7 страница. Артуру это показалось немного сложноватым

Артуру это показалось немного сложноватым.

— В дела? Какие дела? Разве вы не собирались высадить нас в ближайшем космопорту?

— Не раньше, чем вы меня убьете.

— Разве вы не бессмертны?

— Вы что, не слушали? Толстожопый пообещал меня убить.

— Ну, понеслась… — буркнул Зафод. — Помню я, помню. Не вредничайте.

— Я же Гавбеггер Бесконечно Продленный. Вредничать — мое призвание. Вы что, еще не поняли?

Зафод выпрямился со всей царственностью, на которую был способен, хотя левая сторона его тела продолжала подергиваться.

— Я обещал вас убить, и я выполню свое обещание. Э… кто-нибудь, кроме меня, слышит пение?

— Только не я, — заявил Форд, пряча в свою сумку единственное оставшееся драконье яйцо. — Ни хрена не слышу. Ни оперы, ни еще чего.

— Слово Библброкса чего-нибудь да весит в этой Галактике. Так что можете не звать меня больше толстожопым.

Гавбеггер подмигнул ему — так издевательски, что от подобного оскорбления и камни бы ожили.

— Я просто подогреваю вашу личную заинтересованность, Библброкс. Насколько я понимаю, вы очень легко отвлекаетесь.

— Это есть, — хихикнул Форд.

— Эй!

— Но ведь это правда! Только вспомни ту историю со столбом и корзиной летучих пирожков! Право же, ты мог бы лучше сосредоточиться на деле.

— Не лишено резонности. Дайте еще раз услышать, а?

Гавбеггер не заставил себя упрашивать дважды.

— Толстожопый.

— О'кей, — кивнул Зафод. — Я готов. Мне только подключить Левый Мозг к тому, к чему ему положено подключаться, и я готов лететь.

Гавбеггер поднял палец.

— Вы хотели сказать, мы готовы лететь?

— Да нет же, — буркнул Зафод, протягивая руку к Левому Мозгу. — Боги терпеть не могут посетителей. Со мной Тор поговорит, потому что мы давно знакомы и я глупее даже его. Я полечу в Асгард один.

— Я тоже знаком с Тором, — заявил Артур. — Я его один раз достал и до сих пор жив.

— Второй раз такого не повторится, — возразил Зафод. — И у богов долгая, чтобы не сказать, вечная память, так что ты определенно останешься на корабле.

— Почему бы тебе не взять с собой Триллиан? — предложил Форд. — Если мне не изменяет память, Тор к ней неровно дышал.

— Нет, — решительно мотнул головой Зафод. — За последние несколько лет у Тора заметно испортился характер. К нему нужен особый подход.

Он сунул руку в гель и с громким всхлюпом выудил оттуда Левый Мозг.

— Как дела, приятель? — спросил он, отцепляя провода от временных гнезд.

— Немного сонное состояние, — признался Левый Мозг, моргая. — Мне что, пора уже просыпаться?

— Боюсь, что так. Нам надо лететь.

Гавбеггер протянул ему свой сверхплоский компьютер.

— Держите со мной связь с помощью этой штуки. Она подключена к сети, работающей на темной энергии. Хороший сигнал в любой точке Вселенной. Встретимся после того, как вы отыщете Тора, только не забудьте, пожалуйста, сказать ему, что это я потырил его корабль — это может настроить его должным образом. И не заставляйте меня вас выслеживать.

Зафод убрал компьютер в карман.

— Идет. Я готов. Все, что мне нужно, — это два миллиона кредитных чипов, и я полетел.

— Два миллиона кредитных чипов?

— Я так подумал, стоило попробовать попросить.

— Не отвлекайтесь, президент Толстожопый. Не отвлекайтесь.

Зафод буквально зарычал.

— Считайте себя покойником.

— Вашими бы устами, — хмыкнул зеленый вечножитель.

Реальностью может стать все. Абсолютно любая вообразимая вещь наверняка имеет место где-то в системе вероятностных координат. Более того, это случалось уже миллиарды раз с одним и тем же результатом, и никто ничему на этом не научился. Все, что можно придумать, вообразить, пожелать; все, во что можно поверить — все это уже где-нибудь да бывало. Мечты сбываются все время… только не обязательно для того, кто об этом мечтал.

Попробуйте выдумать что-нибудь совсем уже безумное — или, если вам лень, просто забейте в поиск любые произвольные сочетания существительных и не связанных с ними прилагательных.

Безрассудные водоросли? Да легко: это упертые хиджики с Дамограна. Длинные ленты хиджики, потревоженные косяками трехполосых желтолобиков, сплелись как-то раз в сплошной зеленый ковер, отгородив от рыб весь риф. Как следствие, все живое на рифе погибло, а сами хиджики так и не смогли распутаться обратно и вымерли вместе с ненавистными желтолобиками.

Или вам интереснее клоуны-убийцы? Да проще простого. Добавим к этому порочную одержимость овощами. Наберите все это на клавиатуре вашего «Путеводителя по Галактике», и он выдаст вам более миллиона ссылок, первой из которых по рейтингу значится история Блинга и Блонга из цирка Минимуса. Два клоуна-карлика влюбились в одну и ту же Герду, Женщину-Огурец. Несколько месяцев прошло в бесплодной вражде, а потом Блинг начинил кремовый торт кислотой, и его низкорослый братец просто растворился за завтраком. Таким образом, Герда досталась-таки Блингу, но совесть терзала его так сильно, что как-то вечером он просто проглотил по невнимательности свою невесту, подавившись при этом до смерти обручальным кольцом.

Ну что, нравится? А как насчет некогда двухголового президента Галактики, прикупившего за смешные деньги у магратиан крошечную тропическую планетку и перепродавшего ее богатым землянам, чтобы те могли с комфортом жить там после того, как их родную планету уничтожили?

Насколько безумна эта история?

Борт «Тангриснира»

Артур валялся на койке у себя в каюте, глазея на небо, где парила на облаке Фенчёрч — в тех же джинсах, высоких сапожках и насквозь промокшей футболке, что были на ней, когда он впервые увидел ее на заднем сиденье машины ее братца-говнюка.

— Скажите, а футболка обязательно должна быть мокрой? — поинтересовался компьютер.

— Что? Ох, господи, нет. Ради бога, извините — конечно же, нет. Это я сам идиот.

— Просто я старалась воспроизвести все как можно точнее. Если хотите, я могу изобразить эту вашу Фенчёрч голой.

— Нет-нет, — сказал Артур по возможности (во всяком случае, он так надеялся) невозмутимее. — Сухой футболки вполне достаточно. Просто в тот вечер шел дождь, и я тоже промок до нитки, вот потому это и врезалось в память.

— Можете не объяснять, — произнесла заново отрендеренная голова Фенчёрч. — Посетители нашего корабля часто пользуются преимуществами моих реалистичных воспроизведений. Если хотите, у меня имеется каталог знаменитостей, который я без труда вам продемонстрирую.

— Может, как-нибудь в другой раз, — попросил Артур. — А грибулонцев можете показать?

— Разумеется. Может, вы хотели бы избавиться от этих воспоминаний, Артур Дент? Если вы зайдете в кабинку, я могла бы выжечь лазером соответствующие нейроны.

— Да нет. Мне нужно увидеть их, потому что… ну, настроение у меня такое.

— А какое у вас настроение, если не секрет?

Артур улыбнулся, но улыбка вышла виноватая, вороватая какая-то.

— Честно говоря, вовсе не плохое. Даже хорошее — ну, с учетом всего происходящего. Скучаю, конечно, по своему пляжику, но, понимаете, я-то думал, гибель Земли должна была расстроить меня сильнее, а это не так. Может, если я загляну в глаза тем, кто это сделал, мне станет чуть хуже?

— У меня здесь сверхчистый звук из сотовых акустических систем и трехмерное, сверхчеткое изображение, — самодовольно заявил компьютер. — Не говоря уже о модуляторе «ткни-и-получи». Посмотрим, удастся ли мне помочь вам ощутить себя полнейшим дерьмом.

— Чего?

— Это вы так выражаетесь, не я.

Фенчёрч исчезла, а на ее месте возникла бездонная чернота космоса. Артур узнал очертания Солнечной системы и десять планет, обращающихся вокруг Солнца по эллиптическим орбитам. Темно-синий Сатурн, похожий на огромный малахитовый окатыш Юпитер… Валуны размером с континент летели, вращаясь, в поясе астероидов, и каюта содрогалась от грохота их столкновений.

— Это наш корабль так, или только изображение? — тревожно спросил Артур.

— Я добавила звук от себя, — призналась Фенчёрч. — Мне казалось, так выйдет поэтичнее. Столько динамиков — ради космического вакуума?

Они летели все дальше, ввинчиваясь в иссиня-черную пустоту, пронзая лоскуты межпланетного газа. Мимо карликового Плутона к следующей планете — чуть побольше, сплошь покрытой льдом, на фоне которого особенно четко выделялись темные пятна незнакомых звездолетов.

— Грибулонцы, — прошептала Фенчёрч. — Не знающие, за кем бы еще понаблюдать.

Качество изображения потрясало. Артур видел все до последней заклепки на броне, до последнего проводка.

Он протянул руку, чтобы потрогать обшивку, и все изображение пошло рябью.

— Это «ткни-и-получи», — пояснила Фенчёрч. — Поосторожнее с этим. Некоторых тошнит.

Ощущая себя гнусным вуайеристом, Артур осторожно заглянул в иллюминатор. Он увидел мягкие диваны и журнальные столики. Симпатичного вида гуманоиды прогуливались по устланной коврами галерее, то и дело останавливаясь, чтобы поболтать или обменяться чем-то вроде кредитных карт.

В поведении их Артур не увидел ничего такого, чего обычно ожидаешь от разрушителей чужих планет. Артур вглядывался как мог пристальнее, но никто из грибулонцев не смеялся безумным смехом, да и выглядели они вовсе не как безмозглые исполнители чужой воли.

— А они славные, — протянул Артур, немного обескураженный тем, как легко оказалось проникнуться симпатией к этим людям.

Фенчёрч фыркнула так похоже на настоящую, что Артуру захотелось плакать.

— Все злодеяния совершаются вполне симпатичными людьми. Смотришь суб-эта-сеть наутро после того, как планету разнесут в хлам — так все соседние миры накидали гигабайты постов о том, какие вежливые и обходительные их убийцы. И как они всегда посылают друг другу котят на Новый год, и как они держат себя в руках… как правило.

С помощью «т-и-п» Артур увеличил изображение женщины-грибулонки, вокруг которой собралась небольшая толпа поклонников.

— Хотите, одену ее в мокрую футболку, — не без ехидства предложила Фенчёрч.

— Посмотри, какие у них глаза, Фенчёрч.

Луч посланной компьютером темной энергии вырвался из иллюминатора.

— Не самые, чтобы разумные, да? К сожалению, мои сканеры могут отследить события всего на пять их орбитальных циклов назад.

— Тогда зачем они все это сделали?

— Нууууу… может, кто-то обманом вовлек их в эту историю?

У Артура засосало под ложечкой, с такой скоростью уменьшилось изображение. Они словно взмыли обратно в космос, мимо похожего на ледяной ад Плутона — как раз вовремя, чтобы в уголке кадра мелькнула корма огромного корабля, от которой разбегались круги голубого света: корабль входил в гиперпространство. Корабль был желтый, неуклюжий — на сетевом конкурсе красоты он не прошел бы даже предварительного отбора, а отставные гонщики среднего возраста на протяжении всего тест-драйва отпускали бы неполиткорректные шуточки, притворяясь, что не понимают назначения кнопок, рычажков и циферблатов. Казалось, корабль сам осознает, насколько он неуклюж.

— Вогоны, — прошептал Артур, почему-то нисколько не удивившись этому открытию. — Вот извращенцы… Абсолютнейшие засранцы.

— А… Это вы про ваших?

Артуру удалось изобразить благородное возмущение.

— Каких, к чертовой матери, «наших»? Вот эти ублюдки всех наших и убили.

— Ну, не совсем всех.

— Почти всех. Только трое нас и осталось.

— Скоро так и будет.

— Скоро? Что ты хочешь сказать — «скоро»?

— Если честно, мы порылись немного в их компьютере. Судя по всему, вогоны собираются в созвездие Соульяниса и Рамма, чтобы уничтожить там колонию землян.

— Чего? Землян? Что это, черт подери, за созвездие такое? Разве не положено, сообщая такие новости, пускать фоном зловещую музыку? И еще какие-нибудь подробности ты у них из компьютера выудила?

Синие круги на экране, роль которого исполнял потолок, вдруг застыли, побелели и исчезли вместе с вогонским кораблем.

— Поздно, — вздохнула Фенчёрч. — В гиперпространстве даже мои инструменты бессильны.

Артур соскочил с койки и механически напялил на голову свою школьную фуражку.

— Ведь нам нужно их предупредить, да? Разве нет? Полететь в это их созвездие, как там его? Трам-тарарам!

— Вы не скучаете по своему пляжу, Артур? — Компьютер воспроизвел на потолке любимый Артуров домик на пляже, каким он ему запомнился.

— Ужасно скучаю. Там все дни не отличались друг от друга. Никаких взрывающихся планет, никто на меня не кричал, никакие пришельцы не мешали спокойно жить. Ну почему, почему люди даже просто поговорить не могут, не уткнувшись нос к носу? А еще у себя на пляже я мог не думать о том, о чем мне не хотелось думать, и никто не заставлял меня возвращаться к этим мыслям.

— Тогда зачем вам спешить за этими вогонами? Они всегда добиваются того, что им приказали выполнить. Зачем вам эта головная боль?

— Затем, что большая часть меня не хочет никуда лететь. Какой из меня землянин, если я не попытаюсь спасти своих?

— Как какой? Живой. Не разнесенный на элементарные частицы термоядерной боеголовкой. Штука, конечно, архаичная, но с работой справляется.

— Нам надо развернуться… или газу добавить. Или нажать на какую-нибудь кнопку — типа «полный вперед». Что-то такое.

— Успокойтесь, Артур Дент. Гавбеггер летит только туда, куда собирался по заранее составленному графику.

— Он ведь собирался на Землю, так ведь? Оскорблять землян?

— Совершенно верно.

— Ну что ж. Последняя колония землян расположена в этом вашем темном созвездии. Разве не может Гавбеггер оскорблять землян там?

— Логично. Убедительно излагаете дело, Артур Дент.

Необходимое пояснение. На протяжении всей известной нам истории способность людей «убедительно излагать дело» ценилась весьма высоко, однако толку от нее было ненамного больше, чем от предложений «разумно обсудить происходящее» или «отбросить все, что нас разделяет». Люди, использующие подобную тактику, как правило, хотят как лучше, и из них выходят замечательные ораторы или детсадовские воспитатели, но ставить их к рулю в ситуациях, когда на кону людские жизни, ни в коем случае не стоит. Неуместные реплики типа «я знаю, мы не всегда смотрим друг другу в глаза…» чаще всего пускают переговоры по наклонной прямым путем к катастрофе, особенно если представитель другой расы завидует вашим органам зрения или слышит в ваших словах покровительственные нотки. Залогом успешных переговоров является сила… ну, или хотя бы ее имитация. Являться на встречу в свободных одеждах, благоухая хорошими духами, и с искренними намерениями сгладить противоречия почти гарантированно означает угробить всех, кто от тебя зависит. Генерал Аньяр Циста, признанный мастер ведения переговоров, заявил как-то раз, что, будучи на работе, не произносит ни одной фразы, в которой не было бы по меньшей мере одного «зарк», двух «дерьмо» и с полдюжины «жоп». Самое последнее его заявление вообще состояло из одного «дерьма» и было адресовано собственной толстой кишке, ибо бесконечные часы, проведенные генералом за столом переговоров, имели следствием хронический запор. Увы, стенки кишечника у голгафринян чрезвычайно тонки и очень легко травмируются, поэтому последнее заявление генерала Аньяра Цисты, можно сказать, его и убило.

— Ты абсолютно права, — согласился Артур. — Я изложил свое дело предельно логично. И хочу изложить еще раз — Гавбеггеру, и немедленно.

— Только, возможно, я бы не размахивала при этом так руками, — предложил образ Фенчёрч. — И я бы предложила добавить в изложение один-два «зарка» и, возможно, парочку «п&&доболов».

Гавбеггер сидел в своем любимом виброкресле на мостике, честно стараясь не переводить разговор на себя, любимого. Снаружи, за пределами защищавшего корабль силового поля, обломки Земли походя разнесли в пыль Луну, и образовавшееся пылевое облако медленно дрейфовало в направлении Венеры.

— Гляньте, Триллиан Астра. Вот сейчас еще одна планета погибнет. Спросите у меня что-нибудь об этом, или еще о чем. Я много чудес повидал.

Триллиан не хотела отвлекаться на всякую ерунду. Одна возможность получить развернутый рассказ о Гавбеггере заставила бы любого редактора суб-эты напускать слюней в свой обезжиренный, низкокалорийный, низкоуглеводородный суррогат кофе.

— Людям интересно узнать о вас как можно больше. Кто он, этот зеленый инопланетянин, бороздящий Вселенную с целью оскорбить всех до единого ее обитателей в алфавитном порядке?

— Видите ли, сейчас я это делаю уже по-другому. Некоторое время вся эта затея с алфавитным порядком меня забавляла, но постепенно я сделался ее рабом. Люди ожидали моих оскорблений и начали отвечать тем же.

Рэндом оторвалась от листа бумаги, на котором рисовала флабузов, одного грознее другого.

— Что, говорили что-нибудь вроде «жалкий лузер»?

— Не буквально так, но да.

— Или: «Вот не знала, что ящерицы тоже носят костюмы»?

— Раз или два. Послушай, я разговариваю с твоей матерью…

— Или: «А что, там, откуда вы родом, этот запах считается приятным?»

Триллиан заключила дочь в объятия, подозрительно напоминающие удушающий захват.

— Я тебя не брошу, милая. Никогда-никогда. Так что вполне можешь обойтись без враждебности.

— Лучше бы бросила, — окрысилась Рэндом. — Очень даже без тебя неплохо было.

Триллиан оскалила зубы в том, что, как она надеялась, напоминало полную любви улыбку, и вернулась к своему интервью.

— Значит, вы отказались от алфавитного подхода?

— Да, — кивнул Гавбеггер. — Теперь я обслуживаю планеты целиком. Так гораздо проще, мне не нужно выслушивать каждого отдельного дилетанта, пытающегося переплюнуть меня. Я просто выхожу на орбиту и сбрасываю в атмосферу инфо-бомбу. Каждый житель получает на мыло по персональному файлу. Поверьте, стоит вам нажать на кнопку «воспроизведение», и у вас не останется ни малейших сомнений в том, как я отношусь к братьям по разуму.

— И как вы к ним относитесь?

— Они же все смертные. Я их презираю.

— Значит, за всей этой отчужденностью кроется простая злоба?

— Как? Вы полагаете, мне доставляет удовольствие сквернословить?

— А разве нет?

— Ну… да. Доставляет. Даже сильно доставляет. Но дело не только в этом…

И тут Гавбеггер поведал Триллиан нечто такое, чего никому еще не говорил. Может, виной тому был ее хрипловатый, почти гипнотический голос, а может, просто пора настала поделиться этим с кем-нибудь.

— Я хочу, чтобы кто-нибудь меня убил. Хоть попытался.

О Господи, подумала Триллиан. Только бы диктофон не подвел.

Она покосилась на свои наручные часы и с облегчением увидела мигающий огонек индикатора записи.

— Серьезное заявление.

— П-пожалуй, д-да, — согласился зеленый звездолетчик.

Необходимое пояснение. Это первый известный случай, когда Гавбеггер начал заикаться — если не считать его путешествия в систему Кастора, где ругательство «г-г-грюнтивертец!» удваивает свою оскорбительность с каждым добавленным «г».

— Самому не верится, что рассказал вам об этом.

— Мне тоже, мистер Гавбеггер.

— Мне кажется, с этой минуты вы можете называть меня Тяверик.

— Тяверик?

— Так меня зовут. Мой отец обладал специфическим чувством юмора. Тяв Гавбеггер, а?

— О да, — согласилась Триллиан, вдруг совершенно забыв о своем диктофоне.

Вселенная терпеть не может, чтобы лирические моменты вроде этого затягивались, поэтому, как правило, всегда имеет в запасе несколько помех для интима, соперничающих друг с другом за право назваться более досадной. В данном случае первым претендентом стала Рэндом Дент, которая не удержалась от брезгливой мины, прежде чем второй раз выбежать из рубки. Однако лавры победителя, несомненно, снискал ее отец, Артур Дент. Его комедийный выход полностью уравновесил слащавость сцены, восстановив тем самым порядок Вселенной.

— А ну, зарк вас подери! — рявкнул Артур, врываясь на мостик. — Нам нужно немедленно разворачивать это корыто с дерьмом и тащить свои п&&добольские задницы в темное созвездие Соульяниса и Рамма!

— Трррям-тара-рам-там-там! — протрубил компьютер в попытке усилить драматический эффект.

В этом месте за экраном полагается греметь громовому, прямо-таки космическому хохоту, на фоне которого компьютер произносит финальную реплику сцены:

— Немножко резковато вышло, да? Ну, тогда извините. И кстати, что такое «п&&добол»?

Планета Бабуля

Глубоко в недрах темного созвездия Соульяниса и Рамма прячется маленький планетоид, подобно елочной игрушке повисший на одном из завитков-псевдоподий созвездия. В нарушение всех вселенских законов гравитации эта карликовая планета (№ по каталогу МРВ-1001001) обращается на расстоянии в 150 000 000 километров от поверхности Рамма. Именно в этом месте облака межзвездной пыли, водорода и плазмы расступаются, открывая оазис чистого пространства, пронизанного свежим солнечным ветром.

Крошечной планетке под названием Бабуля удается сопротивляться притяжению звезды по причине необычайно высокой массы (которой она обязана сверхплотной материи, добываемой в белых дырах), а также благодаря вращающейся динамической оболочке из пяти тысяч сервомеханических дюз. Местоположение планеты обеспечивает благоприятный температурный режим, способствующий развитию жизни на пространствах суши, в глубинах лазурных океанов и во множестве фьордов, вообще-то необычных для планеты, не знавшей ледникового периода.

География Бабули — мечта картографа. Фактически она сводится к единственному материку-пангее, вытянувшемуся вдоль экватора и окруженному чистыми, не знавшими промышленного загрязнения морями, кишащими рыбой, которая буквально только и ждет, чтобы ее поймали.

Необходимое пояснение. В данном случае слово «ждет» надо понимать абсолютно буквально. Большие емельянские железноспинки, например, верят в то, что удочка выдергивает их из моря греха в рай, поэтому сами толпятся во фьордах в ожидании очереди проглотить крючок. Некоторые неточности этой легенды становятся очевидны в момент, когда их снимают с крючка и кидают на сковородку, но такова сила веры, что все остальные, на кого еще не снизошла благодать, распевают псалмы в ожидании обещанного золотого шарика наживки.

Официально континент называется Иннисфри — в честь острова на озере Слигоу в Ирландии на только что уничтоженной планете Земля. Остров знаменит тем, что на нем снимался фильм «Тихий человек». Больший из двух расположенных на континенте городов называется Конг в честь деревушки, где, собственно, и снимался фильм. Названия выбирал чиновник, занимавшийся регистрацией планеты, некто м-р Хиллмен Хантер.[2 - Подобно «Форду-Префекту», «Хиллмен-Хантер» — название английского легкового автомобиля конца 50-х гг. XX века. — Примеч. пер.]

Хиллмен Хантер не слишком религиозен, но хранит веру в заведенный порядок вещей — в тех случаях, кода этот заведенный порядок поддерживается ради работодателя. Хиллмен Хантер верит в деньги, а зарабатывать во времена анархии намного сложнее. Как, скажите, скромному деловому человеку урвать несколько лишних монет в условиях, когда всякое быдло не питает должного уважения к тем, кто его заслуживает, а Большого Босса, который заставил бы всех вести себя как положено, нет? Людям необходим хоть какой-нибудь бог, дабы указывать им на место, и место это должно в идеале находиться как можно ниже Хиллмена Хантера.

Необходимое пояснение. Понимание религии как полезного инструмента, помогающего богатым оставаться богатыми, а бедным принимать это как должное, возникло на заре времен, когда какому-то продвинутому двуногому жабоиду удалось убедить остальных жабоидов в том, что Всемогущая Кувшинка согласна покровительствовать их тихой заводи и охранять ее от нашествий хищных щук только в том случае, если будет получать хотя бы раз в две недели по пятницам подношение в виде некоторого количества мошек и мелких рептилий. Подобный распорядок благополучно продолжался почти два года, пока божеству по недосмотру не поднесли недобитую рептилию — та очнулась и слопала продвинутого двуногого жабоида, а потом и саму Всемогущую Кувшинку. Сообщество жабоидов встретило освобождение от религиозного гнета с восторгом и закатило по этому поводу рейв-пати на всю ночь с потреблением галлюциногенных листьев и прочими излишествами. К сожалению, шумели они сильнее обычного, чем и привлекли к своей заводи внимание случайно проплывавшей мимо щуки, которая не пощадила никого.

В общем, Хиллмен Хантер и сам поверил в то, что этому новому миру необходим бог, который отдавал бы распоряжения, карал грешников и объявлял, какого вида сожительства в его глазах предпочтительнее, а какого — порочны. Поскольку создавали Бабулю, несомненно, магратиане, а не Бог, то и правящего божества на планете не оказалось, что вызвало в обществе некоторые дебаты. Естественный порядок вещей рушился к чертовой матери, и самые разные люди начинали считать себя равными тем, кто, понятное дело, равен, но не тем, кто ниже их — а это уже близко не лежало к религии. Хиллмен решил, что для восстановления порядка просто необходимо наличие хорошего, эффективного бога, поэтому в тот четверг он устроил в маленьком конференц-зале городской ратуши собеседование с претендентами на это место.

Конг-таун, Иннисфри, планета Бабуля

Массивный антропоид неловко угнездился в кресле, с трудом втиснувшись свои гротескным чешуйчатым телом между подлокотниками. С подбородка свешивались бородой длинные, покрытые присосками щупальца; откуда-то со дна глубоких расселин мясистого лица поблескивали жесткие темные глазки.

Хиллмен Хантер перелистал страницы резюме незнакомца.

— Значит, мистер Ктулху, так?

— Гмммм, — отозвалось существо.

— Отлично, — кивнул Хиллмен. — Немного туманно… в божествах мне такое нравится. — Он заговорщицки подмигнул. — И все-таки полноценного собеседования у нас не получится, если мы не узнаем от вас чего-нибудь еще, а, мистер Ктулху?

Ктулху пожал плечами; в мечтах ему уже виделось несколько дней разнузданного геноцида.

— Ладно, давайте-ка начнем представление, — жизнерадостно продолжал Хиллмен. — Или, как говорят у нас на Бабуле, докурили, сплюнули, взяли лопату и гребем дальше… судя по всему, это каким-то образом связано с очисткой проезжей части после прохождения по ней стада крупного рогатого скота. А между прочим, мистер Ктулху, так я и начинал свою карьеру: продавал сухой навоз в качестве топлива. И посмотрите, кто я теперь: управляю целой планетой!

Хиллмен хохотнул, звук этот странно напомнил отказывающийся заводиться ржавый движок.