И советское общество

Попадает». Брежневская «индустрия» награждений

/Российская история 2014 г. № 2 стр. 127-149 /.

Принуждение и убеждение традиционно выступали двумя главными столпа­ми, на которых зиждилась власть Коммунистической партии в СССР. В «совет­ской» модели взаимоотношений власти и общества, окончательно сложившейся в 1930-е гг., массовые репрессии органично и эффективно дополнялись агита­цией и пропагандой. Однако в послевоенный период истории Советского Союза эта модель стала испытывать определённые пертурбации, в результате которых роль репрессивной составляющей значительно уменьшилась.

Уже в последние годы жизни И.В. Сталина репрессии стали менее частыми и жестокими, утратив интенсивность, свойственную им в довоенный период.

«Славное десятилетие» Н.С. Хрущёва ознаменовалось массовой реабилитаци­ей политических заключённых, ликвидацией системы ГУЛАГ, крестьянской и этнической ссылки. Однако количество лиц, репрессированных при Хрущёве за антисоветскую агитацию и пропаганду, особенно во второй половине 1950-х гг., продолжало оставаться сравнительно высоким. Как отмечают составители сборника документов, посвященного проблеме инакомыслия в СССР, «всплеск» политических репрессий после XX съезда КПСС «противоречит мифу о хру­щёвской "оттепели"».

Самые низкие показатели деятельности карательного аппарата в СССР пришлись на период нахождения у власти Л.И. Брежнева. Если при Хрущёве в 1956-1964 гг. за антисоветскую пропаганду и агитацию в среднем ежегод­но осуждалось около 636 человек, то при Брежневе в 1965-1982 гг. этот же показатель составил 115 человек. Так, например, за первое полугодие 1980 г. органами КГБ было привлечено к уголовной ответственности 243 человека, из них за особо опасные государственные преступления - 59 человек (в том числе 18 - за измену Родине), 40 активных антисоветчиков и 94 контрабандиста и валютчика. Разумеется, эта статистика не охватывает весь масштаб полити­ческих репрессий. Так, религиозные диссиденты осуждались по статьям 142. 143 и 227 УК РСФСР и соответствующим статьям Уголовных кодексов других союзных республик, и их количество было сопоставимо с числом осуждённых «антисоветчиков». Известна также практика, когда политических противни­ков режима судили по «уголовным» статьям. Тем не менее приведённая выше статистика адекватно отображает общую тенденцию: органы государственной безопасности всё в большей степени заменяли репрессивные практики так на­зываемым профилактированием. Если перефразировать Анну Ахматову, то в СССР при Брежневе вновь наступили «вегетарианские времена».

Такая относительная либеральность во многом была следствием центрист­ской позиции во внешней и внутренней политике, занятой «коллективным руководством» во главе с Брежневым, а также курса на «неуклонный рост благосостояния советского народа» в экономике, что во многом сняло остроту адаптации к режиму для подавляющего большинства населения. Так, впервые в истории СССР государство из года в год инвестировало значительные суммы в сельское хозяйство, что позволило колхозникам постепенно расстаться со своим статусом «третьесортных» граждан. Большую роль в этом также сыграла выдача паспортов всем колхозникам, начиная с 1974 г. Что касается рабочих, то проблема адаптации к политическому режиму в период «застоя» стояла перед ними в ещё гораздо меньшей степени, чем перед колхозным крестьянством: 1960-1970-е гг. характеризовались неуклонным ростом заработной платы ра­бочих, из года в год увеличивалось количество семей, получивших отдельную квартиру, в позитивную сторону менялся быт рабочих. Д. Миллар охарактери­зовал сложившуюся систему взаимной коадаптации политического режима и населения как «Little Deal», «маленькую сделку», которая заключалась в том, что государство обеспечивало населению социальную безопасность и опреде­лённый уровень благосостояния, а также закрывало глаза на «теневую эконо­мику», низкую производительность труда и личное хозяйство колхозников. В свою очередь, население демонстрировало лояльность режиму, не подвергая открытому сомнению официальные правила и нормы. Советский народ вы­разил одно из главных условий «маленькой сделки» весьма лаконично: «Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем».

Отказавшись при Брежневе от массовых политических репрессий как от одной из главных структурных составляющих советской цивилизации, власть оказалась перед жёсткой необходимостью заменить карающий «кнут» нака­зания «пряником» материального и морального поощрения. Однако матери­альное стимулирование трудящихся фактически завело руководство КПСС в ловушку. Как констатируют публикаторы выступления Брежнева на пленуме ЦК КПСС 15 декабря 1969 г., «взяв курс на всемерное повышение жизненно­го уровня населения, советское руководство неожиданно осознало, что народ не понимает и не желает понимать, сколь сложна эта задача для советской экономики». Тенденция роста заработной платы, повсеместно опережавшей производительность труда, стала серьёзным бременем для народного хозяй­ства и вызывала нешуточную озабоченность руководства партии и государ­ства. «Я часто задумываюсь над таким вопросом, - признавался Брежнев. Надо серьёзно удовлетворять потребности народа, я задаю себе вопрос: где грань этим потребностям?».

В этой непростой ситуации «палочкой-выручалочкой» должно было высту­пить моральное стимулирование граждан к труду, высшей формой которого в СССР традиционно являлось награждение орденами и медалями. Только таким образом руководство партии и государства надеялось добиться позитивных из­менений в народном хозяйстве, не затрагивая коренных основ советской пла­новой экономики. Параллельно моральное поощрение, принявшее массовый характер, должно было помочь справиться с очевидным кризисом коммуни­стической идеологии, во многом обусловленным отходом населения от поли­тики и возвратом в приватную сферу, растущей аполитичностью молодёжи и её интересом к Западу. Настоящая статья призвана ответить на вопрос, так ли это было в действительности? Для решения поставленной задачи необходимо выявить формы и размеры награждений при Л.И. Брежневе, его личную роль в этом процессе, а также попытаться оценить степень успешности подобного воздействия на общество. Основными документальными источниками статьи выступают материалы Отдела наград Президиума Верховного Совета СССР, а также рабочие тетради/дневники Брежнева.

Большевики сделали первый шаг на пути создания своей собственной на­градной системы уже в 1918 г., учредив орден Красного Знамени. Пытаясь выделить её специфические черты, в первую очередь стоит отметить то, что советские награды отвечали требованию героизации бытия и подчёркивали преемственность и незыблемость революционных традиций. Кроме того, на­граждения выступали средством формирования, поощрения и дифференциа­ции советских элит. «Был только один дозволенный способ как-то заявить о себе, проявить исключительность или значимость, - вспоминала Лидия Орло­ва, главный редактор советского «Журнала мод» - надеть свои награды, ордена и медали, они - и только они! - свидетельствовали о положении человека в обществе, о достижениях в профессии и даже патриотизме. Ордена и медали были главным украшением костюма как мужского, так и женского».

Таблица 1 даёт возможность наглядно представить масштаб награждений орденами и медалями РСФСР/СССР за 1918-1982 гг.

Даже короткий взгляд, брошенный на эту статистику, приводит к выводу о резком снижении количества награждений в 1959-1964 гг., когда в среднем в год награждалось лишь около 23 тыс. человек. При этом абсолютный минимум на­граждений за всю послевоенную историю СССР был зафиксирован в последний год нахождения у власти Н.С. Хрущёва: в 1964 г. награды получили около 6 тыс. человек. У такой тенденции есть, по крайней мере, три объяснения.

Таблица I