Первое событие и длинные предложения в последнем абзаце

Эту главу стоит начать за много лет до неудавшегося ужина в «Карлс Джуниор», где эти четверо оборвали мою трапезу.

Мне было десять, и я дружил с Джорни Гегенбауэр Джеймс, которой тоже было десять. Наши дома находились по соседству, между нами не было общего забора, но прямо по середине участков заднего двора рос большой клён, под роскошной листвой которого мы и познакомились.

Я прятался от солнца в тени дерева, рисовал трансформеров и попивал лимонад. Неожиданно появилась она и встала руки в боки.

- Что? – Спросил я.

- Ты что делаешь?

- Ну… Леплю снеговика.

Она не оценила мой юмор, надула щёки и дала мне пинка.

- Ауч! За что?

- Уходи от моего дерева.

- Неправда. Я живу тут всю жизнь, а ты только переехала.

- Ну и что. Теперь это моё дерево.

Дальше цепочка событий в моей голове разрывается. Я помню только некоторые отдельные моменты, например, что поднялся, аккуратно сложил рисунок в карман. Помню, как замахнулся и тоже пнул Джорни, чтобы показать, что она связалась не с тем соседом. Помню кислый вкус крови во рту. Заднее сидение машины её отца. Запах футболки, которую мне кто-то прижимал к лицу долгое время и резкие повороты из стороны в сторону. И самое замечательное, а одновременно и последнее, воспоминание, связанное со знакомством с Джорни - её испуганное лицо, когда доктор говорит, что у меня сломан нос. Она смотрела на меня так, как смотрят только те, чьи жизни глубоко и сложно переплелись, на ком судьба волшебным пером оставила свой росчерк. Всякий человек мечтает, что когда-нибудь на него будут так смотреть.

В последующем мы станем лучшими друзьями, будем проводить всё время вместе. Для нас не будет разделения на «твоё и моё», не будет секретов, тайн, закрытых тем и лжи. Драться мы будем ещё не раз, но всегда без злобы и членовредительства. Между нами случится и первая любовь, первая ревность, первая боль и всё такое, но столь испуганное выражение лица, как в тот день, когда она сломала мне нос у того клёна, что до сих пор стоит на моём заднем дворе, я видел ещё лишь однажды. И в отличие от первого случая, при воспоминании о котором, по всему моему телу пробегают мурашки радости, второе событие я хотел бы забыть, старался стереть из своей памяти и заменить всем, чем угодно, включая одинокими посиделками в фастфуде поздним вечером с музыкой из восьмидесятых, но, видимо, это невозможно.

Второе событие

Мы нашли телепорт два года назад. Оба только-только перевелись в старшие классы. На улице стояла зима. Ноябрь. По выходным мы сбегали в лес. Было очень здорово скрываться от всего, оставаться наедине друг с другом и природой. Мы чувствовали себя, как Джесс и Лесли. Если вы не знаете, кто это – ваши проблемы, окей?

Она брала айпод с маленькими колонками, которые засовывала в нагрудные карманы своей куртки. Джорни слушала космическую музыку: электронную, быструю и мощную. Она энергично кивала головой под глубокие басы, щёлкала пальцами в такт ударным и иногда дублировала слова каких-нибудь роботов из своих треков или подражала звукам синтезатора. Тогда ещё я не понимал её музыкального вкуса.

- Это же музыка будущего, Джей. – Говорила она мне.

- Откуда ты знаешь, какая музыка будет в будущем?

- Это синтетика. Музыка, созданная машинами.

- Но ведь человек её сочинил.

- А в будущем не будет ничего живого! – Она улыбалась широкой улыбкой безумца. - Творить будут компьютеры. Создавая идеальные мелодии и звуки. Выверенные с точностью до бесконечности.

- Кто тогда будет это слушать? Для кого они будут это делать?

- Просто так.

- Зачем?

- Потому что смогут.

Она была интровертом до мозга костей. Ещё большим, чем я, хотя мне всегда казалось, что это просто невозможно.

В общем, мы как всегда тусовались по лесу под синтетическую музыку Джорни Гегенбауэр Джеймс. У меня были санки, и, иногда, мы то и дело спускались со склонов, соревнуясь в самом нелепом торможении.

Мы хорошо учились, отлично проводили время вместе. Казалось, что, когда мы рядом, вселенная сжимается до размеров наших тел, как будто мы и есть всё в этом мире. И ничего не остаётся, кроме как проживать в радость каждое мгновение. Такими мы и были в тот день. Увлечёнными и беззаботными. Но с каждым новым вдохом чувствовалось тревожное ощущение предстоящей разлуки.

- Что-то далеко ушли на этот раз. – Сказал я, выплёвывая снег после очередной фееричной аварии.

- Чем дальше в лес, тем меньше вероятность, что жарить будут мясо! – Ответила мне Джорни и подмигнула. Тогда я эту пошлую шутку не понял.

- Надо возвращаться, а-то не успеем домой к ужину. Я уже устал.

- А что, если ты однажды не вернёшься домой?

Я слегка растерялся и просто смотрел в её красное от мороза и снега лицо. Мне думалось только о…

- Я имею в виду, - Продолжила она, - Однажды ты всё равно уйдёшь из дома. Почему мы делаем это так поздно? Я хочу жить сейчас! Я хочу наслаждаться всем этим каждый день.

Она расставила руки в стороны, стояла, как ангел.

- Я голодна тоже, Джон, до жизни. Есть эту жизнь руками, испачкать всё лицо, чтобы пальцы были жирными и пятна на одежде. Понимаешь?

- Наверное.

- Нет, ты ещё не понимаешь. – Она подошла ко мне близко-близко. – Иногда ко мне подкрадывается такая невыносимая тоска. Я лежу ночью и смотрю в окно. На звёзды. Я понимаю, что в моей жизни не происходит ничего, за что её стоило бы ценить. Что где-то там, возможно, есть моё место. Мне хочется не денег, не красивой машины или дорого платья. Я хочу место, которое признает меня.

Джорни отвернулась.

- Поэтому я слушаю такую музыку. Поэтому мне совершенно не интересно, что происходит в школе. Я хочу жить другой жизнью. Чтобы в ней был смысл и ощущение пути, Джон.

Я нахмурился. Когда тебе нравится человек, который говорит что-то такое, ты всегда каким-то боком воспринимаешь это на свой счёт. Её слова казались мне проявлением юношеского максимализма, но всё равно чья-то очень крепкая рука с ледяными пальцами сжала моё сердце. Что-то заполнило мою грудь.

Я протянул руку в её сторону. Мои красные пальцы коснулись её мокрых волос.

- Хочу уехать отсюда. Бросить всё. То есть всё это – «ничего». Отправиться на поиски, преодолевать сложности, встречаться с людьми. Чтобы было, о чём рассказать. Чтобы снились сны по ночам, а мышцы горели от усталости. Я хочу бороться с этой вонючей несвободой и найти в этом себя.

Мои губы коснулись её макушки. Мы так часто были вместе, что я не мог отличить её запах от своего собственного. И мне это нравилось.

Руками я обнял её так крепко, как будто собирался спрятать внутри себя. Словно она вот-вот испарится. Мы стояли так несколько минут. Слушали дыхание друг друга. Джорни успокаивалась. Наконец, она прошептала:

- Ладно. Помечтали и хватит. Последняя горка, а потом домой.

- Мама собирается приготовить отбивные с картофелем по-деревенски. Поужинаешь с нами?

Не описать словами с какой тоской она посмотрела на меня, а потом кивнула головой.

Я посадил её на сани, помог разогнаться. Потом отпустил и смотрел, как чёрная фигура на белом полотне стремительно удаляется от меня вниз. Она набрала приличную скорость, но волноваться не было причин – Джорни прекрасно каталась и суперски разбивалась без каких-либо травм. Я не совсем понял, что произошло, когда она взяла и исчезла.

- Эй! – Вырвалось из моего рта.

Я поднялся на цыпочки, чтобы посмотреть, вдруг она скрылась за каким-то трамплином или типа того, но сани всё не появлялись. Не могла же Джорни внезапно остановиться под каким-то бугром. Я рванул вниз.

Паника, которая в миг завладела моим телом, привела к тому, что бежал я всего секунду, а остальное время катился кубарем. Когда тело остановилось, голова ещё продолжала кружиться. Я не мог понять, почему всё вращается так быстро, а шея всё ещё на месте. Поборов рвотные позывы, я огляделся и подумал, что всё очень и очень плохо.

- Передо мной находился высокий коридор со скруглённым потолком и ребристыми стенами. Стены были чёрными, как уголь, но внутри них светились красным какие-то прожилки. Пол же напоминал зеркало - от него всё отражалось. Коридор уходил вглубь горы, по которой мы с Джорни скатились. Моей девчонки нигде не было, но я не сомневался, что она пошла внутрь. Так же сделал и я.

- Это оно, Кэлвин? – Спросила Микки у блондина.

- Скорее всего.

- Но тебя же там не было. Откуда ты знаешь, каким оно должно быть? – Возмутился бородач с диско очками.

- Вудмен! – Блондин процедил имя сквозь зубы и гневно посмотрел на своего товарища. Девчонка скушала последний ломтик моего картофеля и попросила рассказывать дальше.

- Ну… Я пошёл за подругой, нашёл этот ваш телепорт.

- И что?

- Что?

- Что случилось потом?!

- Ничего. Она исчезла. Больше я её никогда не видел.

- Как девчонка исчезла? – Спросил темнокожий здоровяк.

- Она зашла в большую комнату, где не было вообще ничего. Только такие жидкие стены, похожие на лёгкие волны на озере, понимаете?

- Я нашла то, что искала, Джон! – Улыбалась она во весь рот. Джорни тяжело дышала и уже была полностью сухой.

- Я еле догнал тебя. Что ты делаешь, что это за место?

- Это место, где можно изменить свою жизнь. Где можно взять вещь и поставить её из неправильного места в правильное!

Её глаза светились, зрачки были так расширены, что мне стало не по себе. Это была какая-то другая Джорни.

- Откуда ты знаешь? Нам лучше уходить отсюда.

- Оправляйся домой. Я оставила тебе подарок. В твоей комнате, под кроватью. У тебя в жизни всё будет замечательно, потому что ты очень добрый и хороший человек. Ты находишься на правильном месте.

- Джорни, мне не нравится этот разговор! - На мои глаза наворачивались слёзы. Её слова звучали как прощание. Я ничего не понимал, от этого было страшно до смерти.

- Прости, мы не можем уйти вместе. Ты сейчас этого не сможешь понять, но однажды.

Она так сказала это слово «уйти». Как, знаете, когда говорят… Когда возвращаться не собираются или не смогут. Ещё эти слова о каком-то месте, где всё хорошо. У меня в голове как будто взорвалась осколочная граната.

- Не умирай! – Закричал я и упал на колени. Мои пальцы схватились за её штаны. По лицу потекли слёзы. Слёзы, рыдания, вопли – так прощаются люди, когда понимают, что надежда увидеться вновь тоньше паутины. Мне казалось, что смерть Джорни это самое страшное, что может со мной случиться. Но нет. Ни боль, ни тьма, ни уходящие в иной мир души близких не причиняют такие глубокие незаживающие раны, как свет и радость. Прощание не с самой девочкой, которую я любил, а с чувствами, которые она во мне пробуждала, она и только она, вот что по-настоящему ударит меня прямо вглубь.

- Всё будет наоборот, Джон. И среди бесконечности «прощай», я скажу тебе одно «до свидания». Я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя! – Завопил я нечленораздельно, захлёбываясь соплями. Внезапно меня кто-то схватил сзади и потащил назад.

- Отпустите меня! Джорни! Джорни! Не надо!!! – Я пытался освободиться, но тщетно. С каждым мгновением я оказывался всё дальше от Джорни. Водянистые стены с потолком начали искажаться сильнее, чем это было, когда я сюда попал. Поднялся шум, который был похож на раскаты грома и грохот волн одновременно. Я видел, как Джорни подняло от земли на несколько футов, она повисла в воздухе. Её тело начало светиться как будто изнутри, я увидел даже её скелет. Через мгновение произошла вспышка и Джорни Гегенбауэр Джеймс разлетелась на микроскопические кусочки. Потом стало очень темно.

- Вот как-то так.