ГЛАВА 3 Человек из Тринити 3 страница

Первой его публикацией стала тонкая книжка, оза­главленная «Акелдама», причём её автор был обозначен как «джентльмен из Кембриджского университета». Это было сделано в подражание Шелли, который в 1811 году издал свою книгу «Неизбежность атеизма» под псевдо­нимом «джентльмен из Оксфордского университета». Кни­га Кроули была подражательной не только по части обо­значения авторства. Её содержание тоже несло на себе отпечаток смешанного влияния Суинберна и Бодлера. Всего было издано восемьдесят восемь экземпляров, причём ещё десять были напечатаны на специальной бу­маге, а ещё два — на пергаменте. Оценённые в полкроны каждый, они частным образом продавались в универси­тете. Издателем был человек по имени Леонард Чарлз Смитерс.

Кембриджский печатник и книготорговец, Смитерс был известен как ведущий издатель эротической и пор­нографической литературы. Он открыл миру произведе­ния Оскара Уайльда, Обри Бердслея и других писателей-декадентов. К моменту знакомства с Кроули издатель­ское дело Смитерса было в упадке. Суд над Оскаром Уайльдом превратил издание эротической литературы, тем более произведений с гомосексуальным подтекстом, в очень рискованное занятие. Появление Кроули на поро­ге Смитерса оказалось, вероятно, очень кстати, посколь­ку это был молодой человек с большим состоянием, ку­чей стихотворений, огромным самомнением и притом желающий опубликовать свои труды.

Называя «Акелдаму» «вершиной своего Парнаса», Кроули считал её на тот момент лучшей своей книгой, кни­гой безупречной с технической точки зрения и представляющей собой «чистое выражение моего подсознатель­ного. На тот момент у меня не было свода идей адекватно отражающего моё мировоззрение. А эта книга провозгла­шала философию, чьё последующее развитие не внесло в эту философию существенных изменений. Я помню моё собственное отношение к этой книге. Она представлялась мне образчиком сознательной экстравагантности и эксцен­тричности». И правда, нельзя сказать точнее: термин «va­nity press» был как будто нарочно придуман для Кроули. Книга прошла почти незамеченной и удостоилась только одной рецензии, где говорилось, что «все стихо­творения книги пронизаны скептицизмом и покрыты налё­том разврата, поэтому к ней следует относиться с осто­рожностью»: молодым людям рекомендовали не читать эту книгу. В этом предостережении видна ирония судьбы: с первой же публикации к Кроули начали относиться на­стороженно. В 1904 году, когда он готовил к публикации книгу своей студенческой лирики под названием «В доме», университетский журнал Granta приветствовал новое из­дание ругательными, но остроумными и на удивление про­роческими виршами:

О, Кроули, имя, которое предназначено для славы!

(Или вы произносите его «Крулли»?) Как бы вы ни ценили собственное произведение,

Выглядит оно сущей безделкой. Вы мечете бисер перед свиньями,

О, великий Алистер Кролли. Поэтому «Гранта», как и следовало ожидать,

Решительно отказывается от ваших даров.

Позднее, в 1898 году, Кроули написал более толстую книгу под названием «Белые пятна», которая в завуа­лированной форме повествовала о епископе Джордже

Арчибальде, «неврастенике времён правления Наполео­на III». Кроули отдал рукопись Смитерсу, которому можно было доверять, тогда как посылать её другим издателям было рискованно, и Смитерс напечатал книгу. Текст её был набран по заказу Смитерса в Голландии.

Навеянная образом набожного дядюшки Кроули, Тома Бонда Бишопа, книга содержала цикл стихотворений о человеке, который помешался на сексуальной почве и стал убийцей. В этих эротических стихотворениях была представлена практически полная гамма сексуального поведения:от гетеросексуализма до педерастии. Когда позднее люди пытались использовать эту книгу как дока­зательство порочности Кроули, он парировал все напад­ки: «Ослы! С формальной точки зрения это действитель­но порнографическая книга, однако факт написания её — это лишь необычный способ, с помощью которого я до­казал чистоту моего сердца и разума». Он продолжал, утверждая, что книга с очевидностью обнаруживает нали­чие у её автора «неотъемлемо присущей ему духовности» и свидетельствует о его «сверхчеловеческой невинности». Он защищал свою книгу, говоря, что побуждением к её написанию послужило чтение книги фон Крафт-Эбинга «PsychopatiaSexualis», где утверждалось, что сексуальные отклонения являются следствием болезни. Кроули был глубоко не согласен с этим и говорил, что своим циклом стихотворений он хотел опровергнуть этутеорию, расска­зав историю о поэте, чья изначальная чистота превра­тилась в порочность, причём в каждом стихотворении обнажались скрытые психологические причины такого превращения. По словам Кроули, книга не задумывалась как порнографическая, но должна была служить утверж­дением того, что изображённый в ней тип поведения яв­ляется проявлением сексуальной магии, а потому прием­лем. Тем не менее по меркам того времени книга всё-таки была порнографической.

Подобно «Акелдаме», стихотворения этой книги во мно­гом навеяны поэзией Бодлера и снабжены предисловием Кроули, где он заявляет: «Психотерапевты, для чьих глаз только и предназначен этот труд, не пожалеют сил, чтобы предотвратить попадание этой книги в руки других людей». Одно из наименее откровенно порнографических стихо­творений может дать представление о содержании книги:

Белые руки, обнимающие меня, пламенная грудь,

которая скользит по моей груди,

Страстная змея, обвивающая моё тело,

Белые зубы, которые жаждут укусить, алый язык,

утомляющий своими ласками,

И губы, налитые кровью от неутолённых желаний,

Горячее дыхание и жаркие ладони, взъерошенные волосы,

Воспалённый рот, тёмно-красный, как рот змеи, Истинная хищница со своей добычей, ты нравишься мне такой, Горячая и неутомимая, как и я сам.

Если же эротический накал стихотворения становил­ся немного выше, осторожный Кроули, согласно прави­лам издания порнографической литературы, переходил на другой язык.

Другая книга, которая называлась «Зелёные Альпы», так никогда и не была напечатана. Кроули заплатил Сми­терсу за её издание, но последний сообщил ему, что в типографии произошёл пожар, уничтоживший и руко­пись, и уже набранные страницы. В тот момент Смитерс находился на грани банкротства, поэтому можно предпо­ложить, что он прикарманил деньги Кроули, чтобы отдать некоторые свои долги, и для этого сочинил историю с пожаром. К счастью, Кроули уже успел получить гранки, что дало ему возможность включить стихотворения в свои более поздние книги.

Было очевидно, что Смитерсу необходимо было най­ти замену. Человеком, которому Кроули передал при­вилегию на печатание своих произведений — финан­сировал эту издательскую деятельность по-прежнему он сам, — стал Чарлз Томас Якоби, управляющий издатель­ства Chiswick Press в Лондоне. До самой своей смерти, последовавшей в 1920 году, Якоби остался верным изда­телем Кроули. Качество продукции, выпускаемой этим издательством, было очень высоким: в наше время его отнесли бы к классу издателей альбомов по изобрази­тельному искусству. Кроули тоже необходимо было вы­брать себе издательство, и он остановился на авторитет­ной лондонской фирме Кегана Пола, Тренча, Трюбнера, которая позднее стала называться Routledge, Kegan Paul.

Почему Кроули выбрал именно эту фирму и почему она согласилась с ним работать, остаётся только догады­ваться. Это было уважаемое издательство, специализи­ровавшееся на публикации книг о Востоке и славившееся своим интересом к современной поэзии; здесь печатал­ся Теннисон. Эти обстоятельства привлекли Кроули. Из­датели же, подобно Смитерсу, могли потому благосклон­но отнестись к Кроули, что тот оплачивал все расходы. Как бы то ни было, в том же 1898 году они выпустили в свет третью его книгу — «Сказание об Первоначале».

Эта книга получила гораздо больше отзывов, возмож­но, потому, что была выпущена уважаемым издатель­ством. Из резюме, помещённых преимущественно в уни­верситетских и литературных журналах, можно было узнать, что книга представляет собой выдуманную, роман­тизированную мифологию, написанную лёгким ритмом, что книге не достаёт своеобразия и что она удивительно свободна от грязного налёта чувственности.

Как будто считая, что три книги в год — это недоста­точно, Кроули продолжил печатать свои произведе­ния, выпустив в свет книгу «Песни духа», сборник лирики, который получил ещё более широкий резонанс и даже стал известен за границей. Manchester Guardian слегка похва­лила книгу, Granta признала за книгой литературные до­стоинства, Literary Gazette советовала Кроули меньше за­ниматься интроспекцией, Athernoeum выступил с резкой критикой, a Church Times с иронией, которая не прошла для Кроули незамеченной, утверждала, что книга претен­циозна и свидетельствует о «большом труде, затрачен­ном мистером Кроули на формирование своей жизнен­ной философии». 1898 год завершился выходом в свет пятой книги Кроули, написанной приблизительно за та­кой же срок. Эта новая книга под названием «Йефтах» широко и активно обсуждалась даже в таких городах, как Абердин и австралийский Сидней, a Pall Mall Gazette даль­новидно утверждала, что «мистер Кроули относится к себе очень серьёзно; он убеждён, что у него есть миссия».

Несмотря на то что Кроули постепенно завоёвывал внимание критиков, книги свои он не продавал. Большая часть экземпляров раздавалась друзьям и знакомым, а объём продаж при этом был мизерным. По словам Тимо­ти д'Арча Смита, известного библиографа, Кроули разо­слал восемьдесят два экземпляра книги «Йефтах» по ре­дакциям газет и журналов, и лишь десять экземпляров было продано за последующие пять лет.

На ранней поэзии Кроули лежит отпечаток его нарас­тающего стремления заниматься магией, а также по-преж­нему присущей ему одержимости природой греха. Он находился тогда под сильным влиянием книги «Небо над храмом» и жаждал получить доступ к тому таинственному братству, о котором говорилось в книге. Кроме того, он всё ещё стремился найти компромисс между добром и злом, высказывая несколько странные и расплывчатые суждения. «Религия была для меня, — рассуждал он, — яркой реальностью самого положительного свойства. По­нятие добродетели этимологически восходит к понятию мужественности. Мужественная зрелость, творческое мышление и активное действие являлись для меня сред­ствами достижения целей. Не было никакого смысла воз­держиваться от пороков».

Публикация «Акелдамы» пополнила круг общения Кро­ули ещё одним человеком. Во время летнего семестра 1898 года, прямо перед тем, как Кроули должен был окон­чить университет, его представили молодому студенту, который изучал политологию, но был при этом профес­сиональным акварелистом. Его звали Джеральд Фестус Келли. Рождённый в 1879 году, сын зажиточного викария кэмберуэльского прихода в южном Лондоне и состоятель­ной матери, Келли учился в Итонском колледже и приехал в университет предыдущей осенью, проведя значитель­ную часть предшествующего этому приезду года в Юж­ной Африке, где выздоравливал после перенесённой хи­рургической операции по удалению абсцесса с печени. У него было две больших страсти: крикет и живопись.

Неизвестно, как именно они познакомились, но, ду­мается, их представил друг другу Смитерс, показавший Келли экземпляр первой книги Кроули. В результате Кро­ули пригласил Келли в свою квартиру на Тринити-стрит. Они немедленно подружились и договорились встретить­ся летом.

Келли, обаятельный и талантливый, хотя и несколько наивный молодой человек, тянулся к более старшему, энер­гичному, внешне привлекательному Кроули, который но­сил большие пижонские шейные платки, широкополые шляпы, массивные кольца с полудрагоценными камнями и шёлковые рубашки ручной работы. У молодых людей было много общего. Оба они принадлежали к привилеги­рованному классу, оба имели деньги, оба противостояли религиозным родителям и соответствующему воспита­нию. Тот факт, что комнаты Кроули были необычно обстав­лены — там стоял карточный стол, усыпанный покерными фишками, книжные полки были заполнены дорогими пер-воизданиями, над дверью висел альпинистский ледовый топорик, — только разжигал интерес Келли. Вероятно, Келли не обратил внимания на состояние шёлковых руба­шек, которые были грязны и, в лучших студенческих тра­дициях, нуждались в стирке. В связи с приписываемым Кроули невниманием к личной гигиене, много лет ходила история о том, как однажды один из могучих однокаш­ников Кроули обмакнул его в фонтан, чтобы Кроули стал наконец чистым. Однако это выглядит в высшей степени сомнительным. Едва ли нашёлся бы человек, способный пересилить Кроули, который был крепким, мускулистым и высоким. Кроме того, Кроули никогда не рассказывал ничего смешного о времени, проведённом им в Кембрид­же, что непременно сделал бы, если бы подобные грубые шутки имели место, даже если бы хотел их скрыть. Эта история — одна из многих, сочинённых, чтобы умалить значение Кроули и высмеять его.

Когда время обучения Кроули в университете прибли­зилось к концу, он не стал сдавать экзамены на учёную сте­пень. Нет, он не боялся провала: он просто не хотел тра­тить на это время и силы. Обладая превосходной памя­тью и зная, что овладел теми предметами, которые он выбрал для изучения, Кроули видел мало смысла в сдаче экзаменов. Подобно Суинберну, который отказался сда­вать экзамены в Оксфорде, потому что считал — возмож­но, справедливо — что знает больше своих экзаменато­ров, Кроули счёл экзамены бесполезным занятием. Он знал, к чему стремится. Он собирался достичь бессмер­тия. Учёная степень не имела отношения к его запросам, успех в которых мог быть гарантирован только умением магически управлять тайными силами природы. Он хотел быть не магистром гуманитарных наук, а магом.

Подводя итог своего трёхлетнего пребывания в Кем­бридже, Кроули пишет, отбросив всякую скромность:

Подобно Байрону, Шелли, Суинберну и Теннисону, я покинул университет, не получив учёной степени. Так было лучше; я не дал университету оказать мне честь; зато сам не раз ему эту честь оказывал. <...> я хотел проникнуться духом университета и сдавал [промежу­точные] экзамены, чтобы иметь возможность впитать этот дух без вмешательства со стороны авторитетных людей, но я не видел смысла в уплате пятнадцати ги­ней [плата за выпускные экзамены] ради привилегии носить длинную чёрную мантию, ещё более нелепую, чем короткая голубая, а также в уплате семнадцати пенсов вместо четырнадцати, в случае если меня уви­дят в ней курящим. Я не собирался становиться свя­щенником или школьным учителем; добавление сло­восочетания «бакалавр искусств» после моего име­ни, бесспорно, являлось напрасной тратой чернил... Я чувствовал, что мой жизненный путь предопреде­лён. В том, что касалось внешней стороны жизни, мо­ими героями были сэр Ричард Бертон и Экенштаин как современное его воплощение. Степень бакалавра не оказала бы мне существенной помощи ни в Гима­лаях, ни в Сахаре. Что касается моей литературной карьеры, то здесь академические отличия положитель­но выглядели бы позором. А с позиций моей духовной жизни, которую я ощущал как самый глубокий из своих интересов, погоня за одобрением со стороны факуль­тета была достойна лишь презрения... Я получил от Кембриджа то, что хотел: интеллектуальную и нрав­ственную свободу, дух инициативы и уверенности в себе; но, возможно, прежде всего — не поддающий­ся определению стиль университета.

Итак, в июле 1898 года, без учёной степени, но с опре­делённым представлением о направлении своего дальней­шего движения Кроули покинул Кембридж.

ГЛАВА 4 «Золотая Заря»

Покинув Кембридж, Кроули ощутил себя свободным че­ловеком с большими доходами, который не обязан не­медленно пускаться на поиски работы. Выражаясь его собственными словами, он в тот момент «пылал тремя увлечениями: альпинизмом, поэзией и Магией», причём каждое из них в большей или меньшей степени определя­ло выбранную им карьеру. Он вступил в новую жизнь с удовольствием и с довольно большим количеством, пусть не вполне управляемой им, энергии.

Всего через несколько недель после того, как Кроули освободил квартиру на Тринити-стрит, он и Экенштаин уже жили в палатке на леднике Шонбюль под вершиной Дент-Бланш, достигающей 4300 метров в высоту. Планирова­лось потренировать Кроули перед путешествием в Гима­лаи, а также проложить новый маршрут восхождения по восточному склону Дент-Бланш. Этот план был сорван ухуд­шившейся погодой, и-тренировки Кроули свелись к жиз­ни в высокогорном лагере и приготовлению еды. Кроме всего прочего, он изобрёл тогда приправу «ледниковый карри», заставлявшую других альпинистов выскакивать из палатки и набивать себе рот снегом после первого же проглоченного куска: Кроули всю свою жизнь славился любовью к острым блюдам. Живя на леднике, Кроули про­читал книгу «Разоблачённая Каббала» Сэмюэля Лиддела Мазерса, вышедшую в 1887 году. Он признавался, что не понимал там ни слова, но книга притягивала его, отчасти благодаря самой своей непонятности, которую Кроули решил преодолеть.

Ещё одно удерживало Кроули от занятий скалолаза­нием. Его здоровье ухудшилось, и он вынужден был от­правиться на отдых в Церматт. Во время выздоровления Кроули посещал пивной бар, где обыкновенно толпились альпинисты. С характерной для Кроули энергией и склон­ностью к оригинальности он начал читать для желающих лекции по алхимии. Среди его слушателей оказался бри­танский альпинист Джулиан Л. Бейкер, специалист по ана­литической химии, начинающий маг и практикующий ал­химик, который утверждал, что ему удалось добиться «фик­сации ртути». Кроули не мог поверить своему счастью. Месяцами он искал возможностей получить доступ в мир магов, и вот перед ним сидел человек, который мог ввес­ти его туда.

Когда Бейкер уехал из Церматта, Кроули последовал за ним, рассказал ему, что читал книгу «Небо над храмом» и что страстно желает найти описанный там Тайный Храм Всех Святых. Бейкер, тронутый большой заинтересован­ностью и искренностью Кроули, признался ему, что не яв­ляется мастером в этом деле, но знает человека, который может помочь.

Между тем здоровье Кроули не улучшалось, поэтому он вернулся в Лондон, занял комнату в отеле «Сесил» на набережной, посещал врачей, писал стихи — в это время он работал над книгой «Йефтах» — и встречался с Бейке-ром, который познакомил его с Джорджем Сесилом Джоунсом.

Вспыльчивый, бородатый валлиец, невероятно похо­жий на типичные викторианские изображения Христа, Джоунс работал в химической промышленности, имел лабораторию в центре Лондона и дом в пригороде Бей-зингстока в Хэмпшире. Он был также очень начитан в об­ласти магии, которую изучал с любознательностью и до­тошностью учёного. Кроули с огромным вниманием слу­шал то, что Джоунс говорил о магии, и вскоре они стали близкими друзьями, причём отношениям этим суждено было продлиться многие годы.

На этом этапе Кроули старался впитать как можно больше знаний о магии. Ему важно было понять, что она собой представляет. Для того чтобы начать что-то пони­мать в магии, необходимо сначала освободиться от всех своих предубеждений.

Сам Кроули определял магию как «искусство обще­ния без использования обычных средств» — иначе гово­ря, при помощи силы воли; или, цитируя Кроули, «Ма­гия — это Наука и Искусство совершать Перемены в соот­ветствии со своей Волей». Ещё одно объяснение, которое предлагает Кроули, звучит следующим образом: «Соглас­но природе вещей... жизнь является таинством; другими словами, любое наше действие является магическим дей­ствием. Наше духовное сознание при помощи воли и её орудий воздействует на материальные объекты, с тем что­бы осуществить изменения, результатом которых станет рождение новых состояний сознания, к которым мы и стре­мимся». В качестве примера он приводит католическое богослужение, во время которого воля руководящего обрядом священника наделяет облатку и потир с вином божественными свойствами, давая тем самым физиче­ское выражение духовной сущности. Однако мысль Кроу­ли заключается в том, что мы все совершаем подобное своими действиями, когда задействуем в них волю. Про­водя параллель этому рассуждению, можно представить себе человека, вскапывающего землю в своём саду лопа­той, которую он для этого купил. Человек использует волю для вскапывания земли, поскольку деньги, которые он за­работал, потратив собственную энергию, «заставляют» землю быть вскопанной: покупая лопату, он тем самым направлял свою волю на вскапывание сада.

Через несколько дней Кроули начал практические за­нятия по астральному видению. Бейкер, как рассказывает Кроули, инструктировал его, говоря:

представь, что некий образ тебя [известный под на­званием Тела Света] стоит прямо перед тобой. Пере­мести в него своё сознание. Приподнимись над зем­лёй. Вызови духов, которых требуют известные тебе предписания. Посмотри на их внешний вид. Проверь их подлинность. Вступи с ними в разговор. В их сопро­вождении отправляйся в ту часть Вселенной, которую ты желаешь исследовать. Вернись на землю. Добей­ся пространственного совмещения Тела Света с фи­зическим телом. При помощи знака Гарпократа сде­лай так, чтобы эти тела вновь слились друг с другом. Вернись в состояние обычного сознания.

Тело Света создано из Астрального Света, космиче­ской субстанции, иногда называемой эфиром, невероят­но чувствительной к любому влиянию или воздействию. В том числе и к воздействию человеческой мысли, кото­рая, как принято было считать, исходит из человеческого мозга в виде волн. Если эти мысли-волны удавалось при помощи магических средств сконцентрировать и напра­вить на Астральный Свет, то составляющая его субстан­ция оформлялась в образ, являющийся проекцией или творением мысли. Считалось, что как только человек ов­ладевает умением создавать Тело Света, он становится способным к телепатии, передаче мыслей на расстоянии и даже к путешествиям во времени.

Кроули опробовал и проверял всё, что узнавал от Джоунса, и вскоре, как было когда-то и с альпинизмом, ре­шил, что превзошёл своих учителей. И в самом деле, он чувствовал, что магические упражнения даются ему лег­ко. За короткое время он овладел, как ему казалось, ис­кусством создания настолько мощного Тела Света, что его могли видеть обычные люди. Позднее его Тело Света обрело такую независимость сознания, что могло путе­шествовать без ведома своего хозяина. Кроули утверж­дал, что слышал рассказы друзей о том, как они видели его в том или ином месте, где его в данный момент не было. Друзья видели не его самого, а Тело Света.

Не все магические упражнения Кроули проходили успешно. Кроули рассказывает об одном эксперименте, который он проводил в Истборне, где его мать снимала дом. Однажды вечером во время отлива он отправился к воде, причём отошёл как можно дальше от набережной, а затем, начертив на песке круг и соорудив маленький ал­тарь из камней, зажёг костёр, воскурил ладан и начал обряд. Он надеялся вызвать ундин, женских духов, оби­тающих в воде и способных общаться с людьми. Но вме­сто них появился любопытный полицейский, привлечён­ный видом человека, который при свете луны произносил заклинания и скакал вокруг костра. Неизвестно, насколь­ко правдива эта история: возможно, перед нами пример подшучивания Кроули над самим собой.

На собственных ошибках он узнал о самых распро­странённых заблуждениях, свойственных тем, кто стремит­ся овладеть искусством магии, и скоро пришёл кубежде-нию, что успех в этом деле зависит от способности чело­века пробудить в себе творческий дух, который позволяет начинающим действовать без понимания и осознания механизма собственных действий и помимо интеллек­туальной рационализации. Магия, по предположению Кроули, была скорее искусством, чем наукой.

В книге Колина Уилсона «История оккультизма», опубликованной в 1971 году, магический статус Кроули достаточно точно определён утверждением, что он был прирождённым магом с мощными животными инстинк­тами и сексуальной мотивацией. Имея это в виду, даже те, кто относится к Кроули с насмешкой, должны принять во внимание, что он верил во внутреннюю связь между магией и человеческой волей, которая, как он считал, на­ходится, как правило, в подавленном состоянии, посколь­ку люди пассивны и слишком полагаются на свой разум, вместо того чтобы довериться инстинктам и интуиции. Стремление опираться на рассудок — не просто предпо­ложение Кроули: без сомнения, это стремление свой­ственно западному обществу, в котором он жил. Кроули считал, — и те, кто принимал его теорию, должны были твёрдо в это верить, — что магия является подсознатель­ным процессом и что обратиться к ней его заставила ско­рее интуиция, чем разум. Перед теми, кто отмахивался от магии Кроули, ставился вопрос: что такое воображение? Кроули сказал бы, что это и есть магия. Говоря кратко, то, что Кроули считал магией, сегодня расценили бы как со­четание подсознания, воображения и методов, позволя­ющих управлять ими и вступать с ними в контакт — всем этим зачастую занимаются современные психиатры.

Для Кроули магия была сложным материалом, трудно поддающимся овладению. Практикующий маг должен быть одарённым человеком, обладать необходимыми на­учными знаниями, не иметь предрассудков, кроме того, он должен уметь легко схватывать новое и обладать обыч­ным здравым смыслом. Что касается самого Кроули, то математика и химия давали ему необходимый багаж на­учных знаний, литературное творчество позволило ему избавиться от предрассудков, а благодаря наличию прак­тически мысливших предков-пивоваров он удовлетворял и последнему требованию.

Прошло не так много времени, прежде чем Джоунс, наставник Кроули в магических делах, понял, что его уче­ник обладает большими способностями, и предложил ему выдвинуть его в качестве кандидата на вступление в маги­ческое сообщество, в котором состоял сам. Оно назы­валось «Герметический Орден Золотой Зари», или, для посвященных, просто «Золотая Заря» (Golden Dawn, или G.\ D.\). Имея в своих рядах А.-Э. Уэйта, это общество на­зывалось герметическим потому, что было связано с бо­гом Гермесом. Кроули с готовностью принял предложе­ние, и вскоре Джоунс представил его лидеру «Золотой Зари» Сэмюэлю Лидделу Мазерсу.

Мазере был необычной личностью. Ирландский поэт У.-Б. Йейтс, тоже член «Золотой Зари», считал его напо­ловину лунатиком, наполовину мошенником. И он был прав. Мазере, очарованный возрождением искусства и религии кельтов и почему-то являющийся убеждённым якобитом, безо всяких оснований утверждал, что Мак-Гре-гор из Гленстрэ — это он, нередко называя себя Мак-Грегором Мазерсом графом де Гленстрэ. Он настаивал на том, что его фамилия использовалась родом Мак-Грегеров после того, как в 1603 году они были объявлены вне закона, и что его прапрадед унаследовал франко-шотланд­ский титул графа Мак-Грегора де Гленстрэ. Он одевался по-шотландски, исполнял танец с мечами, носил за голе­нищами кинжалы и щеголял шотландской кожаной сум­кой, отороченной мехом. Тот факт, что Мазере, сын клер­ка, никогда не был в Шотландии вплоть до 1897 года, ка­залось, ничуть не смущал его.

История самого общества «Золотой Зари» была столь же пёстрой и неоднозначной, как история главы этого общества. В значительной степени оно было ро­зенкрейцерским и в этом качестве вело своё происхож­дение от розенкрейцеров, тайной европейской религии, основателями которой считались тамплиеры, катары и альбигойцы. Постоянно подвергаясь гонениям со сто­роны христианской церкви, розенкрейцеры верили, что являются хранителями тайных истин, восходящих ещё к Древнему Египту, и что их долг — обучать новых посвя­щенных и передавать им свои знания.

В конце XIX века «Золотая Заря» была самым влия­тельным из оккультных сообществ, действовавших на территории Великобритании. Она была основана на по­чве неприятия нового духа научных открытий, экзистен­циализма, материализма и благочестия христианства викторианской эпохи. Общество пополнялось как людь­ми, приходящими непосредственно в «Золотую Зарю», так и теми, кто переходил из Теософского общества госпожи Елены Петровны Блаватской, образованного в 1875 году. Причиной таких переходов было то, что об­щество Блаватской в большей степени ориентировалось на восточные религиозные традиции, а некоторым его чле­нам казалось, будто религиозные образы Индии и Тибе­та, которыми пользовалась Блаватская, не подходят для западного общества. В центре теософии Блаватской была идея, перенесённая затем в «Золотую Зарю». Заключалась она в том, что существует группа отшельников, извест­ных какТайные вожди, Махатмы, Незримые учителя, кото­рые живут в гималайских пещерах, наблюдают за жизнью человечества и управляют его делами и судьбами. Двое из них, КутХуми и Мория, будто бы являлись госпоже Бла­ватской. Это, однако, не спасло её от обвинений в мошен­ничестве, выдвинутых против неё Обществом психиче­ских исследований. Но как следствие этого выпада про­тив неё и теософии было основано общество «Золотой Зари».

Существует несколько версий истории основания «Зо­лотой Зари», но суть этой истории в том, что однажды около 1880 года, а возможно, в 1884 году преподобный Альфонс Вудфорд, исследователь масонских рукописей, нашёл зашифрованный манускрипт. Романтики утвержда­ют, что он обнаружил его в книге, купленной на букинисти­ческом рынке, который действительно существовал в то время на Фаррингдон-роуд в Лондоне. Другие говорят, что этот манускрипт встретился ему в августе 1887 года среди бумаг, завещанных ему оккультистом по имени Фре­дерик Хокли. Не зная, с какого конца браться за расшиф­ровку найденной рукописи, Вудфорд передал её доктору Уильяму Винну Уэсткоту, следователю по делам об убий­ствах из северного Лондона, начинающему оккультисту, масону, состоящему членом «Societas Rosicruciana in Anglia» (Общество розенкрейцеров в Англии), эзотериче­ского масонского розенкрейцерского ордена, и другу гос­пожи Блаватской. Манускрипт был показан также доктору У.-Р. Вудмену, ещё одному из уважаемых членов той же розенкрейцерской общины. Доподлинно неизвестно, что произошло дальше. То ли Уэсткоту удалось перевести некоторые фрагменты пяти магических ритуалов, запи­санных при помощи искусственного алфавита XVI века, то ли оба, и Вудмен и Уэсткот, расписались в своей беспо­мощности и показали рукопись Мазерсу.