Дело влюбленного адвоката 3 страница

Допустим, он убил, как утверждает прокурор, из‑за анонимных писем и фотографий обнаженной Линды Бо. Но взгляните на его альбом. Вы увидите немало снимков его любовницы, сделанных во время отпуска. На них девица также почти обнажена и весьма сексуальна. Если бы дело действительно было в компрометирующих анонимных письмах и фотографиях, то почему он не попытался получить их по‑хорошему? Например, выкупить? Почему ему понадобилось именно убивать?

Господин прокурор показал нам пуговицу, найденную на месте происшествия. Мол, она от пальто Жакку. Но это самая обычная пуговица, каких немало. Уважаемые присяжные, милые дамы, загляните дома в коробки с пуговицами. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что вы найдете такую же или очень похожую пуговицу. Жакку прочитал 6 ней на следующий день после убийства. Если бы он действительно был убийцей, то сразу же пришил бы оторванную пуговицу или как можно скорее избавился бы от пальто.

Вернемся к неубедительному алиби обвиняемого. Дамы и господа, уважаемые присяжные, только профессиональные убийцы имеют убедительное алиби. Известно, что Жакку работал почти ежедневно допоздна в своей конторе. В половине одиннадцатого вечера ему позвонила жена. Захотела заехать за ним на машине. Но он сказал, что у него еще на час работы. Затем он повесил телефонную трубку, взглянул на часы и стукнул себя по лбу – боже мой, ведь сейчас самое время убивать! Он хватает оружие и на велосипеде мчится по городу, чтобы в двадцать два пятьдесят убить старика Шарля Цумбаха… Уважаемые присяжные, это же бессмыслица! Господин прокурор, ваша версия бессмысленна!

Он помолчал, вытер пот со лба, походил перед кафедрой. Остановившись перед двенадцатью присяжными заседателями, призванными определить – виновен или нет обвиняемый, он продолжал серьезно, выделяя каждое слово:

– Уважаемые дамы, уважаемые господа присяжные заседатели. Какое бы вы решение не приняли, пожалуйста, помните, что вы судите человека уже осужденного. Уже никогда, даже при самом благоприятном исходе процесса, он не сможет подняться до своего нынешнего положения в обществе, будет жить с печатью Каина на лбу. Позвольте ему спокойно прожить остаток жизни, предоставьте ему возможность вернуться к жене, которая, несмотря на трагические обстоятельства, не отвергла его, потому что любит его.

В четверг 4 февраля 1960 года в 13.45 присяжные отправились на совещание. Через два часа они вернулись в зал заседания. По их мнению Пьер Жакку был виновен. В тот же день ровно в семнадцать часов председатель сената Бард зачитал приговор: «Семь лет лишения свободы, лишение гражданских прав на срок в десять лет». С приговоренным случился нервный припадок. Жакку доставили в психиатрическую клинику Бель Эр, где поместили в одиночную палату. Днем и ночью за ним следили, чтобы он не совершил самоубийства. Когда он выздоровел, его перевели в тюрьму Бошуз. Ему выдали полосатую тюремную одежду и номер сто семнадцать. При первой же возможности он попытался покончить с собой. В последний момент Жакку спасли. Это повторялось еще дважды. В 1963 году за хорошее поведение он был освобожден.

Процесс над Жакку стал сомнительной главой истории криминалистики и судопроизводства Швейцарии и долгое время вызывал жаркие споры. Против Жакку не имелось убедительных улик, и все же его осудили. Журналисты объясняли это особенностями женевской атмосферы, считая, что такой приговор стал возможным только в городе, где когда‑то церковный реформатор Кальвин отвергал даже повешение своих религиозных противников, приговаривая их к погребению заживо.

ДЕЛО «БЕЛЫХ РАБЫНЬ»

Генуэзский порт – это обшарпанные борта грузовых судов, масляные пятна на поверхности воды и масса плавающего мусора, это аромат дальних странствий и вонь грязных углов. Генуэзский порт – это и узенькие улочки высокой эстакады автострады, ведущей на виа Грамши. Экскурсоводы предостерегают туристов от посещения этих мест. Они небезопасны. Особенно после наступления темноты.

Однако улочки портового района находятся всего в нескольких шагах от цивилизации, которой гордятся местные жители, и соседствуют с кварталами ослепительных витрин модных заведений и обитыми бархатом уютными ресторанами, в которых учтивые официанты обслуживают богатых посетителей. Улочки, соседствующие с широкими, залитыми огнями вывесок и рекламных табло бульварами, темны. Вероятно, чтобы свет не вскрывал пороки и грязь преступного мира, в котором правят продавцы наркотиков и торговцы «белыми рабынями».

Марсель и Генуя еще совсем недавно удерживали мировое первенство среди перевалочных пунктов торговли «белыми рабынями». Сегодня транспорт с дорогим товаром, следующий на восток или на запад, чаще появляется в международных аэропортах. Время от времени полицейским из «скуадра мобиле» удается провести успешную операцию против работорговцев атомного века.

…Патруль генуэзской полиции уже несколько дней следил за старым, видавшим виды моторным судном под бразильским флагом. Оно не разгружалось и не принимало товар. На палубе полеживали два‑три матроса, и иногда прогуливался пожилой всегда со вкусом одетый господин. Именно он в один прекрасный день в сопровождении двух блюстителей порядка появился в портовом полицейском участке.

Один из полицейских нес чемоданчик иностранца. Он положил багаж перед комиссаром. Марио Коффино открыл чемоданчик и увидел сотни фотографий молодых девушек. Одни из них были сняты обнаженными, другие – в костюмах танцовщиц.

– Это все, что вы обнаружили? – спросил комиссар у подчиненных.

Полицейский в форме кивнул.

– Ваше имя, сеньор? – обратился комиссар к задержанному.

– Бартоломео Парзи, – спокойно ответил седоватый щеголь.

– Национальность?

– Я бразильский подданный, – ответил задержанный и протянул комиссару свой заграничный паспорт.

– Хорошо. Ваша профессия, позвольте полюбопытствовать?

– Я хозяин судна.

– Ас какой целью прибыли в Геную?

– Ожидаю груз.

– Можно узнать, какой? – спросил комиссар Коффино.

– Разве не все равно, какой груз?

– Разумеется, – сказал комиссар, потому что знал об иностранце больше, чем подозревал задержанный.

Уже несколько дней полицейские в штатском следили за Парзи, прогуливавшимся по припортовым улочкам. Он посещал кабаре, третьеразрядные бары и дешевые салоны со стриптизом, несколько раз за ним закрывались двери публичных домов, он допоздна задерживался в домах, где жили сутенеры. На судно, как правило, он возвращался под утро и всегда твердой, в отличие от большинства матросов, походкой, абсолютно трезвый. Поэтому с самого начала было ясно, что он посещает ночные заведения не для того, чтобы развлекаться. Когда его спросили, что он ищет в заведениях, имеющих дурную славу, иностранец не замедлил с ответом и с усмешкой сказал:

– Я антрепренер варьете, сеньор, ищу таланты – молодых и способных артисток, танцовщиц, которым могу предложить неплохую карьеру в Южной Америке. Если это не известно сеньору комиссару, то я могу сказать, что у нас европейские танцовщицы пользуются большой популярностью, особенно блондинки.

Сеньору комиссару это было хорошо известно, и именно поэтому он послал фотографии танцовщиц, найденные в чемоданчике Парзи, в центральное полицейское управление в Риме. С фотографий сделали копии, которые затем были отправлены в парижскую штаб‑квартиру Интерпола, а также на Леон‑гард‑штрассе в Равенсбург (ФРГ), где расположен «Комитет по борьбе с торговлей девушками».

Уже через несколько дней поступила информация, что многие из изображенных на фотографиях девушек объявлены без вести пропавшими. Это подтвердили австрийский посол, Интерпол и западно‑германская полиция. Теперь рассеялись последние сомнения в том, что Бартоломео Парзи – торговец девушками или, по меньшей мере, агент организации, занимающейся такой торговлей. Однако комиссар генуэзской полиции не имел никаких доказательств, поэтому был вынужден отпустить бразильца. Но конфискованные фотографии помогли объяснить несколько загадочных исчезновений девушек…

…Нина Санпьетри еще школьницей привлекала к себе внимание мужчин. У нее была точеная фигурка, зеленые искрящиеся глаза и пышные волосы. Бойкая и самоуверенная, она думала, что знает, чего хочет от жизни. Как и многие пятнадцатилетние девчонки Нина завидовала славе киноактрис, певиц и танцовщиц, мечтала о шикарных автомобилях, дорогих мехах и сверкающих драгоценностях, которые она видела на фотографиях модных «звезд». Когда Нине исполнилось шестнадцать и она уже пережила первую неудачную любовь, девушка прочитала в газете объявление балетмейстера Рафани, предлагавшего красивым девушкам курсы танцев в своей частной школе и обещавшего старательным ученицам головокружительную карьеру.

Рафани оказался семидесятилетним господином, и ни одной из его учениц не могло даже в голову прийти, что седой, страдающий ревматизмом, заслуженный балетмейстер преследовал тайные корыстные цели. Ученицы доверяли ему, делились с ним своими заботами и секретами и были благодарны, когда однажды он предложил им шанс добиться желанной славы – сообщил, что агент известного варьете подыскивает девушек для танцевального ревю.

Естественно, многие согласились и были готовы сделать все ради заманчивой карьеры. Легкомысленным, им и в голову не пришло ничего плохого, когда их почти обнаженными поставили перед фотообъективом. Они знали, что на пути в мир большого шоу‑бизнеса и среди «звезд» танцевальных ревю нет места для излишней стыдливости.

Нина Санпьетри верила, что ей улыбнулась удача. Через неделю она подписала контракт с театральным агентством, пообещавшим ей ангажемент в одном из увеселительных заведений Генуи. Так она оказалась в «Скале» и уже через несколько вечеров поняла, что кабаре изнутри выглядит иначе, чем снаружи. Ей пришлось работать за пару сотен сначала солисткой‑танцовщицей, затем исполнительницей стриптиза, а когда на улице начинало светать, она должна была подсаживаться к столикам пожилых господ и зарабатывать лиру за лирой, потому что получала от шефа комиссионное вознаграждение в зависимости от суммы, заплаченной гостями за выпивку.

Это типичная история. Красивая, но не очень умная девушка мечтала о блестящей карьере, увиденной в слащавых кинофильмах, в которых деревенская простушка становится женой миллионера или, по меньшей мере, всемирно известной «звездой», получающей сказочные доходы. Когда же девушка осознала, что она соблазнилась позолотой, мишурой, что реальность совсем иная, то, как и в большинстве аналогичных случаев, было уже поздно.

Нина Санпьетри до глубины души была несчастлива и, вероятно, поэтому во второй раз попалась на ту же самую уловку. Она готова была пожертвовать всем, чтобы расторгнуть контракт и покинуть ненавистное заведение, в котором должна была проводить ночи напролет. Именно в этот момент среди гостей кабаре появился элегантный, смуглый, черноволосый и симпатичный пожилой господин, который пришел в восторг от ее выступления и через официанта передал ей, что посчитает за честь пригласить сеньорину к своему столику.

Нина приняла приглашение. Он представился девушке агентом прославленного бразильского варьете и после непродолжительной светской беседы сделал ей заманчивое предложение. У нее заблестели глаза. Бартоломео Парзи показался ей сказочным принцем. Нина поведала ему о своем затруднении: она подписала договор, согласно которому вынуждена работать в заведениях агентства балетного антрепренера Рафани. Симпатичный латиноамериканец лишь небрежно махнул рукой.

Он не бросал слов на ветер: быстро договорился с хозяином кабаре «Скала» и с Рафани, назначил Нине встречу и принес счастливой девушке билет до Парижа. «Все улажено, путь к славе открыт», – сказал он. Остался, правда, один нюанс, но. это пустяк, сущая безделица: хозяину кабаре «Скала» и Рафани были заплачены отступные, иначе они не отпустили бы Нину. Речь идет о формальности, достаточно, чтобы Санпьетри подписала расписку, в которой обязуется выплачивать долг из будущего жалованья. Нина понятия не имела, что она подписывает. Не подозревала, что эти несколько десятков тысяч лир окажутся для нее кандалами, которые превратят ее в рабыню.

Сотрудникам Интерпола удалось отыскать следы пребывания семнадцатилетней Нины в Париже. Она жила в небольшом пансионе из так называемых «хоутел гарни», расположенном на одной из улочек, ведущих от площади Этуаль. По свидетельству хозяйки, ее часто посещали мужчины. Затем танцовщица выехала в неизвестном направлении. Девушка исчезла.

Лишь спустя два года ее родители получили письмо, в котором Нина сообщила, что живет в Рио‑де‑Жанейро и что там ей хорошо. Однако ее мать почувствовала между строчек то чувство отчаяния и безысходности, которое охватывало ее дочь. Поэтому она сразу же написала ответ, в котором умоляла Нину вернуться домой в Падую. Через три недели письмо вернулось назад с отметкой почтамта «адресат неизвестен». Нину Санпьетри бесследно поглотил преступный мир. В картотеке Интерпола ее карточку из ящика с делами живых переместили в ящик с делами мертвых…

Копакабана – один из лучших пляжей мира, хотя находится в многомиллионном Рио и окружен многоэтажными отелями и увеселительными заведениями. В ночном баре «Маримба», каких здесь множество, сидит Джузеппе Данджело и с интересом наблюдает за искусством местных танцовщиц. Господин Данджело – швейцарец и самый что ни на есть специалист в этой области. Но и его, профессионала, смог увлечь захватывающий ритм бразильской самбы и многообещающие движения полуобнаженных танцовщиц.

Едва представление закончилось, он договорился с одной из исполнительниц о встрече. Они сели в машину и закончили ночь в номере отеля; И только после этого Джузеппе Данджело предложил танцовщице выгодный контракта билет в Европу. О себе он сообщил, что является агентом одной западногерманской фирмы и приехал в Рио, чтобы набрать двадцать – тридцать красавиц и привезти их в Европу. Ангажемент обеспечен, высокая плата гарантирована. Единственное условие: повиновение, дисциплина и согласие выступать «топлесс» – без верхней части одежды. Любая из бразильских танцовщиц не настолько стыдлива, чтобы ее смутило подобное условие, и девушка согласилась. К тому же гости небольшого кабаре «Маримба» на Копакабане также никогда не были особенно строги и прощали танцовщицам некоторую небрежность в костюмах, даже если они выступали в платьях из сетки.

Джузеппе Данджело выполнил данное ему поручение, нашел подходящих девушек и убедил их, что его предложение весьма выгодно, а затем, как товар, приготовленный к отправке, передал их западногерманскому хозяину ночных заведений Гейлборн‑Фуксу и получил от него комиссионные. Позаботился он и о том, чтобы уладить выездные формальности.

Когда в день отлета двадцать три молодые девушки и плешивый хозяин ночных заведений на такси добрались до международного аэропорта Рио‑де‑Жанейро, о себе напомнила местная полиция и пригласила всю компанию в небольшой автобус. Вместо того, чтобы занять места в самолете, вылетающем в Европу, танцовщицы и Гейлборн‑Фукс очутились в полицейском управлении. Предпринимателя обвинили в торговле живым товаром для публичных домов, и присутствующие красавицы были тому ярким подтверждением.

Но как бразильская полиция узнала о готовящейся акции? На этот раз она получила сообщения сразу из двух источников: от одного старого танцовщика, которому господин Гейлборн‑Фукс не заплатил жалованье, и от отслужившей свой век исполнительницы стрептиза, которую хозяин западногерманских ночных заведений однажды без колебаний выставил на улицу.

Предприимчивый немец три дня провел за решеткой, затем был выдворен из страны. Полицейское управление направило в штаб‑квартиру Интерпола в парижском предместье Сен‑Клу просьбу оказать содействие в установлении судьбы других двенадцати бразильских танцовщиц, которых, благодаря усилиям деятельного пятидесятилетнего предпринимателя, удалось все же вывезти из Рио‑де‑Жанейро в Нюрнберг. Мулаток сопровождала из Бразилии его девятнадцатилетняя дочь Далия.

Девушки и раньше работали в ночных барах танцовщицами, исполняли стриптиз, поэтому не раздумывая подписали в Рио‑де‑Жанейро показавшиеся им выгодными договоры. После этого они оказались бессильными изменить свою судьбу. В этом деле участвовали не только агенты Интерпола, но и представители бразильского министерства иностранных дел. Так общественности стало известно об условиях, на которых танцовщицы согласились выступать в ФРГ. Подписывая контракт, они не задумывались над его сутью, а речь шла о явной эксплуатации, нарушении гарантированных прав человека.

Танцовщицы обязывались выступать в ансамбле или солировать где угодно и когда угодно – по желанию хозяина. Рабочее время от девяти часов вечера до семи часов утра, то есть десять часов. Они получали лишь половину мизерного заработка, вторую половину шеф удерживал за оплату залога, который, согласно договору, в сто раз превышал их дневной заработок.

Девушки быстро поняли, в каком положении оказались. Но никто насильно не заставлял их подписывать договор, они добровольно прилетели в ФРГ, где стали рабынями своего хозяина. Нетрудно догадаться, каким образом им в соответствии с профессией пришлось зарабатывать на жизнь.

Бразильский посол в Федеративной Республике Германии Фаусто Кардон заявил по этому поводу:

– Я не могу запретить им работать здесь, если они сами этого хотят, но я должен позаботиться о том, чтобы их труд был оплачен надлежащим образом.

Девушки не возвратились на родину. Продолжали работать. Привыкли. Их не заботило ничто, кроме того, как заработать побольше денег. Забыв о человеческом достоинстве, ради популярности и сомнительной славы, они стали рабынями атомного века, невольницами эпохи, когда западные средства массовой информации непрестанно цитируют Билль о правах человека.

Проблема порабощения женщин и проституции в капиталистических странах стала темой многих международных совещаний на высшем уровне.

Статистика, публикуемая в капиталистических странах, просто вопиюща! Она взывает к действию. Как минимум пятьдесят тысяч девушек и женщин исчезают ежегодно в Европе, а о том, что происходит на остальных континентах, существуют лишь предположения. Число украденных, совращенных и порабощенных, наконец, без вести пропавших, растет из года в год. Авиация облегчила рабовладельцам атомного века их деятельность, а наркотики стали их лучшим помощником. Сегодня им не нужны кандалы и темницы в трюмах кораблей, достаточно таблетки, парализующей волю девушки, и авиабилета на другой конец света.

Красивая девушка, немного вялая из‑за принятого перед полетом порошка от тошноты (их предлагают пассажирам стюардессы), садится в самолет со своим сопровождающим в парижском аэропорту и в тот же вечер исчезает в улочках Танжера или через день в Буэнос‑Айресе. Отыскать безвестную девушку, когда часто даже ее родители не знают, что она уехала, и, тем более, куда уехала, практически невозможно.

Генеральный секретарь Интерпола Марсель Сико попытался разобраться в причинах, приводящих молоденьких девушек на наклонную плоскость, по которой они затем скатываются все ниже и ниже. Они наивны, легковерны, не осознают всей опасности преступного мира, готовы рисковать всем, думают, что их ждут веселые приключения, чувствуют себя слишком самостоятельными и не долго раздумывают перед отъездом в далекие страны в одиночку или в сопровождении незнакомых мужчин.

Современные работорговцы, не брезгующие ради денег ничем, применяют новейшие методы. Они разыскивают свои жертвы не только в кварталах распутства европейских городов, но и в многочисленных танцевальных залах, студенческих кафе, на концертах поп‑музыки, среди независимых студенток, пытающихся познать обратную сторону жизни при помощи марихуаны. Если работорговцу удается приучить девушку к наркотикам, а путь к этому легкий и быстрый – он победил. За единственную сигарету с марихуаной девушка безвольно, и не утруждаясь моральными запретами, пойдет за ним на край света.

Нелегко писать о так называемых «бэттери герлз». Речь идет о системе эксплуатации, которой не место в жизни цивилизованного мира. Система «бэттери герлз» противоречит основным правилам человека, ведет к деградации чувства человеческого достоинства.

Позвольте процитировать слова Стефана Бэрли:

«Подобно тому, как бройлерный метод промышленного выращивания птиц, когда куры помещаются в отдельные боксы для повышения их яйценоскости или для более быстрого прироста в весе, ввел в обиход выражение «бэттери хенз» («бройлерные куры»), так и торговцы девушками обогатили английский язык выражением «бэттери герлз». Речь идет о девушках, которых «хозяева» постоянно пичкают наркотиками и держат их взаперти в маленьких каморках, напоминающих клетки.

Необходимо объяснить еще одно новое выражение современного английского языка: если девушка позволяет пичкать себя наркотиками, то знатоки в этой области говорят, что она «заряжает батарею». Такая «заряженная» девушка затем планомерно «разряжается» для услуг клиентов».

Система «бэттери герлз» – новинка, пришедшая в восьмидесятые годы откуда‑то из азиатских стран в лондонский Ист‑Энд. Здесь она стала поистине золотой жилой для подпольных бизнесменов, всех местных негодяев. Стоит прободрствовать ночь на улицах Уайтчепела и Олдгейт‑Иста, на Кейбл‑стрит, выпить пару кружек имбирного пива с завсегдатаями кабаков в окрестностях Коммершел‑роуд и Брик‑лейн, и перед вами откроется потрясающая картина. Только в этой части Лондона живет несколько сот «бэттери герлз».

Установить точное число этих современных рабынь не представляется возможным. Многие из них совсем не выходят на улицу, клиентов водят к ним прямо в каморки. Среди «бэттери герлз» есть и работающие женщины, или так называемые «спутницы», приехавшие в Лондон на работу из‑за границы. Они живут в других районах, а вечером приезжают в злачные места «зарядиться» наркотиками, а затем одурманенные в течение нескольких часов обслуживают клиентов.

У рабовладельца простая «работа». Он должен лишь доставать наркотики, а девушки за ними приходят сами, потому что без них уже не могут. Утверждают, что те, кто хоть, однажды пережил опьянение гашишем, марихуаной или героином, считают сексуальное возбуждение житейской банальностью. Привыкшие к сильному возбуждению уже не могут жить без допинга и готовы ради получения очередной дозы наркотиков на все.

Еще раз процитируем Стефана Бэрли: «В окрестностях Брик‑лейн и Кейбл‑стрит есть немало домов, в которых в трех, четырех или пяти комнатах проживает до двадцати «цветных», в большинстве своем переселенцев, прибывших в страну из‑за границы в поисках работы. Рабовладелец «заряжает» вечером свою «батарейку» и берет ее с собой в один из таких домов, где одурманенная наркотиками девушка в течение ночи поочередно вступает в связь со всеми желающими. «Бэттери опэрейтэ» (battery operator) находится неподалеку, чтобы контролировать сделки и взимать плату, а также следить за тем, чтобы вовремя «зарядить свой аппарат», если действие наркотика начнет прекращаться раньше, чем девушка обслужит всех жильцов дома».

Кажется невероятным, что в цивилизованном мире находятся люди, занимающиеся подобными делами. Но они есть и утверждают, что такая система менее жестока, чем принуждение девушек к согласию голодом и побоями, потому что девушка сама, как они считают, «добровольно» освобождается от своего естественного сопротивления.

Как только девушка впервые попробует наркотики, каждый, кто может предоставить ей новую их порцию, значит для нее куда больше, чем отец, друг, любовник. Девушка становится совершенно безучастной и легко управляемой, а в отношении гарантированных человеку прав – абсолютно бесправной.

Несколько лет назад в мировой печати можно было встретить сообщения о судьбе шведа Лундберга и его невесты Гунеллы. Эти двое молодых людей, любившие друг друга, решили вместе провести отпуск. Купили авиабилеты и с согласия родителей вылетели на Ближний Восток.

Сначала путешествие проходило по намеченному плану. Молодые люди чувствовали себя, как в сказке из «Тысячи и одной ночи». Мечети, минареты, узкие улочки, по которым безмолвно проскальзывают закутанные в разноцветные ткани женщины – все это для европейцев, тем более северян, было впечатляющим зрелищем.

Но жениху и невесте недоставало опыта путешественников. Им и в голову не пришло, что в этом экзотическом мире ценные вещи и документы следует носить с собой. В один прекрасный вечер, вернувшись в отель, они обнаружили, что их чемоданы опустошены.

Современные молодые люди не теряются. Йеран Лундберг и его невеста Гунелла заявили о краже директору отеля и в местную полицию, но сразу поняли, что деньги им никто не вернет, поэтому решили найти работу и заработать деньги на обратную дорогу.

Неизвестно, почему они искали работу в барах и ресторанчиках. Если бы они хоть немного были знакомы с местными нравами, то обходили бы их стороной. В ресторанчиках и ночных заведениях на Востоке работают исключительно мужчины. Девушка, решившая получить здесь место, должна быть отупевшим, бесчувственным созданием, потому что некоторые арабы абсолютно не стыдятся проявления своих мужских желаний.

Лундбергу не удалось найти работу, зато удалось его невесте. Хозяин ресторанчика, говоривший по‑английски, заверил белокурых шведов, что они не должны ничего бояться, ведь его заведение из числа приличных, и он сам будет присматривать за подругой господина Лундберга. К тому же молодой человек может ежедневно провожать девушку на работу утром и встречать вечером.

Несколько дней все вроде бы было в порядке, хотя заработка Гунеллы едва хватало на оплату номера в отеле и дешевую еду. Надежда приобрести билет на самолет в Стокгольм таяла. Лундберг действительно сопровождал свою невесту на работу и обратно, а все остальное время пытался найти работу. Ему не везло. А в конце недели на поиски работы у него уже не оставалось сил.

Однажды, как и в предыдущие дни, Йеран пришел к ресторанчику около одиннадцати часов вечера. Немного походил туда‑сюда, потом подумал, что уже довольно поздно, а Гунеллы все нет, и вошел внутрь. Ресторанчик уже был пуст. Он сел за столик и заказал пиво, думая что Гунелла еще занята на кухне. Официант не говорил по‑английски, но знал Лундберга. Он принес пиво и письмо. Конверт он молча положил возле кружки с пивом. Швед вскрыл конверт и извлек несколько банкнотов и письмо от своей Гунеллы, написанное по‑английски.

Это было невероятное сообщение: его возлюбленная, с которой он жил как молодожен в медовый месяц, лаконично сообщала, что познакомилась с человеком, которого полюбила, и решила остаться с ним.

Письмо было подозрительным сразу по нескольким причинам. Прежде всего, почему Гунелла писала по‑английски? Почему девушка, которая еще вчера пылала к Йерану любовью, вдруг решила променять его на кого‑то другого, да еще именно тогда, когда их обокрали в отеле? Этому было одно объяснение: Гунелла действовала не по своей воле и написала письмо под диктовку человека, знавшего только английский язык.

Естественно, Лундберг первым делом отправился в полицию, где по его заявлению составили протокол и попросили у него фотографию Гунеллы. Затем несчастному молодому человеку было обещано сделать все, что будет в их силах. Но так полицейские говорят даже в безнадежных случаях. День за днем Лундберг ходил по улицам города, осматривал ресторанчики и ночные заведения, показывал хозяевам и официантам фотографию Гунеллы, но все лишь отрицательно качали головой. В отчаянии, не зная что и предпринять, он снова отправился в полицию.

Комиссар порылся в бумагах на столе и нашел рапорт, в котором сообщалось, что указанная шведская подданная работает в одном из баров, заключив обычный контракт, что согласно существующим предписаниям, она официально обратилась с просьбой разрешить ей работать. Прошение было удовлетворено.

Вскоре Лундберг разыскал свою невесту. На ней было незнакомое ему платье, она сидела у стойки бара, смотрела невидящим взглядом, разговаривала с ним равнодушно и безучастно, словно с чужим человеком. И снова повторила то, о чем сообщала в письме: ей хорошо, она останется в баре и не вернется к нему. Гунелла говорила, как заведенный автомат, как во сне, вероятно, она сама не осознавала своих слов. Молодой человек понял, что кто‑то за несколько дней приучил ее к наркотикам и превратил ее в «бэттери герлз».

Финал этой истории очень напоминает концовку приключенческого романа, но это не выдумка, Лундберг сам все рассказал газетчикам. Сначала он попробовал насильно увести ее из бара. Но в тот момент, когда Йеран тащил Гунеллу к выходу, появился «вышибала», сдавил ему горло и вышвырнул на улицу. Невесту шведа отвели назад и вновь усадили у стойки бара.

Тогда Лундберг решил действовать иначе. На следующий день он купил соломенную шляпу, надел темные очки, явился в бар и сходу спросил у бармена, можно ли ему получить блондинку у стойки и за сколько. Он заплатил вперед. Это были те самые деньги, которые он нашел в «прощальном письме» Гунеллы. Оказавшись один на один со своей невестой в комнатке на втором этаже над баром, он попытался объяснить Гунелле создавшееся положение. Но девушка находилась под действием наркотиков и не понимала, что происходит. Не внимала она и его доводам. Ее заботило только одно – вовремя получить очередную дозу наркотика.

Лундберг не растерялся и использовал это обстоятельство, пообещав девушке отвезти ее в другое заведение, где она получит все, что захочет. Затем он усадил Гунеллу в такси и отвез прямо в консульство. Вызвали врача. Его вмешательство было своевременным. После прилета в Стокгольм Гунеллу сразу положили в больницу. Лечение наркоманов – сложное дело, даже если врачи имеют дело с новичком, для которого употребление ядовитого зелья еще не стало многолетней привычкой.