Связь и управление

Это самый важный и, к сожалению, наиболее сложный в изложении элемент «греко-римской» теории морского владычества.

Я, грешным делом, всерьёз опасаюсь, что у меня не хватит умения объяснить всё, как следует. Но попробую.

Довольно длительное время мне приходилось встречать молодых новобранцев — два раза в год, — и вводить их в строй, то есть, преподавать элементарнейшие азы воинской дисциплины и боевой работы.

И неизменно, каждый раз, находился какой-нибудь юный деятель, отважный и недалёкий, «восстававший» против «бессмысленной муштры», конкретнее — против строевых занятий.

Хвала Всевышнему, был у меня в молодости великолепный отец-командир, капитан 3 ранга Евгений Мурзин. По-хорошему, быть бы ему доктором педагогических наук, да вот, он плевать хотел на дипломы, предпочитая возиться с такими, как я, салагами.

Он меня и научил, как быстро привести в чувство подобного борца против «казарменной муштры».

Я просто выводил «демократа» из строя и предлагал ему немножко покомандовать ротой (50-100 человек, когда как), например, перестроить её или довести из точки А в точку Б, или ещё что-нибудь в этом духе.

Так вот, заканчивался такой эксперимент всегда одним и тем же: войско смешивалось в кучу, опытные сержанты, глядя на возникший бардак, сквозь зубы матерились, а пристыженный свободолюб, красный, как рак, с позором возвращался в строй.

Таким образом, убивалось сразу два зайца: во-первых, рекруты убеждались, что хлеб командирский далеко не так сладок, как может показаться со стороны — управление группой людей дело весьма непростое, а, во-вторых, осознавали ценность тренировки для отработки чётких совместных действий.

К чему я это рассказываю? А вот к чему.

Управлять воинскими подразделениями, частями, соединениями и объединениями, — значит, указывать им направление и конечную точку движения. И это — очень, очень грубое определение!

На суше с этим относительно просто: точку А и точку Б обычно связывают одна-две дороги, причём, так сказать, хорошо обвехованных: тут справа будет кладбище, тут — харчевня «Три пескаря», слева — виселица для разбойников, и т.д.

Тем не менее, вождение сухопутных войск даже сегодня представляет собой вид искусства, на котором многие обожглись.

А на море? Где нет ни кладбищ, ни виселиц в качестве ориентиров?

На море нужен прибор, который поможет определить точку вашего нахождения. И другой прибор, который поможет выдержать курс до точки сосредоточения.

Как называются такие приборы? Правильно, квадрант и компас. Без них вашу эскадру просто растащат волны, ночь и туманы.

Как объяснить капитанам, в какую сторону им плыть? Рукой показать? Не смешно. Так вот, согласно Канонической Версии Истории, у греко-римлян ни квадранта, ни компаса не имелось.

Но без них плавать по морям было можно, лишь держась исключительно в пределах прямой видимости берега, а с наступлением темноты каждый раз становясь на якорь. И это — в идеальных погодных условиях!

Нет, как хотите, без элементарных навигационных приборов в море никак не обойтись, особенно если речь идёт о крупных корабельных отрядах и это соображение автоматически отбрасывает все сказки об «античных» морских кампаниях в позднее Средневековье!

Теперь — внимание! Наступает самый тяжёлый и ответственный момент в нашем повествовании!

Задаю вопрос: как отдавались и принимались приказы в античном флоте?..

Слава Богу, никто не утверждает, что ребята располагали радиосвязью. А без шуток, реально имеется три возможных канала связи: звуковой, визуальный и посредством посыльных судов.

Но море исключает голосовую связь, как средство оперативного управления: на море, тем более — на деревянном гребном корабле, всегда довольно шумно: волна плещет, надсмотрщики счёт гребцам подают, и все деревяшки вокруг непрерывно скрипят. Если и докричишься, то максимум — до соседнего корабля.

Рассылать голосовые сообщения по принципу «передай дальше!» тоже проблематично. Сколько времени уйдёт на это на эскадре в 100-200-300 судов? А сколько раз тот приказ переврут и недослышат? Короче, это не метод.

Можно, конечно, воспользоваться горном или рогом, но и тут дальность уверенного приёма будет очень ограниченной, а главное, этот способ страдает неустранимым недостатком — низкой информативностью.

Попросту говоря, много сигналов, тем более сложных, в звуковую форму не зашифруешь.

Даже в наши дни, когда моряки располагают несравненно более мощными звукосигнальными средствами: сиренами, тифонами, паровыми и пневматическими гудками — набор передаваемых с их помощью сигналов очень узок.

«Стою без хода», «изменяю курс влево», «даю задний ход» — всё в таком роде.

Для тактического управления эскадрами звуковые сигналы применялись крайне ограниченно. Например, пушечным выстрелом частенько подавался сигнал к началу атаки. Согласитесь, выстрел всё-таки куда громче горна или рожка.

Но ещё безрадостнее перспективы применения таких сигналов в ходе собственно сражения.

Как только мы свалимся с противником на абордаж и всё вокруг неизбежно перемешается, ни о каких рожках и гонгах не сможет идти и речи: рёв матросов и солдат, вопли умирающих, адский лязг оружия, треск разлетающихся в щепки вёсел и рушащихся мачт — да тут соседа по веслу не услышишь, не то, что какой-то горн или колокол...

Область применения посыльных судов тоже весьма узка. Этим средством можно воспользоваться для передачи командирам или младшим флагманам каких-то долгосрочных, общего характера, распоряжений, и только, когда на это есть достаточно времени — скажем, на якорной стоянке накануне сражения.

Судите сами, сколько времени потребуется, например, трём посыльным судам, чтобы обежать эскадру в триста вымпелов и докричаться до каждого командира? А если при этом, опять-таки, вокруг кипит бой? И не очень-то понятно, где тут вообще свои, а где чужие?

Остаются визуальные сигналы. Это набор условных флагов или предметов, поднимаемых на мачте, ручной семафор (лихой матросик с флажками в руках) и сигнальные фонари, те самые, которые точка–тире.

Фонарь отбрасываем сразу: до изобретения ацетиленовых горелок, дуговых ламп и параболических рефлекторов ничего, кроме фитиля, плавающего в плошке с маслом, у моряков не было. А такой фитиль ночью кроме своей плошки ничего не освещает, а днём и подавно бесполезен.

Флажные сигналы и ручной семафор. Это уже, безусловно, ближе к истине, но тут мы опять-таки упираемся в ограниченность возможностей человеческих органов чувств, в данном случае — зрения.

Простой подсчёт: при Саламине Фемистокл выстроил 370 своих «трирем» в две линии. Минимально допустимый интервал между кораблями пятьдесят метров. Меньше нельзя: малейшая ошибка рулевого и — куча-мала со всеми вытекающими последствиями.

Но тогда ширина такого строя по фронту составит ни много, ни мало порядка 4 км! Чтобы привести эту армаду в движение, флотоводец, конечно, может поднять на мачте своего флагмана некий щит, то есть, предмет размерами примерно так метр на метр.

Приняв допущение, что флагман расположен в центре боевого порядка, получаем расстояние до фланговых кораблей 2 км!

Много мы разглядим с 2000 метров, даже не учитывая, что между нашим кораблём и флагманским колышется-раскачивается целый лес мачт и паутина такелажных тросов?

Есть вариант. (Я же говорю, постепенно подходим к решению). Ближайшие корабли — те, кто видит сигнал хорошо, — немедленно поднимают на мачте такой же. Это называется «отрепетовать сигнал».

Этим они как бы докладывают флагману: «Ваш сигнал замечен и понят» и одновременно передают его последующим. Однако, даже применение этого способа проблему снижает, но полностью не снимает.

В самом деле, длина нашего «крыла» 92 корабля и как бы быстро ни репетировались сигналы, всё равно между началом движения флагмана и фланговых кораблей пройдёт какое-то время.

За это время фронт и до того не идеальный (а море — не поле, держать строй на воде ох как непросто), неизбежно превратится в неровную дугу или клин, обращённый углом к противнику, а это автоматически поставит флагмана под угрозу одновременного удара с двух бортов.

Но это — зло неизбежное, на войне без риска не обойтись, так что — вперёд!

И вот, свалились мы с неприятелем врукопашную. А дальше начинается то, о чём я уже говорил: кавардак и ад кромешный, — всё вперемешку, свои, чужие, ванты лопаются, мачты валятся, в глазах кровавый туман пополам с блеском стали; кто-то уже горит и многократно просмоленное дерево, охваченное пламенем, застит горизонт совершенно непроницаемой гривой чёрного дыма.

Этот корабль уже захвачен нашими, но флаг на нём ещё вражеский; тот уже отбили враги, но наш флаг сдёрнуть не успели — словом, Содом, Гоморра и пожар в сумасшедшем доме во время наводнения.

Какие тут могут быть команды?! Какие приказы?! Какие доклады от младших флагманов?

Адмирал просто не в состоянии хоть сколько-нибудь сносно оценить обстановку, тем более, на неё повлиять.

аже если он почему-то решит, что расклад — не наш и надо, пока не поздно, выходить из боя, его сигналов никто не увидит.

К тому же, все уже по уши увязли в схватке и единственный способ выжить — это победить в каждом отдельном абордажном бою. А там уж «будем посмотреть».

Из этого следует однозначный и непреложный вывод: адмирал той эпохи мог, строго говоря, подать один-единственный сигнал: — начинаем! И далее уповать только на храбрость и искусство своих бойцов, и на милость Божию. Не более того. Что мы и наблюдаем в битве при Слюйсе. Аминь.

И не могли ни греки, ни римляне, ни карфагеняне элегантно маневрировать, подтягиваться и оттягиваться, не имея средств для быстрой и надёжной сигнализации, для безошибочной передачи донесений снизу вверх, и приказаний — сверху вниз.

Однако, все противоречия снимаются, если допустить наличие у «греков», «римлян» и прочих одного инструмента — зрительной (подзорной) трубы.

Появление этого инструмента по своей значимости для кораблевождения вполне сопоставимо с появлением компаса, квадранта и мореходных астрономических таблиц. Для военного флотовождения — в особенности.

Только оно сделало возможной оперативную зрительную связь между отдельными кораблями и позволило адмиралам хоть мало-мальски влиять на развитие событий непосредственно в ходе сражения. Ну, хотя бы своевременно вводить в бой резерв.

Понятно, что новые возможности были военными освоены не сразу и не вдруг.

Более или менее упорядоченные и регламентированные своды флажных сигналов появились на флотах только в XVII веке нашей эры!

Но и после этого победу всегда — всегда! — одерживал тот адмирал, который терпеливо и тщательно готовил своих младших флагманов, командиров кораблей и матросов, добивался в ходе учебных плаваний чёткого взаимопонимания между всеми и каждым, перед сражением тщательно инструктировал командиров, разъясняя свой тактический замысел, а непосредственно в бою старался ограничиться минимумом самых простых, не допускающих двойного толкования приказов.

То есть — с Богом, ребята! Начинаем!

Более того. Шли годы и века. Появились ручной семафор, азбука Морзе, сигнальные прожекторы, беспроволочный телеграф и, наконец, УКВ-радиосвязь, позволявшая фигурантам морских сражений разговаривать между собой, как по телефону.

И что же? А то, что до сего дня история войны на море — это скорбный список перевранных сигналов, непонятых или не принятых приказов и сообщений, упущенных возможностей и фатальных ошибок в оценке ситуации.

Десятки, если не сотни тысяч моряков заплатили своей жизнью за то, что кто-то не смог вовремя передать сообщение или не сумел принять надлежащий приказ. И это только в ближайшем, хорошо документированном прошлом. Такова цена ненадёжной связи на море.

И кто-то будет меня убеждать в том, что какие-то греки эффективно взаимодействовали, имея в качестве средств наблюдения и сигнализации только собственные глаза и уши?!

Наконец, последнее соображение.