И эволюция развития данного понятия

С понятием «этнический стереотип» соотносится понятие «национальный характер». Предположение о существовании национального характера всегда было более или менее скрытой посылкой как обыденного сознания, так и социальных наук. Толковые и этнографические словари разных стран не дают трактовки этого термина. Объяснение, представленное в словаре Брокгауза и Эфрона, лишь подчеркивают многогранность и сложность этого понятия – национальный характер: «...нечто настолько трудноуловимое, настолько неясное и неопределенное, что только с большим натяжением можно класть в основу различения»[42].

Георгий Гачев в своей работе «Национальные образы мира» подтверждает эту мысль и пишет: «Национальный характер народа, мысли, литературы – очень «хитрая» и трудно уловимая «материя». Ощущаешь, что он есть, но как только пытаешься о-предел-ить в слова, - он часто улетучивается, и ловишь себя на том, что говоришь банальности, вещи необязательные, или усматриваешь в нем то, что присуще не только ему, а любому, всем народам. Избежать этой опасности нельзя, можно лишь постоянно помнить о ней и пытаться с ней бороться – но не победить»[43].

Научное осмысление данного явления представляет большие трудности, поскольку требует обращения к самым разным наукам – истории, этнографии, психологии, антропологии, биологии, экономике, языкознанию и др.

В зарубежной науке в данном направлении работали многие ученые: Д. Левинсон, впервые давший определение «модальной личности», А. Кардинер, введший в науку понятие «базовая личность»[44] и др..

В нашей отечественной науке были предприняты попытки изучения феномена «национальный характер». Так, в работе Н. А. Бердяева «Судьба России» представлена идея о том, что в «основу формации русской души» легли два противоположных начала: «природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие»[45]. Именно в этом он видел историческую причину того, что русский народ в высшей степени поляризован и совмещает противоположности: деспотизм – анархизм; жестокость, склонность к насилию – доброту, человечность; смирение – наглость; рабство – бунт и т. д.

Исследованиям понятия «национальный характер» уделил большое внимание и Н. Л. Лосский, рассмотревший данную проблему с позиции философии персонализма. В своей работе «Характер русского народа» на основе большого конкретного материала автор показал естественную обусловленность судеб России особенностями русского национального характера, а также взаимосвязь между положительными качествами русского человека – его религиозностью, стремлением к справедливости, могучей силой воли, добротой – и такими его отрицательными свойствами, как экстремизм, максимализм, отсутствие самодисциплины[46].

Определенное упорядочение и систематизацию в изучение и описание российской культуры внесли также работы Л.Н. Гумилева, В.О. Ключевского, П. Н. Ми­люкова, П. Я.Чаадаева и ряда других исследователей. Выявив источники проявления того или иного национального образца, данные авторы сформулировали ряд изве­стных стереотипов "российского" поведения. Так, В.О. Ключевский приводит следующий перечень черт национального характера великоросса[47]:

• Осмотрительность и расчетливость;

• Изворотливость в мелких затруднениях;

• Привычка к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями;

• Больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед;

• Больше осмотрительность, чем предусмотрительность;

• Больше замечать следствия, чем ставить пели;

• Каприз собственной отваги ("авось");

• Производит впечатление непрямоты, неискренности;

• Думает надвое, и это кажется двоедушием;

• Кратковременное напряжение сил ("аврал");

• Приемлемость совместной работы на больших пространствах.

Современный российский исследователь Г. Г. Дилигенский указывает на такие социальные установки современного россий­ского архетипа, как[48]:

• способность к терпению;

• духовность, приоритет духовного нал материальным;

• склонность к ценностной, морально-этической рефлексии;

• государственность и патернализм;

• внутренний эскапизм, дополненный эскапизмом внешним (экстенсивность);

• широта русской натуры;

• антиномичность; вопрошаюшее, сомневаюшееся в самом себе самосознание;

• предрасположенность к социальной утопии, к ожиданию чудесного и внезапного преображения жизни;

• экстраверность, открытость в коммуникациии;

• адаптационный индивидуализм незападного типа и низкая способность к разум­ному самоограничению во имя групповых интересов;

• постоянная потребность в некоем внешнем "образце", подсказывающем, как надо идти;

• способность впитывать инородные культурные образования или отвергать их, за­шитая свою постоянно находящуюся под угрозой самобытность ("устойчивая неу­стойчивость'').

О русском национальном характере пишет и современная исследовательница Ксения Касьянова, которая в работе «О русском национальном характере» приводит сравнительные исследования американской и русской выборок по тесту MMPI (Миннесотский многофакторный личностный опросник)[49]. С помощью обработки результатов этого теста автору удается выдвинуть концепцию узловых моментов русского национального характера. Особое внимание уделяется анализу так называемых «социальных архетипов», которые бессознательно определяют мотивы поведения в типичных для нашей культуры социальных ситуациях.

Среди зарубежных авторов особый интерес представляют работы Э. Дюркгейма, А. Инкельса, Д. Левинсона, А. Кардинера, Д. Горера и др.

Размышляя о национальном характере, Э. Дюркгейм писал: «В нас есть два сознания: одно содержит только состояния, лично свойственные каждому из нас и характеризующие нас, между тем как состояния, обнимаемые вторым, общи всей группе, Перовое представляет и устанавливает только нашу индивидуальную личность, второе представляет коллективный тип и, следовательно, общество, без которого он не существовал бы... Но эти два сознания, хотя и различные, связаны друг с другом, имея для обоих себя родин единственный субстрат. Они, следовательно, солидарны. Отсюда возникает своеобразная солидарность, которая, возникнув из сходств, связывает индивида прямо с обществом»[50]. Это общество внутри нас, существующее в виде однотипных для людей одной и той же культуры реакций на привычные ситуации в форме чувств и состояний, и есть наш национальный характер.

А. Инкельс и Д. Левинсон для обозначения понятия «Национальный характер» ввели термин «модальная личность». Согласно их теории, «национальный характер соответствует сравнительно прочно сохраняющимся чертам личности и типам личности, являющимися модальными для взрослых членов данного общества [51].

А. Кардинер ввел понятие «базовой личности» [52]. Это понятие отличалось от предложенного Икельсом и Левисоном тем, что объясняло коренные различия в типах личности влиянием культурной среды, а, следовательно, выявление этого устойчивого набора черт предполагается не в том или ином социуме, а в культурной группе, которой внутри одного и того же коллектива может быть несколько.

Британский антрополог Д. Горер, изучавший русский национальный характер, выдвинул «пеленочную теорию» [53]. Д. Горер считал, что русским свойственна традиция туго пеленать младенцев с ранних месяцев их жизни. Это, по его мнению, приводит к тому, что они растут сильными и сдержанными, в противном случае они могли бы себя поранить. На короткое время их освобождают от пеленок, моют и активно с ними играют. Д. Горер образно связал эту альтернативу между длительным периодом неподвижности и коротким периодом мускульной активности и интенсивного социального взаимодействия с определенными чертами русского национального характера. Многие русские, по его мнению, испытывают сильные душевные порывы и короткие всплески социальной активности в промежутках долгих периодов депрессии и самокопания. Эта же тенденция, по его мнению, характеризует и политическую жизнь общества: длительные периоды покорности сильным внешним авторитетам перемежаются с яркими периодами революционной деятельности.

В то же самое время Д. Горер не утверждал, что именно практика тугого пеленания привела русских к автократическим политическим институтам (царизму, сталинизму) и легла в основу базовой личностной структуры взрослых русских. Скорее, он хотел отметить формальное сходство культурных моделей поведения в разных сферах жизни: так, тугое пеленание – один из способов общения родителей, в котором осуществляется передача смысла необходимости сильного внешнего авторитета.

Необходимо отметить, что в западной психологической антропологии были предприняты попытки исследования не только русского, но и японского, немецкого, китайского и других национальных характеров.

В наши дни имеются самые разные точки зрения на то, что такое национальный характер и существует ли он вообще, является ли он более важным признаком, чем те элементы личности, которые объединяют всех людей в мире, или те, которые дифференцируют даже наиболее похожих друг на друга индивидов [54].

Также в современной психологии встречаются идеи об «изгнании темы характера из психологии и замене интегрального понятия «характер» понятием «личностных черт» или просто понятием «личность» [55].

Но все же представляется очевидным, что, во-первых, характер этноса – это фиксация типичных черт, которые присутствуют в разной степени и в разных сочетаниях у значительного числа представителей этого этноса. Это не есть сумма характеров отдельных его представителей. Поэтому кажется правомерным утверждение И. С. Кона, который писал: «чтобы понять характер народа, нужно изучать, прежде всего, его историю, общественный строй и культуру; индивидуально-психологические методы здесь недостаточны» [56].

Во-вторых, при рассмотрении особенностей национального характера кажется важным подходить к данному вопросу комплексно. Комплексный подход подразумевает то, что черты характера можно понять лишь в соотнесении с общей системой ценностей, зависящей от социально-экономических и географических условий, от образа жизни народа. При этом важно понять специфику проявления в характере тех или иных черт – не их уникальность и их сумму, а структуру, степень выраженности той или другой черты в их наборе.

Итак, какую же формулировку можно дать понятию «национальный характер»? На наш взгляд, наиболее точное определение этому термину дала К. Касьянова. По ее мнению, «национальный характер – это набор тех качеств личности, которые устойчиво повторяются у лиц, принадлежащих к одной культуре» [57].

От понятия «национальный характер» следует отделять понятие «ментальность». Понятие «менталитет» близко к термину «миропонимание», «картина мира». Концепция “картины мира” (world-view) была сформулирована Робертом Редфильдом (1897 — 1958 - даты жизни приводим для того, чтобы показать, что к переломной вехе - 1959 году Рэдфильда уже не было в живых) и ассоциируется, прежде всего, с его именем. По определению Рэдфильда, “картина мира” — это видение мироздание, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. “Картина мира” или «менталитет» отличается от категорий «способ мышления», “национальный характер”. Если концепция “национального характера” касается, прежде всего, взгляда на культуру со стороны внешнего наблюдателя, то “картина мира”, «менталитет», напротив, изучает взгляд члена культуры на внешний мир. Это как бы комплекс ответов даваемых той или иной культурой на извечные вопросы бытия: кто такой я и кто такие мы? Среди кого я существую? Каково мое отношение к тем или иным вещам? И если в случае ценностного подхода на все эти вопросы ответы даются как бы на универсальном языке, или точнее на языке европейской культуры, то концепция «менталитет» или «картина мира» подразумевает интерпретацию культуры, выявление оттенков, характерных только для нее, применение к исследованиям культуры метода эмпатии (сопереживания).^[58]

По мнению Рэдфильда необходимо видеть явления прежде всего изнутри и только потом возможно придти к их “внешнему” пониманию, то есть пониманию во внешнем культурном контексте. Требование “видеть предмет изнутри” относится Рэдфильдом и к культуре, и к ее носителям, понимать психологию которых исследователь должен так, словно бы он был на их месте. Ведь член культуры может понимать значение любых ее материальных или нематериальных элементов совершенно иным и часто совершенно неожиданным для нас образом. Не вставая на точку зрения носителя культуры, мы ошибемся как в трактовке элементов культуры, так и культурной системы как целого.

Так, когда мы изучаем общину как экологическую систему, мы описываем ее совершенно иначе, чем сделали бы это сами ее члены, которым нет никакого дела до науки экологии. Мы, исследователи, можем говорить об общине как об экологической системе или как о социальной системе, тогда как для члена община — это система его родственных связей, а особенности его общины объясняются им самим как особенности родственных отношений в ней. Из этих связей может проистекать и вся его система ценностей, и взгляд на самого себя, окружающих, внешний мир. Для того чтобы изучать культуру, мы должны взглянуть на нее глазами ее носителя и увидеть очевидные для него смыслы различных ее элементов, увидеть связи между ее элементами так, как видит их он. Исследователь должен научиться говорить о культуре в тех категориях, с теми акцентами, в той последовательности, как это делает сам носитель культуры.

Концепция «менталитет» или «картина мира» предполагает, прежде всего, когнитивное содержание — информацию о способе познания людьми окружающего мира. Хотя на практике исследователи, описывающие образы мира, присущие тем или иным народам, изучают в большей мере не то, как народы познают мир, а результаты этого познания: космологические, онтологические, эсхатологические системы. В этнологических работах «менталитет», «картина мира» оказываются этнографической абстракцией, то есть попыткой антрополога дать целостный образ «туземной философии», смоделировать за «туземца» его философскую систему.

Так как менталитет или картина мира человека берет свое начало в социо-культурных традициях и ценностных образцах исторического прошлого народа, то его характерной чертой является инертность. Он изменяется гораздо медленнее, чем социально-политические и экономические условия или формы общественного сознания людей. По самой своей природе он оказывает хотя и малоосознаваемое, но достаточно сильное сопротивление сравнительно быстро изменяющемуся социальному бытию.

1. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари. 1996.

2. Гачев, Г. Д. Национальные образы мира: Америка в стравнении с Россией и Славянством. М.: Раритет. 1997.

3. Грушевицкая, Т. Г., Попков, В. Д., Садохин, А. П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов (Под ред. А. П. Садохина). М.: ЮНИТИ-ДАНА. 2002.

4. Гудков, Д. Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис. 2003.

5. Касьянова, К. О русском национальном характере. М. 1994.

6. Лебедева, Н. М. Ведение в этническую и кросс-культурную психологию. М. 1998.

7. Леонтович, О. А. Россия и США: Введение в межкультурную коммуникацию. Волгоград: Перемена. 2003

8. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: СЛОВО / SLOVO. 2000.

1. Каковы особенности процесса восприятия информации в межкультурном контексте?

2. Из каких этапов состоит процесс восприятия информации?

3. Что такое «фильтрация» информации?

4. Какова природа когнитивного стиля?

5. какие когнитивные стили вы знаете и как они варьируются в различных культурах?

6. Что такое стереотип? Кто ввел это понятие в науку?

7. Какие методы изучения стереотипов вы знаете?

8. Какова роль стереотипов в процессе межкультурной коммуникации?

9. В чем состоит значимость изучения стереотипов?

10. Какова роль СМИ в формировании стереотипов?

11. В чем заключается двойственность природы стереотипов?

12. Определите понятия «национальный характер» и «национальный менталитет».

13. Какие смежные с национальным характером понятия вам известны?

Глава 4. «СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ ПРОЦЕССА МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ»