Ты счастлив со мной? – спросила меня Катя

- Ты о чём? – удивлённо спросил я, - разве не достаточно всех сказанных слов для того, чтобы уверить тебя в этом?.
- Я хочу сказать, что для счастья человеку надо немного, и любовь в этом - это лишь самое необходимое! Но, согласись, что милым рай не только в шалаше. Есть нечто большее, что надо человеку для полного счастья. Люди жаждут избытка не только в чувствах, но и в деньгах!
- Я чего-то не понимаю...
- Как это так? Ведь существует много безрассудного и бесполезного, на что тратят свою жизнь так называемые новые русские. Ты не задавался этим вопросом? Удостоив обозначить время, люди, казалось, были созданы не для того, чтобы знать счастливые мгновения любви и наслаждения, чтобы познать горесть разлуки и печаль, потери и разрушения, нет. В этом присутствует нечто важное и особенное для нас людей.
- Я чего-то не пойму. что ты хочешь сказать этим, любимая!
- Так вот, слушай, жизнь должна быть у человека красивой, а чтобы она была такой, она должна быть ещё и обеспеченной. Мы не будем ни в чём не нуждаться, чтобы можно было позволить себе многое. Новые русские не нажили деньги долгим и честным трудом, покупают автомобили - а в душе у них что там есть, там одно дерьмо. Может быть, романтики не хватает им жизни и поэтому они ищут адреналин. Новые русские приходят к ничтожеству во всём, хотя и кажутся себе умными и величественными в мыслях и поступках. Гламур стал их представлением о красоте в их мире, где продаётся и покупается для них всё, и даже любовь! Они перестали обыкновенно по-человечески радоваться жизни и приносить радость другим людям! Они злы и завистливы, лживы и нечестны. Им теперь не надо в мечтах, уноситься счастливо куда-то, они могут позволить себе многое, и им кажется, что они счастливы, радостно покупают всё и всех, просто купят то, чего им не хватает. Они полны желания устроить жизнь по-своему вкусу, изыскано и оригинально, но совсем другое выходит у них на самом деле - серая обыденность жизни и пошлость окружают их. С невозмутимым спокойствием они взирают на беды людей, даже если на их долю выпадает немало волнений, грусти и тревог.
Мы же будем жить не так, как новые русские. Составив себе состояние, чтобы ни в чём не нуждаться, мы заслужим уважения, если станем помогать бедным многодетным семьям, сиротам и больным людям.
- Да, да! – только отвечал я ей в беспредельном восхищении её необыкновенной добротой ко всем людям..
- Ты что-нибудь понимаешь? - спрашивала затем Катя, имея ввиду, что как мы счастливы друг с другом.
- Нет, а мне и не надо что-либо понимать, ведь нам так хорошо. а больше и ничего не надо.
- Мне кажется, что с небес спустился к нам наш Ангел любви, чтобы радостно приветствовать нас.
- Да, любимая! Наш нежный Ангел всё сделал для того, чтобы устранить те препятствия на нашем пути, которые были. Он торопился приложить невероятные усилия для того, чтобы оказать нам помощь в построении счастья, - сказал я и притянул Катю для поцелуя.
- Любовь -это само собой, но есть многое из того, без чего нельзя прожить... - сделав многозначный взгляд, сказала Катя.
Я кивнул ей головой и радостно улыбнулся при этом.
Понял без слов то, что имела ввиду моя возлюбленная.
Мы шли и радовались жизни, светило солнце и нам было хорошо, мы были счастливы! Асфальт, нагретый им, испуская пар, дышал, словно чудовище, и мелкие лужи и клочья снега, ещё не растаявшие у бордюров, грязно блестели, как невиданные чешуи существа, которое плелось среди домов и казалось живым. Улица вбирала в себя солнце и свет на ней казался удивительным и радостным.

- Я не знаю, что мне делать и как дальше продолжать жить, если не будет тебя?- тихо проговорив это с волнением в голосе, Катя вздохнула и сильнее прижалась ко мне.
- Я тоже… - сказал я и замолчал.
Мы шли по улице. Время было ближе к вечеру. Солнце необычно яркое, но уже всё больше красное, проделывало тот путь, что называется катилось к закату. Было по-весеннему тепло и радостно. Птицы пели, щебетали, ворковали, чирикали, и даже кричали, сильно и призывно, как например, грачи, - и всё это наводило на мысль о том, что скоро наступит долгожданное лето.
- Я не хочу быть твоим замом, милая!
- Ничего. Ты сильный и сделаешь ещё карьеру.
Я молчал, не зная, что сказать.
- Трудно сказать, конечно же, у нас вышло бы дальше, если мы разойдёмся. Мы, как мне кажется, наверное, погибнем! Но мы любили друг друга, - сказала задумчиво Катя, заполняя возникшую паузу, - и с нами это не произойдёт.
- Нам остаётся только надеяться на это, милая!
Катя пристально смотрела в другую сторону, и я тоже замолчал, не имея желания говорить. Отчего-то вдруг тягостно и тоскливо у нас стало на душе, словно мы предчувствовали нечто страшное, что могло случиться с нами и с нашей любовью! Мы подходили к Катиному дому.
- Это случилось не по моей вине, решение принято родителями, по крайней мере, я была бессильна что-либо сделать. Родители посчитали, что отъезд в Тель-Авив никак не может повредить мне, тем более нам постоянно угрожают жизни. - Катя тяжело вздохнула при этом, но вскоре снова начала приводить веские доводы в пользу того, что родителям непременно следует уехать жить в другую страну.
После долгого гуляния в центре мы пришли, наконец-таки, домой к Кате.

У них дома сидел довольно-таки долго. После ужина довольно продолжительное время пили традиционный чай с вареньем и самодельным печеньем, по-деревенски, с чашками и блюдцами, как любила Антонина Ивановна, которая происходила родом из глухой русской деревни. Спросили, что я собираюсь делать, на что я ответил, что мы с Катей собирались жениться. На меня уставились с глазами, полными удивления, точно я свалился с луны или они словно увидели во мне ни кем иным. а по крайней мере, инопланетянином. Абрам Иосипович закряхтел, подавившись от неожиданности, а потом громко раскашлялся.
Первым пришла в себя мать Кати и спросила:
- Ты любишь Катю? Но, видишь ли, тебе трудно будет получить визу на жительство в Израиле.
- Зачем, оно ему, мам, я не хочу уезжать в эту страну. Она мне кажется настолько чужой, что мне лучше жить с любимым молодым человеком на Родине! Это так неожиданно. Что вы так решили, быстро собраться и бежать в Израиль? – Катя с взглядом, полным удивления, уставилась на родителей.
- Слушай нас внимательно, мы перевели все наши сбережения за границу, квартира уже продана. Понимаешь, папу реально могут посадить. Зачем рисковать? – произнесла Антонина Ивановна, сделав многозначный взгляд, и при этом ещё шумно вздохнула.
Маленькая Агнесса не отходила от меня ни на шаг всё то время, пока я был у них дома. Меня поразило то, что сладкоежка отказалась от конфетки, протянутой мной, сказав, что много конфеты кушать вредно, и что она съела уже их целых три, и ей хватит.
У меня открылся рот удивления, хотя мне только оставалось радоваться за ребёнка.

- Нам остаётся надеяться, что ты со временем станешь воспитанной девочкой и не будешь сильно мешать взрослым своим ненужным присутствием, - произнёс я, стараясь придав своему голосу нравоучительный тон.
Элис, как мне показалось, сильно вздохнула, радостно мечтая об этом.
Мне вдруг вспомнился страшный сон, который как-то приснился мне после посещения этого дома. Элис в одеянии индейского вождя, ярко раскрашенная по случаю становления на тропу войны вместе с индейцами из своего племени собирается жарить мне пятки на большом костре. Меня, оказывается, взяли в плен и хотят страшными пытками выведать у меня военную тайну, о которой я не имею ни малейшего представления.
- Я здесь не при делах! Я даже не имею представления о том, что вас интересует.
Но меня никто не хотел слушать, хотя я изо всех сил старался разжалобить свирепого вождя.
- Врёшь, бледнолицый! - Алиска бьёт наотмашь огромным кулаком и попадает мне в глаз. Я падаю на пол, но с опережением вместе с искрами, которые посыпались у меня из глаз, возникает будущая картина моего нерадостного существования с огромным фингалом под глазом, когда уединение останется единственным средством спасения от любопытствующих взглядов бывших знакомых, с которыми я имел несчастье когда-то общаться в своей прежней жизни.
Вышел на улицу один, без Кати. Смешанные чувства владели мной, и только предстоящая встреча с ней и новый день, которые мы должны были провести вместе, приятно будоражили моё сознание.

Во дворе у дома Кати берёза была как молоденькая древнерусская девчонка. Распевно затянула с сильным чувством: -Лучше бы ми железо варити, нежели со злым монжем быти! Тёплый весенний ветерочек тихонечко колыхал ночь, которая была как тёплое учащённое дыхание длинноногой девственницы. У фонаря освещенная берёза блистала изумрудом первых распустившихся листочков. Пели первые весенние птицы, и лишь торжественно и молчаливо сияли на небе звёзды.