю, ты ждешь другого посетителя?

Почти в тот же момент, когда Колин кивает, входит Джей, встает у кровати и смотрит на его как на привидение.

– Ты напугал и вышиб из меня все дерьмо, Кол. Я и не думал, что у тебя это получится.

– Спасибо, что вытащил меня.

– Это Люси тебя вытащила, – говорит он, и Колин чувствует, как его глаза округляются. Люси? Девушка, которая едва может перенести его поцелуи, вытащила его бесчувственное тело из озера? Джей уже ухмыляется, кивая, словно тоже представил, как Люси все-таки умеет открывать пивные бутылки зубами.

– Круто, да? Это было потрясающе. Мне оставалось только выбить весь ад из твоих легких, чтобы ты смог дышать.

Его глаза сузились, и Колину уже видно зарождающуюся улыбку, но ради Дот он держится, хотя для Джея долго оставаться серьезным – это как борьба с самим собой.

Колин знает, что Дот, скорее всего, сложит два и два и догадается, но ему сейчас не до этого. Она сейчас не в состоянии смотреть ни на кого из них, все ее внимание сосредоточено на ноге Колина под грудой одеял.

– Тогда понятно, откуда синяки на моей грудной клетке.

– Правда? – Джей впечатлен.

Колин приспускает верх своей больничной пижамы, чтобы показать синяки размером с кулаки на груди. Хохот Джея превращается в кашель, когда Дот стреляет в него острым взглядом. Сквозь некоторые настроения Дот не может пробиться даже шарм Джея, и одно из них – Защищающая Дот.

– Эй, ты знаешь, где Люси?

Джей скользит взглядом по напряженной Дот, затем возвращается к Колину и беззвучно, одними губами произносит:

– Здесь.

Она осталась.

Когда лунный свет заполняет окно и льется на пол, Колин чувствует, как на самом деле начинает просыпаться. Дот ушла, и в дальней части палаты смутно виднеются очертания медицинского оборудования. Все вокруг выглядит странно… плоским. Здесь даже теням не хватает объема и невесомости.

На цыпочках крадется Мэгги, чтобы проверить аппараты.

– Хорошо себя чувствуешь?

Пожимая плечами, он оценивает свое состояние, глядя на плакат на стене:

– В районе шести.

Она достает из кармана пакетик с таблетками и протягивает ему чашку с водой.

– Она попытается вернуться?

Он смотрит на нее. Ее глаз не видно из-за полутьмы палаты. Она делает какие-то пометки в его карте, и он понимает, что она спрашивает вовсе не о Дот.

– Может быть. Почему бы тебе не пропустить ее?

Она вздыхает и поправляет одеяло на его ногах.

– Я скажу тебе то же самое, что сказала и ей: ничего хорошего из этого не выйдет.

– Как ты узнала, кто она?

– А ты?

– Она сама сказала, – говорит он. – Но ей не нужно было тебе рассказывать. Ты уже знала.

Мэгги кивает, встречаясь с ним взглядом.

– Ее убили как раз тогда, когда я начала здесь работать. Я не была с ней знакома, но ее фото были во всех новостях, – она делает паузу, изучая его, и ее глаза наполняются болью. – Но это не то, о чем ты спрашиваешь, верно? Да, я видела ее раньше здесь.

Колин сглатывает, но не может быстро сформулировать вопрос, который его интересует.

– Скажи мне, – говорит Мэгги. – Когда она сказала тебе, что была мертва, ты решил, что не имеет значения, насколько она странная, и не имеет значения, что когда ты ее целуешь, это ощущается иначе, нежели с любой другой девушкой? – она наклоняется ниже, опираясь рукой о кровать. – Было ли чувство, будто она вернулась в этот мир только ради тебя?

То, что она говорит, звучит для него слишком интимно. Такое ощущение, будто она видит его насквозь. И ему ненавистно эхо ее слов: «Ты собираешься разбить сердце этого мальчика. Или еще хуже». Он кутается в одеяло до самых плеч.

– Ну, – вздыхает Мэгги, поднимается и берет его карту. – Я была на твоем месте, Колин. Этой девочке что-то нужно, и ничто не остановит ее планы. Подумай об этом. – она поворачивается, чтобы уйти, но перед самой дверью останавливается. – А может быть, она здесь только из-за тебя. И ты будешь с ней, пока себя не исчерпаешь. Но когда эта девочка исчезнет, без предупреждения и без следа, спроси себя, через какое время после ее потери ты сломаешься.

За дверью становится тихо, и появление незнакомой седой медсестры, записывающей показатели мониторов – это единственное свидетельство, что прошло время.

Она проводит рукой по трубке капельницы, проверяя, нет ли перегибов.

– Я Линда. Я работаю в хосписе в городе и пришла, чтобы Мэгги ушла на перерыв. Больно?

– Лучше. По шкале в районе трех, – Колин тянется к кнопке, приподнимающей верхнюю часть кровати, чтобы сесть.

– Это твоя девушка в коридоре? Брюнетка. Высокая, но сильно худая.

Монитор резко пикает, обращая внимание медсестры. Брюнетка.

– Да, – говорит он. – Я могу увидеться с ней?

Она улыбается поверх своих бумаг.

– Мне сказали, тебе нужен отдых.

Он смотрит на нее, изо всех сил стараясь без слов попросить позволить Люси войти. Что он никому не скажет.

Она идет к двери, затем останавливается, оглядываясь через плечо.

– Полчаса.

– Полчаса, – порывисто повторяет он. – Я обещаю. Спасибо.

Когда она выходит из палаты, внутрь скользит бледно-желтый свет, и он успевает досчитать до восьмидесяти трех, прежде чем дверь снова открывается, и входит Люси.

– Колин? – шепчет она.

Он резко пододвигается, освобождая для нее место на кровати.

– Я не сплю.

Вместе с ней движется и воздух, и матрас неожиданно прогибается от ее веса. Они сидят бок о бок, напряженные и молчаливые. Колин не имеет ни малейшего представления, с чего начать расспрашивать о мире, что он видел, о том, что он чувствовал, и было ли все это реальным.

– Ты в порядке? – наконец спрашивает она.

– Вроде да. А ты?

Она кивает.

– Хочешь поговорить о произошедшем?

– Это было на самом деле?

Она изучает его взглядом, но кажется, ему не нужно больше ничего пояснять.

– Думаю, да.

Колин чувствует, как его ладони становятся влажными. Было бы гораздо легче, будь это все только в его голове.

– Тот мир не был похож ни на что, что я когда-либо видел. Он был ярким… И все вокруг будто имело несколько слоев. Знаю, это не имеет смысла, но я никогда не видел цвета такими. И ты… – он бросает на нее быстрый взгляд. – Я чувствовал тебя, Люси. В том смысле, что мы были одинаковыми.

Воспоминания стали медленно заполнять его мысли: сосульки, свисающие с серебристых ветвей, листья, зеленее, чем должны были быть в декабрьский день, мерцающее и сверкающее голубое небо, охватывающее все вокруг. Этот мир – словно сон.

Ее глаза темнеют, цвет мокко превращается в бургунди.

– Каково это было – войти туда? – нерешительно спрашивает она.

Он хорошо помнит только несколько моментов, перед тем как упал.

– Я заметил лужу воды на льду, прямо перед тем как он треснул, – говорит он. – Но было слишком поздно. Как это вообще возможно, Люси? Я что, умер?

Она тянется к его руке, и он удивлен, насколько сильнее он стал ее чувствовать.

– Я не знаю.

Она больше ничего не говорит, и он откидывается назад, закрыв глаза. Колин чувствует себя усталым и больным, но в основном он ощущает себя так, словно очень долго катался и несколько раз упал. Сама идея падения в замерзшее озеро кажется ему слишком экстремальной, и из-за этого он задается вопросом, почему он не в более худшем состоянии.

Они не говорят о том, на что это было похоже – впервые наконец по-настоящему почувствовать друг друга. Он не говорит ей о предупреждении Мэги и о том, что даже тогда, когда он понял, что происходит, ему никогда не приходило в голову беспокоиться о собственной смерти.

И, конечно, он не говорит ей о том, насколько сильно хочет вернуться туда.

Глава 20

ОНА

Колин остается в лазарете весь следующий день, и Люси возвращается обратно через кампус, чувствуя себя все более свободной с каждым шагом.

Ее преследуют предупреждения. Сейчас два человека видели Люси и отреагировали так, словно от нее нельзя ожидать ничего хорошего.

«Они всегда забирают кого-то с собой. Не делай так, Люси».

«Иди преследуй кого-то еще».

Эти слова произнесены с такой уверенностью, словно в Люси все не правильно. Куда бы она забрала Колина, даже если смогла? Как она вообще может «преследовать» кого-то еще, когда не может выйти за ворота школы?

Она идет по длинной грунтовой дороге, ведущей в сторону величественных зданий. Даже в ее глазах они кажутся довольно внушительными. Ее якорь здесь – эта школа, эти площадки, и прежде всего – тот мальчик, весь в синяках и переломах, лежащий в лазарете.

Люси касается рукой холодных железных ворот, а затем наклоняется и прижимается лбом. Они действительно холодные. Холод охватывает каждый дюйм ее кожи, и при этом она не чувствует дискомфорта. Нет в мире ощущений ярче, чем те, что она вчера испытала с Колином.

Тепло кожи, влага его губ и ноющая боль в его стонах. Все было именно так, как она и надеялась. Быть с Колином, как с человеком, и быть с ним-призраком – ощущалось, как попытка смешать лед и пламя.

Речь о том, что она его более чем просто чувствовала. О глубине ее желания. Она хочет его. И ощущает пустоту даже тогда, когда рядом с ним, и все это потому, что им действительно ничего не известно: для чего она здесь, как надолго и даже почему две недели назад она исчезла. Сколько времени им отпущено? Несколько недель? Месяцы? Год? Она здесь для того, чтобы быть с ним и наслаждаться, или чтобы исправить какие-то грехи в своей прошлой жизни?

С другой стороны ворот слышен хруст гравия от чьих-то шагов, и Люси открывает глаза, ловя удивленный взгляд Мэгги, спешащей на работу.

– Пытаешься уйти? – сузив глаза, спрашивает Мэгги. Хорошие манеры Люси ведут борьбу с разочарованием. Она помнит, что мир словно обернут резинкой, и как только она пыталась пройти через ворота, тут же оказывалась там же, где все началось.

– Думаю, вы знаете, что я не могу.

Смех Мэгги получается довольно резким.

– Я надеялась, что для тебя это будет по-другому, – некоторое время она молча изучает Люси взглядом. – Что ты здесь делаешь, девочка?

– Размышляю, – обороняясь, отвечает Люси. – Вышла пройтись. Я беспокоюсь о Колине, и я запуталась.

– Уверена, так и есть. Но ты вряд ли найдешь во мне сочувствие.

Люси чувствует себя немного похожей на жертву амнезии, которая проснулась и обнаружила, что совершила какое-то большое тайное преступление. И она бы с радостью избавилась от этого ужасного чувства, если бы кто-то подсказал ей, как.

– Почему вы не удивились, увидев меня? Все остальные, кто здесь работает, я имею в виду тех, кто потрудился на самом деле увидеть меня, относились ко мне так, будто я – та, кого следует бояться. Вы же просто метлой меня прогнали.

– Полагаю, когда большинство людей видят призрака, страх – это их естественная реакция, – от этого ответа Мэгги Люси чувствует, как все внутри закипает от раздражения. Но Мэгги поднимает руку, чтобы не дать ей ответить. – Я была здесь новенькой, когда ты умерла. Это было не так давно, девочка. Дот, Джо, все они знали, что ты была студенткой, но они до сих пор не уверены, что ты – та самая девочка. Я еще тогда пыталась сказать им, что на это место возвращаются призраки, но пока не появилась ты, мне никто не хотел верить.

– Что за призраки были здесь раньше?

– Ну уж нет, – качая головой, говорит Мэгги. – Я не стану с тобой об этом говорить.

Люси смотрит на нее и видит следы уязвимости, которые та старательно прячет.

– Тогда хотя бы скажите, почему мы возвращаемся?

На этот раз Мэгги смеется.

– Я подозреваю, ты здесь из-за этого парня. Он как магнит для тебя.

– А почему это плохо?

Сузив глаза, Мэгги говорит:

– Я точно не знаю, зачем он тебе нужен. Хотела бы я знать, Люси. Но хорошенько подумай о том, что ты почувствовала, когда увидела Колина, лежащего на больничной койке. Было ли это облегчение, что он в безопасности? Или разочарование, что ты не убила его?

Это уже слишком. Эта медсестра зашла слишком далеко. И не зависимо от того, как сильно Люси все это хочет понять, ужас и ярость наполняют ее так быстро, что она, не говоря ни слова, разворачивается и идет к кампусу. Она не оглядывается, но почти уверена, что позади себя слышит стук открываемых ворот.

Убить его? Как Мэгги может даже предполагать такое? Люси – та, кто вытащила Колина из воды, та, кто побежала за помощью. Мэгги призналась, что не все знает, но она не может заглянуть вперед и сказать, что будет с Люси дальше. А самой ей известно только то, что она увлечена Колином и сделает все возможное, чтобы не исчезнуть снова.

Очевидно, были и другие, кто возвращался. Джей рассказывал о Ходоках. Мэгги явно знает ее историю. И Люси припоминает, как мисс Болдуин сказала, что люди не смотрят. Что большинству людей и не нужно это видеть. Быть может, все так просто? Люси провела бесчисленное количество часов, наблюдая за студентами вокруг нее – в поисках чего-то знакомого или вспышки памяти – но, возможно, она не то ищет. Может, ей стоит искать не что-то, а кого-то.

Она продолжает бесцельно бродить, сворачивая с тротуара на заснеженную лужайку и обратно. Не следуя никакому другому плану, кроме какого-то своего, что был у нее в голове.

Она обнаруживает себя рядом со статуей и пробегает пальцами по гладкой поверхности вытянутой руки Святой Осанны. Мрамор под ее пальцами словно вибрирует, и она усиливает свою хватку, ощущая тепло. Почему-то она знает, что здесь есть жизнь – в той или иной форме, даже если это нечто, схожее с ней самой. Если Люси может вернуться и сформировать тело из каких-то частиц, то почему бы статуе не иметь души – по такому же принципу?

Услышав хруст снега, она оборачивается и видит Джея, который почти прошел мимо, не заметив ее.

– Джей.

Он останавливается, безучастно смотрит на нее, потом, моргнув и узнав, говорит:

– Привет, цыпочка-рокер.

Он подходит к ней и скептически смотрит на статую, прежде чем сесть рядом. Проходит несколько секунд молчания, и наконец Джей спрашивает:

– Как он там, когда ты уходила?

– Вроде хорошо, – заправляя волосы за ухо, отвечает Люси. – Не могу перестать думать о том, что он мог умереть.

Еще не дослушав, Джей качает головой.

– Ты не знаешь его, как я. Колин – это парень, который никогда не сомневается в том, что он может или должен сделать. Он просто это делает. То, что ты видела на озере – это вообще ничто. Прошлым летом мы втроем с моим дядей прыгали с парашютом. И Колин дернул за кольцо в самый последний момент и приземлился легче, чем мы оба. Как бы дико это ни звучало, Колин даже не знает, что это вообще означает: умереть.

Люси сжимает руки в кулаки, желая расспросить Джея о каждом таком моменте, когда Колин подвергал свою жизнь опасности. Но подозревает, что тогда они тут надолго застрянут.

– Он хороший парень, – говорит Джей, подставляя лицо колючему ветру.

Люси может поклясться, что чувствует пульсацию крови в венах, когда просто думает о нем.

– Думаю, он самый лучший.