О голоде 1932—1933 гг

Для закупки промышленного оборудования нужна была валюта. Получить ее можно было лишь в обмен на хлеб. В условиях миро­вого экономического кризиса цены на зерно резко упали, что, од­нако, не привело к пересмотру Сталиным установки на непосиль­ный для страны «скачок». Высокий по тем временам урожай 1930 года, давший 835 млн. ц зерна, позволил без особенно боль­ших затруднений обеспечить потребности страны и даже экспор­тировать почти 50 млн. ц зерна. В 1931 году урожай оказался по­ниженным,— 695 млн. ц, а заготовлено зерна было больше, чем в предыдущем,— 228 млн. ц (против 221 млн.), и соответственно вы­везено на внешний рынок почти 52 млн. ц. У многих колхозов был изъят весь хлеб, включая семена. В Сибири, в Поволжье, Казах­стане, на Северном Кавказе и Украине возникли серьезные про­довольственные трудности, местами начался голод. И колхозники и единоличники, иногда целыми селами, снимались с места, ухо­дили в города, на стройки. Ряд колхозов распался, уровень кол­лективизации вновь снизился — с 62,6% (январь 1932) до 61,5% (июнь). Однако были приняты меры по нормализации обстановки в деревне (продовольственная и семенная ссуда и т. п.), предотвра­тившие массовый голод.

1932 год оказался опять не очень хлебным: урожай зерновых оценивался в 699 млн. ц... но заготовки упали до 185 млн. ц, а экс­порт хлеба —до 18 млн. ц. Эти цифры — итог той борьбы за хлеб и вокруг него, которая развернулась осенью и зимой 1932-го. И хотя были и объективные трудности (неблагоприятная погода и др.), главное состояло в другом — после опыта заготовок 1931 года кол­хозники часто предпочитали любые иные заработки и занятия в лич­ном хозяйстве уборочным работам, которые были организованы, как и в прошлом году, «конвейером», то есть зерно с поля посту­пало на молотилку, а от нее сразу на заготовительный пункт. В итоге часть урожая осталась на корню.

На Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, Украине кол­хозы не смогли выполнить заданий по сдаче хлеба. Сталин коман­дировал в эти районы чрезвычайные комиссии, которые провели не только принудительное изъятие хлеба в невыполнивших планы за­готовок колхозах, но и массовые репрессии против местных пар­тийных, советских, хозяйственных кадров и рядовых колхозников (роспуск партийных организаций и массовые исключения из пар­тии, широкие аресты, вывоз всех продуктов из селений, занесенных на «черную доску», и т. д.). На Кубани дело дошло до выселения в северные районы страны жителей станиц Полтавской, Медведовской и ряда других. О методах заготовок, примененных тогда, писал М. А. Шолохов в письме к И. В. Сталину от 16 апреля 1933 года. В ответном письме Сталин обвинил колхозное крестьянство в том, что оно вело «саботаж» и даже «войну на измор» против рабочих, Красной Армии. Зимой 1932/33 года в сельских местностях зерно­вых районов страны разразился массовый голод, унесший множест­во жизней. Имелись случаи вымирания целых сел. Читатель может получить представление о разыгравшейся там трагедии по про­изведениям Михаила Алексеева, особенно роману «Драчуны».

К стыду нашему, советские статистики, демографы и историки не могут назвать число жертв этого голода. Антикоммунистиче­ская литература на Западе утверждает, что число умерших голод­ной смертью в 1932—1933 годах достигло 6—7 и даже 10 млн. че­ловек. Историки и демографы объективистского направления, оце­нивая действительно известные факты, называют цифры, колеблю­щиеся от 3 до 4 млн.

Вопросы:

1.Существует ли связь между коллективизацией и голодом 1932-1933 гг.?