Дело влюбленного адвоката 4 страница

Расчеты работорговцев просты и крайне циничны. «Доза» наркотиков стоит несколько десятков долларов, но наркоманки порой не могут заплатить ни цента. Поэтому они, получив «дозу», готовы лечь в постель с любым клиентом, а «хозяева» получают за свои наркотики прибыль в десятикратном размере. Это выгодный бизнес, но ужасное преступление, позор цивилизации.

Однако в некоторых случаях охотники за женщинами прибегают к более изощренным методам. Дело матери и дочери – Анны и Хельги Нейман из Линца является тому классическим подтверждением. По сути, речь в данном случае идет не о каком‑то нововведении, а о веками практиковавшемся трюке брачных аферистов: респектабельный господин во цвете лет, изображая из себя истинного джентльмена, втирается в доверие к одинокой женщине и легко использует ее в своих целях.

Перед рождественскими праздниками госпожа Анна Нейман решила провести свой зимний отпуск в швейцарском центре горного туризма Санкт‑Мориц. Там она, естественно, посещала ночные заведения, которых в перворазрядном городке туризма предостаточно, и в одном из них на танцевальной площадке познакомилась с интересным, немногословным, со вкусом одетым сорокалетним мужчиной, представившимся ей оптовым торговцем Анри де ла Бурдоннэ.

В жизни Анны Нейман – миловидной тридцатисемилетней женщины, не было большого семейного счастья. Замужество ее не было продолжительным. После развода она сама воспитывала дочь Хельгу. Потянулись долгие годы, посвященные дочери. Теперь Анна находилась в возрасте, когда женщина особенно благодарна за малейшее проявление внимания. Анри де ла Бурдоннэ не был красноречив, но его слова как целительный бальзам ложились на израненную женскую душу.

– Я весь вечер смотрел на вас, мадам… С той минуты, когда заметил вас, я понял, что судьба благосклонно ниспослала мне женщину, о которой до сих пор я напрасно мечтал…

Разумеется, это всего лишь избитые фразы. Но в четыре часа утра на танцевальной площадке, освещенной мягкими разноцветными лучами прожекторов, под томные звуки музыки эти банальные слова приобретали колдовскую силу.

Бутылка «шабли», непродолжительная поездка на такси, и они входят в со вкусом обставленные апартаменты в приюте, расположенном высоко в горах. Анна Нейман забывает обо всем на свете и прежде всего о долгих годах одиночества. Она была счастлива, что встретила интересного, красивого и богатого француза. Их роман продолжался всего несколько дней, затем любовник уехал. Бизнес есть бизнес.

Несколько недель спустя месье де ла Бурдоннэ появился в дверях квартиры Анны Нейман в Линце. Она бросилась ему на шею и представила своей шестнадцатилетней дочери Хельге.

Это' была привлекательная блондинка с белоснежной кожей. С первой же минуты торговец понравился ей. Это чувство было взаимным. Через несколько дней мать узнала, что дочь полюбила ее любовника со всей страстью вдруг пробудившейся в ней женщины.

Прежде чем распрощаться с семейством Нейман, месье Анри пригласил мать с дочерью на несколько дней к себе в Париж. Они долго ожидали сообщения, когда им можно приехать. В феврале Нейман получили телеграмму, содержание которой не только обрадовало их, но и возбудило жажду приключений, дальних странствий. Месье Анри сообщал, что должен осуществить неотложную поездку в Дамаск и был бы счастлив, если бы дамы смогли взять отпуск и отправиться вместе с ним. Он обо всем позаботится, материальные расходы берет на себя. Какая женщина устоит перед таким предложением? О Дамаске говорят, что это красивейший город в мире. Мысль о том, что из опостылевшей февральской слякоти они перенесутся под синее небо, в край, залитый солнцем, и к тому же в обществе милого Анри, не позволила им долго колебаться. Они сели в самолет и через несколько часов уже были в аэропорту Дамаска. Это произошло в конце февраля.

Затем события развивались как в хорошо поставленном фильме. Просторная американская машина с водителем в ливрее, прекрасно обставленная вилла на окраине города. Прислуга в пестрых галаби[3], расшитых золотом, изысканные блюда, джентльменское поведение красивого собеседника. Восточное великолепие, воздух, пропитанный возбуждающим запахом духов, и вкусный, как птичье молоко, десерт. Все это казалось двум женщинам из Линца сном наяву.

Месье Анри не ел десерта – многие мужчины не любят сладкого. Но мать и дочь отведали его. Затем обе потеряли сознание.

Они очнулись на полу грузовика со связанными руками и ногами и с кляпом во рту. Долго, бесконечно долго они тряслись по жаре среди песков, губы без воды у них потрескались. Наконец машина остановилась в небольшом порту, где у причалов стояло несколько старых грузовых судов. Мужчины в галаби выгрузили женщин, словно тюки с товаром, отнесли под брезентовый тент и вытащили изо рта кляпы. Осмотревшись, Нейман увидели, что они не одни. Под брезентом посадки да судно ожидал другой «товар»: еще полдюжины европеек.

Затем приехал изысканно одетый араб, перед которым все низко кланялись. Он приказал дать женщинам воду, чтобы они могли умыться, и на хорошем английском велел им привести себя в порядок. В тот же день к деревянному причалу пристала белая яхта, с которой на берег сошел еще один восточный «набоб», сопровождаемый вооруженной охраной. Они зашли под брезент и принялись осматривать женщин. Покупатель не ограничился одними лишь взглядами. Он ощупывал «товар», осматривал зубы, проверял на ощупь шелковистость волос. Затем он удовлетворенно кивнул, и сделка состоялась. А где‑то далеко, на шикарной вилле получил комиссионные за двух хорошеньких рабынь вполне приличный с виду француз, назвавшийся Анри де ла Бурдоннэ.

Несколько месяцев спустя в мировой печати появилось сообщение французского репортера и его подруги‑журналистки. Во время своей поездки на Ближний Восток они брали интервью у одного арабского шейха – богатого нефтяного магната. В его резиденции они случайно встретили обеих похищенных женщин. В гареме шейха мать и дочь жили в необычайной восточной роскоши и материальном достатке, но были всего лишь бесправными рабынями своего господина, который по отношению к ним мог позволить себе абсолютно все. А что полиция? Она считала, что у нее нет оснований для принятия каких‑либо мёр, так как мать и дочь Нейман стали «законными» женами влиятельного господина, прекрасный дворец которого, расположенный среди садов, охранялся вооруженным отрядом.

Торговцы живым товаром изобретательны, высокие барыши стоят того, чтобы немного пошевелить мозгами. И все же многие из них терпят неудачу. Несколько лет тому назад в югославском городе Суботица перед судом предстал австрийский подданный венгерского происхождения Иштван Мольнар. Полиция обратила внимание на этого богатого коммерсанта, проживавшего в лучшем отеле, по двум причинам: за короткое время он третий раз появился в городе, что само по себе необычно (ведь Суботица не является ни курортным, ни туристским центром), и каждый раз давал в газеты объявления, в которых обещал девушкам выгодную работу в венских заведениях. Единственное условие – возраст от шестнадцати до восемнадцати лет.

Мольнар выдавал себя за владельца ресторанов и увеселительных заведений, однако у комиссара местной полиции возникли небезосновательные сомнения, что работа, которую почтенный дядюшка из Вены предлагал неискушенным девушкам, больше подошла бы прошедшим Крым и Рим девицам. Комиссар приказал начать наблюдение за подозрительным гостем, а сам основательно познакомился с его прошлым. Оказалось, что Иштван Мольнар не хозяин ресторанов и ночных баров, не владелец отеля, как сообщил гость швейцару в гостинице, а всего лишь обыкновенный коммивояжер, кочующий от деревни к деревне в небольшом грузовом автомобиле и предлагающий свои товары каждый день в новом месте.

Однако господин Мольнар предлагал не только товары, разложенные на столике у машины, но и фотографии полуобнаженных девиц, а также живых, согласных на все, натурщиц. От этой деятельности до вербовки девушек для ночных заведений Вены оставался один шаг. И Мольнар его сделал. Бывшему коммивояжеру пришлось держать ответ перед судом в Суботице за совершение уголовного преступления, так как югославская полиция установила, что он поставлял девушек в заведения венского дельца Адольфа Марковича.

Жуан Альварадо сидел за рулем грузовика дальнего следования и сонно смотрел на серую дорогу. Стояло безрадостное пасмурное октябрьское утро. Только что рассвело. Он выехал еще затемно из гаража в Пелотасе и вез груз в Базилио (штат Риу‑Гранди‑ду‑Сул).

Недалеко от Олимпии, где дорога начинает подниматься к невысоким холмам и проходит неподалеку от уругвайской границы, он увидел трех девушек. Две из них сидели на обочине, склонив головы на колени, а третья отчаянно «голосовала». В намерения Жуана Альварадо не входило делать остановку, поскольку было еще очень рано и поблизости не было ни одной деревни. Но когда Жуан проезжал мимо девушек, у него возникло ощущение, что с ними не все в порядке, и он остановился.

Девушки не бежали к машине, как другие «голосующие» на дорогах, а плелись к ней из последних сил. Они были молоды, но очень истощены. В глубоко запавших глазах читались безысходность и ужас. Руки девушек были в синяках и кровоподтеках, а на Лицах виднелись свежие царапины. Белокожие незнакомки говорили по‑английски. Перекрикивая друг друга, они рассказывали о чем‑то, а в глазах их застыл страх.

Жуан Альварадо не понимал ни слова по‑английски, а девушки не знали португальского. Все же он понял, что они пережили какую‑то трагедию, и видел, что девушки находятся в том состоянии, когда необходима медицинская помощь.

Водитель сделал галантный жест: развернулся и поехал назад в Пелотас. Грузовик остановился возле полицейского участка.

Рассказ трех девушек был потрясающим.

Они оказались американками – единственными, оставшимися в живых из танцевальной группы из десяти человек, за два года до этого отправившейся из Голливуда в турне по Латинской Америке. Остальные девушки не вынесли мук и садистского обращения хозяйки балетной школы мадам Карпентер.

Американский консул в дальнейшем узнал, что ранее ни одна из девушек не имела опыта танцовщицы. Они отозвались в Голливуде на объявление, прошли краткий курс обучения, получили от мадам Карпентер небольшой аванс на экипировку и подписали контракт на долгосрочное турне по Латинской Америке.

Их карьера началась в одном из ночных заведений Рио‑де‑Жанейро, откуда они затем переехали в глубь Бразилии. С самого начала хозяйка принуждала их после представления уделять внимание гостям. Кто отказывался – оставался без еды и питья и сразу после выступления отправлялся в домашнюю темницу, где «провинившихся» ожидала жестокая экзекуция, а попросту говоря, побои.

Мадам Карпентер, с которой девушек связывал договор, обращалась с ними, как с животными. Непокорных воспитывала суровыми наказаниями, одну из американок, не желавшую покориться, «ассистенты» на глазах у всех забили до смерти. Танцовщицы выступали в ночных заведениях на периферии, но мадам Карпентер не удалось получить новый ангажемент, и она поместила девушек в убогом домике с красными фонарями у входа, толкнув их туда, откуда возврата нет.

Три девушки решились на отчаянный шаг. Движимые сознанием, что им нечего терять, они обезвредили одну из надзирательниц публичного дома, забрали ключи, открыли входную дверь и убежали. Когда Жуан Альварадо нашел их на обочине дороги, ведущей в Базилио, они уже совершенно выбились из сил.

Девушки вернулись в Соединенные Штаты, и их делом занялось ФБР. Расследование начали с изучения полицейской картотеки, размещенной в современном здании на вашингтонской Пенсильвания‑авеню. Следователям с самого начала было ясно, что мадам Карпентер не новичо к и не любитель в своем деле. Вскоре была найдена карточка с ее фотографией, которую показали девушкам, опознавшим свою хозяйку. Затем в течение нескольких минут компьютер ФБР выдал информацию: Хелен Карпентер и Маделейн Мэруайн – одно и то же лицо, на совести которого уже были кое‑какие грехи.

Британская подданная Мэруайн, которую не только английская, но и французская, и западногерманская полиция знала также под фамилиями Кларк и Гилер, уже много лет занималась контрабандной торговлей «белыми рабынями». Она привлекала их при помощи старого испытанного способа – объявлений, затем уезжала с «труппой» в турне, которое заканчивалось где‑нибудь в Касабланке, Танжере, Бейруте или Триполи. Там девушкам предлагалась заманчивая возможность участвовать в новых ансамблях, но они должны были выплатить сумму, указанную в договоре. Тут появлялся некий солидный господин, одалживавший танцовщицам деньги, и они оказывались в его руках.

Мэруайн провела несколько таких операций. Одна ее «балетная труппа» исчезла в Северной Африке, о чем узнали агенты полиции. Но у многоопытной мадам был свой человек в полиции. Ее вовремя предупредили, она успела упаковать чемоданы и через несколько часов уже сидела в самолете, вылетевшем из Триполи в Южную Америку, где пропала из поля зрения полицейских.

Однако вскоре она все же предстала перед судом. В Нью‑Орлеане (штат Луизиана, США) ее задержали при попытке похищения четырнадцатилетней девочки и приговорили к тюремному заключению сроком на тринадцать дней. После выхода на свободу она выехала в Монтевидео, где стала вербовщицей для публичных домов Бразилии и Аргентины.

Интерпол начал расследование. Во все стороны разлетелись фотографии работорговки. Ее арестовали на другом краю света в австралийском городе Сиднее с паспортом на имя Хелен Карпентер.

Опытная преступница отпиралась, но затем вынуждена была сдаться под давлением улик. Она «заговорила», и сотрудники Интерпола вышли на след международной организации с разветвленной сетью филиалов и центром в Монтевидео, торговавшей «белыми рабынями».

Шефом прибыльного предприятия был Ральф Лигуори. Двух его ближайших помощников звали Моралес и Бриньони. Альберта Моралеса уже давно разыскивали Интерпол и ФБР, и через несколько дней, по требованию парижской штаб‑квартиры Интерпола, он был арестован в Монтевидео уругвайской полицией. Этот делец подпольного бизнеса тоже «заговорил». Через несколько дней комиссар Кабрис начал крупномасштабную операцию. Уругвайская полиция окружила дом, в котором находилась резиденция международной организации работорговцев.

Пресса того времени сообщала о сильной перестрелке. Полиция была вооружена автоматами и гранатами со слезоточивым газом, но преступники яростно защищались, открыв огонь из автоматического оружия. С обеих сторон были убитые. При помощи пожарной лестницы полицейским удалось проникнуть в вентиляционную шахту и забросать гангстерское гнездо гранатами со слезоточивым газом. За решетку к Моралесу попал и Бриньони. Их сообщник Роберто Дордо, раненный в ходе перестрелки, умер по дороге в больницу. Но Ральфу Лигуори повезло. Он ушел из дома незадолго до того, как прибыла полиция.

Целый год полицейские пытались напасть на его след. Его арестовали с документами на имя Бенедетто Арены в номере отеля в Осло. Он предстал перед присяжными и был осужден. Однако любое наказание не могло компенсировать поруганную честь и исковерканные судьбы нескольких сотен невинных девушек из разных стран мира, которых объединяло только то, что они были молоды, красивы, доверчивы и очень наивны.

По сообщениям мировой печати, взятым из статистических данных, периодически публикуемых Интерполом, постоянными членами подпольного синдиката по торговле девушками было несколько тысяч преступников. Они занимались вербовкой наивных красоток, их выучкой, доставкой, а также охраной рабынь.

Поскольку спрос на девиц для удовлетворения сексуальных запросов определенной части мужской половины населения планеты в международном масштабе достиг кульминационной точки, то синдикат усовершенствовал методы работы и свою систему и расширил торговлю не только «белыми», но теперь уже и «черными», «желтыми», «коричневыми рабынями», и не только женщинами, но также мужчинами и детьми. Термин «белая рабыня» уже давно не отражает сути проблемы. Более точным является определение «сексуальное порабощение».

Мэри Эллисон, занимающаяся изучением этой проблемы, пишет: «Кое‑кто может подумать, что при сексуальном порабощении, когда зависимость, по сути, основана на вымогательстве, речь идет не о порабощении в прямом смысле слова, поскольку жертва при определенном риске может изменить свое социальное положение. Но если принять во внимание цену этой свободы, то сразу отвергается такая возможность. Если при классическом рабстве речь в основном идет о лишенной свободы жизни, то при сексуальном порабощении – об угрозе социальному и общественному статусу личности».

Решение начать новую жизнь, принимаемое девушками легкого поведения, что, между прочим, случается довольно редко, во многих случаях равняется моральному самоубийству. А иногда и физическому. Это едва ли можно назвать свободной возможностью изменить свою судьбу в лучшую сторону.

В каирском аэропорту оживленное движение было уже в пятидесятых годах. Африканский мегаполис издавна притягивает к себе туристов, а также торговцев подозрительным товаром, аферистов и других темных личностей. Каир испокон веков считался перекрестком цивилизаций, а также ярмаркой распутства, центром мошенничества, преступности и безудержной погони за наживой.

Воскресным утром к зданию аэропорта подкатило несколько такси. Из них вышли молодые красивые девушки, на первый взгляд, европейки. Под пристальным взглядом присутствовавших местных арабов они вошли в ресторанчик. Попивая прохладительный сок, девушки смотрели в окна на взлетную полосу, словно не могли дождаться своего самолета. Шестнадцать красавиц одновременно! Даже для популярного ресторанчика это было не рядовое событие, поэтому вскоре все места в зале оказались занятыми арабами. Под их жадными взглядами нервное напряжение девушек возрастало.

Прошло немало времени, прежде чем появился смуглый человек в длинном галаби, поклонился, скрестив руки на груди, что‑то сказал одной из девушек и снова исчез. Вскоре он вернулся с человеком в летной форме, который также поклонился и тихо произнес:

– Господин Цзень Ли просит прощения у дам, что заставил их так долго ждать. К сожалению, не было свободного самолета. Но теперь уже все в порядке. Самолет готов. Вскоре начнется посадка. Как только будут улажены формальности, взлетаем.

Когда почти час спустя от посадочной полосы оторвался небольшой и не особенно комфортабельный самолет, вероятно принадлежавший частной компании, девушки верили, что все неприятности для них кончились. Не сегодня‑завтра они будут у цели своего путешествия – в Шанхае. Там их ждет слава и успех.

От Каира до Шанхая около восьми тысяч километров – солидное расстояние. До города с худой славой девушки не долетели. Вместе с самолетом частной компании и пилотом‑сиамцем они исчезли в дороге. Господин Цзень Ли неделю ожидал девушек в Шанхае, потом терпение у него лопнуло, он отправился в полицию и заявил о пропаже. Дело в том, что шестнадцать европейских красавиц были танцовщицами из Парижа, которым он предоставил ангажемент в своем кабаре. Он предвидел большой успех, заказал рекламу, закупил газетные полосы для информации. Теперь же он сетовал о своих значительных убытках.

Британская полиция приступила к расследованию. Безрезультатно. Пилота звали Лао‑Таи, документы его находились в полном порядке, он надлежащим образом прошел регистрацию, на самолет также были оформлены соответствующие документы. Существовало только две версии: либо произошла катастрофа над каким‑либо пустынным местом, либо самолет вместе с девушками кем‑то похищен. Поскольку в Шанхае и прилегающих к нему районах продавалось фактически все, то британские полицейские не исключали возможность, что пилот сошелся с гангстерами и за хорошее вознаграждение согласился на преступление: похитил европейских девушек и вместо того, чтобы приземлиться в Шанхае, направил самолет куда‑нибудь на тайный, замаскированный аэродром в горах. Там могли исчезнуть и самолет, и девушки, и он сам.

Полиция делала все, что было в ее силах, но не обнаружила никаких следов пропавших. Когда все возможные варианты были исчерпаны, дело передали в архив.

Однако год спустя эта история получила сенсационное продолжение. В одном из полицейских участков появилась девушка, которая заявила, что она одна из шестнадцати исчезнувших танцовщиц, и рассказала для протокола о событиях рокового полета. Вот выдержка из этого протокола:

«По собственной воле в местное управление британской полиции явилась Мадлен Дюфу двадцати двух лет, которая засвидетельствовала свою личность подлинным французским заграничным паспортом и заявила, что по профессии она танцовщица и находилась среди девушек, вылетевших год назад исчезнувшим самолетом. Затем она засвидетельствовала:

«Сразу после взлета пилот сообщил, что обнаружилась мелкая неисправность самолета. Однако полет проходил нормально, и ничего особенного не происходило. У нас было прекрасное настроение, как всегда, когда мы были вместе, а некоторые из нас, летевшие впервые, радовались, как дети. Когда прошел восторг от полета, в салоне наступило сонное спокойствие. И в этой тишине вдруг послышался взволнованный голос нашей руководительницы Жаннетты.

– Девушки, посмотрите на солнце! – громко сказала она. – Оно с другой стороны. Самолет летит назад.

Нам стало ясно, что мы не попадем в Шанхай. Но почему? Что, собственно, происходит? Что с нами хотят сделать? Мы спрашивали об этом пилота, но он словно воды в рот набрал и не отвечал ни на один вопрос. Не знаю точно, сколько времени мы летели. Когда приземлились, снова оказались где‑то на Североафриканском побережье».

Затем Мадлен Дюфу рассказала, что на неизвестном аэродроме их ожидало несколько больших автомобилей и вооруженные мужчины. Девушек заставили сесть в машины, и они помчались в ночной тьме. Во время одной из коротких вынужденных остановок где‑то в пустыне Мадлен выскочила из машины и убежала в темноту. Какое‑то время она бежала, затем потеряла сознание, и больше ничего не помнит.

Показания француженки выглядели неправдоподобными. Где похищенная танцовщица пропадала целых двенадцать месяцев и откуда теперь явилась? Почему не попыталась связаться с полицией раньше? Знала больше, но боялась говорить? Ей угрожали, запугали и теперь она боится мести? Полиция пыталась разрешить загадку, и на одной из стадий расследования уже казалось, что разгадка проста, ибо через несколько дней после появления девушки в полицейском участке в газетах появилось сообщение, что «разыскивается Мадлен Дюфу – белокурая француженка, которой удалось сбежать из дома для душевнобольных. Разыскиваемая страдает галлюцинациями».

Мадлен Дюфу действительно была одной из танцовщиц и, вероятно, пережила сильное нервное потрясение, потому что не могла вспомнить всего, что с ней произошло. Она действительно лечилась в психиатрической клинике, откуда ее выпустили около года назад. Значит, она попала в больницу сразу после своего побега в пустыне. Но где девушка находилась после больницы? Ведь должна же она была где‑то и на что‑то жить?

Мадлен утверждала, что ничего не знает. Что это? Симуляция утраты памяти или действительно после стольких месяцев проявились последствия пережитого ею нервного потрясения? Врачи, обследовавшие ее, утверждали, что она здорова, но слишком впечатлительна. Некоторые не исключали, что она принимает наркотики. За девушкой следили, наводили справки о ее прошлом, однако больше не продвинулись в расследовании дела ни на шаг, словно на эти десять‑одиннадцать месяцев она покидала поверхность Земли. Не был найден и человек, подавший в газету текст объявления.

Скоро и еще одна версия оказалась ложной. Мадлен Дюфу утверждала, что самолет приземлился где‑то на Североафриканском побережье, и это звучало правдоподобно, однако китайский военный патруль вскоре случайно наткнулся в безлюдной местности недалеко от Шанхая на брошенный четырехмоторный самолет. Судя по его состоянию, он простоял там довольно долго. Эксперты утверждали, что от десяти до двенадцати месяцев. Самолет принадлежал театральному менеджеру Цзень Ли, который подтвердил, что это действительно его похищенная машина. Вот и все, что удалось установить. Так и не были никогда найдены ни сиамский пилот, ни французские танцовщицы. До сегодняшнего дня остается загадкой, где приземлился самолет после взлета в Каире, не говоря уже о том, на чьей совести судьбы пропавших танцовщиц.

Полковника американских военно‑воздушных, сил Джорджа Грина полиция разыскивала долго. Наконец он был арестован и предстал перед судом, приговорившим его к пятнадцати годам тюремного заключения.

Его дело началось вскоре после окончания второй мировой войны и закончилось в 1958 году после того, как американская армия вторглась в Ливан, чтобы антиимпериалистическая революция в Иране не перекинулась и на эту страну.

Где армия, там процветают бары и публичные дома. В Бейруте два американских предпринимателя Уистел и Рэймон открыли ночное заведение с французским названием «Шез Анни» («У Анечки»). Когда на рейде Бейрута бросили якоря корабли Шестого флот а США, в это кабаре ворвались двое американцев в штатском – сотрудники разведслужбы американских военно‑воздушных сил (Intelligens Division of the Air Staff), выхватили пистолеты и потребовали немедленно выплатить пятьдесят тысяч долларов, которые скрыли от них их бывшие компаньоны Рэймон и Уистел.

Произошла перестрелка. Оба хозяина кабаре Рэймон и Уистел лежали мертвые на полу, а один из нападавших умирал рядом с ними в луже крови. Четвертый участник перестрелки – полковник Джордж Грин – скрылся с места происшествия, прихватив с собой богатую добычу – восемьдесят четыре тысячи долларов.

Вскоре после этого в печати появилось сообщение, что оба хозяина ночного заведения «Шез Анни», американские подданные Рэймон и Уистел, работали на враждебную США разведывательную службу. Когда офицеры контрразведки ВВС США предприняли попытку арестовать шпионов, последние оказали сопротивление и во время перестрелки были убиты. Об этом инциденте прочитали и забыли. В действительности же дело бейрутского ночного заведения «Шез Анни» и американского полковника Джорджа Грина выглядело совершенно иначе.

Интерпол и американская военная полиция разыскивали исчезнувшего Грина и лишь спустя несколько месяцев, в декабре 1958 года, нашли его далеко от Бейрута в небольшом, ничем не примечательном селении Вестертимке в Федеративной Республике Германии. В ходе допросов и во время расследования других‑обстоятельств дела стала известна невероятная история.

Недалеко от Вестертимке федеральное правительство организовало лагерь для беженцев с Востока. Он предназначался исключительно для девушек в возрасте от четырнадцати до двадцати четырех лет, которых в то время немало убегало в ФРГ из Германской Демократической Республики или из Венгрии в надежде найти на Западе счастье и материальное благополучие.

Излишне вновь вдаваться в подробности, рассказывая об этих лагерях беженцев пятидесятых годов. О них было написано в свое время немало. Никакой гигиены, скромное питание и весьма сомнительный социальный статус. Плюс огромное психологическое давление. Формальностям не было конца и пребывание в лагере вскоре для беженцев становилось невыносимым. Через несколько месяцев жизни в старых солдатских казармах за колючей проволокой девушки были готовы на все, лишь бы вырваться на свободу. Именно тогда и появлялся на сцене спаситель – полковник американской разведывательной службы Джордж Грин.

Он работал в лагере, так как американская разведслужба допрашивала всех беженцев, подыскивая среди них будущих агентов. С молодыми девушками, подавляющее большинство которых сбежало на Запад отнюдь не по политическим мотивам, у полковника не было много работы. Возможно, именно поэтому у сотрудника американской разведывательной службы созрел план собственного и очень выгодного предприятия.

Он выбирал среди девушек привлекательных; а также тех, кого не надо было долго уговаривать, некоторое время наблюдал за ними, а когда чувствовал, что они уже «созрели», вызывал к себе и заявлял, что может предложить им хорошо оплачиваемую работу, которая поможет им увидеть мир. Плата – несколько тысяч марок в месяц. Правда, эта профессия требует определенной моральной толерантности. Говоря по‑простому, американская армия, у которой во всем мире множество баз, всесторонне заботится о своих солдатах и офицерах. Поэтому способствует или, по крайней мере, поддерживает идею о создании увеселительных заведений для военнослужащих, в которых, разумеется, невозможно обойтись без красивых девушек. Понимаете, барышня? Американский военный – нормальный молодой здоровый парень, поэтому он нуждается в нормальной здоровой молодой девушке. В противном случае он может стать наркоманом или гомосексуалистом.

Одним девушкам импонировало откровение полковника, и они расспрашивали, что и как. Когда же называлась сумма, то они/как правило, соглашались. Другим просто не оставалось ничего другого, и они соглашались только для того, чтобы выбраться из лагеря, где у них существовала единственная возможность заработать: за несколько пфеннигов в час чистить хлев или стирать в окрестных деревнях.

Полковник Грин не был желторотым юнцом и знал что делал. Он условился о поставках девушек с владельцами одного голландского театрального агентства Маттейсом и Эллен Хурнвег, и их фирма в дальнейшем заключала соответствующие контракты с подобранными полковником «артистками». Так возникла «балетная труппа», с которой менеджеры гастролировали в странах Среднего Востока, в Греции, Ливане, Турции. Состав труппы постоянно обновлялся, потому что одни танцовщицы выгодно выходили замуж, другие убегали с кем‑либо из богатых местных жителей, третьи просто исчезали. Без угрызений совести руководитель «балетной труппы» отправлялся в ближайший полицейский участок, сообщал о побеге девушки и вдобавок ко всему заявлял, что она должна ему пять тысяч западногерманских марок, якобы израсходованных на обучение танцовщицы. Всего подобным образом полковник Грин сгубил несколько сот девушек, которых завербовал в лагере беженцев в Вестертимке.